Merry dancers: дальше некуда (гет)

Персиваль находился в каюте своей жены, он прибыл сразу, как только команда приплыла на Лонг-Айленд. Держа в руках обручальное и помолвочное кольца, которые Джоконда оставила в тумбочке возле койки, он со страхом размышлял, что же могло случиться на том злополучном острове, о котором рассказывал Абернети, вернувшийся портключом из Сомали несколько дней назад. Он был в ужасе и не знал как сказать, что Пруденс погибла в кратере вулкана во время начавшегося извержения, и Персивалю едва хватило сил, чтобы не дать ему по морде, но вслед за яростью пришло опустошение. Его жена… погибла? Это невозможно, ведь тогда они бы не встретились, она должна привести саму себя к нему в будущем, должна помочь путешественникам во времени обосноваться в семидесятых… Она должна высадить эти проклятые цветы у Хогвартса, чтобы закольцевать временную петлю! Нет, погибнуть она не могла, не могла, и всё тут! Иначе бы он ее не помнил, иначе… время бы коллапсировало и мир поглотил сам себя. Невозможно… Или же теория времени, основанная на домыслах философов, работает совершенно иначе? Джоконда говорила как-то о мультивселенных — как альтернативный вариант развития событий, но он, кажется, плохо слушал.

Коллеги решили, что он спятил от горя, когда приказал разослать в Министерства Магии всех стран Евразии и Африки ориентировку о пропаже Пруденс Грейвз с ее фотографиями, и, кажется, Персиваль действительно постепенно слетал с катушек от волнения.

Виною инцидента на Бликер-стрит был вовсе не обскурий, а взрыв стихийной магии восьмилетки, на которого напала шпана — всего лишь мощная, необычная защитная реакция, но из-за этого он не смог отправиться в путешествие с Пруденс.

Забрав ее кольца и покинув корабль, он аппарировал прямо с палубы в аппарационный тупик возле Вулворт-билдинг, а заходя в Конгресс, вновь поймал на себе несколько сочувствующих взглядов. Уже все знали о случившемся, однако никто, конечно, не говорил напрямую, но он чувствовал отношение коллег и с трудом сохранял самообладание. Быть может, ему только казалось, что он держится, а на самом деле все слишком отчётливо читается на его напряженном лице?

От злости Персиваль понизил Абернети до руководителя административного отдела, хотя прекрасно знал, что если Джоконда что-то задумала, то никто не в силах ее остановить. Как бы то ни было, Абернети не справился со своей работой, а то, что он рассказал об острове и о попытке казни вообще в голове не укладывалось. И еще он слишком много узнал о Джоконде и ее способностях, а Персивалю пришлось соврать, что он ничего об этом не знает. Она обязана была соблюдать максимальную осторожность.

Остров постигла незавидная участь. Часть племени погибла, часть спаслась на сооруженных плотах, кто-то — на гиппогрифах, но долго ли они смогут протянуть и сколько по времени займет извержение? Корабль был неспособен взять на борт всех, лишь только многочисленную семью вождя. Их оставили на попечение волшебников в Сомали, а к остальным сразу же отправили подмогу. К этому утопающему в ядовитых испарениях острову, почти полностью покрывшемуся лавой, было невозможно подобраться, поэтому, по словам Абернети, если Джоконда не сгорела, то задохнулась, но все же шанс на ее спасение был. Персиваль держался за эту мысль и потому не проронил ни одной слезинки. Серафина просила его одуматься и не нестись сломя голову на бессмысленные поиски жены в центр Индийского океана.

Последнее, что видел Абернети и команда корабля, как мимо них пролетел феникс, появившийся из ниоткуда и устремившийся к самому кратеру — именно это заставило Персиваля отправить фотографии жены в Министерства разных стран. Альбус рассказывал, что фениксы способны поднять в воздух многим больше своего веса. Каков шанс, что Фоукс сумел спасти ее? Сердце подсказывало, что это именно Фоукс, и Персиваль держался этой мысли, надеясь, что Джоконда жива.

Прошла неделя, а его уже забросали известиями о том, что в разных уголках мира находились похожие девушки, и он, используя положение, отправлял авроров проверять информацию, пока один из них, Альберт Тунчи, не вернулся с совершенно сумасшедшим взглядом, и едва ли мог поверить собственным словам, когда произнес заветные для Персиваля слова о том, что это действительно миссис Пруденс Грейвз, но пришел он отнюдь не с хорошими вестями — его к ней не пустили, женщина содержалась в одиночной палате в магической клинике в Бомбее, в Индии, но что хуже — в отделении для душевнобольных. Тунчи не пустили к ней, так как у него не было достаточных полномочий, но позволили взглянуть на фото, которое сделали для местного аврората, и то, что он увидел, повергло его в шок. Изможденная, но узнаваемая, лишенная волос и бровей, которые, видимо, сгорели в пламени, она сидела на койке в смирительной рубашке и с намордником, так как пыталась сбежать и даже нанесла санитару травму. Медики пояснили, что им пришлось задействовать все возможные чары, чтобы удержать ее, она напала на медбрата, когда ей не позволили уйти, лишила его палочки и оставила несколько увечий, прокусила палец. Но что хуже — она называла себя Джокондой Уинтер и считала, что прибыла из другого времени. Ее параноидальный бред заставил врачей глубоко усомниться в ее психическом здоровье, и ее просто закрыли в карцере с мягкими стенами.

А еще медики сказали, что нашли ее на крыльце больницы при весьма странных обстоятельствах — над ней, словно коршун, возвышался феникс и залечивал ее ожоги, роняя на них свои волшебные слезы. Персиваль ни на секунду не усомнился, что феникс появился на острове неспроста. Значит, он все же спас ее.

Бросив все дела и даже не договорив с Тунчи, он вскочил из-за стола и приказал ему запросить портключ, он должен был сегодня же отправиться в Индию, чтобы спасти свою Джоконду. Она бы никогда не использовала своего настоящего имени, и когда он прибыл на место, то все стало кристально ясно — колдомедикам она сообщила, что ей семнадцать лет, но выглядела она гораздо старше, и конечно они решили, что эта несуществующая личность — результат некоей травмы, но Персиваль уже понимал, что его жена лишилась памяти — она считала себя семнадцатилетней девушкой. Видимо, пережитое заставило ее мозг включить защитную реакцию и забыть о том, что с ней происходило в последние десять лет. Кажется, то, что случилось на острове, оказалось слишком чудовищным для её психики.

Предъявив необходимые документы и свидетельство о браке, Персиваль был допущен до пациентки, но совершенно не знал, как произойдет эта встреча и узнает ли его собственная жена. Для врачей она была сумасшедшей, придумавшей новую личность, но он надеялся, что его появление расставит все точки над “i” и всколыхнет ее воспоминания.

Ее содержали словно заключенную, и когда ее завели в палату повышенного комфорта, которую он затребовал, чтобы вести разговор в более приличном месте, Персиваль уже ощущал душевную боль, не зная, чего ожидать от встречи. На ее голове едва пробивался короткий ежик волос, ее красивые почти черные волосы, которые он так любил, канули в небытие. Перед ним предстала изможденная женщина, глаза которой сияли арктическим льдом так, что ему стало не по себе. Сердце дрогнуло от жалости, а еще от сожаления, что она явно не узнала его. В ее глазах не было ничего, кроме настороженности и, возможно, злости. Она не оглядела убранство палаты, больше похожей на номер в недорогом отеле, а только смотрела на гостя, словно пыталась сделать больно этим взглядом. И у нее, признаться, это получалось.

— Я бы хотел поговорить с ней наедине… — сказал он, а смуглые хмурые санитары, усадившие ее на кровать, только переглянулись.

— Это может быть опасно, — сообщил один из них на английском с жутким индийским акцентом. — Я бы не советовал…

— Она моя… — но Персиваль так и не произнес это вслух, не желая шокировать Джоконду при свидетелях. — Я — Глава магического правопорядка в МАКУСА, вы думаете, я не смогу справиться с пациенткой, у которой даже нет волшебной палочки?

Позади санитаров появился колдомедик и что-то сказал на хинди, мужчины сразу же удалились.

— А этот… намордник, — нахмурился Персиваль.

— Вы ведь меня вряд ли послушаете? — покачал головой колдомедик. — Он расстегивается на затылке. Держите палочку наготове, мистер Грейвз, мы не знаем, чего можно от нее ожидать.

— Спасибо, мистер Капур, всё хорошо, я справлюсь, — уверил он и взглядом указал на дверь, чувствуя, что теряет время на лишние разговоры.

Нужно было срочно вызволять ее отсюда и забрать в Нью-Йорк. Только когда за настороженным колдомедиком закрылась дверь, Персиваль постарался выдержать прямой, нечитаемый взгляд жены.

— Я сниму это, — просто сказал он, а она только нахмурилась — ее брови только-только стали проступать, и потому лицо казалось совсем чужим. — Я не причиню вам вреда, я хочу вытащить вас отсюда, но сначала, пожалуйста, позвольте мне рассказать кто вы.

Кажется, складка меж ее бровей разгладилась, она сигнализировала, что готова пойти на диалог... И кто мог счесть ее невменяемой? Джоконда склонила голову, и он неслушающимися пальцами расстегнул пряжку ремешка, плотно прижимающего кожаный намордник к ее рту. Словно она была животным... с ней обращались, как с животным, просто немыслимо! Он обязательно накажет виновных, даже то, что она едва не откусила палец санитару, не давало им права так обращаться с его женой!

— Теперь руки, — сказал он, предупредив о своих действиях и надеясь, что она ничего не предпримет.

— Вы не боитесь, что я нападу на вас? — чуть сипло спросила она с незнакомой интонацией в голосе, разминая скулы, когда смирительная рубашка оказалась развязана.

— Не думаю, что вы станете нападать, верно? — резонно заметил он, тщательно скрывая внезапно нахлынувшее ликование и облегчение, что она жива.

И все же, перед ним находилась незнакомая, не узнающая его девушка.

— Глава магического правопорядка в МАКУСА, американец, — утвердительно сообщила она с ярким британским акцентом, который за время жизни в Америке сильно пообтесался, но сейчас вернулся обратно, — я никогда не была в Америке, зачем я вам понадобилась? Мистер Грейвз, кажется?.. Я нарушила какой-то серьезный закон, раз за мной лично явились вы?

“Джоконда, что же с тобой произошло, что ты не можешь вспомнить свою жизнь после путешествия во времени? Как ты не можешь помнить меня?!” — кричало подсознание. Он не знал с чего начать, только налил ей стакан воды и, придвинув видавшее виды кресло, сел напротив, испытывая тревогу, но тщательно ее скрывая. Это было непросто. Персиваль умел быть хладнокровным и равнодушным, но только не когда дело касалось нее.

— Вы знаете, где вы, Джоконда?

— В больнице где-то в заднице мира. Бомбей, кажется, — фыркнула она, вновь одарив его пробирающим до дрожи ледяным взглядом. — И я не знаю, как я тут оказалась, я только что была в Хогвартсе, и вдруг…

Она разминала руки и плечи, чуть кривясь от боли — видимо, затекли.

— Вы не помните, как сюда попали?..

— Это допрос? — настороженно спросила она, выставляя барьер, даже не понимая, что так холодна с самым близким для нее человеком.

Он старался держаться за мысль, что она очень настрадалась, и это позволяло ему сохранять самообладание, хотя хотелось просто броситься к ней и сжать в объятиях. Персиваль пережил достаточно страха за последние десять дней с момента, как узнал о ее “гибели”.

— Нет, попытка понять, что вы помните, и помните ли вы меня?

Она только недоверчиво вскинула бровь и чуть склонила голову на бок.

— А должна? — вновь задала она вопрос, не собираясь идти навстречу.

Персиваль на миг прикрыл глаза и втянул ноздрями воздух. Не стоит говорить ей о замужестве в лоб, не стоит показывать обручальные кольца. Если она считает, что ей семнадцать лет, то в теле этой женщины сидит подросток, и ее возмутит, что человек старше ее в два с половиной раза называет себя ее мужем. Персиваль взглянул в отражение в зеркале, заострившись на седине в висках. Никогда прежде он не испытывал проблемы с доходчивым изложением мыслей, но сейчас был совершенно растерян. Частичка его души надеялась, что Джоконда сразу же его узнает, но этого, увы, не произошло.

— Вы знаете, какой сейчас год? — осторожно начал он, переборов неуверенность и решив зайти издалека.

— Это снова психологическая проверка? Я уже отвечала врачам, что…

— Две тысячи семнадцатый. Вы ответили, что сейчас две тысячи семнадцатый, верно? — осторожно спросил он.

— Верно, прочитали в моей карте?

— Послушайте, я пришел к вам не потому, что я аврор. Мы очень близко знакомы, и я могу рассказать многое о вас и о том, что с вами произошло, — произнес он почти речитативом, так как она снова отвечала вопросом на вопрос и не собиралась выслушать его — даже руки на груди сложила, закрываясь от него. — Сегодня двадцать второе августа тысяча девятьсот двадцать шестого года.

— Об этом мне все твердят, но я даже не могу на улицу попасть, чтобы проверить это. Это выглядит каким-то глупым розыгрышем…

— Я понимаю. Но вы потеряли память. — Персиваль вдруг заметил, что общается с женой формально, словно они чужие.

Она усмехнулась незнакомой, недоброй усмешкой.

— Колдомедики сочли меня сумасшедшей, и что моя личность — выдумка больного разума, но я в здравом уме. Если я действительно потеряла память, то почему мистер Грейвз? — спросила она. — Что со мной произошло?

Он бы хотел говорить не об этом, ведь желал рассказать ей, что она его жена, что она — путешественница во времени и еще об очень многом, но пока не стоило бередить ее разум.

— Вы отправились в путешествие в Индийский океан со своим другом и искателем поиключений Хельмутом Доплером и попали на остров, на котором началось извержение вулкана…

Персиваль осекся, заметив, как изменился ее взгляд, как расширились зрачки, внезапно Джоконда начала задыхаться и мелко дрожать, с ее губ сорвался всхлип.

— Что случилось?.. — удивленно спросил он, не понимая, что ее так испугало.

— Это... это имя… — только произнесла она, мгновенно побледнев, а затем только замотала головой. — Он — зло… Нет… Нет-нет-нет… — только стала повторять она и сжала голову ладонями в каком-то приступе.

Он подскочил с места и бросился к выходу из палаты, понимая, что у нее шок. Капур, который оказался за дверью с санитарами, пулей влетели внутрь, а она, увидев их, стала кричать так неистово, что напугала его.

— Что произошло? Я же предупреждал, что она не в порядке, мистер Грейвз! — возмущенно воскликнул Капур.

— Это ведь посттравматический синдром, а не сумасшествие… — произнес Персиваль, чувствуя, как и его сердце начинает исполнять чечетку.

— Вам лучше уйти, мистер Грейвз.

— Но это моя жена!

Он попытался было подойти к ней, но Капур буквально сдержал его, перегородив собой путь и уперев ладонь в его грудь.

— Ваша жена очень больна, мистер Грейвз, вам лучше подумать о том, как перевести ее в больницу в Нью-Йорке. Сейчас с ней говорить бесполезно. Она может быть агрессивной.

Она пыталась отбиваться, но санитары быстро обездвижили ее заклинаниями и заставили выпить успокоительное, а Персиваль так и застыл на месте, не в силах проглотить ком в горле. Он отчаянно думал о том, как же так произошло, что она была спокойна, а в следующую секунду затряслась от страха от одного только имени Доплера. Что произошло с ней на острове? Ему пришлось покинуть палату, разговора с ней сегодня не получится, ведь ее накачали лечебными зельями и тотчас привязали жгутами к кровати, ну хоть намордник не надели.

— Приходите завтра, — попросил Капур. — Мистер Грейвз, вы слышите меня?

Но он замер, глядя на свою беззащитную, напуганную Джоконду, с которой произошло что-то ужасное, пошатнувшее ее психику. Он не помнил, как оказался в коридоре, и только сел на лавку возле палаты и уронил лицо в ладони, не зная что делать. Она жива — и это главное, но как привести ее в чувство, и что, мантикора его задери, сделал Доплер, что так ее травмировало? Стараясь собрать мысли в порядок, он двинулся в сторону регистратуры, чтобы оформить ее переправку в Нью-Йорк в больницу преподобной Джорджианы. Как оказалось, больница в Индии была рада избавиться от такой пациентки, они сообщили, что запросят портключ в Министерстве и уже завтра утром смогут отправить ее в Нью-Йорк. Там она хотя бы будет близко к дому, да и врачи там наверняка получше. Бомбей — город нищеты и отбросов, здесь ей не обеспечат должного ухода — один намордник чего стоил. Сегодня с ней вряд ли удастся поговорить, он сразу отправился в Министерство Магии в Дели, чтобы сначала отправиться в Нью-Йорк и обеспечить ей лучшую палату и лучших врачей, а затем обратно в МАКУСА, чтобы запросить портключ в Австрию и спросить с Доплера. Он ему сразу не понравился — этот холодный, высокомерный австриец не внушал доверия, и теперь Джоконда назвала его злом.

* * *

В Австрии его, Тирренса и Тунчи встретили не слишком радушно и очень поинтересовались, что же нужно МАКУСА от добропорядочного волшебника, не фигурировавшего ни в одном из дел местного аврората. А еще они сильно удивились, зачем было запрошено подкрепление из местных авроров, но все же его предоставили, хоть и с целью наблюдать за самими американцами. Европейцам не очень нравилось, когда американцы занимались своими делами на их территории, но не удовлетворить запрос от высокого чина не могли. Серафина обязательно спустит на него всех собак за превышение полномочий, а также, возможно, за разжигание “недопонимания” между странами, но ему было абсолютно плевать. Персиваль уверился, что Доплер что-то сделал с Джокондой, а иначе откуда такая реакция, и просто не мог закрыть на это глаза. Из-за постоянных перемещений между странами и континентами он прибыл с шестью аврорами к небольшому, утопающему в зелени поместью Доплера на юге Австрии ближе к полуночи. В любой момент готовый применить магию, он держал палочку наготове, слушая доносящиеся из дома с распахнутыми из-за жары окнами звуки радио.

— Охраняйте периметр, — приказал он оперативникам, а с ним к двери направился австрийский коллега — заместитель главы аврората — герр Шнайдер, чтобы проконтролировать ситуацию.

Короткий стук, шаги за дверью, и когда она открылась, на пороге предстал сам хозяин в бархатном халате с вензелем на груди, окутанный сигарным дымом, хотя Персиваль не помнил, чтобы Доплер курил.

— Господа, чем обязан? — спросил он на немецком, и Персиваль, распознав простую иностранную речь, нахмурился, не ожидая, что он его не узнает с порога.

Перед ним сразу же появилось два аврорских удостоверения.

— Прошу прощения за поздний визит, герр Доплер, но мой коллега из МАКУСА сообщил, что дело не терпит отлагательств, — уже на английском сказал Шнайдер.

Персиваль почувствовал, как внутри натянулась струна подозрения, когда Доплер просто протянул ладонь, встречая его как незнакомца. Хозяин поместья впустил их, переговариваясь о чем-то со Шнайдером на немецком, но Персиваль знал только итальянский как дань уважения своим предкам, эмигрировавшим в США двести назад. Ни на секунду не теряя бдительности, он зашел в богато обставленный, но переполненный мелочами и деталями интерьера дом, прокручивая в голове все варианты развития событий, а еще сколько информации можно открыть при коллеге. Быть может, это просто игра, и при Шнайдере Доплер просто делал вид, что они незнакомы? Но зачем ему это? Из-за происходящего с Джокондой в голове Персиваля и так был хаос, а из-за недосыпа он с трудом находил в себе силы концентрироваться и анализировать.

Доплер провел их к просторной гостиной с ушедшим на покой летом камином, закрытым решеткой, здесь было множество портретов, и на многих из них — сам хозяин дома; похоже, он уделял себе незаурядное внимание. На одном портрете он был в мундире офицера армии с орденами, россыпью украшающими его грудь, на каминной полке стояла фотография с… Вильгельмом Вторым — последним кайзером Германии… Человеком, развязавшим Первую мировую, подружившимся с нацистами. Доплер, похоже, не скрывал своей приверженности, даже выставлял ее напоказ, и это сразу же не понравилось Персивалю.

— Итак, мистер Грейвз, чем обязан МАКУСА? — спросил он на английском с более выраженным акцентом, нежели в Исландии, присаживаясь в кресло напротив и все еще держа гостя в напряжении.

— Не МАКУСА, я пришел по личному делу, Хельмут, — сразу перешел на ты Персиваль, ведь они оставили формальности еще в Рейкьявике.

Глаза Доплера выразили недоумение в ответ на такую фамильярность, но он смолчал.

— Что ж, Персиваль, — как-то не слишком убедительно произнес он с заметно другой интонацией, — я внимательно слушаю.

Короткий взгляд Доплера на Шнайдера мог рассказать о том, что он не слишком хочет распространяться о своих исследованиях перед австрийским аврором.

— Я пришел поговорить о том, что же случилось на том острове в Индийском океане. Что произошло с моей женой? Вы последний, кто видел ее, прежде чем началось извержение.

— О чем он говорит, герр Доплер? — невольно поинтересовался австрийский коллега.

Доплер что-то ответил на немецком, и Персивалю показалось, что он попросил не тревожиться, внезапно Шнайдер поднялся, снова что-то спросив, а затем неожиданно отправился к двери и исчез на улице, сообщив, что подождет снаружи уже на английском.

— Что вы ему сказали? — спросил Персиваль, наблюдая за тем, как волшебный чайничек разливает по чашкам крепкий черный чай.

— Попросил оставить нас, так как это дело личное, не касающееся правительств двух государств. И что мы с вами, Персиваль, давно знакомы, — ответил он, но то никак не объяснило послушание Шнайдера, который изначально не собирался оставлять их тет-а-тет.

— Итак, что же произошло на острове? — ощущая недосказанность, спросил Персиваль. — Моя жена, она ничего не помнит. Ее здоровье сильно пошат…

— Он сказал, что вы придете, но я думал, что вы явитесь гораздо раньше, — сказал нечто непонятное Доплер с внезапно неприятной усмешкой, заставив струну подозрительности в груди натянуться еще сильнее.

— Кто “он”? — невольно ввязываясь в игру, произнес Персиваль и услышал тихие шаги за спиной, а, обернувшись, едва не впал в ступор, увидев перед собой Абернети с палочкой наизготовку. — Что вы здесь… — только ахнул он, не понимая, как тот сюда попал.

— Чудесное спасение Пруденс не дает мне покоя, — донесся тихий задумчивый голос из дверей, а за Абернети внезапно появилась фигура волшебника с волосами цвета платины, его разные глаза изучающе смотрели на гостя, а Персиваль почувствовал, как по спине побежали мурашки.

— Гриндевальд! — вскинулся он, подскочив с кресла, узнав его не только по словесным описаниям прессы, не владеющей фотографиями, но и по знакомой волшебной палочке, которую тот держал в расслаблено висящей руке, зато палочка Абернети указывала прямо на босса. — Что здесь происходит? Откуда вы…

— Тише, спокойнее, — попросил Гриндевальд, играючи-успокаивающим тоном, привалившись к стене, словно его не пугала направленная на него волшебная палочка.

Доплер и Абернети были готовы в любой момент напасть, а у Персиваля не находилось слов, он терялся в догадках, как могла произойти их личная встреча, и откуда этот злодей знает его жену. И почему Абернети…

— Опустите волшебную палочку, мистер Грейвз.

— Какого дракла, Абернети?! — злобно бросил он, видя, с какой издевательской ухмылкой смотрит на него подчиненный, что он забыл в свите этого психопата?

— Ах, это… — протянул Гриндевальд, положив ладонь на плечо Абернети и слегка сжав его, — я просто снял с Лоуренса шоры, Персиваль, не более. Вы злоупотребили властью, понизив его в должности. Большая ошибка. Мистер Абернети весьма талантлив, а вы посадили его на административную работу, да еще и заставили охранять свою совершенно неосторожную жену.

Персиваль почувствовал, как по виску стекает капелька пота, он был абсолютно дезориентирован таким предательством, ведь всегда считал Абернети самым верным подчиненным. Доплер же с самого начала казался подозрительным типом, и сейчас Персиваль пожинал плоды своего потворства импульсивности жены.

— Хельмут, так вы изначально были человеком Гриндевальда…

Но его перебил наигранный, но в то же время равнодушный смех — Гриндевальд смеялся над ним.

— Хельмут даже никогда не видел Пруденс, — уверил Гриндевальд. — Очень смелая женщина, отчаянная, непоколебимая, не способная расширить границы своего сознания, полагаю, из-за вашего праведного влияния, Персиваль.

В голове начала складываться мысль, которая не давала покоя: если Доплер никогда не видел Джоконды, то… Ситуация не располагала к диалогу, но за дверью находилось шестеро авроров, и потому он тянул время, думая, как привлечь их внимание и не сгинуть в ту же секунду, но внезапно небо за окном озарила яркая зеленая вспышка: там началась битва.

— Удивительно, что кто-то помимо меня искал Кусулумбуку, — продолжил Гриндевальд, игнорируя происходящее за окном, откуда слышались крики — боевые заклинания. — Ваша жена, кто она такая? Змееуст, женщина без прошлого как-то связанная с Альбусом Дамблдором, она ведь тоже Дамблдор, верно? — этот вопрос больше был похож на утверждение, и подтверждение своим догадкам Гриндевальд нашел в глазах Персиваля, не способного ответить. — Что ж… — он без страха подошел ближе, даже не глядя на волшебную палочку в его руках, — похоже, вы много знаете о своей жене. Она мне очень интересна, хотя за время нашего путешествия попила достаточно моей крови…

“Нашего путешествия” — звоном раздалась в голове знакомая интонация Доплера, знакомая манера речи, знакомый акцент — не такой, как у настоящего, который, очевидно, действительно никогда не встречался ни с Персивалем, ни с Джокондой.

— Это изначально был ты! — выплюнул Персиваль со злостью, не понимая, как же так могло произойти, что в своих поисках волшебных цветов его жена столкнулась с самим Гриндевальдом.

— Сообразили, наконец, Персиваль, — глядя в его наливающиеся кровью глаза, все также спокойно произнес Гриндевальд. — Расскажите мне о Пруденс и, быть может, я сохраню вам жизнь.

Бузинная палочка, та самая, что была в руках Дамблдора в его воспоминаниях, взметнулась, указывая на Персиваля, и он почувствовал, как из-под ног уходит земля. В разум вонзилось осознание неизбежного, но еще и то, что именно из-за Джоконды должно случиться то предначертанное, что он хранил в тайне несколько лет! Немыслимо! Это она привела Гриндевальда к нему! Неужели то, чего он так боялся, произошло из-за нее?... Персиваль потерял дар речи, внутри разрасталось опустошение, неизбежное происходило сейчас, в этой гостиной, в этом поместье в пригороде Вены, и во всем была виновата одна лишь Джоконда… Будь проклят Дамблдор и она в будущем за то, что так с ним обошлись!..

— Иди к черту! — проскрежетал он и, резко бросившись в сторону, мгновенно выбил из рук Доплера волшебную палочку, следом за ним легко обезоружил Абернети, таланты которого Гриндевальд, очевидно, нарочито преувеличил.

Неужели из-за обиды Абернети мог так низко пасть, что переметнулся на сторону Гриндевальда? Как тому удалось его завербовать? Обезоруженные Доплер и Абернети отступили на шаг, подняв руки и оставив в центре гостиной лишь Гриндевальда и Персиваля — оба понимали потенциал Главы магического правопорядка, особенно Абернети, что служил с ним столько лет, — но против него был сильнейший волшебник, в руках которого было сокровище из легенды о Дарах Смерти. Над домом уже был антиаппарационный барьер, поэтому просто улизнуть не удастся. Невзирая на злобу, Персиваль понимал, что Джоконда очень больна и беззащитна, чем непременно воспользуется Гриндевальд, какие бы цели он не преследовал, она, очевидно, очень нужна ему, раз он лично поджидал Персиваля в этой ловушке.

Украшающие гостиную безделушки разлетались от заклинаний, треснуло зеркало на входе, на лице кайзера на фотографии остался обожженный след, вдребезги разбился стеклянный журнальный столик. Персиваль лавировал между заклинаниями, в то время как Гриндевальд даже не напрягался:

— Вы сильнее, чем я думал, Персиваль, приятно видеть, что вы и ваша жена настолько хороши в дуэлях. Ее родословная наделила ее силой, а за вашими плечами опыт аврорской службы, — похвалил он соперника. — И все же, откуда же взялась Пруденс? — в его голосе на миг проскочило напряжение, когда он отражал шустрое заклятие Персиваля, который без промедления стал использовать Смертельное, не собираясь щадить этого выродка, впрочем, Гриндевальд не использовал непростительных — он игрался с жертвой, пытался обездвижить и обезоружить, но пока у него этого не получалось. — Кровь Слизерина от Гонтов, но что связывает ее с Альбусом? Неужели у него есть незаконнорожденная дочь?..

— Не твоего ума дело, — не растрачиваясь на пояснения, рыкнул Персиваль, чувствуя, что надолго его не хватит. — Авада Кедавра!

Но заклинание оказалось отброшено в сторону ловким взмахом Бузинной палочки и едва не угодило в Доплера.

— Джентльмены, вам лучше удалиться, оппонент настроен серьезно.

Однако за должным спокойствием Персиваль чувствовал, что Гриндевальд начинает работать в полную силу, и стал ощущать могущество, заключенное в Бузинной палочке. Если до этого он почти стоял на месте, отражая и посылая заклятия, то сейчас ему приходилось маневрировать, ведь вне сомнения, он встретил достойного соперника. Вспышки заклятий, поднявшаяся от врезавшейся в стену Бомбарды каменная пыль — от этой гостиной не останется камня на камне. Зеленые всполохи за окном стихли, битва авроров и последователей Гриндевальда закончилась, и Персиваль почему-то был уверен, что преимущество было далеко не на стороне хороших парней. Тирренс и Тунчи — два близких сослуживца, два примерных сотрудника… Если случилось непоправимое, то только на плечах Персиваля лежит вина за их жизни, ведь это он привел их в осиное гнездо.

Долго это противостояние продолжаться не могло, Персиваль сдавал, от напряжения трещала голова, рубашка вымокла, но он не опускал рук — просто не мог позволить себе слабости, хотя исход дуэли был предопределен — будущее уже написано, и его ждет плен и донорство для оборотного зелья, а Гриндевальд, желая подобраться к его жене по каким-то своим причинам, займет его место и окажется в Нью-Йорке. Бедная, несчастная Джоконда, кем была эта семнадцатилетняя девушка, не пережившая потрясений, сформировавших ее характер, не прошедшая школу жизни, да еще и с таким чудовищным посттравматическим синдромом?.. Она даже не знала кто она на самом деле…

Персиваль оказался обездвижен, Гриндевальд подвесил его в воздухе, словно опасного заключенного — заведя руки за спину. Его лоб тоже блестел от пота, но дышал он ровно. Одним лишь взмахом волшебной палочки он сразу привел разнесенную гостиную Доплера в порядок — странный жест для такого, как он. Словно его заботило чужое имущество. Против Бузинной палочки, как и ожидалось, устоять Персиваль не смог и теперь только зло смотрел на вновь появившегося в поле зрения Абернети, про себя думая, уж не под Империусом ли он.

— Убить его, сэр? — спросил Абернети, и Персиваль только вспыхнул, не находя в глазах подчиненного абсолютно никакой жалости.

Что же произошло, как этот парень переметнулся? Джоконда всегда считала его недоумком, но Персиваль был уверен на все сто процентов, что Абернети — его человек. Чем же подкупил его Гриндевальд? Персиваль не испытывал страха, возможно, потому, что уже был готов к тому, что должно произойти, в нем была лишь злость — злость на Джоконду, но это был всего лишь всплеск, он понимал, что и она по своей воле никогда бы добровольно не пошла в руки к Гриндевальду.

— Как кровожадно, мистер Абернети, — усмехнулся Гриндевальд. — Нет, мистер Грейвз еще сослужит нам службу, верно? — он подошел ближе, чтобы насладиться взглядом пораженного.

— Что тебе нужно от моей жены, Гриндевальд? — выплюнул Персиваль.

Тот сложил указательные пальцы у губ и сосредоточенно посмотрел на пленника, словно ожидая, что тот сам догадается, но это было едва ли возможно.

— Ее кровь, — протянул Гриндевальд.

— Кровь? — только озадаченно спросил Персиваль. — Ты хочешь убить ее?..

— Хотел бы, — согласился тот, — она уничтожила компас Слизерина, чтобы он не достался мне. Умная девочка, сразу же поняла, что он мне нужен не только для поиска цветов…

— Дары Смерти, ну конечно, — догадался Персиваль.

Персиваль даже представить не мог, в какую ярость впал Гриндевальд, когда Джоконда уничтожила компас. Он наверняка пытался подступиться к ней, завербовать, но с ней это не сработало, она бы никогда не встала на сторону зла, тем более, прекрасно знала чем все закончится.

— Я нахожусь в растерянности, вы и миссис Грейвз знаете некоторые мои цели и тайны — о поиске Даров, о том, что мне интересен Дамблдор. У нас с ним личные счеты, и это она знала и хотела задеть тем, что он обучал ее. А затем ее спас феникс, хотя я оставил ее умирать в кратере…

— Чудовище… — процедил Персиваль.

— Но сейчас я не хочу ее смерти, — как ни в чем не бывало продолжил Гриндевальд, зачем-то рассказывая пленнику о своих планах, — мало кто может противостоять Альбусу Дамблдору, мистер Грейвз, и даже я не могу по некоторым причинам, но если кто и сможет — то только такая, как она… Сильная волшебница с кровью Слизерина и Дамблдоров…

— Она никогда не пойдет против него, — усмехнулся Персиваль, понимая, насколько нелепы планы Гриндевальда, но он упускал одну вещь — Джоконда потеряла память.

Что если западня, в которую они попали, приведет к тому, что временная линия нарушится… Страх нужно отогнать, нужно держаться и верить, что все произойдет именно так, как рассказывал Дамблдор, как писал в последнем послании, что им суждено встретиться в семидесятых, а Персиваль чудесным образом спасется. И все же, Джоконда оказалась жестока не только по отношению к нему, но и к самой себе, зачем она позволяет Гриндевальду к себе приблизиться?..

— Вижу, вам известно о ее связи с Дамблдором. Это упрощает задачу, вы обязательно расскажете мне все, что знаете, — как само собой разумеющееся, произнес Гриндевальд, а Персиваль только усмехнулся, показав, насколько наивным его считает, впрочем, Гриндевальд это проигнорировал и обратился к хозяину дома: — Хельмут, на какое-то время мистер Грейвз останется вашим гостем, знаю, в подземельях поместья есть уютные апартаменты…