Упала, очнулась - султанша! (джен)

— Да, повелитель, — склонил голову Сулейман.

Мы стояли рядком перед сидящим за столом... отцом? Нет. Падишахом. Валиде, брат, я, Бейхан и Фатьма, с тщательно скрываемым отвращением держащая за руку тихо стоящую Шах. Мать велела ей присмотреть за сестрой, потому что не хотела пускать служанок на семейную встречу.

Только что султан объявил, что через неделю мы вшестером отправляемся в Манису. Всё идёт, как нужно. Конечно, были некоторые сомнения и беспокойства, но, видимо, моё поведение на историю не влияет. Ну в самом деле, какая разница, какое я сегодня платье надела, или в какую секунду покакала? Да никакой. Ключевые события те же, значит, всё нормально.

— Можете идти, — сухо кивнул Селим. — Айше, останься.

Присев в положенном поклоне, мы вышли в коридор, где Фатьма тут же сбагрила Шах нянькам. Она не очень любила младшую, потому что за той нужно было постоянно следить, вести не особо интеллектуальные беседы, а самое главное, нельзя даже пошутить — не поймут-с. А вот мне Фатьма очень нравилась — полное отсутствие морали, лишь видимое её соблюдение, неимение отвращения к моему фекалоидному юмору и желание веселиться. Один раз ведь живём, не так ли? Какая ирония.

— Чем займёмся сегодня? — с азартом спросила она.

— Пойду в свои покои, — ответила я, слегка зевая. — Поездка меня утомила.

Бейхан активно закивала и добавила:

— Шах тоже устала, ей нужно отдохнуть.

— Какие вы скучные, — надула губы Фатьма. — Пройдусь-ка по гарему, узнаю, что да как. Хатидже, ну пойдем, пожалуйста!

— Ладно, — сдалась я, — только недолго! И не отпусти какую-нибудь очередную неуместную шутку, наша задача — спокойно продержаться неделю и уехать с братом в санджак.

Путь от покоев султана до гарема занял около десяти минут. Нехило они тут расквартировались, однако... Кстати, интересно, увижу я Сюмбюля или нет? Вроде бы рано ещё, он должен в последний год правления Селима появиться, насколько я помню.

— Дорогу! Хатидже-султан Хазретлери! — громогласно оповестил евнух, и наложницы стали подниматься с подушек, выстраиваясь в ряд. Приятное чувство, чёрт возьми. Глядишь, скоро привыкну.

— А я? — зашипела на ухо сестра, одарив несчастного слугу злобным взглядом. — Почему он мне не кричит?

— Потому что ты ещё формально ребёнок, — шикнула я. — Тише!

Рабыни, наконец встав в две ровные линии, одновременно присели. Управляющая гаремом, одетая в тёмное закрытое платье, наклонила голову и спросила:

— Госпожа, вы что-то хотели?

— Здравствуй, Чичек-хатун, — улыбнулась я. — Всё ли в порядке?

— Да, госпожа. Девушки ведут себя смирно и надеются осчастливить нашего падишаха.

— Что ж, — влезла Фатьма, высокомерно поглядывая на рабынь, некоторые из которых были её ровесницами, — так и должно быть. Радостно наблюдать подобную идиллию.

— Спасибо за твой труд, Чичек, — взяла я за руку сестру. — Он отнюдь не лёгкий. Пожалуй, мы пойдём.

— Конечно, — повторно склонилась женщина. — Спасибо, что навестили нас, госпожа.

Кивнув на прощание, я утащила за собой недовольную девчонку. Нам очень повезло, что до моих покоев было всего несколько минут пути, а по дороге туда никто не встретился и не попытался завести бесполезный разговор.

Фатьма клокотала.

— Как они смеют? Это пренебрежение дочерью султана!

— В их глазах ты козявка благородного происхождения, не более, и обращаются с тобой согласно правилам! О Аллах, страшно подумать, что было бы, если б ты пошла одна!

Она скрестила руки на груди.

— Ты просто хочешь меня унизить! Не желаешь, чтобы я стала равной тебе! Что, ну вот что я сказала не так?! Ведь в правилах гарема прописано то же самое!

— Моя дорогая сестра, — вздохнула я, — человек может контролировать то, что он делает, но не то, что он чувствует. Приказать одной наложнице любить другую — то же самое, что велеть тебе не чувствовать боль при ударе. Бесполезно.

— Но Чичек...

— Чичек-хатун руководствуется исключительно правилами гарема, ей плевать на чувства рабынь. Как ты думаешь, может, именно поэтому всё, чего она достигла — управление кучкой девиц в свои пятьдесят? Ни дома, ни семьи, ни детей, вся её жизнь — гарем. И ты, когда говорила, что так и должно быть, настраивала девушек против себя, потому что ежу понятно, как они не любят постоянные напоминания о том, что вынуждены делить единственного доступного мужчину с другими.

— Если правила такие глупые, почему бы их не отменить?

— Тогда наложниц будет не за что наказывать, соответственно, начнётся хаос. Все против всех. Нужно ли объяснять, почему это катастрофа?

— Если столько проблем, зачем содержать их, да ещё и жалование платить? У нашего отца, например, нет других детей, кроме как от матушки.

— Шехзаде.

— Что?

— Династии нужны шехзаде. Причём не просто нужны, а жизненно необходимы. Поэтому мы и тратим деньги на, по сути, бордель с единственным клиентом — хоть одна да родит. И кстати, у нас были единокровные братья.

— Что?!

— Даже родной был. Орханом звали, близнец Бейхан.

— ЧТО?!!

— Ты этого не помнишь, слишком мала была, — с появившейся болью в груди вздохнула я. — Его, Мусу и Коркута убила эпидемия оспы. Хотя что-то мне подсказывает, что заразился по-настоящему только один, а мать его в отчаянии решила обречь на смерть остальных. Уж очень подозрительно было заражение.

Фатьма рухнула на диван, заламывая руки и тяжело дыша. Щёки её побледнели, зрачки расширились, налицо все признаки шока.

— Но почему никто никогда о них не говорил?!

— Зачем? Валиде каждый год молится несколько часов на годовщину смерти, пока мы жили в Трабзоне, ходила к могилам. Я братьев помню, но очень смутно, и было бы ложью сказать, что безумно сейчас по ним горюю. Да, больно, да, с этой болью жить всю жизнь, но она терпима.

— Я-я-я не могу так, — пробормотала сестра. — Слишком неожиданно, не верю! Ты меня так обманываешь, да? Очень зло шутишь?

— Спроси у матушки, если не доверяешь, — огрызнулась я. — Урок, который ты должна была усвоить: не провоцируй рабынь, они могут стать опасными. Особенно матери шехзаде.

Фатьма кое-как встала, потом, опираясь на стену, заявила:

— Не провожай.

И быстро вышла.

Я последовала за ней, поймала взгляд стоящей у дверей Мёге и кивнула. Понятливая девушка прикрыла глаза, давая понять, что осознала просьбу, и отправилась следом.

* * *

— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!

— Ах ты ублюдок! — заорала я, чуть не схватив сердечный приступ. Ублюдок довольно заржал и с ухмылочкой произнёс:

— Теперь мы квиты, сестра.

— Квиты, — проворчала я. — Помоги с Валиде?

Матушка после случая с конём и слышать не хотела о каких-либо самоуправствах. А я очень, ну очень хотела штаны. С одной стороны, под платьем можно спрятать оружие, например, тонкую шпагу или лёгкую саблю, прикрепив к бедру, но с другой — оно сильно ограничивает мобильность. Эти многослойные юбки в совокупности отнюдь не лёгкие, к тому же очень длинные. Зимой во дворцах не курорт, пусть даже это не Сибирь, а Турция, ведь о центральном отоплении и слыхом не слыхивали. Поэтому носят меха, много слоёв одежды, в общем, выживают, как могут.

Но штаны эффективнее во все остальные времена года.

— Нет, — нахально заявил он. — Сама наворотила дел, сама и разгребай. Я тоже получил наказание, если ты вдруг забыла!

— Между прочим, при твоём попустительстве!

— Хочешь, чтобы я заставил тебя быть примерной сестрой?

Я содрогнулась. Соблюдать ВСЕ правила, предписанные дочерям султана — да легче повеситься! Сулейман знал, куда давить.

— Ты злой.

Он закатил глаза и потянулся, хрустнув плечами. Частые физические упражнения и великолепное питание делали своё дело с весьма высокой скоростью.

— Я просто заботливый старший брат.

— Почему сестёр у тебя четверо, а жертвой яростной опеки стала только я?

— Бейхан сама кого хочешь в этом переплюнет, Шах забирает на себя её огромную энергию, а Фатьма умная и самостоятельная девочка, — напыщенно изрёк паразит. — К тому же таков приказ Валиде.

А вот это уже интересно.

— Чего? — вспыхнула я. — Она заставила тебя присматривать за мной?!

— Ага. Здорово, правда? — ухмыльнулся он. — Ведь теперь ты должна слушаться меня, Хати.

Некоторая часть меня ощутила успокаивающую волну в стиле "мой брат сильный, просто не доставляй ему проблем и всё будет хорошо", но желание другой немедленно надрать задницу зазнавшемуся пидорасу было намного, намного сильнее.

— То есть ты теперь несёшь за меня ответственность, дорогой?

Я с удовольствием маньяка наблюдала, как меняется его выражение лица. Женщины в местных реалиях — нечто среднее между детьми и мужчинами, к сожалению, но это не мешает спустить с небес на землю важничающего говнюка.

Вдруг он улыбнулся, слегка расслабившись, и это меня напрягло.

— Да, — как-то слишком легко согласился Сулейман, сощурив глаза. — Несу.

Где подвох, Лебовски? Он ведь понял, что теперь отвечает за все мои проступки, так что же заставило обрадоваться? Может, тщательно скрытый мазохизм? Но я не замечала подобного. Хотя подождите-ка...

— А, так ты гей?

— Кто? — вылупил глаза брат.

— Ну, встаёт не на наложниц, а на евнухов, как у отца, и теперь ты, ответственный за мою судьбу, будешь подбирать мне женихов, встречаясь с красивыми парнями и проводя с ними долгие томные вечера на терра-ай!

Крупная, слегка мозолистая ладонь закрыла мне рот. Раньше я не обращала внимания, но теперь заметила, что мои руки гораздо тоньше его, особенно запястья, а кисть может свободно скрыться в кулаке.

— Как ты смеешь даже предполагать подобное?! — прошипел брат. — И клеветать на повелителя?!!

Руку с лица убирать не торопится, а ответа требует. Что ж, тогда будем бить на поражение.

Я слегка приоткрыла губы и прикоснулась языком к внутренней стороне ладони. Он дёрнулся, как от удара током, округлил глаза и отскочил на несколько шагов. Я ухмыльнулась.

Сулейман застрял в пространственных структурах, судя по взгляду. Идёт обновление системы, не выключайте компьютер.

Ещё бы, ведь я его лизнула.

* * *

Три недели спустя. Маниса.

— Здравствуйте, это компания Орифлейм! — дурниной проорала я, вышибая дверь в покои будущего падишаха с ноги.

Сулейман таращился на меня такими большими глазами, что я поняла — это косяк. Медленно повернула голову и встретила идеально круглые зенки, которые узнала даже спустя почти двадцать лет.

Ибрагим...

Немая сцена.

Примечания:

Шото на меня прям накатило)