Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)

Первое письмо от Лорда Уичвуда (когда я писал письмо Риддлу, Барти сделал небольшую поправку, отметив, что как Граф Уичвуд, фактически он является Лордом) было сдержанным, но все же более сердечным, чем я ожидал. Однако оно содержало отдельную страницу с подробными инструкциями, которым я должен буду следовать при дальнейшем общении.

В основном, он держал свою личину Волдеморта раздельно от Тома Риддла и после школы. Некоторые люди знали об этом, в том числе и Дамблдор, но кроме голословных утверждений и своего личного авторитета, у него не было убедительных доказательств, связывающих Тома Риддла и Волдеморта вместе.

Для всех остальных Томас Риддл был академиком-затворником, чьи труды публиковались в различных журналах и более чем пятнадцати книгах. Кстати, в этот сборник книг вошел и наш учебник по ЗОТИ, с одобрения настоящего Аластора Моуди. А в колонке журнала «Трансфигурация Сегодня», что выходит два раза в месяц, Томас Риддл публикуется до сих пор.

Будучи занесенным в черный список Дамблдора, после окончания школы Риддл устроился на работу в «Борджин & Беркс» и, скопив достаточно денег, нанял адвоката, чтобы отсудить недвижимость своего покойного отца. После победы в суде и подтверждения магловского дворянского титула своего деда, он начал писать под разными псевдонимами, используя личного адвоката для защиты своих редакторов от мести Дамблдора. После потери своего тела, его известность в научных кругах немного поблекла, в связи с невозможностью публиковаться. Будучи бесплотным духом, он не мог даже переворачивать страницы, не говоря уже о том, чтобы писать книги и статьи. Поэтому ему пришлось пользоваться помощью домового эльфа и усердно работать, чтобы вернуть свою прежнюю славу в течение последних тринадцати лет.

Таким образом, его редакторы вновь стали получать регулярные рукописи от графа Уичвуда. Его статьи по трансфигурации, написанные под псевдонимом Брэн Керрич, стали публиковаться в популярных научно-магических журналах и храниться в библиотеках магических школ как учебное пособие для поступающих в ВУЗ. Поэтому, когда он утверждал, что провел последние тринадцать лет, отсиживаясь дома за научными трудами, Министерство не усомнилось в его словах и не посмело обвинить его в том, что он прятался в древнем лесу Албании.

Таким образом, переписывались мы посредством двух писем. В первом мы вели переговоры как Мальчик-Который-Выжил и Темный лорд. Во втором — как два дальних родственника. Мои письма от "кузена Томаса" были убраны в сейф. Письма от Волдеморта были сожжены, а пепел развеян по ветру.

Более месяца прошло с тех пор, как домашний эльф каждый день стал доставлять письма между нами. После второго тура, Рональд дулся на меня из-за моего отказа «спасти» Флер и вставлял ехидные комментарии по поводу моих уроков с Моуди, называя их уроками для отстающих, но наш конфликт не перешел дальше мелких пикировок. Гермиона, по-прежнему, проводила каждую свободную минуту с Крамом. Я же, в основном, проводил свободное время за тренировками и заучиванием дополнительных материалов, а иногда с Невиллом. Я даже варил зелья на «В» и «П». Теперь, когда поведение Снейпа улучшилось, работать над зельями на его уроках стало значительно легче. Но если он вновь заартачится, скажу ему, что он мой двоюродный брат с материнской стороны. (Волшебники не застрахованы от сердечных приступов с летальным исходом.)

Дамблдор не звал меня к себе в кабинет.

Все было спокойно.

Уставший после двухчасовых занятий по Трансфигурации и дуэллингу, я поднялся по лестнице в свою спальню и наколдовал Тempus — 8:30 вечера. Определенно пора спать.

Я взял свою пижаму и отправился в душ. Напряжение после тренировки смывалось с меня вместе с горячей водой, струящейся по спине. Я расслабился и прислонился лбом к прохладному кафелю. Барти младший оказался таким же параноиком, как и настоящий Моуди. Он ел, спал и дышал, сохраняя постоянную бдительность и требовал того же от меня. Мы расслаблялись только во время еды, и то не полностью. Прежде чем приступать к трапезе мы проверяли ее на опасные зелья и проклятые амулеты. А когда я ужинал в Большом Зале, трижды проверял еду. Каждый раз, перед тем, как принести свою сумку в его кабинет, приходилось опрокидывать ее на стол и снимать со всех вещей чары слежения, которые какой-то идиот продолжал регулярно накладывать на них.

Уроки Барти были безжалостным сочетанием лекций, самостоятельной работы, практики дуэли и засад. Раньше гостиная Гриффиндора была для меня самым безопасным местом на свете. Когда-то в стенах Башни Гриффиндора, я мог отдохнуть, поиграть в магические игры с Невиллом или заниматься уроками с Гермионой. Конечно, мои однокурсники и тогда были ненадежны, но они никогда не нападали на меня. Теперь, я чувствовал себя в безопасности лишь под вязом, или в гостиной Барти, но не в родной башне, как когда-то.

Улыбаясь про себя, я молча поблагодарил сортировочную шляпу. Мальчик-который-выжил никогда бы не смог почувствовать себя в полной безопасности на Слизерине, потому что у его родителей было слишком много врагов. Я задумался.

Это был интересный поворот, — думал я, наливая в ладонь немного шампуня. В какой-то момент я, нехотя, стал отождествлять себя с мальчиком-который-выжил. И это не удивительно, ведь долгое время мы были с ним одним целым. Теперь я обращаюсь к личности, которую сотворил Дамблдор внутри меня, как к третьему лицу. Втирая шампунь в голову, подумал, неужели мои воспоминания и личность постепенно восстанавливаются?

Я закрыл глаза и снова встал под душ, смывая пену и продолжая размышлять. Барти сказал, что я должен решать проблемы по мере их поступления. Может быть, если бы я был уверен, что не сошел уже с ума, то это у меня получилось бы так поступать. Мне не хватало духу признаться ему, что я не уверен в своей адекватности. Иногда, когда я отвечаю на какой-то его вопрос, слышу, как другой голос в моей голове отвечает совсем по-другому. Бывало, мы пытались говорить одновременно, и это создавало когнитивный диссонанс.

Я выключил воду и вытерся насухо. Расслабленный после душа, я прошел в опустевшую спальню, продолжая вытирать свои волосы. Потом бросил полотенце в корзину с грязным бельем, положил свою палочку и очки на прикроватную тумбочку и стянул покрывало со своей кровати.

— Я же сказал, что сожалею об этом, — прозвучало за спиной.

Я вздохнул. А я так надеялся на спокойный вечер.

— Сожалеть недостаточно, — резко ответил я, поворачиваясь к нему лицом. — Ты был моим лучшим другом, почти братом. Я полагался на тебя, а ты бросил меня в трудную минуту. Теперь, ты думаешь, что я забуду все обиды, достаточно тебе просто сказать "извини меня"? Ты пытался затащить меня в Черное Озеро.

— Дамблдор сказал, что я был самым значимым человеком для тебя. Ты спас меня. Кто, как не друг, искупался бы зимой в озере, чтобы спасти меня? Ты должен был помочь мне спасти сестру Флер.

— Рональд, она не нуждалась в «спасении», — сказал я сквозь стиснутые зубы. — Это называется «очарование вейлы». Возможно, даже ты слышал об этом. Это и есть причина того, почему ты чуть не перепрыгнул через перила на чемпионате Кубка Мира по квиддичу. Даже если бы мы спасли ее маленькую сестру, — сказал я, — Флер на три года старше тебя. Она никогда не посмотрела бы на тебя как на мужчину.

— Рон, — поправил он меня. Его уши покраснели. — Ты называл меня Роном с первого курса, и вдруг — Рональд. С тех пор, как твое имя выпало из Кубка, ведешь себя высокомерно, как Слизеринская задница. Как будто, чувствуешь себя чужим на нашем факультете.

— Может быть, я никогда и не должен был поступать сюда, — пробормотал я себе под нос. — А теперь, если не возражаешь, — сказал я с натянутой улыбкой, — я собираюсь спать. А если ты все же возражаешь, оставь свои возражения при себе, ладно?

Я стянул халат с плеч и скинул тапочки. Смазанный силуэт промелькнул у меня перед глазами — и я упал, ударившись головой о прикроватную тумбочку, затем чей-то кулак врезался мне в челюсть, и я вырубился.

* * *

Голоса звучащие как из плохо настроенного радио, больно ударили по моим ушам. Я с трудом открыл глаза. Яркий солнечный свет раздражал глаза. Я застонал, перекатился к краю кровати, и меня тут же вырвало в предусмотрительно поставленное у кровати ведро. Кто-то положил влажную салфетку мне на шею и потер спину.

Я слегка повернул голову. Это оказался Моуди, а Дамблдор, Гермиона, МакГонагалл и Помфри спорили в сторонке.

— Спокойно, Поттер, — сказал Моуди.

Я попытался спросить, что случилось, но вместо слов у меня вырвался лишь стон.

— Рональд Уизли напал на тебя. Можешь вспомнить что-нибудь, что, возможно, спровоцировало его?

— Как обычно, — прошептал я. Он поднес стакан к моим губам, и я сделал маленький глоток воды. — С тех пор, как завершился второй тур, он не оставлял меня в покое.

Гермиона сердито посмотрела на Дамблдора.

— Это Ваша вина! — воскликнула она.

— Чепуха, моя дорогая. Это лишь небольшое недоразумение. Я уверен, что когда-нибудь мистер Поттер извинится...

— Извинится?! — гневно крикнула Гермиона. — За что! Если кто и должен извиняться, так это вы, директор. Гарри ни в чем не виноват!

В это время, я сожалел, что не могу видеть ее лицо. Уверен, выражение на нем было поистине бесподобным.

— Не понимаю, в чем я виноват, мисс Грейнджер.

— О, разве не Вы выбирали человека, которого Гарри должен был спасти? Вы забыли, что я была там, профессор? Я слышала, как Вы спорили с МакГонагалл о том, кого должен спасти Гарри. Вы выбрали Рона, несмотря на возражения профессоров МакГонагалл и Моуди, что они больше не друзья.

— Но мы тогда уже решили, что вас должен спасти Виктор, мисс Грейнджер. Другими важными для него людьми были профессор Моуди и домовой эльф Добби. Не думаю, что кто-то из них подошел бы лучше Рональда.

— Не говоря уже о том, что Аластор взял бы Вас в заложники за компанию, — вставила МакГонагалл.

— Учитывая, как многое они пережили вместе, мистер Уизли был единственно-логичным выбором. А еще я уверен, мисс Грейнджер, вы знаете, что Гарри всегда был довольно-таки скрытным мальчиком. Он просто не сблизился достаточно с кем-либо еще.

— Тогда Вы должны были заобливиейтить сукиного сына, — взвизгнула Гермиона как разъяренная кошка.

— Достаточно, — объявила мадам Помфри. — Мистеру Поттеру нужен отдых. Все вон!

Я приподнял голову, чтобы увидеть, как она, Гермиона и МакГонагалл свирепо смотрят на Дамблдора.

Мадам Помфри буквально вытолкнула их и захлопнула за собой дверь перед их носом. Потом резко повернулась к нам.

— Аластор, вас это тоже касается.

— Гарри мой ученик — я никуда не пойду.

Она пристально посмотрела на него.

— Хорошо, но соблюдайте тишину и не мешайте мне работать.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она чуть мягче.

— Голова болит.

— Сотрясение мозга, трещина в челюсти и четыре сломанных ребра, — тебе повезло, если это все, что у тебя болит. Возьми это, — сказала она и вручила мне зелье, которое я тут же выпил.

Голова упала на подушку секундой позже того, как я потерял сознание.

* * *

Дни сливались вместе в сплошную череду из потребления целебных зелий и применения на мне лечащих чар. Я спал, учил зельеварение и историю, и снова спал. Однажды ночью, Моуди притащил в палату мой сейф под плащом и помог мне открыть его. Мы пошипели немного с Дифи, а потом она поползла вверх по рукаву Моуди и обвила его руку. Маленькая змея утверждала, что проснулась еще вчера и очень голодна.

Я сомневался в этом. Она так объелась мышью, оставленной мной в террариуме, что бока надула.

Моуди, МакГонагалл и Помфри собрались вместе в кабинете последней, когда вошел Дамблдор, чья магия потрескивала от гнева, хотя он по-прежнему сверкал «добродушной» улыбкой. Я с трепетом смотрел, как он подходит к моей постели.

— Как ты, Гарри? — сказал он, призвав деревянный стул. Взмахом палочки он превратил его в оранжевое с фиолетовый горошек мягкое кресло, с высокой спинкой, и сел. — По-прежнему двоится зрение?

— Мое зрение в норме, профессор, но меня до сих пор мучает головная боль, — признался я, и закрыл глаза, прежде чем он попытался покопаться в моей голове. — Спасибо, что спросили. Что с Рональдом?

— Аластор пытался выгнать его, но я вмешался. Такие вещи иногда происходят, особенно если мальчики живут в одной комнате. Я не вижу никаких причин, чтобы исключить мистера Уизли из школы, и как его друг, тебе следует называть его Роном.

Конечно, как всегда, — подумал я, игнорируя замечание о друге. Я звал его Рональдом потому, что мы больше не были друзьями.

— Таким образом, ему сошло с рук то, что он напал на меня.

— Конечно, нет, дорогой мальчик. Я назначил три недели отработок под присмотром мистера Филча.

— То есть, сейчас Рональд ненавидит меня еще больше, чем прежде, — сухо сказал я.

— Нет, Гарри. Я уверен, что это просто недоразумение. Как только ты извинишься перед ним, мистер Уизли простит тебя и все будет как прежде.

— Рональд Уизли — самовлюбленный мерзавец. Он предал меня и бросил в беде. Затем он напал на меня, причем дважды. Меня не тронет его мольба, даже если он приползет через весь Большой зал на коленях, чтобы вымолить мое прощение. Ни при каких обстоятельствах я не прощу его, и не стану извиняться за свои слова. Единственное, в чем я виновен, так это в наивности. Когда это безумие только начиналось, я думал, что Рональд исправится, что он раскается в содеянном. Но я забыл, что он увидел в Зеркале Еиналеж.

— Люди меняются, Гарри.

— К сожалению, он — нет. Он все такой же завистливый маленький ублюдок, каким был три года назад. И обращайтесь ко мне «мистер Поттер», профессор.

Он вздохнул.

— Гарри, прощение — это высшая форма любви. Не замыкайся в себе и не отворачивайся от друзей из-за легкой обиды.

— Профессор, если он предал меня однажды, то сделает это снова. На этот раз это было не столько больно, сколько обидно. В следующий раз, он может сделать со мной кое-что похуже. Если Вы не заметили, я не мстил за его прошлое предательство. Я и так был близок к тому, чтобы простить его. И должен снова попросить вас не обращаться ко мне так неформально. Вы директор школы, — не одноклассник или близкий друг. Пожалуйста, сохраняйте соответствующую дистанцию.

Ткань его мантии зашуршала, и он вздохнул еще раз.

— Я сожалею, что подвел тебя, мой мальчик.

— Что-нибудь еще, профессор? — спросил я, смирившись с его панибратским обращением? — Эффект зелья от головной боли сходит на нет, — сказал я перед тем, как он пустился в длинные речи о том, что хотелось бы моим родителям.

После прочтения завещания и заявления о разводе моей матери, я знал, что, по крайней мере, один из моих родителей не был слепым поклонником Дамблдора. Я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что толкнуло маму на такие отчаянные меры. Учитывая то, что имя Дамблдора представлено в ее завещании в негативном свете, я бы сказал, что моя мать скорее умерла бы снова, чем позволила мне следовать за Альбусом Дамблдором, как утенку за своей матерью.

Стул заскрипел под ним громче.

— Мадам Помфри походатайствовала за отдельную палату для тебя, но, прости меня мой мальчик, — это уже слишком. Ты должен больше времени проводить со своими друзьями. Несколько дней в дружеской атмосфере — и эта неприятность забудется, все вернется в норму. Вот увидишь.

— Профессор Моуди сказал, что для учеников нормально иметь отдельные комнаты. Это написано в Уставе, — сказал я. — Мадам Помфри также хотела переселить меня из Гриффиндорской башни, потому что мои уроки с Моуди начинаются на несколько часов раньше, чем обычно встают остальные ученики. Мои ранние подъемы тревожат сожителей, а их шумные «гулянья» до поздней ночи мешают спать мне. Я ненавижу признаваться в этом. Я люблю жить в общежитии, зависать в гостиной и играть в игры со своими товарищами, но теперь многое изменилось. Я провожу большую часть своего времени за изучением дополнительных материалов под руководством профессора Моуди или за тренировками.

Конечно, он дает мне время для отдыха, но все равно мой график существенно более напряженный по сравнению с таковым у прочих учеников.

— Я не хочу мешать своим сокурсникам, сэр, — сказал я, старательно игнорируя его буравящий взгляд.

— И все равно, мне кажется, что ты должен хоть иногда навещать своих товарищей в Гриффиндорской башне. Вы всегда были так близки с мисс Грейнджер и мистером Уизли. Я не хочу, чтобы ваша дружба распалась из-за этого.

Почему он так старательно подталкивает меня к Рональду? Мы не ладим с тех пор, как мое имя вылетело из Кубка.

— Может быть, это ускользнуло от вашего внимания, профессор, но я никогда не имел много друзей. Моя лучшая подруга Гермиона тратит все свободное время либо в библиотеке, либо с Виктором Крамом, что, вполне естественно в ее возрасте. И я никогда не видел ее такой счастливой. Поскольку я тоже сейчас много времени провожу в библиотеке, мы с ней часто встречаемся там и делаем домашнюю работу вместе.

— И правда, — согласился он, — ты в этом году зачастил в библиотеку, но что насчет Невилла?

Мы с Невиллом были хорошими приятелями, но не лучшими друзьями. В один прекрасный день, быть может, мы смогли бы стать хорошими друзьями, но оба были слишком осторожны, чтобы открыть душу друг другу. Плюс, мы делили общую комнату с Рональдом, который в течение трех лет игнорировал Невилла и подстрекал меня сделать то же самое. До недавнего времени, Невилл и я были соседями по общежитию, а иногда он помогал мне с Гербологией. Ничего больше.

— Мы по-прежнему встречаемся на уроках и учимся вместе. Ничего не изменилось. Я не делился с ним пророчеством, еще нет. Пока у меня не было ничего конкретного, кроме того, что Волдеморт не верил в пророчество.

— Все равно, как твой опекун, я беспокоюсь за тебя. Я знаю, что с тех пор, как попросил Аластора заниматься с тобой индивидуально, все изменилось, но не до такой же степени. Тебе необходимо хоть иногда контактировать со своими сверстниками, а не проводить все время, слушая истории Аластора о войне.

— А что не так с моим боевым прошлым? — зарычал Моуди.

Я посмотрел сквозь свои ресницы на темное пятно, стоящее у моей кровати.

— Ничего, Аластор, но Гарри еще подросток. Он проводит слишком мало своего драгоценного времени с друзьями, чем это ему необходимо. Может быть, если мы немного упростим его расписание, это сгладит острые углы между ним и мистером Уизли.

— Профессор Дамблдор, — сказал я, закипая от гнева. Я изо всех сил старался контролировать себя, чтобы не сорваться на шипение. Подражание Риддлу не поможет мне на этот раз. — Я никогда не сглажу острые углы с Рональдом Уизли. Примите это как данность и перестаньте пытаться примирить нас. Уверяю вас, у вас ничего не выйдет. А если я буду и дальше делить с ним одну комнату после того, как вы назначили ему наказание из-за меня, ничем хорошим это не закончится. — Я понизил голос до шепота. — И между нами, профессор, мадам Помфри, конечно, хорошая медсестра, но далеко не целитель. Если я получу еще одно сотрясение мозга, ей придется отправить меня в больницу Святого Мунго. Я не знаю как вы сами, но я бы хотел избежать этого, — сказал я, подозревая, что глубокое сканирование, которое проводят целители, выявит признаки хронического недоедания и укус василиска, что не выгодно Дамблдору.

— Хорошо, мой мальчик, — сказал Дамблдор, признавая поражение. — Аластор, стандартная комната для индивидуальных учеников подойдет ему?

— Да, но только без прямого выхода наружу, а войти он сможет только через мою гостиную. Я растяну защиту и на его комнату, а также предоставлю ему возможность постоянного доступа в нее.

— Нет, Аластор, — сказал Дамблдор, полуобернувшись к Моуди, — в этом нет необходимости. Я смотрел на грядущую конфронтацию сквозь прикрытые веки. Моуди стоял ближе всех к моей постели, в окружении МакГонагалл и мадам Помфри. МакГонагалл неодобрительно поджимала губы, а у мадам Помфри был ее знаменитый «взгляд на непослушного пациента», направленный на Дамблдора. — Как я уже говорил тебе не раз, защиты Хогвартса более чем достаточно.

Он фыркнул.

— Кто-то охотится на мальчика, Альбус, а твоя хваленая защита не сделала ничего, чтобы защитить его. Я лично позабочусь о безопасности Поттера или приложу чертову уйму усилий, чтобы он смог защитить себя сам.

— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, Аластор. Тебе не кажется, что твоих уроков дуэллинга многовато, — сказал Дамблдор с кисловатой миной на лице.

— Ты нанял меня учить студентов Хогвартса, и единственный студент, которого дал мне в личные ученики — это Поттер. Все остальные изучают тот сентиментальный бред, который не спас бы их даже от флобберчервей. Теперь, когда мальчик, наконец-то, учится защищать себя, ты хочешь отстранить меня? Нет, Альбус. Ты сам попросил меня взять его в ученики, и я завершу его обучение. Как его учитель, я сам решаю, какие уроки ему необходимы, не зависимо от твоего мнения.

— Очень хорошо, — сдался Дамблдор, потирая виски. — Я подготовлю спальню и ванную комнату для Гарри. Минерва прикажет домовым эльфам упаковать его вещи, и посмотрим, что мы можем выделить из мебели. — Он встал, отряхнул свою мантию.

— Одну минуту, Альбус. Ты не сможешь войти в мои апартаменты без моего разрешения.

— Конечно, нет, — сказал Дамблдор Моуди, хромающему позади него, на выходе из больничного крыла. — У меня нет никакого желания ломать твои магические барьеры.

Я озадаченно поднял брови, сделав в уме пометку, расспросить его о защитных барьерах. Защита, способная растопить даже камень, если ее пересечет нарушитель, звучит завораживающе.

— А вот это для тебя, — сказала мадам Помфри, вручая мне зелье от головной боли и тошноты.

Я поморщился, но проглотил зелье. На вкус оно было как гнилые помидоры, смешанные с гороховым супом. Наверное, Снейп их специально сделал с таким гадким вкусом, чтобы досадить мне.

— Отдохни, Гарри.