Ложь за ложь (гет)

Справиться с акумой несложно, что само по себе очень удачно. Адриан рассеян. Да и Ледибаг, кажется, не в лучшей форме. Оба совершают глупые ошибки. И, вероятно, их бы давно уже расшибли в лепёшку, если бы Капустинатор не был всего лишь огромным, летающим кочаном капусты, обстреливающим их зловонными капустными листьями. (Серьёзно, кто настолько обожает капусту, что из-за неё превратился в акуму?)

Когда битва завершается и всё встаёт на свои места, Адриан вяло тащится к Ледибаг, опустив уши и хвост. В глаза ей он не смотрит.

— Эй, — бормочет он. — Можем поговорить?

Она кусает губу.

Его кольцо пищит.

Они оба переводят взгляд на него. Она берёт его за руку и подносит её к лицу, чтобы разглядеть получше, ошеломляя Адриана. Он замирает. Даже дыхание спирает в груди. Она аккуратно проводит пальцем по изображённой на кольце кошачьей лапке. Он смотрит на неё. Никто не прикасается к его талисману, если только не хочет его украсть. Но ей он доверяет. Поэтому не убирает руку, а лишь наклоняет голову, окидывая Ледибаг испытующим взглядом. Всё её внимание приковано к кольцу.

— В чём дело? — спрашивает он. — Что-то не так?

— Мои серёжки однотонны, когда я не перевоплощена. — Её голос звучит приглушённо, как легчайший ветерок. — Никаких пятнышек, ничего такого.

Его сердечный ритм сбивается, спотыкаясь. Это не тот разговор, которого он ждал сегодня.

— Неужели?

Она обводит контур светящейся лапки, несмотря на то, что кольцо вновь издаёт предупреждающий сигнал и ещё одно зелёное пятнышко исчезает.

— А твоё кольцо?

— Д-да. Тоже однотонное.

Она крепче сжимает его руку.

— Но всё равно чёрное?

— К чему все эти расспросы?

Она отшатывается, отпуская его руку.

— Ни к чему. Просто я…

Очередной сигнал. На этот раз в дуэте с её серёжками.

— Мне нужно подзарядиться, — говорит он, — но не могли бы мы потом встретиться здесь же? У тебя найдётся, чем покормить Тикки?

— Да. Да, конечно. — Она достаёт йо-йо. — Скоро увидимся.

Он не теряет времени и не дожидается её ухода. Прямо сейчас ему необходимо найти подходящее место, где можно спрятаться и перевоплотиться.

* * *

— Ледибаг ведёт себя странно, — говорит Адриан, притаившись за мусорным баком. (Место оставляет желать лучшего, но ничего поприличнее поблизости не нашлось).

— По-моему, вы оба странные, — отвечает Плагг, жуя гигантский кусок сыра.

— Спасибо на добром слове.

— Просто говорю как есть, малец.

Адриан ничего не отвечает, постукивая пальцами по ноге. Можно было подумать, что Ледибаг хотела у него что-то выведать. Но ведь это она всегда настаивала, что им нельзя знать, кто они есть без масок. С чего бы ей интересоваться его кольцом, давая себе больше шансов узнать его в обычной жизни?

А, да пошло оно. Ни к чему пытаться разобраться в этом сейчас. Он знает, что должен сделать.

— Плагг, трансформируй меня!

* * *

Ледибаг запрыгивает на крышу. Убрав йо-йо, она садится на край рядом с ним, её ноги болтаются в воздухе.

— Ты хотел о чём-то поговорить?

Он украдкой взглядывает на неё из-под опущенных ресниц. Она повёрнута к нему, но кусает губу в нерешительности и нервном напряжении. Его внутренности скручиваются в узел. Она так похожа на Маринетт. Те же тёмные волосы, те же синие глаза, те же выражения лица. Он старался об этом не задумываться. В конце концов, магия талисманов может менять внешность носителя, а чувство вины всегда удерживало его от того, чтобы находить между ними чересчур много общего. Но, несмотря на это, в последнее время он начал надеяться…

Он трясёт головой, прогоняя навязчивую мысль. Было бы неправильно думать об этом сейчас. Ради них всех, ради себя самого ему пора перестать питать эти иллюзии.

— Я поцеловал Маринетт, — говорит он.

— Эм, я в курсе. Интернет кишит фотографиями вашего поцелуя на каком-то пикнике.

Он прижимает колено к груди и всматривается в чернильное небо.

— Нет, я имею в виду, что поцеловал её по-настоящему. Никаких зрителей. Никакой игры на публику. Мы были одни, и я просто… хотел этого.

— Ч-что?

Её голос звучит до странного сдавленно, будто бы слова даются ей с трудом.

Прислонив голову к колену, он смущённо на неё смотрит.

— Прости. Ты, наверное, думаешь, зачем я тебе это рассказываю. Просто… Я знаю, ты всегда говорила, что ничего такого ко мне не испытываешь, но я правда любил тебя. И до сих пор люблю, если честно. Тебя, знаешь ли, невозможно забыть, миледи.

— Кот…

Он снова смотрит на небо.

— Но благодаря Маринетт, думаю, я смогу двигаться дальше.

Хоть и, признаться честно, совсем не так, как он себе представлял. Целовать её без костюма было импульсивно и глупо, но сделанного не воротишь. Ему просто придётся плыть по течению. (Он полагает, что Маринетт сделает выбор в пользу его гражданской личности, оставив Кота Нуара якобы зализывать раны. Или, может, она удивит его. В любом случае он больше не может цепляться за Ледибаг, как бы больно ни было отпускать свою первую любовь. Это было бы нечестно по отношению к ним всем).

— Не знаю, примет ли она меня, — продолжает он, потому что ему надо немножко её запутать, чтобы защитить тайну своей личности. — Я сегодня слегка облажался, но, как бы то ни было, я подумал, что ты должна знать. Ты моя напарница и…

— Кот. — Ледибаг сжимает его предплечье.

Он моргает, удивившись столь крепкой хватке, и встречается с ней взглядом. Её синие глаза практически лихорадочно вытаращены.

— Ледибаг?

Её пальцы впиваются в кожу костюма.

— Когда ты поцеловал Маринетт?

— Эм, сегодня.

— После школы, да? У неё в комнате?

Он хмурится.

— Откуда ты зн…

Она обвивает его руками, едва не роняя их обоих. Он замирает, не до конца понимая, что происходит.

Не осмеливаясь надеяться.

— Я что-то пропустил?

— Кот. — Она отстраняется, чтобы взглянуть на него, улыбаясь так широко и лучезарно, что её глаза сияют, как звёзды, если бы они были цвета колокольчиков. — Нет, Адриан.

Его сердце пропускает удар.

— Т-ты... ты…

Она кивает.

На его лице отражается изумление. Он обхватывает её лицо обеими руками, большими пальцами проводя по щекам и краям маски. Складывая все драгоценные кусочки мозаики в единую картину.

— Маринетт, — выдыхает он, и его сердце поёт, когда он озвучивает истину, которая всегда была тому известна. — Это ты. Это правда ты, да?

Ещё один кивок.

Улыбаясь, он притягивает её к себе и, закрывая глаза, кладёт подбородок ей на голову.

— Я счастлив. Я так счастлив. Маринетт, миледи. Не могу поверить, что это правда. То есть, я не на шутку начал надеяться после вчерашнего телефонного разговора, но…

Она издаёт нечто среднее между смехом и всхлипом.

— Знаю. Со мной было то же самое. Я ужасно растерялась, когда ты поцеловал меня сегодня, но потом заметила кольцо и подумала, а что если мне не надо выбирать. Что если это всегда был ты. — Она обнимает его крепче. — Кот. Адриан.

Обхватив её затылок, он наклоняется и целует её, вкладывая в поцелуй всё, что чувствует. Всю свою радость, всё облегчение, что захватили каждую косточку, каждую жилку, каждую клеточку его организма. Она отвечает столь же страстно. Это похоже на столкновение миров: сотрясает душу, ошеломляет, но всё равно остаётся единственно правильным.

Так всё и должно быть. Так всё должно было быть всегда.

Её руки скользят вверх по его спине и путаются в волосах.

— Я люблю тебя, — выдыхает она ему в губы.

— Я тоже тебя люблю, — шепчет он, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза. — Очень сильно.

Они целуются вновь и вновь — больно, сладко, следуя за приливами и отливами бушующей между ними бури. Впервые за всё это время их ничто не разделяет. Никаких масок, никаких стен, никаких секретов.

Он одаривает её последним, тягучим поцелуем и трётся носом о её лоб, как ласковый кот.

— Я очень-очень рад, что ты нашла меня.

Она с улыбкой подталкивает его головой и прижимает крепче.

— Я тоже, котёнок. Я тоже.