Империус (гет)

Как и следовало ожидать, именно Аркадиус Кролл нарушил тишину, последовавшую за серьезным заявлением Ремуса. И его голос звучал практически радостно.

— Значит, — заметил он грубо, — ты хочешь, чтобы мы избили тебя до смерти. Или предпочитаешь, чтобы я тебя задушил?

Окружавшие их люди потрясенно молчали, а затем…

— Аркадиус Кролл, ты должно быть самый грязный…

— Кролл, ах ты мерзкий негодяй! Если ты не…

— У нас еще есть время, если мы найдем выход отсюда, нам, возможно, не придется…

— Хороший удар в висок, вероятно, сделает дело…

Фелиция, Эйвин, Ребекка и Унвин заговорили разом, остальные же потрясенно перешептывались. Прежде чем Ремус даже успел сообразить, что происходит, Эйвин оказался рядом с Кроллом и схватил того за грудки, что явно не подразумевало дальнейшего вежливого обсуждения.

Кролл поднял руки в знак протеста.

— Уж простите, но он сам попросил кого-то выступить волонтером! Я делаю ему одолжение!

— Но есть и другие варианты! — воскликнула Фелиция и поспешила к своему любимому. — Наверняка мы можем просто лишить его сознания…

Хотя его и удерживали за мантию так, что он едва касался ногами пола, Кролл ухмыльнулся.

— Ну да, отличная идея. А когда он, трансформированный в дикого слюнявого монстра, придет в себя, ты сама нанесешь ему повторный удар по голове?

Звеня бусами и браслетами, вперед выступила Зелия Фелан.

— А не можем мы его связать?

— Чем это? — хмыкнув, спросил Унвин. — Твоими побрякушками? Нашими мантиями? Будем бегать, сверкая голыми задами, пока он будет разрывать нашу одежду, а потом и нас самих?

— Вы предпочитаете, чтобы один из нас стал убийцей? — хмуро задал вопрос Александр Аливард. — Чтобы мы хладнокровно убили его?

Кролл яростно воззрился на высокого начальника охраны.

— Я лучше буду убийцей, чем жертвой. И к тому же он всего лишь оборотень…

БАХ!

Кролл повалился на пол. В руках Эйвина остались только лоскуты мантии, за которую он держал исследователя. Из носа Кролла медленно потекла кровь.

Фелиция потрясла левой рукой, костяшки пальцев на которой были разбиты при ударе, но ее глаза сияли от ярости.

— Да как ты смеешь? — прошипела она. — Как ты смеешь даже думать это? Да Ремус Люпин в десять раз лучший человек, чем ты когда-либо будешь, ты, предвзятый мерзкий…

— Ах да, моя ужасающая предвзятость, — резко перебил ее Кролл, утирая кровь со своего огромного носа. Ее запах наполнил спертый воздухе в помещении. — Прошу прощения за то, что так обошелся с бедным безгрешным оборотнем, который вот-вот поубивает нас!

И эти его слова положили конец какому-либо разумному обсуждению.

Фелиция и поднявшийся на ноги Кролл принялись орать друг на друга, сверкая глазами. До драки пока не дошло, но многие из присутствующих явно испытывали искушение по мере того, как все больше людей включались в перебранку. Эйвин высказывался в поддержку Фелиции, Унвин соглашался с Кроллом, и мало-помалу работники института принялись высказывать свое мнение, соглашаясь то с одной стороной, то с другой. Кто-то, вроде Аливарда, просто пытался восстановить мир, но было слишком поздно. Оскорбления и ругань отскакивали от каменных стен, заглушая голос разума и заставляя замолчать тех, кто еще держал себя в руках. Из-за эха вопли казались в тысячу раз громче.

Ссора была оглушительной и невыносимой.

Стоя чуть в стороне, всеми позабытый Ремус едва сдерживался, чтобы не прижать ладони к ушам и не заорать требование всем замолчать. Но его крик в любом случае не смог бы возвыситься над общим гвалтом; его голос окажется лишь шепотом в этой жаркой схватке. Все кричали, но никто не слушал и не слышал ни слова.

Ремус не мог этого выносить.

Он отошел от толпы. Тихий, никем не замеченный и не увиденный, он повернулся и пошел медленными размеренными шагами прочь, пока не достиг относительно тихого и, к счастью, пустого угла их общей камеры. Затем, прислонившись спиной к стене, он опустился на пол и спрятал лицо в ладонях.

Они не сделают этого. Они станут спорить, пока не окажется слишком поздно.

Интересно, насколько трудно будет задушить самого себя?

Конечно, ему было приятно, что Фелиция и Эйвин встали на его сторону. Но именно сейчас ему не нужна была их защита: ни словом, ни делом. Он нуждался в их поддержке. Время уходило — он ощущал влияние луны, которая должна подняться менее чем через час. Спор только усугублял их ситуацию — Ремус всегда знал, что если когда-нибудь встанет выбор между убийством других после перевоплощения или смертью для него самого, он без раздумий выберет смерть. Мысль о жизни даже с самыми слабыми воспоминаниями о том, как он убивал или кусал в своей волчьей форме, знание, что он ответственен за смерть другого живого существа, да еще такую жестокую смерть…

Он лучше умрет. Он всегда это понимал.

И с его смертью все его знания об Ордене точно станут недоступными для врагов. Хотя бы это будет того стоить. Его жизнь являлась маленькой платой за жизни двадцати других человек.

Выживут ли они этой ночью, даже если избавятся от опасности в его лице, было совсем другим вопросом. Но это также никоим образом не относилось к делу.

Он не собирался играть в сумасшедшие игры Дольфа. Он не станет участвовать в охоте на людей. Без него у них есть хоть какой-то шанс.

Голоса спорящих стали еще громче. Ремус тяжело вздохнул.

У них будет шанс, если хоть кто-нибудь из них, черт побери, решит им воспользоваться.

— Ремус.

Он чуть не подскочил на месте, когда кто-то тихонько коснулся его руки. Оторвав ладони от лица, Ремус встретил серьезный взгляд Ребекки Голдштейн. Слабо улыбнувшись, его кузина опустилась на пол рядом с ним и посмотрела на бушующий в центре помещения скандал.

— Думаю, мы оба знаем, что все это бессмысленно, — тихо сказала она, но ее голос звучал абсолютно четко. — Споры не изменят нашей ситуации.

Ремус вымученно улыбнулся в ответ.

— Вы говорите как настоящий исследователь, — произнес он так же отчетливо, кивнув в сторону Фелиции и Эйвина, которые все еще активно жестикулировали лицом к лицу с Кроллом. — Они хотят как лучше. И я ценю их отношение ко мне, но сейчас оно совершенно не к месту.

Ребекка прикусила губу.

— Нам еще, возможно, хватит времени, чтобы сбежать. Ваша смерть может оказаться ненужной.

Ремус покачал головой.

— Оглянитесь, — предложил он. — Здесь нет дверей, нет окон. Нам нечем пробивать стены, а единственный путь отсюда закрыт решеткой, на которую лишь дурак не наложил бы защитных заклятий. Если только не подоспеет помощь, мы никуда отсюда не уйдем. Учитывая же, что здание битком набито пожирателями смерти, как вы думаете, каковы шансы на помощь извне?

Ребекка глубоко вздохнула.

— Мы все равно, вероятно, умрем. Или же будем укушены, а затем поцелованы дементорами, чтобы присоединиться к их маленькой армии. Ваша жертва может стать бессмысленной.

Ремус уверенно встретил ее взгляд.

— Она не будет таковой для меня.

Не отводя глаз, они какое-то время молча смотрели друг на друга.

Без слов он просил ее о помощи, просил сделать то, что, казалось, никто из присутствующих в помещении не мог сделать вне зависимости от своего желания. И в ее молчании он услышал желанный ответ.

На лице его кузины отразились боль и печаль, когда она осознала стоящую перед ней задачу. Она грустно улыбнулась.

— Ты даже не представляешь, сколько раз я представляла, что моя мать выжила взамен тебя, — прошептала она, и ее голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций, так ей непривычных. — Сколько раз я мечтала, чтобы ты был мертв, как мой брат. А теперь я смотрю в лицо твоей смерти и хочу лишь сбежать.

Ремус уныло смотрел на нее.

— Ты знаешь, что это к лучшему. Моя смерть спасет не только тех, кто сейчас с нами в этом помещении. Иначе я не стал бы тебя просить.

— Знаю, — ответила Ребекка и на мгновение закрыла глаза. — Сомневаюсь, что семья когда-либо простит меня. Сомневаюсь, что прощу себя сама.

Медленно Ремус протянул руку и положил ее поверх ладони Ребекки.

— Не за что будет себя прощать, — прошептал он. — А если твой разум станет настаивать на обратном, просто помни: я простил тебя.

Ребекка снова заглянула ему в глаза и безрадостно ухмыльнулась.

— Знаешь, мне прежде никогда не приходилось никого душить, — с явным отчаянием сообщила она.

Ремус тоже улыбнулся ей с печалью, с утешением, со смирением.

— Знаю, — сказал он ровно. — Но все когда-то происходит в первый раз.

Вокруг них вдруг стало тихо. Скандал утих до негромкой перебранки, и Ремус закрыл глаза, зная, что делает это в последний раз. Он чувствовал только мягкое прикосновение холодных пальцев Ребекки, смыкающихся на его горле, и ему вдруг захотелось ощутить касание совсем других пальцев, увидеть другое лицо, чтобы эти последние мгновения с ним разделил совсем другой человек.

Но ее не было рядом. Никогда не будет. Он знал, что совсем скоро все будет кончено, а она находилась слишком далеко.

Прерывистое дыхание Ребекки коснулось его уха.

— Прости, — прошептала она. — Мне бы хотелось узнать тебя лучше.

И с этим она сжала пальцы.

* * *

Вот он.

С мрачным удовлетворением Нимфадора Тонкс взяла стеклянную сферу портала с прикроватного столика своей комнаты в «Трех метлах» и взвесила ее на ладони. Казалось, минула целая вечность с тех пор, как она, Ремус и Фелиция стояли во дворе под этим самым окном и касались палочкой портала один, два, три раза, чтобы затем появиться в Институте бешенства. Трудно было поверить, что все это случилось менее суток назад.

А сейчас она возвращалась туда. Она найдет его. Она вытащит его.

Чего бы ей это ни стоило.

Тонкс достаточно скоро управилась, принимая с расчет обстоятельства. Быстро, пусть и споткнувшись несколько раз по пути, она преодолела узкий проход из Хогвартса в колодец «Трех метел». Как только достигла колодца, из которого виднелось темнеющее небо, Тонкс трансгрессировала на лестничную площадку второго этажа гостиницы. Стряхнув неприятные после переноса ощущения и проверив заклинания, наложенные ею самой на свой номер и запрещающие прямую трансгрессию, она подошла к двери.

Войти было делом одной секунды. Дверь странно качнулась за ней, открывшись снова, тогда как Тонкс толкнула ее с намерением закрыть. Но в этом не было ничего необычного, и взмахом палочки Тонкс заперла дверь. Прерывисто дыша, она промчалась мимо смятой постели, с которой с таким трудом встала этим утром, и схватила сферу.

Пора.

Она задумалась на мгновение, снова проверяя свой мысленный список, и опять же удостоверилась, что все на месте. Сердце колотилось о грудную клетку под воздействием коктейля из страха, адреналина, предвкушения и решимости. Но не только этого.

«Я не потеряю тебя так, Ремус Люпин. И не подумаю.

Мне плевать, любишь ты меня или нет. Просто не умирай».

Медленно она подняла портал в одной руке, а второй занесла над сферой палочку.

На старт, внимание…

Погоди-ка.

Какое-то колебание воздуха, едва отмеченное обостренными чувствами Тонкс, но этого оказалось довольно. Она пробыла мракоборцем достаточно долго, чтобы знать то чувство, когда за ней наблюдали.

Что-то не так.

Какое-то мгновение она колебалась, осматривая комнату, расправленную постель, разбросанную одежду, метлу в углу. Все, вроде бы, находилось на своих местах. Все было в порядке.

Но странное чувство ее не покидало. Что-то не так.

Ей казалось, что она не одна.

Кто здесь? Она практически произнесла эти слова вслух, но вовремя сообразила, что вряд ли получит внятный ответ.

А время уходило. Наблюдают за ней или нет, но ей пора.

Отринув сомнения, Тонкс набрала в грудь побольше воздуха и коснулась портала палочкой.

— Раз, два, тр… ох!

Во второй раз за этот день что-то плотное и невидимое врезалось в нее. Тонкс ощутила, как несколько невидимых рук накрыли сферу и частично ее ладонь, прежде чем успела коснуться ее в третий раз. Она покачнулась от столкновения, слыша дыхание невидимых ей ртов, а потом последовало знакомое ощущение крючка, подцепившего ее под пупок, и она и ее спутники начали путешествие.

Порталы лишали ее ориентации в пространстве и в лучшие моменты, но после случившегося у Тонкс просто не было шансов.

Она успела заметить тени, темное неосвещенное помещение, а затем ее ноги споткнулись об уже знакомый ковер, лишая последних крох равновесия.

Не одну ее, однако, постигла эта участь.

Падая, она зацепила какую-то ткань и увидела витающие в воздухе руки, услышала возгласы на три разных голоса. Стол накренился, и перья и бумаги посыпались на пол, послышался глухой удар о стену, и очертания фигур появились из ниоткуда. Не успев больше ничего осознать, Тонкс приземлилась на пол, сильно ударившись.

Послышался звук бьющегося стекла.

Боль — резкая и неожиданная — пронзила ее руку, и теплая влага потекла по ладони.

— Люмос.

Неожиданно яркий свет залил помещение. Тонкс с облегчением узнала кабинет Ребекки.

А также кое-что еще.

Бледная и тяжело дышащая Гермиона Грейнджер стояла у стены и держала палочку, освещавшую кабинет. У стола виднелась половина растрепанного Рона Уизли, который пытался сладить с дыханием; нижняя часть его тела была невидима. У ног же Уизли, также частично невидимый, сидел Гарри Поттер, явно споткнувшийся о тот же ковер, что и Тонкс, с покосившимися на носу очками. Он смотрел на нее со смесью вызова и смирения.

— Мы хотим помочь, — потрясенно сказал он. — Я же говорил.

Тонкс едва не заорала от ярости. Рука болезненно пульсировала.

Она не хотела смотреть. Не хотела убеждаться в том, что и так уже знала.

Но неизбежно, неумолимо, ее голова сама повернулась.

Сфера портала больше не существовала. Взамен только осколки стекла валялись на полу и торчали из ее ладони. Кровь текла из нескольких глубоких порезов, окрашивая осколки в красный цвет.

Она покачала головой, холодно глядя на подростков.

— Вы хоть понимаете, что натворили? — прошипела она. — Понимаете?

Рон несколько мгновений глядел на нее со сбитым с толку выражением, а затем все понял. В глазах Гермионы уже плескался ужас, тогда как Гарри смотрел на нее виновато.

Они знали.

Как и она.

Хотела она того или нет, но Тонкс только что привела с собой трех учеников Хогвартса в здание, которое, весьма вероятно, этой ночью было самым опасным во всей стране. И их средство отступления теперь лежало в виде бесполезных осколков на ее ладони.

Да, ее поджидала опасность, но она знала, что у нее был путь к отступлению.

Больше нет.

Они оказались взаперти.