Парадоксы (гет)

Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье!

Федор Достоевский

  — Я до сих пор не могу в это поверить...

Битва была окончена, но дел все ещё оставалось предостаточно. Волшебники суетились: кто-то спешил оказать помощь раненным прямо в Атриуме, кто-то подсчитывал потери, некоторые, по поручению Тёмного Лорда, отправились сопровождать Пия Толстоватого и его приспешников в Азкабан. В числе надзирателей оказались и Пожиратели, и орденцы, что большинство расценивали как знак возможного перемирия между враждующими сторонами. Но окончательно война могла завершиться лишь на общем совете, который был назначен через час. 

Волдеморт, раздав слугам указания, удалился, бросив, что будет в своём кабинете, и Гермиона, выждав для приличия пару минут, отправилась следом за ним.

Теперь они молча сидели друг напротив друга.

Гриффиндорка наблюдала, как тонкие пальцы Тёмного Лорда выводят невидимые глазу узоры на столе, за которым ещё сегодня вечером сидел абсолютно другой человек.

— Эволюция или революция — так всегда было, так всегда будет. Помнишь, я говорил тебе?

Гермиона кивнула, радуясь, что затяжное молчание было нарушено.

— Помню. Выходит, сегодня мы пережили революцию?

— Ещё нет. Но совсем скоро все решится, — Волдеморт поднял голову, и только теперь стало заметно, каким уставшим он выглядит.

— Кстати, твоя фраза о кабинете не осталась без внимания, — сказала Гермиона, продолжая украдкой рассматривать его измождённое лицо.

— Этого я и добивался, — Том вздохнул. — И прекрати, пожалуйста, меня жалеть. Сам знаю, что устал.

Впервые Гермиона не стала возмущаться, что к ней применяют легилименцию. Возможно, потому что ей впервые было нечего скрывать от Волдеморта. Все уже было давно сказано, считано, понято, решено.

— Это не жалость, — упрямо возразила она. — Я могу испытывать к тебе все что угодно, но только не жалость. Унизительное чувство, которое уничтожает того, на кого оно направлено.

Том хмыкнул.

— Дамблдор с тобой бы не согласился, — чуткая Гермиона уловила в его тоне нотки горечи. 

— Ты ведь видел его там, да? — прошептала она. — Говорил с ним?

— Откуда ты знаешь?

— Догадалась. Сложно было не понять. С кем ещё ты мог там беседовать целых полчаса, — с сарказмом проговорила Гермиона.

— Всего полчаса, — возразил он. — Для вечности — пустяк.

— А для меня это была целая вечность, — парировала она. — И о чём же вы там общались?

— Он передавал тебе свои наилучшие пожелания.

— И все? — разочарованно выдохнула Гермиона.

— И все.

— Ну и ладно, — в её голосе прозвучало столько наивной, детской обиды, что Тёмный Лорд не выдержал и рассмеялся.

— Я расскажу, — пообещал он. — Только не сегодня.

— Ладно, — на этот раз куда более сдержанно повторила Гермиона.— А я вот все думаю... Пока тебя не было, я сделала кое-что, — она встала с кресла и подошла к зачарованному окну, в котором отражалось предрассветное небо. — Моя душа тоже расколота? Я ведь теперь... Ну, ты понимаешь...

— Не говори глупостей. С таким подходом каждый второй ходил бы с расколотой душой, — ответил он и заметил в её глазах облегчение. — Если тебе от этого станет легче, я скажу, что ты всего лишь косвенно виновна в её смерти. Ты обязана была так поступить. На войне ошибки не прощаются, а оставить Амбридж в живых стало бы ошибкой.

— Но ты ведь оставил в живых Пия, — возразила Гермиона.

— Это другое. Он нам ещё понадобится, хотя, конечно, жить он будет недолго, в этом я уверен.

— Что ты собираешься сделать?

— С Пием? Тебе вряд ли стоит об этом знать.

Она насупилась, но в этот раз спорить не стала. Раздражённо дёрнула рукав мантии и тут же вскрикнула от неожиданной боли, совсем забыв о полученной недавно ране.

— Проклятье, — выругался Тёмный Лорд, моментально оказываясь рядом. — Какого дьявола ты не сказала мне об этом сразу?

— Пустяки, — проворчала Гермиона, морщась, — ничего серьёзного.

Том взял её за руку, аккуратно, стараясь причинять как можно меньше боли, закатал рукав свитера. Несколько взмахов его палочки — и от рваной раны остался лишь красноватый рубец.

— Шрам останется, — тихо проговорил Волдеморт, поглаживая большим пальцем нежную кожу её запястья. — Как напоминание о совершённых тобою глупостях.

— Согласись, мои глупости иногда приводят к довольно неожиданным последствиям, — так же тихо отозвалась она.

— Я все же предпочту, чтобы их не случалось вовсе. Хотя бы сегодня.

— Ничего не могу обещать. Но знаешь... Спасибо, — внезапный порыв заставил её придвинуться ближе, несмело дотронуться губами до его щеки, но тут же отпрянуть и зардеться, словно она совершает нечто крайне неприличное. — Время... Наше время истекает. Нужно вернуться в Атриум.

Том, не мигая, рассматривал Гермиону. Теперь его уже не мог обмануть её покорный взгляд, нежные робкие ласки и наивные речи. Потому что он видел её всего час назад, настоящую, несломленную, готовую сражаться до конца, биться до последней капли крови, погибнуть, но не сдаться.

И это было великолепно.

Знала ли сама Гермиона, как притягательна была в своей борьбе за жизнь? Какую силу духа демонстрировала ему раз за разом в их извечных словесных перепалках и какой безграничной губительной властью веяло от неё сегодня, когда она стояла посреди разрушенного Атриума, перепачканная в своей и чужой крови, яростная, неистовая, непокорная...

— У нас ещё будет время, — он не заметил, как произнёс это вслух.

— Что ты сказал?

Вместо ответа Том торопливо поцеловал её. Гермиона удивлённо ахнула, но тут же прильнула к нему, обнимая его обеими руками за шею. Он слегка прикусил её нижнюю губу, почувствовав, как она улыбается и в этот момент понял — она знала, она слышала.

— Подожди, я хотела тебе ещё кое-что сказать, — Гермиона чуть отстранилась. — Раньше я считала, что ты — худшее, что могло случиться с магическим миром...

Том весело фыркнул:

— Вот уж спасибо.

— Нет, ты послушай, — нетерпеливо продолжила она. — Мне казалось, что счастьем для всех нас будет твоя гибель... Что тогда и только тогда наступит такой долгожданный мир. И мне хотелось бороться... Потом считала, что счастьем для меня будет тот момент, когда ты снимешь с меня Клятву. Я боролась за это...

— А теперь?

— А теперь знаю, что счастье действием не достигается, — она вздохнула. — Но для некоторых, для нас с тобой, к примеру, оно и заключается в действии. В вечной, непрерывной борьбе. С собой, с обстоятельствами, с жизнью и смертью. Странно, не правда ли? Парадокс.

— Парадокс, — согласился Тёмный Лорд. — А теперь идём, нам действительно пора.

— Идём, — несколько тревожно сказала Гермиона. — Могу я спросить тебя, что нас ждёт?

Он остановился на секунду, взглянув на нее:

— Борьба. Вечная, непрерывная борьба, Гермиона.

Она улыбнулась и уже без всякого стеснения легонько коснулась пальцами его груди, ощущая, как под ее рукой колотится сердце Тёмного Лорда.

— Да. Да, пожалуй, ты прав.