Боги тоже влюбляются (гет)

лица Локи

Изумрудная магия, что клубилась у меня в руке, погасла, обратившись в ничто, словно дым. Я опустил руку и постарался, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее:

— Я не собирался убивать его, Мэнди. Успокойся.

Я видел, как мои слова пробили часть ледяного ужаса в её глазах. Она вцепилась в Стивена, прижимая его дрожащее тело к себе, словно хотела силой своего тепла удержать его в реальности. В этом действии, полном безоглядной преданности, было что-то глубоко трогательное, почти нелепое в своей человеческой слабости и в то же время невероятной силе.

Я понимал, что выгляжу довольно угрожающе в своем истинном обличье, даже если не сиял сейчас всеми огнями, как маяк. Но мне нужно было говорить не как Райан, а как Бог, способный оценить масштаб бедствия.

— Я просто сканировал ситуацию, Мэнди, — продолжил я, стараясь придать своему тону максимум мягкости, насколько это было возможно сейчас.

— Я не собирался убивать Стивена. Нам нужно понять, как действовать.

Я сделал короткую паузу, глядя сквозь Стивена на его ментальную оболочку, на то, как Тень сплела себя с его сознанием.

— Я не могу просто так взять и убить Тень. Она хитра и является всего лишь щупальцем эгрегора, его охотником. Она умрёт только тогда, когда ты уничтожишь эгрегор через заклятие. Я бы мог нанести ей удар, чтобы изгнать, но она очень хитра. Я ведь сделал мощную защиту на Стивене, предполагая, что Тень будет пробовать причинить ему боль извне. Но она нашла какой-то обход, она прошла мои физические защиты. Она в голове у Стивена, Мэнди. Я пытаюсь понять, как именно она проникла в его сознание.

Я почувствовал, как напряглась атмосфера. Я видел, как Мэнди смотрит на меня — на бога, который, по её мнению, мог решить проблему щелчком пальцев, на того, кто одним движением может уничтожить или спасти её друга.

— Я вижу, что эта дрянь просочилась прямо в его сознание. Это плохо, очень плохо, и меня это беспокоит, — признался я, не скрывая серьезности ситуации. Я отбросил всякое бахвальство; это была ювелирная, опасная работа.

— Ты спрашиваешь, могу ли я помочь? — Я сделал шаг ближе и присел на колени рядом с ней.

— Могу. Но это будет очень сложно. Нам надо сохранить его жизнь, его тело и, что важнее всего, его разум.

В её глазах, полных слез и отчаянной надежды, плескался один-единственный вопрос, пронзительный и острый, как лезвие:

— А ты можешь уничтожить Тень в его разуме?

Я вздохнул, признавая всю критичность сложившихся обстоятельств.

— Вообще-то, это сложно. Если я сделаю это резко, нанесу прямой, магический удар, чтобы вырвать эту дрянь, то парня просто разорвёт. Пойми, эта Тень вплелась в его нейронные сети, в его волю. Он физически останется жив, но он будет… ментальным инвалидом. Его разум будет полностью поврежден, Мэнди. А он и так уже натерпелся.

Ужас Мэнди стал осязаемым. Она замотала головой, вцепляясь в Стивена с новой силой.

— Нет-нет, прошу тебя, Локи! Умоляю! Сделай всё возможное, чтобы спасти его тело и его разум, умоляю!

Её голос, пронизанный искренней мольбой, не мог не тронуть. Она обращалась ко мне как к последнему шансу, полностью доверяя моим силам. И это было вторым, что поразило меня, после готовности Стивена покончить с собой, только бы не причинить вред Мэнди. И Мэнди видела во мне единственную надежду. Мой взгляд задержался на её лице, на мокрых от слез дорожках. Я почти услышал, как мой внутренний циник усмехнулся: "Она думает, что я могу исправить это магией, но это гораздо сложнее, чем физическое сражение. Гораздо проще было бы опять получить пару переломов ребер, которые потом Тор исцелит, чем вот это…"

Я слишком хорошо помнил, как Тень пробила мою собственную ментальную защиту при моём сражении с ней. Это было похоже на удар ледяной молнии прямо в мозг, оставляя после себя жгучую, пульсирующую боль и волну невыносимой вины от потери Сигюн. Тот момент, когда меня буквально разрывало на части — эмоционально, физически — до сих пор стоял перед глазами, словно выжженный на сетчатке кадр. Зная, что это за пытка, я мог только содрогаться, представляя, какой ад пережил этот бедный парень. Его мучения, должно быть, были еще более глубокими и жестокими.

Моя боль тогда была физической, ошеломляющей, но хуже была ментальная агония — внезапно воскресшее чувство вины, пожирающее душу из-за утраты Сигюн. Меня, потомка йотунов, тогда корёжило и ломало, словно хрупкую куклу. А ведь я считал, что моя ментальная защита непробиваема. Но Тень вскрыла её, отыскала самую болезненную точку — потерю Сигюн — и заставила меня захлебнуться в вине и горе. Это было не просто воспоминание, а пережитая заново агония, когда меня швыряло между реальностью и болью. Я знал по собственному опыту, что это значит — быть разорванным изнутри.

— Хорошо, Мэнди, — я принял решение, и мой голос стал тверже.

— Я сделаю это. И мы спасём его. Но я не справлюсь один. Я могу войти в его сознание, найти эту дрянь и попытаться вытащить её аккуратно, по ниточке. Но мне нужен якорь, чтобы его не потерять.

Я посмотрел ей в глаза, наклонившись ближе, чтобы она услышала каждое слово:

— Ты видела, как в фильмах врачи просят говорить с людьми, которые в коме? Вот то же самое делаешь ты.Твоя роль — отвлекающий фактор. Ваша связь с ним — это самое яркое, самое тёплое, что есть в его реальности. Когда ты начнёшь говорить, это будет не просто голос; это будет сильная эмоциональная интерференция. Часть его сознания будет отвлекаться на твоё тепло.Стивен будет инстинктивно пытаться удержаться за то, что реально и безопасно, а это — ты. Я войду в его разум, и там начнётся хаос: сенсорная перегрузка, адреналин, сопротивление. Тень будет создавать максимальный шум, чтобы дезориентировать его. Но ты говори про вашу учёбу, каникулы, одногруппников, музыку — про всё, что есть самое тёплое и личное. Твоё присутствие, твой голос — это единственная не-хаотичная, не-угрожающая реальность в этот момент.

Каждое твоё слово, каждый тёплый образ, который ты ему подаришь, будет стоить ему части его фокуса. Чем больше он будет отвлекаться на тебя, тем легче мне будет обезвредить Тень.

Стивен тяжело застонал у неё на руках, и его тело пронзила новая крупная дрожь.

— Он уже на пределе. Тебе нужно продолжать фокусировать его на своём присутствии. Держи его за руку, как сейчас. Не бойся, Тень не будет физически проявляться. Твой голос, твоё тепло, твои воспоминания — они будут его успокаивать и отвлекать.

Мэнди кивнула, на её лице отразилась решимость, вытесняющая страх. Она не спрашивала, не сомневалась. Она просто верила и была готова.

— Я всё сделаю, Локи, — прошептала она, и моё имя, сказанное ей, вучало как торжественное обещание.

— Только помоги ему, прошу тебя. Спасибо.

Я кивнул, и в этот момент во мне промелькнуло мимолетное, но глубокое восхищение. Стивен, который выбрал самоубийство, чтобы спасти её. Мэнди, которая вернулась, несмотря на огромную опасность, чтобы спасти его. Эта человеческая, безответная любовь и бескорыстная дружба были для меня неисповедимой магией.

— Ты вернулась, потому что у тебя не было выхода, — пробормотал я с легкой иронией.

— И у меня его нет. Вы двое… невыносимы в своей преданности. Держи его крепко, Мэнди. Я иду в его сознание.

Пришло время для настоящей, ювелирной магии. Я почувствовал, как вокруг меня загудела энергия, плотная и тёмно-зелёная, словно сгусток северного сияния. Внешне я оставался тем, кем был — Локи, склонившийся над бледным, почти безжизненным телом Стивена, и моя рука прижималась к его виску. Рядом сидела Мэнди, чьё сосредоточенное дыхание и дрожащие руки были единственным якорем в этой фантасмагории. Моя физическая оболочка должна была стать неподвижным проводником, а Мэнди — удержать душу Стивена от падения в бездну.

Собрав всю свою волю и многовековой опыт, я активировал технику, которую редко использовал вне Асгарда — ментальную проекцию.

Всё произошло в одно мгновение. Физический мир замер и поблек. Глаза Локи, смотрящие на Мэнди, не моргнули, но в них погас привычный лукавый огонь, осталась лишь пустая, сосредоточенная сталь. Его тело превратилось в статую — сосуд, прочно привязанный к реальности. Но моя истинная сущность уже ускользнула.

Меня выбросило в Хаос — промежуточное ментальное пространство. Моё астральное тело, сотканное из чистой, прозрачной агии и уверенности, было легче воздуха, но прочнее алмаза. Это был я, но освобождённый от физического тела и земного притяжения. Я пролетел сквозь границы сознания, и в следующий миг оказался не в комнате, а в ментальном пространстве Стивена.

Увиденое здесь являлось извращённым отражением его измученной психики: огромный, тёмный, неосвещённый город, чьи башни и фундамент были чёрными, словно застывшая смола или обсидиан. Небо, затянутое низкими, свинцовыми облаками, лишь усиливало эту темноту, отбрасывая на улицы душный, серый полусвет. Архитектура была гротескной и агрессивной: зубчатые, неровные силуэты зданий впивались в туман, а их фасады были покрыты ржавыми подтеками и безмолвными, слепыми окнами, похожими на пустые глазницы. Сам город не издавал привычного шума жизни, лишь глухой, вибрирующий гул, идущий, казалось, из-под земли, словно тяжело бьющееся, больное сердце. И этот едкий, металлический запах озона и застоявшейся воды царил в воздухе, утяжеляя каждый вдох. Это была не просто постройка, а колоссальная, каменная опухоль, воплощение его самого тёмного, непоправимого отчаяния.

Это был не просто город, а место Подавления воли Стивена, созданный самой Тенью. Повсюду висели обрывки тумана, густого, как ртуть, сквозь которые просачивались красные, пульсирующие нити — это была Тень, болезнь, берущая верх, её собственные кровеносные сосуды, питающие эту гнетущую конструкцию. Воздух был тяжёлым, как свинец, и нёс в себе отчётливый, едкий запах гниения — запах разложения надежды.

—Вот ты где, узурпатор, — прошептал я, Впереди, на самом высоком шпиле "города", я увидел её. Тень. Она выглядела не как существо, а как водоворот абсолютного негатива — сгусток смолы и вечной ночи, который обволакивал светящуюся, но тускнеющую фигуру Стивена. Эта фигура была пленником, её руки были скованы тяжёлыми цепями самоуничижения, а глаза закрыты от боли.

Мне нужно было разрушить покров Тени, не повредив при этом хрупкую суть Стивена, которая всё ещё была центром этой тюрьмы.

Я почувствовал, как энергия Стивена, его потенциал, который практически поработила Тень, его боль и его сила, которую Тень использовала против него самого, бьют по моему ментальному телу, как шторм. Город Подавления реагировал на моё присутствие: камни под ногами трескались, а неосвещённые окна смотрели на меня, как тысячи глаз-обвинителей. Но я был Локи. Я был богом хитрости, и в ментальной битве я не знал равных. Я поднял руки, и моя магия вспыхнула, освещая тёмный ландшафт. Битва за разум только что началась.