Игра вне правил (гет)

Ранний утренний свет проникал в комнату через распахнутое окно, играя отблесками на старинных мебельных фасадах и мягко освещая комнату. Занавески легко колыхались на ветру, принося с собой запахи утренней прохлады и отдаленное эхо заводского гудка, характерное для рабочего квартала Коукворта.

Когда Снейп медленно открыл глаза, приходя в себя из глубины непривычно крепкого сна, первым ощущением стала неожиданная тяжесть чужой руки, покоившейся на его животе, и чьей-то ноги, закинутой на его бедро. Он мгновенно напрягся, пытаясь осмыслить происходящее, и когда его разум принял неизбежное — рядом, тесно прижавшись к его боку, лежала его студентка — из его груди сорвался тихий рык.

Резко сев в кровати, он быстро и решительно спихнул с себя девушку и одеяло, хранившее тепло их тел. Грейнджер, чёрт бы её побрал, даже не проснулась в ответ на его движение и только что-то недовольно пробурчала во сне, перевернувшись на другой бок и подминая под себя одеяло. Увидев, как в результате этого обнажились её длинные ноги, он замер. Несколько мгновений он тупо разглядывал её, ошеломленный неожиданно открывшейся перед ним картиной.

Мягкий свет, проникающий сквозь занавески, создавал игру теней и света на её нежной коже. Её волосы, раскинувшиеся по подушке, были слегка взъерошены, золотисто-каштановые пряди переливались на свету, создавая ореол вокруг её головы. Снейп не мог оторвать взгляда от её шеи, плавно переходящей в изящные плечи, затем к ключицам и дальше вниз, где мягкий свет выделял каждую деталь её тела.

Её длинные ноги, такие изящные и гладкие, казались бесконечными, уходя в мягкие складки одеяла. Свет пробегал по её ногам, словно лаская их, подчеркивая каждую линию и изгиб, вызывая у мужчины невыносимое желание проследить их ладонью и ощутить мягкость её кожи под пальцами. Бёдра, обнажённые до середины, были подчёркнуты нежным свечением, делая их вид ещё более завораживающим и соблазнительным. Её кожа выглядела мягкой и бархатистой, словно созданной для прикосновений.

Всё это вместе создавало образ, от которого невозможно было отвести взгляд. В этом моменте она казалась ему воплощением безмятежности и невинности, а её дыхание было ровным и тихим, что только усиливало контраст с его собственным напряжением.

Осознавая, что его тело недопустимо откликается на эту картину, его разум отчаянно пытался вернуть контроль над ситуацией.

— Г-р-рейнджер-р-р... — прорычал он, но девушка, погружённая в глубокий сон, даже не пошевелилась.

Стиснув зубы, он протянул руку и резко встряхнул её за плечо, не проявляя ни капли нежности.

Проснувшись, девушка заморгала, пытаясь прийти в себя от неожиданного пробуждения. Инстинктивно она схватила одеяло, чтобы укрыться, её взгляд был озадаченный и сонный. Её глаза, ещё не привыкшие к свету, щурились, пытаясь сфокусироваться на происходящем вокруг.

— Сэр? — пробормотала она, её голос был хриплым от сна и полон недоумения.

От низкого сексуального тембра её голоса, член Снейпа дёрнулся. Сглотнув, он прикрыл на мгновение глаза. Мерлин, эта девчонка сводила его с ума...

Поспешно отвернувшись от неё, он сел на край кровати и коснулся ступнями холодного пола. Стараясь унять бурю эмоций, кипящих в его груди, он глубоко вздохнул.

— Какого черта мы спали под одним одеялом? — его вопрос прозвучал резче, чем он намеревался, почти обвинительно. Он чувствовал себя двуличным ублюдком, как будто не он только что разглядывал её голодным взглядом, спящую, такую тёплую и соблазнительную.

Девушка, всё ещё растерянная и пытающаяся прийти в себя, быстро ответила:

— Вам было холодно, и я вас накрыла...

Снейп резко повернулся к ней, его глаза полыхнули гневом.

— Объятия тоже были так необходимы, чтобы согреть меня? — ядовито поинтересовался он.

Девушка мгновенно покраснела.

— Я... Я вас не обнимала... — возразила она, стараясь казаться уверенной.

— Неужели? — его голос стал низким и напряжённым. — Тогда чьи конечности обвивали меня словно лианы, когда я проснулся?

Грейнджер замерла, её рот открылся от неожиданности. Не выдержав его тяжелого взгляда, глаза её опустились на свои пальцы.

— Это я, наверное, во сне, — выдавила она, и быстро добавила: — Случайно.

Спустя несколько секунд, в течение которых она видимо боролась со своим смущением, она решительно подняла на него свой взгляд.

— Неужели настолько неприятно? — с вызовом спросила она.

Снейп замер, несколько долгих мгновений рассматривая её лицо, словно удивляясь её смелости задать подобный вопрос. Но, не в силах больше выдерживать её взгляд, он медленно отвернулся.

Его лицо скривилось в гримасе, пока он искал слова. Приятно ли ему было? Черт возьми, да… Но не мог же он ответить ей, что несмотря на его первоначальную реакцию на то положение, в котором он себя обнаружил в момент пробуждения, это было, без преувеличения, самое прекрасное утро в его жизни. Прикрыв глаза, он сжал в ладонях простынь. Картина, которую он наблюдал в первые минуты этого утра, не отпускала его. Он не знал, зачем решил вдруг быть откровенным в ответе на её вопрос.

— Редкий мужчина найдёт подобное пробуждение неприятным, мисс Грейнджер, — его голос прозвучал тихо и устало. — Проблема в том, что я не в том положении, чтобы наслаждаться этим.

Тишина повисла в комнате, тяжёлая и давящая. Время будто замерло, и он мог слышать только собственное дыхание и стук сердца, который становился всё громче, как будто пытаясь прорваться наружу.

Через несколько долгих мгновений её движение привлекло его внимание. Грейнджер подползла к нему ближе, её ладони мягко и осторожно прикоснулись к его спине, и он мгновенно напрягся, открыв глаза. Её руки скользнули к его плечам, и, немного приподнявшись, она наклонилась к нему ещё ближе. Её тёплое дыхание коснулось его уха, что это едва не разрушило его способность мыслить ясно, прежде чем она прошептала:

— Никто не узнает...

Эти слова были как удар в самый центр его самообладания. Он резко вскочил с кровати, обернувшись и ошеломленно взирая сверху вниз на девушку, с губ которой сорвалось преступное «никто не узнает». Её выражение лица было немного испуганным, но когда её взгляд скользнул вниз по его телу, она приоткрыла рот в изумлении, чуть слышно выдохнув.

Взять её прямо здесь и сейчас... Такую тёплую и соблазнительную...

«Никто не узнает…»

Она тоже хочет этого... Ты видишь это по её глазам, по тому, как она неотрывно смотрит на до предела натянутую ткань его брюк в области паха.

«Никто не узнает…»

Снейп инстинктивно сделал шаг вперёд, опираясь коленом на край кровати и приближаясь к ней с намерением, которое он сам едва осознавал. Вот же она — всего в нескольких сантиметрах от него, вся в его власти, в его спальне, в его постели… такая непозволительно близкая, такая невыносимо притягательная, словно само искушение, принявшее плоть.

Его взгляд был прикован к Грейнджер. Губы её приоткрылись, дыхание сбилось, грудь вздымалась, казалось, ещё чуть-чуть, и она сделает движение ему навстречу, сама потянется к нему, отдаваясь без колебаний.

Но в следующий миг её рука потянулась к одеялу — дрожащая, неуверенная, но отчаянно цепляющаяся за тонкую преграду между ними. В этом простом движении было что-то пугающе ясное. Это был не жест приглашения. Это была защита.

Его словно пронзило. Что, к дьяволу, он делает?

Осознание этого ударило по нему, словно ледяная волна, вмиг развеивая затуманенный желанием рассудок. Всё его тело напряглось, цепенея от ужаса перед тем, что он только что едва не предпринял.

Он осознал, как нависает над ней, осознал их положение, осознал, что только что, на каких-то долях секунды, он допустил… невозможное.

Резко, будто отпрянув от огня, он отшатнулся.

— Вы доиграетесь, Гермиона... — произнёс он, его голос прозвучал словно трещина в напряжённой тишине.

Ему удалось сделать шаг назад, затем еще один, ощущая, как его внутренние демоны начинают биться с ещё большей силой. Он понимал, что если не уйдёт прямо сейчас, может потерять всякое оставшееся самообладание.

Ему нужно было уйти. Немедленно.

С этими мыслями он, преодолевая себя, стремительно покинул спальню и бросился в ванную комнату, словно стремясь спастись от собственной слабости и искушения.

— Холодный душ? — словно безумец пробормотал он, с силой запирая за собой дверь. — Не сегодня, чёрт возьми...

Привалившись к двери с обратной стороны, он уткнулся лбом в её прохладную поверхность, а дрожащими пальцами расстегнул пуговицы на ширинке, и чуть слышно зашипел от облегчения, когда, наконец, высвободил налившийся кровью член из тесного плена брюк. Стоило ему прикрыть глаза, как в накрывшей его темноте замелькали образы сегодняшнего утра: свет, ласкающий кожу гриффиндорки, изгибы её тела, длинные ноги, небрежно запутавшиеся в простынях. Снейп судорожно втянул воздух, стоило ему обхватить пальцами твёрдую, пульсирующую плоть и провести ладонью по всей длине ствола. Не в силах больше сопротивляться зову собственного тела, пока предательский разум рисовал всё более соблазнительные картины возможного исхода этого утра, его пальцы сжались крепче, а рука сама задала уверенный, размеренный ритм.

Его дыхание стало прерывистым, грудь тяжело вздымалась, а тело, охваченное лихорадочным жаром, отзывалось на каждое движение волной сладостного напряжения. Разум не просто рисовал картины — он видел её.

Гермиона, растрёпанная, полураздетая, с сонной неосознанной сексуальностью, пробуждавшей самые тёмные желания. Её дыхание, её губы, припухшие после сна, её тело, всё ещё хранящее тепло ночи, — нависнув над ней, он мог бы провести пальцами по её бедру, медленно, вдоль изгиба, ближе к себе, теснее…

Член дёрнулся в его ладони, и он зашипел сквозь зубы, ускоряя движения.

Он слышал её голос — низкий, хрипловатый, полный вызова и невысказанных обещаний. «Никто не узнает…» — эти слова звенели в его сознании, переплетаясь с мыслями о том, насколько сладким мог бы стать запретный момент, если бы он позволил себе поддаться искушению и сделать реальностью то, что должно было бы остаться для всех тайной. Эти слова эхом отдавались в его голове, пропитывая каждую мысль, каждый толчок в его руке. Это было запретно. Это было нестерпимо сладко. Это было неправильно…

…Но, чёрт возьми, он хотел этого.

Бёдра напряглись, мышцы сжались в предвкушении неизбежной разрядки. Всё внутри него горело, требовало освобождения.

Он представлял, как она извивается под ним, как её горячее дыхание прерывается от его движений, как её ногти впиваются в его спину, как её губы распахиваются в беззвучном стоне, когда он доводит её до грани, медленно, властно, без шанса на спасение.

— Да-а-а-а… — низкий стон вырвался у него сквозь стиснутые зубы, когда его рука ускорила темп, пальцы сжимались сильнее, загоняя его всё глубже в пропасть. Острые, пронзительные вспышки наслаждения с каждым мгновением накапливались в нижней части живота, растекались жаром по всему телу, превращая его в раскалённый нерв. Последний толчок — и Снейп с глухим стоном рухнул в бездну, его спина выгнулась, пальцы вжались в холодную поверхность стены, пока волна экстаза накрывала его с головой.

Тяжело дыша, он остался стоять, привалившись к двери, лихорадочно приходя в себя. Каждый вдох был тяжёлым, как будто он тянул воздух через завесу воды. Его сердце бешено колотилось, а пальцы, дрожащие от остаточного напряжения, бессильно разжались. Открыв глаза, он увидел, как тёплая, липкая жидкость медленно стекала по его пальцам и по гладкой поверхности двери, оставляя на ней позорный след его слабости. Это зрелище вернуло его в реальность.

— Ты конченый ублюдок, Снейп… — выдохнул он, едва слышно, с отвращением глядя на собственную руку.

Сглотнув, он наконец оторвался от двери и шагнул к раковине, включив холодную воду. С усилием отмывая от себя следы своего позора, он чувствовал, как к нему возвращается здравый смысл, а вместе с ним — мучительное осознание того, что он только что сделал.

Мерлин... Он только что дрочил, думая о своей студентке...

Его пальцы сжались на краях раковины, костяшки побелели. Глубоко вдохнув, он зачерпнул горсть холодной воды и плеснул себе в лицо, повторяя это снова и снова, пока ледяные капли не пропитали верх его рубашки.

Наконец, он вытер лицо тыльной стороной ладони, провёл рукой по влажным волосам, загоняя их назад, и выпрямился, глядя в зеркало.

Отражение смотрело на него с выражением, полным отвращения к самому себе.

Это не должно было случиться. Это была ошибка. Катастрофическая, непростительная ошибка. Он должен был быть сильнее, должен был…

Чёрт.

Ему нужно было немедленно придумать, как выбраться из этой ситуации. Осторожно. Остаться равнодушным, дистанцироваться. Она покинет его спальню, будет смущенно прятать взгляд, они перекинуться парой ничего не значащих фраз перед её отправкой в Нору, и всё вернётся на свои места.

Но ощущение её теплого дыхания у его уха до сих пор не отпускало.

«Никто не узнает…».

— Прекрати, — прошептал он сам себе.

Этого не должно быть.

Этого не могло быть.

Всё пошло слишком далеко… Он знал, что должен что-то предпринять, иначе рано или поздно он утратит контроль. И когда это произойдёт — последствия будут необратимы.

Его разум должен был быть холодным, собранным, расчётливым. Он профессор. Она — его студентка. Никаких вопросов, никаких обсуждений, никаких сомнений.

Он вытер руки полотенцем, бросил его обратно на крючок и уже собирался выйти, но у двери замер. На её гладкой поверхности ещё оставались полувысохшие, смазанные следы — немые, омерзительные напоминания о содеянном. На мгновение он просто смотрел на них, губы сжались в тонкую линию. Затем, резким движением руки — пятна исчезли, как будто их и не было. Ещё одним заклинанием он осушил влажную рубашку и волосы, вернув себе хотя бы видимость порядка. С ровным, безэмоциональным выражением он вышел из ванной.

Он шагнул в спальню и замер в дверях. Она уже была полностью одета, сидела на краю кровати с напряжённо выпрямленной спиной, сцепив пальцы в замок на коленях. У её ног лежала дорожная сумка. Она не подняла глаз, но Снейп знал — она заметила его.

— Отправляйтесь сейчас же в Нору, — произнёс он твёрдо, не оставляя места для возражений.

Она подняла голову, и их взгляды встретились. Её карие глаза — глубокие, тёплые, полные чего-то, что он боялся определить, — удерживали его на месте, заставляя сердце пропустить удар. На какой-то миг Снейп ощутил, как в нём зарождается нелепое, почти подростковое желание отвести взгляд, но он заставил себя выстоять.

— Завтрак, я так полагаю, не включен... — её голос прозвучал мягко, но с явной ноткой язвительности.

Снейп еле заметно сжал челюсти. Она пыталась разрядить обстановку, перевести всё в шутку?

— Я уверен, миссис Уизли позаботится об этом, — напряженно ответил он.

Гермиона едва заметно усмехнулась — горько, почти незаметно. Уголок её губ дрогнул, но тут же опустился, словно улыбка не успела оформиться до конца. В её глазах мелькнуло что-то, похожее на тихую, усталую обречённость, и Снейп почувствовал, как внутри него что-то сжалось.

Ему нужно поговорить с ней…

Сказать что-то, прежде чем она уйдёт.

Извиниться... Не сводить всё к одной лишь похоти, к пресловутой мужской слабости. Признать, что всё гораздо сложнее. Признать что-то большее со своей стороны.

И образумить. Ещё раз… Раз и навсегда. Объяснить, что между ними не может ничего быть. Ни в одной из вселенных…

Но когда он открыл рот, чтобы заговорить, девушка уже отвела взгляд и поднялась на ноги, нагибаясь за дорожной сумкой.

Снейп вдруг понял, что промедлил.

Если он скажет что-то сейчас, если попробует... Что? Исправить? Изменить? Это только затянет петлю ещё сильнее.

Развернувшись, он быстрым шагом вышел из спальни, но, захлопнув за собой дверь, на мгновение замер в коридоре. Пальцы его рук сжались в кулаки, ногти болезненно впились в ладони.

Ты ёбанный трус, Снейп...

Он резко выдохнул. Разжал руки.

Забудь... Будет лучше, если она ничего не будет знать.

Не раздумывая больше, он направился вниз, в гостиную.

Когда она спустилась, Снейп уже стоял у камина, облаченный в свой сюртук словно в броню. Его осанка была напряжённой, руки сложены за спиной, взгляд устремлён в огонь. Он даже не обернулся, когда услышал её шаги.

Гермиона остановилась в нескольких шагах от него.

Он чувствовал её невидимый, но осязаемый взгляд, прожигающий спину. Знал, что она смотрит на него, но намеренно не желал встречаться с ней взглядом.

— Прошу вас, — коротко бросил он, не оборачиваясь, резким движением махнув в сторону камина и разблокируя его.

Тишина.

Она не сделала ни шага.

— Профессор… — тихо позвала она.

Он вздрогнул.

Проклятье.

Ненавистный зов по должности. Нелепо, бессмысленно, но слова задели, прошлись ледяным лезвием по нервам.

Он резко обернулся, их взгляды встретились.

— Вот именно… — его голос был едким, надломленным, сорвался на шёпот, но не утратил жёсткость. — Я ваш профессор.

Она стояла перед ним — прямо, твёрдо, до невозможного упрямо. Её осанка была безупречно собранной, в лёгком прищуре глаз, едва уловимом сжатии губ читалась борьба.

— Ненадолго, — спокойно, почти буднично ответила она.

Снейп резко выдохнул, едва заметно подался вперёд, но тут же себя одёрнул.

— Уходите, Грейнджер, — произнёс он почти беззвучно, но в этом голосе звучал чёткий, безапелляционный приказ.

Она молчала.

Её взгляд не дрогнул, но в уголке рта снова мелькнул призрачный намёк на улыбку — печальную, почти болезненную.

Секунды тянулись нестерпимо долго.

А потом она сдалась.

Не сказав больше ни слова, Гермиона развернулась и шагнула к камину. Но в это самое мгновение зелёное пламя взметнулось вверх.

И в этом пламени, пиздец как вовремя, появился…

— Ах, Северус, как удачно, что у тебя открыт камин, — раздался в комнате знакомый, спокойный голос.

Снейп на несколько мгновений прикрыл глаза.

Дамблдор.

Разумеется.

Директор, как всегда, выглядел непринуждённо, но его голубые глаза изучали обстановку с тем самым легкомысленным вниманием, за которым скрывалась безошибочная проницательность. Они скользнули по комнате, окинули взглядом самого Снейпа — и, наконец, остановились на его гостье.

— Мисс Грейнджер! — В голосе звучала неизменная доброжелательность, но в нём же проскользнула едва заметная тень настороженности. — Какой приятный сюрприз. Что, позвольте узнать, вы здесь делаете?

Девушка, застывшая словно лань в свете фар, отмерла и, быстро моргнув, открыла рот, чтобы ответить.

— Мисс Грейнджер уже уходит, — опередил её Снейп, его голос прозвучал резко.

Дамблдор лишь чуть склонил голову, изучая её поверх очков-половинок.

— Очень жаль, — протянул он, и его голубые глаза чуть прищурились. — Но что же всё-таки привело вас сюда, моя дорогая?

Гермиона бросила быстрый, почти нервный взгляд на Снейпа, словно ища поддержку, прежде чем заговорить.

— Дело в том, что… — она сделала короткую паузу, будто подбирая слова. — После того как профессор Снейп… помог уладить мою проблему с родителями, я собиралась провести оставшиеся дни каникул с друзьями... — она на мгновение запнулась, сглотнув, но поспешила продолжить, — и профессор Снейп сопроводил меня до Гримуальд-Плейс, но Гарри вчера вечером не оказалось дома. Поэтому профессор Снейп… он любезно предложил воспользоваться его камином, но… но камин в Норе уже был заблокирован. Ведь было уже поздно.

Снейп, до этого стоявший совершенно неподвижно, смотрел перед собой стеклянным, отстранённым взглядом, тщательно удерживал выражение полного равнодушия.

— И… и потом я… я обнаружила, что у профессора Снейпа… ну… просто потрясающая личная библиотека.

Девушка замялась на мгновение. Она едва заметно передвинула вес с одной ноги на другую и, чтобы заполнить неловкую паузу, поспешно добавила:

— Разумеется, профессор… он… он пытался… ну, дал понять, что мне не стоит задерживаться, — её голос звучал чуть натянутым, но она продолжала. — Он пытался меня выпроводить, но… но я так увлеклась книгами… что… э-э… в общем я напросилась остаться... А профессор любезно позволил мне… переночевать... здесь.

Последние слова сорвались почти на выдохе.

Блять... Несмотря на то, что девчонка изменила лишь немного деталей, всё это звучало неправдоподобно до абсурда...

— Неужели? — Дамблдор чуть приподнял брови, и уголки его губ дрогнули в лёгкой улыбке. — Очень интересно… Надеюсь, вам хорошо спалось на новом месте, мисс Грейнджер?

— Да, — девушка кивнула чуть резче, чем следовало бы, но голос её, к счастью, звучал почти ровно. — Профессор предложил мне занять его бывшую комнату... Кровать оказалась очень удобной, я спала замечательно.

Снейп решил вмешаться.

— Альбус, не могли бы вы освободить камин? — без тени эмоций произнёс он. — Мисс Грейнджер уже пора. Я зайду к вам через несколько минут.

Дамблдор чуть склонил голову, его глаза мягко сверкнули.

— Выборочно гостеприимен, Северус? — с фальшивой обидой поинтересовался старик, словно этот спектакль его забавлял.

Затем, повернувшись к девушке, он добавил с той же непринуждённостью:

— Рад был вас увидеть, моя дорогая. Надеюсь, вы хорошо проведёте остаток каникул.

— Спасибо, директор. Взаимно, — учтиво кивнула девушка, её голос был ровным, но в напряжённой линии плеч чувствовалось скрытое облегчение.

Дамблдор задержался ещё на мгновение, явно наслаждаясь обстановкой, затем одарил их обоих долгим, оценивающим взглядом и, наконец, исчез в зелёном пламени, оставив после себя лишь лёгкое потрескивание углей.

Девушка с силой прикрыла лицо ладонями, стараясь унять пылающий румянец.

— Фух… пронесло.

Снейп медленно повернул голову, его взглядом можно было бы убить.

— Вы видимо что-то путаете... Я не ваш дружок, с которым вас едва не застукал директор в коридоре школы, — процедил он, голос звучал холодно. — Выбирайте выражения.

И затем он добавил уже более насмешливо:

— И что это было? Вы так нервничали, что даже Лонгботтом на моих занятиях казался собраннее.

Гермиона шумно выдохнула, убирая руки от лица.

— Я разволновалась, сэр… — призналась она чуть тише. — Подумала, что из-за меня у вас могут быть проблемы.

— Ваше сбивчивое повествование, конечно же, меня от них избавило... — саркастично отозвался мужчина.

Затем он посмотрел на неё серьезнее, чуть прищурившись.

— Вам не о чем было волноваться. Мы не сделали ничего предосудительного…

«Кроме того, что ты распивал спиртное в компании своей студентки, спал с ней в одной постели, а затем яростно дрочил, фантазируя о ней в ванной …»

— Да, наверное... — нервно отозвалась девушка, затем, глядя куда-то в сторону, чуть тише добавила: — К сожалению...

Глухая ярость вскипела в нём быстрее, чем он успел её осознать.

Резким, почти звериным движением он шагнул вперёд, схватил её за плечи и встряхнул, не настолько сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы заставить её посмотреть ему в глаза.

— Прекращайте это! — он почти зарычал, его голос был низким, срывающимся, полным глухого, неприкрытого гнева.

Девушка судорожно вдохнула, широко распахнув глаза, но даже не попыталась отстраниться.

— Или мне придётся принять меры! — добавил он, и пальцы сжались на её плечах.

Гермиона замерла, прищурившись.

— Пожалуетесь на меня директору или профессору МакГонагалл? — её голос прозвучал почти вызывающе. — Или может быть родителям напишете?

Он застыл.

На миг — долгий, как вечность — она увидела, как меняется его лицо. Как гнев уходит, вытесненный чем-то другим. Не слабостью. Решением.

Он отпустил её, медленно, словно с усилием, будто боролся с желанием встряхнуть её ещё раз. Его руки повисли по бокам, кулаки сжались. Секунду, две он просто смотрел на неё сверху вниз, решаясь.

Сейчас ему предстояло сказать то, что должно было отвадить её, раз и навсегда.

— Если вы не перестанете… недвусмысленно предлагать себя мне, — начал он медленно, и голос его стал тише, опаснее, — словно распутная девка…

Он сделал полушаг вперёд, нависнув над ней, и припечатал:

— …то да. Я, чёрт возьми, выберу что-нибудь из вашего списка.

Гермиона замерла, её лицо исказилось, глаза расширились в ошеломлении, а затем…

Резкий удар.

Её ладонь со всей силы впечаталась в его щёку, разорвав тишину, как гром среди ясного неба. Голова Снейпа дёрнулась в сторону, и на коже тут же вспыхнул алый след.

В комнате стало оглушающе тихо.

Гермиона замерла, её грудь быстро вздымалась от яростного дыхания, а ладонь всё ещё горела от удара. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, но не отступала.

— Как вы смеете… — её голос дрожал от ярости.

Снейп медленно, почти лениво, повернул голову обратно, его лицо оставалось пугающе спокойным, только тёмные глаза потемнели ещё больше, становясь почти бездонными.

Гермиона дышала тяжело, взгляд её метался по его лицу, словно она пыталась понять, что она только что сделала.

— Вы… — она сглотнула, её грудь словно сдавило чем-то болезненным. — Вы отвратительный человек.

— Да, я такой, — спокойно ответил Снейп, глядя на неё холодными, пустыми глазами.

Её губы дрогнули, руки сжались в кулаки.

— Ненавижу вас, — прошептала она, в глазах стояли слёзы.

Он медленно наклонил голову.

— Лучше бы это было правдой.

Снейп смотрел прямо на неё, с холодной, непоколебимой решимостью.

Она должна была ненавидеть его. Должна.

Должна перестать видеть в нём хорошее.

Должна наконец разглядеть в нём то чудовище, каким он сам себя видел.

Но она не отводила глаз.

Она стояла перед ним, сжимая кулаки, с пылающими от гнева щеками… и всё равно смотрела на него так, словно видела в нём нечто большее.

«Я видела вас настоящим, сэр. И многое бы отдала за возможность видеть вас таким чаще...»

От этого воспоминания что-то внутри него болезненно дёрнулось.

Нет.

Нет.

Он не может позволить себе, чтобы она колебалась. И именно поэтому, прежде чем она успела что-то сказать, прежде чем позволила себе усомниться в правильности своих суждений относительно его персоны, он глянул ей прямо в глаза — холодно, почти с презрением.

— Надеюсь, мы друг друга поняли, — глухо бросил он. Затем коротким, отрывистым жестом махнул в сторону камина:

— Не смею вас задерживать.

Гермиона не сдвинулась с места сразу. Только по щеке её медленно скатилась слезинка, которую она вытерла быстрым, злым движением.

Слезинка, за которую он в следующую секунду возненавидел себя сильнее, чем когда-либо.

На мгновение его маска дрогнула.

Он едва заметно прикусил щеку изнутри, чтобы не выдать себя. Чтобы не шагнуть к ней.

Но он не шевельнулся.

Не сказал ни слова.

Всхлипнув, она шагнула в камин, взяла пригоршню Летучего пороха — резким движением, будто боясь, что руки задрожат.

— Нора, — выдохнула она дрожащим голосом и бросила её под ноги.

Пламя взметнулось, осветив на миг её лицо — упрямое, гордое, сломленное.

И в следующую секунду она исчезла.

Снейп остался один, в гулкой тишине гостиной, не в силах пошевелиться. Казалось, даже воздух застыл.

Он чувствовал, как в висках стучит кровь. Как во рту сухо. Как хочется… нет. Не позволено.

Он сделал то, что должен был. Оттолкнул. Защитил. Разрушил.

Ему нельзя было иначе.

Он выпрямился. Резко, почти зло.

Никакого сожаления.

Ему предстоял разговор с Дамблдором.

А чувства… он снова запер их глубоко внутри.

Где им и место.

* * *

Зелёное пламя камина поглотило её, и мир закружился, размазав всё вокруг в хаотичный вихрь цвета и жара. А затем её снова выбросило в реальность. Она вылетела из камина, задевая плечом каменную кладку, и едва устояла на ногах. Быстрым жестом она провела ладонью по глазам, стирая остатки слез. С силой сжимая ремень своей дорожной сумки, она огляделась.

В гостиной, где она появилась, мгновенно повисла тишина: миссис и мистер Уизли оторвались от своего разговора, Джинни замерла с кружкой чая в руках, Гарри поднял голову от «Пророка», а Рон, который горячо спорил о чем-то над шахматной доской с Джорджем, резко замолчал.

— Гермиона! — первой опомнилась миссис Уизли, вскакивая с кресла. — Девочка моя...

«...распутная девка...»

Сердце бешено колотилось, а внутри всё сжималось в едкий, мучительный узел.

Он назвал меня… Он на самом деле...

Она всё ещё слышала его голос. Резкий. Ядовитый. Полный… чего? Презрения?

Её ладонь всё ещё горела от удара, но это было ничто по сравнению с тем, как жгло внутри.

Её трясло.

Но вот её окутали объятия — сначала тёплые, заботливые миссис Уизли, затем более сдержанные, но искренние — от Артура. Гермиона, с трудом изображая улыбку, позволяла себя обнимать, механически отвечая на приветствия.

— Ты бледная, — обеспокоенно нахмурилась миссис Уизли, прижимая ладонь к её щеке.

— Я в порядке, правда, — поспешила заверить её Гермиона, стараясь выглядеть убедительно.

Но когда к ней подошли Гарри и Джинни, она почувствовала, что не справляется.

Гарри сжал её в крепком дружеском объятии, и Гермиона на мгновение зажмурилась, осознавая, насколько ей сейчас это было необходимо.

Когда к ней прильнула Джинни, её руки задержались на плечах Гермионы чуть дольше, чем было нужно.

А потом Джинни отстранилась и внимательно всмотрелась в её лицо.

— Ты точно в порядке? — тихо спросила она.

— Конечно, всё хорошо, — всхлипнув, слишком быстро ответила Гермиона, выпрямляя спину и натянуто улыбаясь.

— У тебя глаза на мокром месте, — встревоженно заметил Гарри. — Что случилось? Не удалось решить проблему с родителями?

Гермиона покачала головой.

— Всё улажено, Гарри, не беспокойся, — постаралась заверить его Гермиона. — Я не хочу сейчас об этом говорить.

Но Гарри продолжал смотреть на неё с тем же вниманием, что и Джинни.

— Пожалуйста, ребята, не сейчас... — тихо попросила Гермиона, переведя взгляд с одного на другого.

Подошедший для приветствия Джордж тоже привлек её к себе на мгновение, и, видимо, уловив напряжение в комнате, решил разрядить обстановку, усмехнувшись:

— Вот это явление из пламени Чемпиона Хогвартса!

Артур, поправив очки, поинтересовался:

— Гермиона, дорогая, мы думали ты аппарируешь.

Гермиона внутренне сжалась. Она не хотела привлекать к этому внимания, но нужно было что-то ответить.

— Просто... так удобнее, — ответила она, избегая деталей. — От антиаппарационного барьера до Норы слишком далеко идти.

Артур кивнул.

— А чьим камином ты воспользовалась? — поинтересовался он. — Министерские заблокированы во время праздников.

На мгновение Гермиона замолчала. Она знала, что если промолчит или начнёт юлить, это только вызовет ещё больше вопросов. Лучше ответить прямо. Равнодушно. Как будто в этом нет ничего необычного.

— Профессора Снейпа, — она даже пожала плечами.

На мгновение в комнате повисла тишина. Все изумленно уставились на неё. Гарри и Джинни удивлённо переглянулись. Молли и Артур тоже.

Раньше всех своё удивление обозначил тот, кто даже не подошёл к ней.

— Снейпа?!

Голос Рона позади всех прозвучал громче, чем он, вероятно, собирался.

Обступившие её немного расступились, чтобы она могла увидеть его. Парень замер у шахматного стола, сунув руки в карманы, и теперь изучал её так, словно пытался понять, правильно ли расслышал.

Гермиона сжала губы.

— И тебе привет, — спокойно произнесла она.

— Ты серьезно? — словно не услышав её, напряженно спросил Рон. — Ты что... ты была у него дома?

Гермиона глубоко вдохнула, выравнивая дыхание. Она чувствовала, как внимание всех в комнате было приковано к ней, но больше всего её напрягал взгляд, которым сверлил её Рон. Её внутренне передёрнуло от этого его недоверчивого, почти осуждающего взгляда.

— Да, Рон, — её голос прозвучал ровно, но внутри она была напряжена до предела. — Это что, проблема?

Рон открыл рот, закрыл, снова открыл. Казалось, он не может подобрать слов.

— Проблема? — его голос зазвенел от глухой ярости. — Ты шутишь, да?

Комната будто замерла. Джордж, до этого наблюдавший за перепалкой с полунасмешливым выражением, теперь молча покосился на брата. Мистер и миссис Уизли переглянулись, явно не зная, стоит ли им вмешиваться.

Гермиона стиснула зубы. Она явно не планировала выяснять отношения при всех.

— Дружище, ты чего так реагируешь? — вмешался Гарри, бросая на друга предостерегающий взгляд.

— Потому что это чертов Снейп! — выпалил Рон. — Что она вообще забыла у него дома?

— Рональд! — голос Артура прозвучал твёрдо, с оттенком отцовского предупреждения.

Но Рон будто не слышал. Его глаза сверлили Гермиону, полные смеси недоверия, злости и чего-то ещё — чего-то, что она не хотела сейчас анализировать.

Гермиона едва заметно сжала кулаки.

— Он помог мне уладить кое-какие дела с родителями, — спокойно ответила она. — После этого я просто воспользовалась его камином. Это всё.

— Интересно, — протянул он с лёгкой, почти ленивой насмешкой. — Это надо же — профессор Снейп, любезно разрешивший тебе воспользоваться своим камином. Мы об одном и том же Снейпе говорим?

— Представь себе, — ответила девушка ровно, стараясь не поддаваться на провокацию.

Рон хмыкнул, наклоняясь чуть вперёд.

— И что, он был приветлив? Чаем угостил?

Гермиона резко вскинула голову, её глаза вспыхнули.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — холодно сказала она.

Рон пожал плечами, не сводя с неё взгляда.

— Ни к чему, — его голос был слишком лёгким, но в глазах читалась злость. — Просто не ожидал, что тебе вдруг стало так… удобно пользоваться камином Снейпа.

Миссис Уизли недоумевающе нахмурилась, её взгляд метался между сыном и Гермионой.

— Рональд, — строго вмешалась она. — На что ты такое намекаешь?

— Я намекаю? — он горько рассмеялся. — Я ни на что не намекаю. Меня просто удивляет, что моя… — он запнулся, словно не знал, какое слово подобрать. — …бывшая стала таковой сразу после нашей последней ссоры. А ссорились мы, напомни, из-за кого? Ах да, из-за Снейпа!

Он скрестил руки на груди и пристально посмотрел на неё, словно ожидал, что она попытается оправдаться.

— Я стала твоей бывшей не после той ссоры, — холодно возразила Гермиона, удерживая его взгляд.

Рон фыркнул и качнул головой.

— Да ну? А когда же?

В комнате повисла напряжённая тишина.

Гермиона почувствовала, как её горло сжалось, но она заставила себя не отводить взгляда.

— Когда я поняла, что больше не хочу этого, — спокойно сказала она.

Рон сжал губы в тонкую линию, и его скулы заострились.

— Ну, конечно. А теперь ты вдруг решила, что Снейп — отличная компания?

Прежде чем Гермиона успела ответить, Джордж, наблюдавший за происходящим с мягко сказать удивлением, наклонился к Гарри и фыркнул:

— Звучит, конечно, как чистое безумие, — протянул Джордж, прищурившись. — Но это только мне одному кажется, что наш Ронни на полном серьезе предполагает, что между нашей Гермионой и… Снейпом… ну…

Он неопределенно покрутил пальцами в воздухе.

— Джордж! — возмущённо воскликнула миссис Уизли. — Профессор Снейп — их учитель! Что за чушь?

Она выглядела одновременно озадаченной и оскорбленной таким предположением.

— Сомневаюсь, что сам этот упырь помнит об этом... — ядовито отозвался Рон. — Я еще до вашего отъезда начал замечать странности в его поведении. А теперь он еще и студенток к себе домой приглашает!

— Ты с метлы рухнул, Рон? — ошалело поинтересовалась Джинни, но он не обратил на неё внимания.

— Ты слышишь себя? — голос Гермионы был напряжённым, но всё ещё сдержанным.

— Слышу, — он с вызовом посмотрел на неё. — А ты? Ты вообще понимаешь, как это выглядит?

— Это не твоё дело, — жёстко ответила она.

— Как это не моё дело?! — взорвался он. — Ты моя…

Он снова запнулся, осознав, что слово «девушка» уже неуместно.

Гермиона подняла брови.

— Продолжай, Рон. Кто ты мне теперь? Друг, который считает себя вправе допрашивать меня? Или бывший, который уже нашёл утешение в Лаванде, но всё ещё ревнует меня?

Рон вспыхнул, лицо его покраснело, а уши приобрели ярко-алый оттенок.

— Я тебя не ревную!

— Прекрасно, тогда тема закрыта, — отрезала Гермиона.

Она надеялась, что он остановится. Но нет.

— И в Лаванде я не находил утешения! — зло выпалил Рон, его грудь тяжело вздымалась. — Она сама начала мне писать, и мы просто встретились один раз в Хогсмиде!

— Мне это уже неинтересно, — Гермиона криво усмехнулась, глядя на него с откровенным разочарованием.

— Ты… — Рон шагнул вперёд, словно не зная, что ещё сказать, его лицо пылало.

— Рон, правда, прекрати, — твёрдо сказал Гарри, подходя ближе к другу. — Ты ведёшь себя как идиот.

— Да ну? А я вот думаю, что веду себя как человек, который хочет получить внятные ответы!

— И ты решил, что выбить их из меня на глазах у всей твоей семьи — крайне отличная идея? — Гермиона устало выдохнула.

Рон сжал челюсть, глядя на неё в упор.

В это мгновение, словно почувствовав необходимость отвлечь их всех, миссис Уизли вдруг оживилась и хлопнула в ладоши:

— Ради всего святого, дети! — она попыталась сделать голос бодрым, будто бы ничего серьёзного не происходило. — Давайте не будем портить утро ссорами. Гермиона, дорогая, идем, я тебя чем-нибудь угощу.

Гермиона вымученно улыбнулась:

— Спасибо, миссис Уизли, но я не голодна, — соврала она. Ей меньше всего сейчас хотелось оставаться в Норе.

— Не голодна? — переспросила она с лёгким недоверием, привычным жестом поправляя передник. — Ты уверена, дорогая?

— Абсолютно, — отрезала Гермиона, бросив мимолётный взгляд на Рона, который продолжал сверлить её взглядом.

Рон усмехнулся, качнув головой.

— Ну, разумеется. Кое-кто, наверное, еще и завтрак в постель ей подал.

В комнате повисла тишина. Молли Уизли ошарашенно замерла, сжав губы, а Артур перевёл на Гермиону внимательный, почти отцовски озабоченный взгляд. Джинни громко втянула воздух. Гарри шагнул чуть ближе к ней, готовый вмешаться.

Гермиона ощутила, как волна гнева поднимается от самого живота и сжимает горло, заставляя сердце грохотать в ушах. Только присутствие мистера и миссис Уизли удерживало её от того, чтобы выхватить палочку. Она повернулась к Рону медленно, с ледяным спокойствием.

— Клянусь, Рон, ещё одно такое «невинное» замечание — и тебя будут кормить с ложечки. Или через трубочку. В палате Святого Мунго.

Рон насмешливо склонил голову набок, но ничего не ответил. Она сделала шаг вперёд, глядя прямо ему в глаза.

— Я пришла сюда, чтобы помириться с тобой, чтобы вновь стать друзьями, — спокойно, но сдавленно произнесла она, сжимая ремень дорожной сумки так сильно, что пальцы побелели. — Но видит Мерлин, мне даже смотреть на тебя сейчас тяжело.

Гермиона медленно выдохнула, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Она перевела взгляд на остальных: Артур и Молли смотрели на неё с тревогой, Гарри — с явным беспокойством, Джинни — с напряжённым ожиданием, а Джордж кажется вообще обалдевал от всего происходящего.

— Простите за эту сцену, — искренне произнесла она, обращаясь ко всем.

Она снова перевела взгляд на Гарри.

— Гарри, можно я проведу остаток каникул на Гримуальд-плейс?

Это прозвучало тише, чем она хотела, но достаточно отчётливо.

Гарри моргнул, явно не ожидая этого.

— Если ты этого хочешь, конечно, — после секундного замешательства ответил Гарри, бросая на Рона тяжёлый взгляд.

Молли ахнула, всплеснув руками:

— О, дорогая, ну какие глупости! Оставайся здесь, всё образуется, вам просто нужно немного остыть!

Гермиона покачала головой.

— Это не просто ссора, миссис Уизли, — твёрдо ответила она, и её голос больше не дрожал.

Рон фыркнул, скрестив руки.

— Как обычно, уходишь от разговора...

Джинни резко повернулась к брату:

— Ты можешь прекратить? Ты уже достаточно тут наговорил!

— Но не услышал внятных ответов, — огрызнулся он, сверля Гермиону взглядом.

Гермиона стиснула зубы и посмотрела на Гарри.

— Гарри?

Он встретился с ней взглядом и, не раздумывая, кивнул.

— Конечно, идем.

— Я тоже с вами, — тут же добавила Джинни.

— Джиневра, — начала было миссис Уизли, но дочь уже протягивала Гермионе и Гарри горшочек с летучим порохом.

— Мам, я ненадолго, — коротко бросила она.

Гарри быстро подошёл к камину, бросил в него пороха и чётко произнёс:

— Гримуальд-плейс!

Гермиона шагнула в зелёное пламя первой, не оборачиваясь.

* * *

Вихрь зелёного пламени взметнулся в камине, разбрасывая искры по резному ковру, и с глухим хлопком выбросил его в просторный, полутёмный кабинет директора. За массивным столом, сложив пальцы в замок, сидел Дамблдор, видимо, в ожидании его появления.

— Северус, — произнёс он мягко, — рад, что ты нашёл время для беседы.

Снейп медленно подошёл к столу, чувствуя, как с каждым шагом его раздражение усиливается.

— Как будто у меня был выбор, — сухо отозвался Снейп, усаживаясь в кресло напротив.

— Чашечку чая? — предложил Дамблдор, протягивая руку к чайнику.

— Я бы не отказался от чашечки яда, — пробормотал он в ответ.

— Увы, у меня лишь обычный чай, с бергамотом, — с лёгкой улыбкой произнёс Дамблдор. — Но если ты настроен драматично, могу предложить мятный — он, говорят, успокаивает.

Снейп раздражённо выдохнул.

— Давайте обойдёмся без прелюдий, Альбус, — устало попросил Снейп, потирая переносицу. — Вы же не просто так заглянули ко мне сегодня утром.

Дамблдор внимательно посмотрел на него поверх своих очков-половинок.

— Разумеется, Северус, — с лёгким прищуром во взгляде произнёс он. — Хотя я, признаться, не могу не заметить, что ты выглядишь несколько... потрёпанным.

Он слегка наклонился вперёд, словно пытаясь получше его разглядеть:

— Особенно если учесть красноватый след на твоей щеке.

Проклятье... Произошедшее несколько минут назад настолько выбило его из равновесия, что он и не подумал наложить элементарные маскировочные чары.

— Ваши наблюдательские навыки меня восхищают, Альбус, — сказал Снейп сквозь зубы, бросив на него быстрый, колючий взгляд.

— О, я бы не назвал это особым навыком, — усмехнулся Дамблдор. — Скорее, вниманием к деталям.

Он склонил голову набок, не отводя взгляда.

— Мисс Грейнджер?

— Просто блестящая дедукция... — саркастично протянул Снейп. — Вас бы в магловские детективы, успех был бы ошеломляющим.

— Девушка дала тебе пощёчину, — задумчиво произнёс Дамблдор. — И я готов поспорить, что ты сделал для этого что-то весьма… опрометчивое.

Снейп усмехнулся, но усмешка вышла кривой.

— Скажем так, я убедил её в собственной невыносимости.

Дамблдор тихо хмыкнул.

— В этом тебе, конечно, нет равных, Северус.

На мгновение между ними повисла тишина.

— Перед тем как мы перейдем к сути, я хочу кое-что сказать — произнёс Дамблдор, голос его был мягким, почти заботливым. — Ты же знаешь, что я не осуждаю тебя за твои чувства к девушке.

Снейп замер.

— Ближе к делу, Альбус, — осторожно произнес он.

— Очень хорошо, — немного склонившись вперед, ответил Дамблдор. — Тогда скажу прямо: ты в опасной зоне, Северус.

Тон директора был мягким, но в его глазах была непоколебимая твёрдость. Он знал. Чувствовал. И пусть он не мог применить легилименцию, но этого и не требовалось. Дамблдор всегда был хорош в том, чтобы вытягивать из людей правду, даже не спрашивая её напрямую.

Снейп напрягся.

— Опасной зоне?

— Ты прекрасно понимаешь, о чём я.

Молчание.

Дамблдор откинулся в кресле и посмотрел на него долгим взглядом.

— Ты слишком долго один, Северус. И я понимаю, что люди иногда жаждут близости, тепла. Но ты должен осознавать, какие последствия могут иметь твои поступки.

Снейп ощутил, как в груди вспыхивает ярость.

— Вы утверждаете, что...

Дамблдор поднял руку, останавливая его.

— Я ничего не утверждаю, Северус. Я просто прошу тебя задуматься. Я знаю, что между вами ничего не произошло.

Снейп почувствовал, как его пальцы сжались в кулаки.

— Ничего.

Если оставить за скобками всё остальное...

— Хорошо, — спокойно ответил директор. — Тогда убедись, что так и останется. До тех пор, пока Гермиона не закончит школу.

Снейп вскинул голову.

— Вы действительно думаете, что я способен… — начал Снейп, но тут же осёкся, слишком хорошо зная, к чему бы могло всё привести, если бы он не остановился.

— Я думаю, что ты человек, — произнес Дамблдор. — И, как и любой человек, можешь ошибаться.

Снейп резко вдохнул. Его сердце бешено колотилось в груди.

Он должен был что-то сказать, но Дамблдор продолжил:

— И возможно позволить мисс Грейнджер переночевать у тебя было одной из таких ошибок...

Снейп резко встал.

— Думаете, я не понимаю этого?! — прошипел он, склонившись над столом.

Голубые глаза Дамблдора внимательно смотрели на него.

— Понимаешь ли? — тихо спросил он.

Снейп судорожно выдохнул, разогнулся и с силой сжал край стола.

— Я не допущу, чтобы это зашло дальше, — выдавил он.

Дамблдор какое-то время молчал, а затем медленно кивнул.

— Хорошо, Северус.

Снейп чуть нахмурился.

— И это всё?

Дамблдор слегка улыбнулся.

— Разве тебе нужно, чтобы я прочитал тебе лекцию о морали?

— Вы и так уже сделали это, — отрезал Снейп, садясь обратно в кресло.

— О, мораль — это последнее, чем я хотел бы тебя утомлять, — отмахнулся Дамблдор. — Скорее, дать совет, если ты, конечно, готов его услышать.

Снейп ничего не сказал, но взгляд его оставался колючим.

Дамблдор вздохнул.

— Ты ведь знаешь, что у меня есть обыкновение вмешиваться, когда вижу, что мои друзья запутались.

— Я не запутался, — холодно возразил Снейп, но даже он сам слышал, насколько неубедительно это прозвучало.

— Неужели? — губы Дамблдора дрогнули в слабой улыбке. — Северус, я знаю тебя слишком давно, чтобы поверить в это.

Тишина.

Затем Дамблдор чуть изменил позу, сцепив пальцы перед собой, и заговорил медленнее, отчётливо:

— Как директор школы, я обязан предупредить тебя об опасности... скажем прямо... физической близости с ученицей, но я не могу запретить тебе наладить с ней близость эмоциональную, платоническую. Как твой друг, Северус, я бы даже строго это рекомендовал. Не пытайся бороться с тем, что уже существует.

Снейп на несколько мгновений закрыл глаза, в висках неприятно стучала кровь.

— Северус, — снова заговорил Дамблдор, и теперь в его голосе звучала серьёзность, — ты всегда был человеком, который отчаянно сопротивляется тому, чего, возможно, желает сильнее всего.

— Вы не знаете, о чём говорите, — резко бросил Снейп.

— Напротив, знаю, — мягко настаивал Дамблдор. — Ты отталкиваешь её, потому что считаешь, что не имеешь права на что-то подобное.

— На что? — с горечью поинтересовался Снейп. — На чувства юной, наивной девчонки, которая ещё не до конца понимает, во что ввязывается?

— Ты думаешь она не понимает?

Снейп усмехнулся — сухо, безрадостно.

— Она возомнила себе, что знает меня настоящим… Видели бы вы с каким выражением лица она порой на меня смотрит. С восхищением... С наивной верой, что под этой мантией прячется кто-то… достойный.

— А не прячется? — тихо спросил Дамблдор.

— Нет! — рявкнул он, и кресло под ним скрипнуло, когда он резко подался вперёд. — Не прячется! Всё, что во мне есть, Альбус, на виду. Слишком на виду. Озлобленность, усталость, ошибки — пожалуйста, выбирайте. Но никакой, черт возьми, благородной сущности за этим не скрывается!

Он снова встал, оттолкнувшись от подлокотников, словно воздух в кабинете стал вдруг слишком тяжёлым.

— Я не герой её сказки! Не загадка, которую можно разгадать, не испорченный алмаз, который можно отполировать! Я изношен изнутри до трещин.

Он прошёлся по комнате, как зверь в клетке, сжав кулаки.

— И если она думает, что может просто… прижаться к этой трещине и склеить её теплом, — он хрипло усмехнулся, — то пусть будет готова порезаться до крови. Я ломаю всё, к чему прикасаюсь.

Дамблдор промолчал. Лишь слегка опустил глаза, будто не в силах сразу найти нужные слова. А затем, тихо, почти печально произнёс:

— Как жаль, что ты не видишь себя её глазами.

Снейп остановился.

— Боюсь, я не настолько жалок, чтобы подпитываться её юношескими иллюзиями, —процедил он.

— А если это не иллюзии? — тихо, но отчётливо прозвучал голос Дамблдора. — А искренность?

Снейп усмехнулся — коротко, без тени веселья.

— Она может питать эти иллюзии вполне искренне, — ответил он. — Она молода. А молодость щедра на проекции. Особенно на таких, как я. Мрачный, загадочный, немного трагичный.

Он скривился, поскольку сам этот Байроновский образ — почти карикатурный — вызывал у него отвращение.

— Возможно, — кивнул Дамблдор. — Но даже если это так…

Он посмотрел на Снейпа спокойно, без давления.

— Сдерживать свои чувства — не значит быть жестоким.

Снейп замер в задумчивости.

— Я стараюсь защитить её, — произнёс он наконец, чуть тише, чем обычно. — Даже если ради этого мне нужно отталкивать её от себя.

— Северус, есть разница между тем, чтобы защитить — и тем, чтобы ударить первым.

В голосе Дамблдора звучали тёплые, почти отеческие нотки:

— Ты не обязан пускать её ближе, чем считаешь правильным. Но иногда мягкая граница — это тоже защита.

Снейп не ответил.

Но взгляд его стал менее жёстким, и плечи — чуть менее напряжёнными.

Дамблдор знал — он его услышал.

Несколько секунд они молчали.

— Если это всё... — тихо сказал Снейп, не глядя на директора.

Ответа не последовало, но тишина была достаточным подтверждением.

Он подошёл к камину, бросил в очаг горсть летучего пороха и негромко произнёс:

— Паучий тупик.

Пламя вспыхнуло зелёным, и Снейп исчез, не оборачиваясь.

* * *

Гермиона вывалилась из камина в гостиной дома на Гримуальд-плейс, потеряв равновесие и едва не споткнувшись о край ковра. Она успела ухватиться за подлокотник кресла, сделала глубокий вдох.

Было больно.

Было нестерпимо больно.

Рон… Он всегда умел довести её до бешенства. Но в этот раз… В этот раз всё было иначе.

Гермиона сжала зубы, изо всех сил пытаясь сдержать подступающие слёзы. Она не позволит себе разрыдаться. Не сейчас. Не при Гарри и Джинни.

Зелёное пламя снова вспыхнуло — и из камина выбрался Гарри, чуть покачнувшись, но удержавшись на ногах. Он бросил на неё обеспокоенный взгляд.

— Всё в порядке? — спросил он, наверняка чувствуя себя глупо, так как прекрасно знал, что — нет, не в порядке.

Гермиона коротко покачала головой, не поднимая на него глаз. Её пальцы всё ещё сжимали ткань подлокотника так сильно, что побелели костяшки.

Вслед за Гарри из камина вышла Джинни. Она молча подошла к Гермионе и коснулась её плеча — коротко, почти незаметно.

— Он идиот, — просто сказала Джинни. — Ты это прекрасно знаешь.

Гермиона выпрямилась, бросив дорожную сумку у кресла.

— Знаю… Но от этого не становится легче.

— Ты же не надеялась…?

Джинни посмотрела на неё пристально.

— Ты сама говорила, что не хочешь отношений с ним, — напомнила она мягко.

Гермиона прошла пару шагов по комнате, остановилась у окна, но даже не взглянула наружу. Просто стояла, сцепив руки перед собой, будто стараясь удержать внутри бурю.

— Это не значит, что мне плевать на нашу дружбу, — ответила она, глухо, почти с отчаянием.

Грудь сдавило от всего, что произошло за последние несколько часов — от слов Снейпа, от ссоры с Роном, от всего этого хаоса внутри неё.

Гермиона почувствовала, как кто-то подошёл сзади и осторожно положил руки ей на плечи.

— Хочешь поесть? — услышала она голос Гарри.

Гермиона медленно обернулась. Её лицо было напряжённым, глаза блестели от невыраженных слёз, но она всё же кивнула.

— Тогда пойдём, — тихо сказал он.

Гарри мягко подтолкнул её вперёд, и Гермиона не сопротивлялась.

На кухне Гримуальд-плейс было тихо, только в дальнем углу что-то бормотал себе под нос Кикимер, полируя серебряные вилки. При виде Гарри и гостей он подпрыгнул от неожиданности.

— Старый Кикимер не слышал, что хозяин вернулся домой, хозяин, — проскрипел он, поспешно сгибаясь в поклоне, кряхтя.

— Всё в порядке, Кикимер, — успокоил его Гарри. — Нам нужно немного поесть. Чай, что-нибудь простое, может, тосты или бутерброды. И... спасибо.

— Как пожелает хозяин, — тут же засуетился домовик, направляясь к плите.

Гермиона тем временем села за длинный, тёмный деревянный стол, чуть склонившись вперёд. Она положила локти на столешницу, спрятав лицо в ладонях. Джинни села рядом, почти касаясь плечом, но ничего не говорила. Гарри устроился напротив, внимательно наблюдая за подругой.

Прошла минута, может, две — и на столе один за другим появились кружки с горячим чаем, тарелка с поджаренными тостами, миска с вареньем и аккуратные бутерброды с сыром.

Гарри налил чай себе и девушкам. Джинни придвинула тарелку к Гермионе.

— Съешь хоть что-нибудь, — негромко сказала она. — Потом поговорим, если захочешь.

Гермиона молча взяла тост. Она жевала медленно, почти машинально, не чувствуя вкуса — просто потому, что надо было что-то делать, чтобы не разрыдаться прямо за столом.

Гарри и Джинни сидели молча, не задавая лишних вопросов, лишь изредка обмениваясь взглядами.

Спустя пару тостов Гермиона едва заметно вздохнула и отодвинула тарелку. Она обхватила кружку обеими руками, прижала к себе. Тепло керамики оказалось неожиданно утешительным — оно хоть немного отогревало то, что внутри неё давно сжалось в тугой узел.

Джинни бросила быстрый взгляд на Гарри, затем вновь перевела глаза на подругу.

— Гермиона, тот бред, что мой братец наговорил про Снейпа... — начала она осторожно, будто проверяя, готова ли она говорить об этом. — Это ведь... ну... полный бред?

Гермиона опустила голову, пытаясь спрятать взгляд в кружке с чаем. Отпираться и лгать в Норе, под шум голосов, было проще. Здесь, на кухне, в тишине и под пристальными взглядами двоих самых близких друзей — нет. Она не знала, что им сказать и вообще стоило ли что-то говорить.

Её молчание затягивалось.

— Гермиона? — тихо, но с нарастающей тревогой позвал Гарри. Он слегка подался вперёд, поставив чашку на стол. — Ты… ты ведь не собираешься сказать, что в этом хоть что-то… правда?

Она вдохнула — глубоко, судорожно.

— Всё не так просто… — прошептала она, не поднимая головы. — Не так... мерзко, как это звучало из уст Рона, но…

— Но что? — Гарри уже не скрывал напряжения. — Гермиона, о чём ты вообще говоришь?

Гермиона прикрыла глаза, пытаясь собрать слова воедино. На мгновение ей показалось, что она не может дышать. Она подняла глаза, встретилась с Гарриным взглядом. Он не был враждебным. Он был испуганным. Она видела в его глазах желание услышать опровержение. И она не могла этого дать.

Она не выдержала и отвела взгляд.

— Это… не так, как вы думаете, — выдавила она, голос едва дрогнул. — Всё гораздо сложнее.

Джинни нахмурилась, губы плотно сжались. Гарри молчал, но глаза его расширились — почти незаметно, но Гермиона заметила.

— Пожалуйста, — тихо сказала она. — Только не смотрите на меня так. Я и сама ещё не понимаю, что это…

— Гермиона… — голос Джинни был обеспокоенным. — Ты хочешь сказать, что между тобой и... Снейпом... что-то есть?

— Нет! — выпалила Гермиона, и кружка в её руках дрогнула. — Нет… не так.

Она встала из-за стола и отошла к раковине, повернувшись к ним спиной.

— У нас нет… ничего. Не было. Не будет.

Повисла пауза, густая, как сироп.

— Но ты… чувствуешь к нему что-то? — всё же спросила Джинни, осторожно, почти извиняясь за сам вопрос.

Гермиона оперлась ладонями о край раковины и стиснула зубы.

— Я не знаю. Я… — она резко обернулась, глаза блестели от сдержанных слёз. — Я знаю, как это звучит. Это Снейп. Снейп, Мерлин возьми!

Гарри выглядел так, будто ему хотелось что-то сказать, но слова застряли в горле.

— И, если вы сейчас скажете, что он вдвое старше меня, учитель, и это ужасно — я с вами не буду спорить, — продолжила Гермиона. — Я сама это понимаю. Я сама с этим борюсь каждый день.

Она судорожно втянула воздух и едва заметно качнула головой:

— Но это не отменяет того, что… что меня невероятно тянет к нему... Более того... я, кажется... влюбилась в него.

Последние слова она произнесла еле слышно, словно сама не верила, что произнесла их вслух. Гарри откинулся на спинку стула, будто в него ударила невидимая волна. Он провёл рукой по лицу, не отрывая взгляда от Гермионы.

— В Снейпа?.. — выдохнул он. — Ты… влюбилась в Снейпа?

В его голосе только шок и неподдельное изумление.

Джинни, наоборот, резко поднялась со своего места. Она прошла пару шагов к подруге и взяла ту за ладонь.

— Гермиона… — произнесла она медленно, словно разговаривая с умалишённой. — Он… Он же... Мерлин, он всегда был ужасен с нами! Даже после окончания войны он нисколько не изменился! У него отвратительный характер! И он старый! Как ты...?

— Он не старый, — резко оборвала её Гермиона. — Ему всего тридцать восемь.

Гермиона отвела взгляд, глаза всё ещё блестели. Но теперь в них была не только боль — была и странная твёрдость, упрямая решимость.

— Я не знаю, как это случилось. Я не хотела этого, — тихо сказала она. — Это просто… произошло. Постепенно. И... он не такой, каким вы его знаете.

— А какой он тогда? — резко бросил Гарри.

— Сложный. Раненый. Одинокий, — прошептала Гермиона. — И страшно честный, даже когда это больно.

В кухне повисла напряжённая тишина. Только Кикимер где-то в углу звенел столовыми приборами, явно стараясь не шуметь.

Гарри наконец поднялся из-за стола, подошёл ближе и встал рядом с Гермионой. Он смотрел на неё долго, внимательно, словно пытаясь понять, действительно ли это она — та Гермиона, которую он знал.

— Он... знает? — тихо спросил он.

Гермиона кивнула. Потом покачала головой. И снова кивнула.

— Да, он знает... Я практически в открытую ему об этом признавалась...

Джинни во все глаза посмотрела на подругу.

— А что... он? — медленно вымолвила она, немного сжав её ладонь.

Стараясь не скомпрометировать своего профессора, Гермиона решила не делиться с друзьями подробностями её с ним взаимодействия.

— Он держит дистанцию. Максимально старается оттолкнуть, — проговорила она чуть слышно.

Перед внутренним взором вспыхнуло самое болезненное воспоминание. Его лицо, искажённое холодной яростью. Его голос, ровный, отточенный, ядовитый, как нож:

«Если вы не перестанете недвусмысленно предлагать себя мне, словно распутная девка...»

Она помнила, как пощёчина обожгла ладонь, как звенело у неё в ушах от адреналина и унижения. Она вздрогнула. Тогда в ней бушевал гнев, сейчас — только опустошённость.

— Он делает всё, чтобы выглядеть чудовищем, — проговорила она, голос едва дрогнул. — Чтобы казаться... недостойным. Чтобы отпугнуть. Но я не верю, что он такой. Не до конца.

— Гермиона… — осторожно начала Джинни, но та только покачала головой:

— Я не говорю, что он хороший. Или что это вообще нормально. Я просто… чувствую, — она почти выдохнула последнее слово.

Повисла тишина.

Гарри наконец нарушил её, очень тихо, почти извиняясь:

— Гермиона… Он ведь всю жизнь мою маму любил.

— Я знаю, — сразу сказала она, не поднимая глаз. Она знала. Слишком хорошо.

— Ну, типа… всегда.

Она кивнула медленно. А потом — спустя секунду — словно что-то оборвалось. Плечи её поникли.

— А вот это было больно, Гарри, — повторила она ещё тише. — Ты не виноват. Но это больно.

По её щеке скатилась слезинка — одна, прозрачная, быстрая. Гермиона смахнула её резко, почти сердито.

— Я ни на что и не надеюсь, — голос её чуть дрогнул. — Сегодня он ясно дал мне понять, что между нами ничего не может быть. Ни-ко-гда.

Гарри открыл рот, будто хотел что-то сказать — может, утешить, может, возразить — но не нашёл слов. Не нашёл ничего, что могло бы облегчить ей боль.

Джинни посмотрела на подругу с сочувствием. Она пододвинулась ближе и молча обняла Гермиону за плечи. Та сначала не ответила — стояла всё так же, прижавшись к раковине, с напряжённой спиной и белыми от напряжения пальцами, вцепившимися в край столешницы. Но через мгновение — совсем небольшое — склонилась в это объятие. Позволила себе на секунду расслабиться. Позволила, чтобы кто-то её подержал. Хоть немного.

Она не сразу заплакала.

Сначала — только ком в горле, сдавивший дыхание. Потом — дрожь в плечах, едва заметная. А уже потом — слёзы. Не истерика, не громкие рыдания, а тихий, будто постыдный плач. Слёзы, которые выжигали изнутри и оставляли после себя пустоту.

Гарри подошёл ближе. Он никогда не знал, как быть в таких ситуациях. Но подошёл. Осторожно, почти неловко, положил ладонь на её спину.

— Гермиона… ну ты чего, — пробормотал он, совсем по-детски.

Гермиона не пошевелилась — только вдохнула срывающимся звуком, прикусила губу. Её щёки были мокрыми, дыхание прерывистым.

Когда через несколько минут дрожь в плечах чуть утихла, Джинни аккуратно взяла её за руку.

— Пойдём, — сказала она тихо. — Допей чай.

Гермиона не сопротивлялась. Послушно пошла за ней до стола и опустилась на край скамьи. Джинни сунула ей в руки чашку — чай уже успел остыть.

Гарри сел напротив, всё ещё молча, время от времени бросая на неё взгляды — растерянные, тревожные.

— Гермиона… — тихо заговорила Джинни, чуть наклонившись к ней сбоку. — А ты... ты вообще можешь представить отношения со Снейпом?

Голос её был осторожным, почти извиняющимся.

Гермиона ответила не сразу.

Перед глазами всплыла картина: они сидят в небольшой гостиной его старого дома с облупленными стенами, но полками, доверху забитыми книгами. Она сидит, закутавшись в плед с потёртыми кисточками, с ногами в кресле, а на коленях — раскрытая книга. Он напротив, в полумраке, лениво потягивает огневиски, скрестив ноги, с привычным выражением утомлённого скепсиса. Они спорят о политике — с жаром, с аргументами, но без злобы. Он поддевает её, сухо, иронично, а она отвечает дерзко, и в уголках её губ появляется чуть заметная улыбка.

Потом он на кухне. Крошечная, обшарпанная, но аккуратная. Он, закатав рукава рубашки, варит кофе в эмалированной турке, раскладывает на тарелке простое печенье с шоколадной крошкой. Не глядя, молча ставит перед ней чашку — не спрашивая, но зная: без сахара, немного молока, и обязательно — не слишком горячий.

Он выходит из душа — босиком, с полотенцем, небрежно перевязанным на бёдрах; капли воды скользят по груди, исчезая у пояса, волосы тяжёлые, мокрые, падают на лицо. Она замирает в дверном проёме спальни, не в силах отвести взгляд: от блеска воды на его коже, от линии плеч, от тени, скользящей по животу. Он замечает её, чуть приподнимает бровь, с лёгкой, соблазнительной усмешкой. Проходя мимо, почти касается её плеча — горячей, влажной кожей — и скрывается в спальне, а она всё ещё стоит, будто прикованная к полу, с бешено колотящимся сердцем и предательски горящими щеками.

А потом — ночь. Его спальня с узкой кроватью, серыми стенами и старыми занавесками. Комод с облупленными ручками, на нём — лампа с жёлтым абажуром, даёт мягкий полумрак. Она ложится первой, натягивая на себя простыню, прохладную и чуть шершавую от времени. Он подходит позже — в простых домашних штанах, с мокрыми концами волос, прилипшими к щекам. Склоняется, гасит свет взмахом. Он всегда ложится ближе к двери. Как будто даже во сне — между ней и миром.

Она прижимается к нему сбоку, не спрашивая, не ожидая. Просто зная, что можно. Он сначала остаётся недвижим, но спустя мгновение — обнимает, притягивая к себе крепче. И она — засыпает, чувствуя себя в безопасности. В его объятиях.

— Могу, — выдохнула Гермиона, возвращаясь из той мечты, такой живой и невозможной, в настоящее, на кухню, которая расплывалась у неё перед глазами из-за стоящих в глазах слез. — Слишком ясно.

Слова вырвались почти шёпотом, сами собой, и она вдруг поняла, что это не просто фантазия. Это — желание. Настоящее. Обжигающее.

Она сжала губы, чтобы не всхлипнуть, опустила глаза, стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Да, — повторила она, уже почти шепча. — Я могу это представить.

Между ними повисла тишина.

Джинни смотрела на неё долго, будто пытаясь взвесить между сочувствием и тревогой. А Гарри медленно и тяжело выдохнул, будто всё ещё не верил в происходящее. Он провёл рукой по волосам, но так и не нашёл слов.

— И что ты собираешься делать? — наконец спросил он.

Гермиона подняла на него взгляд.

— Отступить, — выдохнула она. — Найти в себе какую-то… остаточную гордость и отступить. Он почти угрожал мне... «принять меры», если я не прекращу.

Гарри поморщился.

— Он ещё что, прости Мерлина, ведёт себя так, будто ты покусилась на его священную девственность? — пробормотал он, потирая висок.

Гермиона вскинула на него взгляд, в котором промелькнуло нечто между изумлением и смехом.

— Гарри! — выдохнула она с укором, но не сдержалась: фыркнула — сначала сквозь слёзы, а потом, к своему удивлению, тихо засмеялась. Горько, хрипло, но всё же засмеялась.

— Мерлинова борода, — покачала головой Джинни, закатывая глаза. — Не хочу думать о девственности Снейпа. Спасибо, Гарри.

Гермиона захихикала, смущённо прикрывая рот рукой, а Гарри театрально развёл руками.

Отсмеявшись, они ненадолго замолчали. Смех потихоньку стих, и в кухне снова воцарилась тишина — уже не такая давящая.

Джинни повернулась к Гермионе, потянулась ближе и сжала её ладонь.

— А если серьёзно… — начала она тихо, заглядывая ей в глаза. — Мне кажется, тебе нужно переключиться.

— На кого-то помоложе? — с невесёлой усмешкой догадалась Гермиона.

— Точно, — без колебаний кивнула Джинни. — Симпатичного. С чувством юмора.

— Желательно без преподавательского стажа, — вставил Гарри.

— И с хотя бы минимальной способностью к эмоциональной близости, — добавила Джинни.

Гермиона покачала головой, слабо улыбаясь. Она хотела что-то ответить, — как вдруг в кухне раздался глухой стук в окно. Все трое вздрогнули.

На подоконнике с обратной стороны стекла сидела сова. Чёрная сипуха — редкая, угрюмая, с пронизывающим, почти человеческим взглядом.

Гермиона никогда не видела такую. Взъерошенная, старая — она сидела совершенно неподвижно, с блестящими глазами и свёрнутым письмом, аккуратно перевязанным ниткой у лапы.

На мгновение у Гермионы перехватило дыхание. Что-то в этой птице… в горделивой осанке, в темнеющем силуэте… — мелькнула безумная, горячая мысль: вдруг от него. Может быть… извинения?

Она поднялась, будто во сне, и, почти не дыша, распахнула окно. Сова не шелохнулась, пока Гермиона осторожно не развязала шнурок. Тогда сипуха коротко ухнула — низко, хрипло — и, взмахнув крыльями, исчезла в сгущающемся вечернем небе.

Гермиона осталась стоять, глядя на письмо в своих пальцах. Сердце сжалось — слишком быстро, слишком остро.

— Это… от Виктора, — сказала она наконец, глядя на аккуратный, знакомый почерк. Не его почерк…

Гарри и Джинни переглянулись. Джинни медленно вскинула брови, склонив голову набок.

— Ну разве это не знак? — спросила она мягко. Почти с надеждой. Почти шутя.

А Гермиона смотрела на конверт, сжимая его чуть крепче. И не отвечала.

И всё, что она чувствовала в этот момент, — это опустошающее, глупое разочарование.