Руны (гет)

Солнце неспешно поднималось над горизонтом, окутывая небо нежными оттенками розового и золотого. Лёгкий ветерок лениво колыхал дымку, окутывающую озеро, словно невесомое покрывало. Воздух был пропитан запахом гари, смешанным с ароматом хвои и пресной воды.

Город, погребённый под снежно-пепельным саваном, лежал в руинах. Невозможно было оценить количество погибших. Берег утопал в криках — отчаянных, душераздирающих. Люди искали своих близких, а плач матерей и детей, потерявших мужей и отцов, стоял над озером разрывая сердце. Некоторые, не находя сил для слёз, молча опускались на колени.

На берегу царил хаос. Люди в промокших одеждах сновали туда-сюда, собирая уцелевшие вещи, которые прилив выбросил на сушу. Они помогали тем, кто ещё оставался в воде, вытаскивая их на берег и кутая в сухие одежды. Игниссы разводили костры, чтобы помочь людям согреться. Вокруг них собирались выжившие, стараясь укрыться от промозглого ветра и восстановить силы.

Терр, вооружённые корзинами, полными целебных трав и растений, осторожно подходили к раненым. Их движения были точными и выверенными, несмотря на царящую вокруг суету. Они аккуратно накладывали компрессы на раны и ожоги, стараясь облегчить страдания пострадавших.

На берегу сидели бойцы из города. Их лица были покрыты грязью и копотью, а глаза выглядели потухшими. Они крепко сжимали в руках куски хлеба, которые пережёвывали с горечью. Один из них, с рваной раной на плече, тихо стонал, и его друзья, измученные, пытались утешить его. Мар с зелёными узорами на синем кафтане, оказывал ему необходимую помощь, стараясь облегчить страдания.

Вокруг царила атмосфера отчаяния и надежды. Люди пытались выжить, несмотря на все трудности и испытания.

Лагерь, где они до этого укрывались, стоял теперь ближе, расположившись меж стволами деревьев у берега.

Повсюду раздавались тихие разговоры, перемежаемые всхлипами и вздохами. Люди сидели на корточках, кто-то — на ветках, используя их как импровизированные сиденья. Дети прижимались к взрослым, ища утешение в их объятиях.

Там горели костры. Над ними висели котелки с водой, из которых доносились ароматы варева. Кто-то делился последней едой, стараясь распределить её поровну.

Лагерь казался маленьким островком безопасности в этом шуме, но все знали, что это лишь иллюзия и временная передышка.

Эннесиэль отстраненно сидела на коряге в стороне от толпы, погруженная в угрюмое молчание. Её мысли были полны воспоминаний о потерянных товарищах и разрушениях, которые оставила после себя битва с драконом. Терр, целитель, молча прикладывал к её израненным рукам целебные примочки. Она чувствовала его заботу, но её раздражение росло. Эннесиэль знала, что сама могла бы о себе позаботиться, и это усиливало её досаду на его нарочитую помощь королеве.

Позаботилась бы ... просто не сейчас.

Разведывательные лодки продолжали причаливать к берегу, принося с собой спасённых людей и вещи, извлечённые из-под руин.

В медленно дрейфующей лодке, которую волны подгоняли к берегу, сидел Бард. Его руки дрожали, но взгляд оставался твёрдым. Он крепко сжимал в руках одно весло.

— Всё потеряно! — раздался отчаянный крик с соседней лодки. Альфред, слуга бургомистра, схватился за голову и упал на колени. — Город разрушен! Золота больше нет! Мы все обречены!

Но люди на берегу перестали его слушать. Их взгляды были прикованы к Барду, который только что вернулся с победой над драконом. Они видели в нём героя, способного избавить их от этого кошмара. Но Бард не желал такой чести. Он не стремился стать королём или лидером.

Трое его детей бросились к отцу, едва он ступил на берег. Две дочери, не сдерживая слёз, прильнули к его груди, а сын, молча, обнял их, разделяя их горе. Отец, с безграничной нежностью, бережно обнял всех своих детей, словно защищая их от всех невзгод.

В стороне копошились гномы. Трое из их отряда остались здесь, чтобы присмотреть за тяжелораненым товарищем. Они собирались отплывать к горе, чтобы разведать там обстановку. Рядом с ними стояла Тауриэль, разговаривая с одним из гномов. Похоже, именно он во время побега из дворца поймал морготскую стрелу, что гордо и злорадно было упомянуто орком на допросе.

Но сейчас раненный Кили с воодушевлением беседовал с эльфийкой. Судя по всему, она сумела исцелить его с помощью Ацеласа, найденного в городе. В выражении его лица сквозила не только благодарность, но и нечто большее.

Между ними разливалось что-то особенное... Ускоренное сердцебиение, глубокое дыхание.

Лепетания этой странной парочки прервал подошедший к ним Леголас.

— Где бургомистр? — крикнул Бард на берегу.

— Вероятно, он уже на середине Андуина, — ответила женщина, стоящая рядом. Её лицо было искажено гневом. — Он забрал с собой все наши деньги! Ты же знаешь! Ты помогал ему опустошить казну! — закричала она, обвиняя Альфрида.

На берег волной накатила волна возмущения. Люди, которые только что пытались справиться с отчаянием, набросились на Альфрида. Они кричали, обвиняя его в предательстве. Бард пытался разнять дерущихся, но его голос тонул в общем шуме. Альфрид, лежащий на земле, испуганно попятился в сторону.

— Довольно! Оглянитесь вокруг! — воскликнул Бард, стараясь перекричать толпу. — Разве вам недостаточно всех этих смертей? Зима уже близко. Мы должны помогать друг другу. Больным и беспомощным. — дрожащим голосом призывал он. — Все, кто может стоять на ногах, помогите раненым, а те, у кого остались силы, следуйте за мной — нам нужно спасти всё, что ещё уцелело.

Эннесиэль глубоко вздохнула.

Она благодарно приняла старания целителя и мягко отпустила его, чтобы он помог другим раненым, чьи раны были куда более серьёзными.

Эннесиэль спрыгнула с коряги и встала на ноги, чувствуя, как усталость и боль сковывают её тело. Но она понимала, что не может более позволить себе роскошь уныния и слабости. Заклинатели ждали её указаний, и ей предстояло объявить о дальнейших действиях.

— Берите только самое необходимое, — раздался голос Барда, который проходил мимо, проверяя готовность группы. Его лицо было мрачным. — Нас ждёт долгий путь.

Эннесиэль остановилась, чтобы перевязать руки, когда ощутила на себе его пристальный взгляд. Он шёл по песчаному берегу, не отводя от неё глаз, и его шаги заметно замедлились.

— Куда вы направляетесь? — спросила она и, подняв глаза, встретилась с его тёплым взглядом.

Бард отправил своих людей вперёд, а сам повернул к ней. Он подошёл неожиданно ближе.

Значительно ближе, чем требовалось для формальных отношений...

Бард остановился на расстоянии вытянутой руки.

— Вы спасли нас, Эннесиэль, — сказал он, чуть склонив голову. — Защитили наш народ, обеспечили нас едой и теплом. Мы глубоко признательны вам за это...

Он огляделся, осматривая своё новое «королевство» — руины, покрытые снегом.

— Мы пережили огонь, — продолжил Бард, — но без крова нам не выжить.

— И куда вы отправитесь? — проницательно взглянула она на него.

— Есть только одно место, куда мы можем пойти. Гном обещал нам награду за помощь. Восстановим на неё наш город.

На мгновение он замолчал, его взгляд скользнул по её лицу, а затем вернулся к её глазам.

Эннесиэль заметила это, но не отвела взгляд.

— А что, если этот гном забыл про своё обещание? — мягко уточнила она, отступив на шаг и изящно сложив руки за спиной, чтобы скрыть внутреннее напряжение.

Бард сжал кулаки.

— Тогда нам следует напомнить ему о его долге.

Он немного помялся, подумал о чем-то своём и, развернувшись, направился к своим людям, которые уже начали собирать вещи.

— Новость о смерти Смауга быстро распространится, — напомнила ему вслед Эннесиэль.

Бард остановился и обернулся, встретившись с её предостерегающим взглядом. На некоторое время застыл, словно обдумывая слова.

— Да... — глубоко выдохнул он. Он снова посмотрел ей в глаза, но в этот раз в его взгляде промелькнуло что-то большее — страх или, возможно, сомнение. Он угрюмо отвернулся, но прежде чем уйти к своим людям, задержался, словно решаясь на что-то важное.

— Эннесиэль...— тихо окликнул он ее.

Эннесиэль вопросительно приподняла бровь, стараясь сохранить невозмутимость.

— Надеюсь, ещё увидимся, — добавил он.

Эннесиэль кивнула, ответив теплой улыбкой.

Леголас и Тауриэль, с выражением глубокой сосредоточенности на лицах, приблизились к королеве. Принц выглядел особенно удручённым, словно его терзало внутреннее беспокойство. Его глаза, полные печали, отражали, возможно, тревогу за Тауриэль, чья привязанность к гному вызывала у него определённые чувства. Однако долг перед королевством стоял для него превыше всего.

— Многие обратят взоры на гору. На её богатства, — предупредил Леголас, — На её местоположение.

Бард замер, уловив их беседу. Его грудь слегка приподнялась, а плечи напряглись. Он медленно повернулся к эльфам, его взгляд, полный беспокойства и тревоги, встретился с их глазами.

— Ты что-то знаешь? — спросил он, слегка прищурившись.

Леголас нахмурился и переглянулся с Эннесиэль. Его взгляд стал задумчивым и неуверенным.

— Боюсь, что так и будет, —твердо, но с нотой печали призналась королева. — Слишком много сил заинтересовано в этом месте.

Бард закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Его лицо исказилось от гнева и отчаяния. Он снова открыл глаза и повернулся к группе людей, его голос звучал напряжённо и отрывисто:

— Собирайте провизию! Быстрее!

Эннесиэль, заметив небезоснованную тревогу Леголаса, подошла ближе.

— Что тебя беспокоит? — произнесла она чуть тише.

Леголас выдохнул, его плечи опустились.

— Орк, за которым я гнался, — начал он, его голос был напряжённым, — я знаю его — Болг. Отродье Азога Осквернителя. — доложил он о их стычке в городе. — Стая варгов ждала его на окраине Эсгарота. Мы устроили бой, и варги убежали на север. Эти орки были особенными, у них была метка, которую я не видел уже давно — знак Гундабада.

Тауриэль, услышав название, побледнела. Её лицо исказилось, а глаза расширились от ужаса.

— Гундабад? — неуверенно прошептала она.

— Крепость орков на самом севере Мглистых Гор, — ответил Леголас, глядя на неё с беспокойством.

В этот момент к ним подскакал эльфийский гонец. Его лошадь остановилась, а сам он выглядел серьёзно и тревожно. Увидев Эннесиэль, его лицо смягчилось и он с лёгким поклоном выдохнул:

— Melethiel Ennesiel, ( Миледи Эннесиэль) — сказал он с нотой облегченния, — Hîr nín, ( Мой Лорд ) — почтительно кивнул он принцу. Немного отдышался. — Na vedui na venedh i chenneth hen. Aníron na reniatha na nîr hen. ( У меня весточка от вашего отца. Вам необходимо немедленно вернуться к нему)

Эннесиэль выпрямилась, её взгляд метнулся к Леголасу, который замер, услышав слова гонца. Принц смиренно выдохнул, но лицо оставалось мрачным.

—Lennad, Tauriel. (Идём, Тауриэль)

— Nín Hîr... (Мой Лорд)— нахмурился гонец и бросил на Тауриэль короткий, но выразительный взгляд. Помялся, явно чувствуя себя неловко. — Etlenen Tauriel, (Тауриэль изгнана) — строго продолжил он.

— Etlenen? ( Изгнана?) — побледнел Леголас. Его лицо стало жёстким, как камень.

Тауриэль оцепенела, ее взгляд опустился, и в глазах блеснули слезы. Она сделала шаг назад, словно её ударили и воздух пронзил её подавленный вздох.

— Передай моему отцу: там, где нет места для Тауриэль, нет места и для меня! — уверенно заявил Леголас.

Эннесиэль ошеломилась и было хотела возразить, но осадилась. У Леголаса был слишком непоколебимый вид.

— Леголас, — остановила его Тауриэль, голос дрожал, но она старалась говорить твердо, — Это приказ твоего короля...

— Na, hî na-nín aran. ( Да, он мой король ) — непоколебимо ответил он, — Hi ú- conn- nin emel. ( Но он не может командовать моим сердцем ) Эннесиэль, — повернулся он к ней, — что-то назревает на севере. Я хочу это выяснить. Возможно, мы еще в большой опасности, чем могли предположить.

Эннесиэль, с тревожным блеском в глазах, внимательно посмотрела на Леголаса. Принц, всегда преданный своему отцу, теперь выглядел иначе. Его обычно уверенные черты лица смягчились, а в глазах мелькнула тень сомнения. Леголас, казалось, был охвачен беспокойством, которое передалось ему от Тауриэль. Ее слова о возможных угрозах и о том, как важно спасти каждого, не оставили его равнодушным.

— Будь осторожен, — тихо произнесла она, понимая, что он не требовал у неё разрешения, лишь поддержки.

Леголас стремительно развернулся и бросился прочь. Его шаги были быстрыми и уверенными. Тауриэль замерла, не веря своим глазам.

— Куда ты? — наконец спросила она.

— В Гундабад, — остановился Леголас, — Поедешь со мной?

Эльфийка нерешительно сорвалась с места и поспешила за ним.

Королева внимательно проследила за их фигурами, пока они не исчезли за густым рядом высоких хвойных деревьев, и когда она осталась наедине с собой она позволила себе выдохнуть. Грудь освободилась от напряжения, а брови изумленно взметнулись наверх:

— Да уж, — тихо вздохнула Эннесиэль.

Здесь бушевали страсти, достойные быть запечатленными на страницах книги в изысканном переплете.

Помимо боевых событий, конечно.

И она уж точно не хотела стать ещё и их звеном.

Её мысли метались, как листья на ветру. Эннесиэль знала, что ей предстоит многое доложить королю. Теперь ей нужно было рассказать не только о последней битве, но и о бунтарском поведении его сына, вдохновленного чувствами к эльфийке. Она понимала, что Трандуил не будет рад услышать о том, что его наследник осмелился пойти против его воли.

Нельзя сказать, что она не разделяла опасений Леголаса и Тауриэль. Кто как не Эннесиэль знала, что мир не заканчивается на границе Лихолесья. И если проблема где-то есть, набрав силы, она может постучать и в двери их дома.

Хотя филантропная политика Эннесиэль всегда находили отклик в сердце короля.

Если её, конечно, можно так назвать, учитывая методы Исил Королевы...

Все потому, что она никогда не поддавалась безрассудству. Он доверял ей и просто просил быть осторожной.

Хотя и решение Трандуила в отношении Тауриэль было ей понятно. Оно было продиктовано не только его долгом, но и глубокой преданностью своим принципам. Шестьсот лет он относился к ней с благосклонностью и доверием, видя в ней не только ценного воина, но и верного друга. Однако её своеволие в последнее время вызывало у него тревогу. Особенно остро это проявилось, когда она ослушалась его приказа оставаться во дворце, когда границы Лихолесья закрылись. А затем, сбежала с Леголасом преследовать орков. Тауриэль, главнокомандующая, нарушила его доверие, которое король всегда ставил превыше всего. В этом поступке он видел не только неповиновение, но и угрозу всему, что было ему дорого.

Трандуил, проявив неожиданное великодушие, дал ей второй шанс. Он был готов простить её, если Леголас вернёт её. Сердце короля смягчилось при виде страданий сына, но он оставался верен своим убеждениям. Время, отведённое ей, истекло, и терпение Трандуила, как и его гордость, были не теми вещами, с которыми можно было играть без последствий.

Хоть Тауриэль и мыслила чуть шире, король был однозначно мудрее ее. Она не видела как эльфы потеряли Дориат, как Трандуил потерял отца на склоне Роковой горы, желая погеройствовать и высунуться вперёд всех без согласия союзников. Все чего он хотел, это защитить лесных эльфов. В целом, его политика всегда основывалась на принципе невмешательства в дела других государств, если они не имели прямого отношения к его королевству.

Кто в Средиземье поступает не так?

Но как бы строго ни судили о нём другие, Трандуил уже не был тем, кем был прежде.

История Тауриэль и Леголаса отозвалась в её сердце собственными воспоминаниями и волной понимания.

Знакомство Трандуила с Эннесиэль началось с простого интереса к её личности. Он был заинтригован действиями Исил Королевы, которые многие считали неоднозначными. Но он всегда умел смотреть гораздо дальше, чем видели глаза и слушал глубже, чем могли расслышать уши. И потому, в знакомстве с ней он увидел возможность для выгодного политического союза.

Её способности и амбиции, а может, и решительность, часто граничащая с устрашающей, оказались настолько убедительны, что их союз, начавшийся как необходимый шаг, постепенно перерос в нечто большее — и дело здесь не только в чувствах. Эннесиэль стала для Трандуила не просто политическим партнёром, а источником вдохновения, живым воплощением его самых смелых идей. Некогда холодный и неприступный владыка Лихолесья, изменился. Его суровость заметно смягчилась, а властность стала более гибкой. Его мировоззрение больше не замыкалось на стенах своего королевства. Он видел в мар не только союзников, но и силу, способную изменить Средиземье. Их связь стала символом единства и надежды, а союз — залогом процветания не только их народов, но и всего мира.

Однако кольцо всевластия снова пробудилось, и если Тёмный Властелин действительно вернулся, союз должен был стать гораздо более серьёзным. И их общий путь к Эребору был лишь началом великой борьбы.

Эннесиэль отвлеклась от своих мыслей, услышав звонкий голос детей, выбежавших из-за деревьев.

Мальчик, около восьми лет с тёмными вьющимися волосами, в старой выгоревшей рубашке и штанах, едва державшихся на поясе, и девочка, лет шести-семи со светлыми косичками и зелёными заплаканными глазами, в грязном белом платье. Они были босиком, с садинами на ногах и изнеможденными лицами

— Подойдите сюда, — окликнула она их.

Они остановились в нерешительности и недоверчиво взглянули на нее. Девочка крепче сжала руку брата. Её взгляд был полон страха, но в то же время в нём светилась надежда на то, что эта женщина перед ними может помочь им.

Эннесиэль выдохнула и изящно опустилась на корточки. Она бережно извлекла из кармана маленький бархатный мешочек. С аккуратностью, присущей эльфам, она развязала тесьму и осторожно высыпала содержимое на свои ладони. Два тёмных семечка мягко приземлились на её кожу. С лёгким, почти незаметным движением она сжала пальцы, а затем, для большего эффекта, дунула на них. Когда она вновь раскрыла ладони, в руках лежали два крупных, сочных красных яблока, источающих аромат, который, казалось, наполнял воздух теплом и уютом.

Дети восхищённо приоткрыли рты.

— Держите, — протянула она им яблоки.

Храбрый мальчик неспешно подошёл к ней.

— Найдите волшебника в плаще с зелёной вышивкой и скажите, что вы от меня, — сказала она, угощая его фруктами, — Здесь яблок хватит на пару ящиков. Раздайте их своим друзьям, — произнесла она тихо, словно это был маленький секрет, и вложила мешочек в его грязную руку.

— Спасибо... — с мягкой, но искренней улыбкой произнёс он и, не в силах сдержать волнение, бросился к своей сестре. С трепетной заботой он протянул ей яблоко, нежно взял за руку, и они вдвоём, побежали к берегу.

По песчаной ленте шёл Олеандр, облачённый в синий плащ, покрытый грязью и пятнами потемневшей крови, но, к счастью, не его собственной. Его уверенные шаги направляли заклинателей, что следовали его решительному взгляду, подобному маяку в шторме. Внезапно он отвлёкся на детей, которые с весёлым смехом обогнули его с двух сторон. Он с лёгким прищуром, проследил за ними. В руках у детей были фрукты, которые росли только в королевских садах Нуара. Олеандр нахмурился, обратив внимание на их путь, что вёл к рядам хвойных деревьев, в чьих тенях скрывалась фигура королевы.

Эннесиэль, увидев приближение Олеандра, поднялась с земли. Она достала из кармана сложенный листок бумаги и начала писать, выводя строки предупреждения для Трандуила о возможной угрозе с севера.

— В ближайшее время прибудет подкрепление из Нуара, моя Королева, — с почтением произнес он, склонившись перед ней.

— Сколько мы потеряли? — спросила она с глубокой печалью в голосе. На её плечо приземлилась белая птица.

— Более пятидесяти, моя Госпожа, — тихо ответил он.

Эннесиэль тяжело вздохнула. Она бережно вложила письмо в почтовую колбу, и птица, расправив крылья, устремилась в небо. Королева спешно направилась по песчаному берегу к лагерю мар, который виднелся за холмом. Олеандр следовал за ней, стараясь не отставать.

— Вы отправили раненых в Лихолесье? — спросила она. Ветер нежно касался её влажных волос.

— Да, Ваше Величество, — с тревогой в голосе ответил он. И внимательно осматрел её. — Вы последуете с ними?

— Нет, — сжав кулаки, остановилась она. — Мне уже лучше. Что происходит на границах?

— В Прирунье всё спокойно. У границ Лихолесья тоже тихо. Но, Госпожа, разведчики доложили о некотором беспокойстве с юга. Мы тщательно изучаем ситуацию и в ближайшее время предоставим более детальную информацию. Мы уже усилили охрану на границах и вдоль рек. Если враг попытается пройти мимо, мы узнаем об этом, — доложил он обстановку. — Трандуил собрал войско, — продолжил он, его голос стал твёрже. — Он отправился на осаду Эребора, Ваше Величество, и приказал эльфам отправить в Эсгарот больше провианта и мастеров, чтобы они могли построить новые дома и восстановить город.

— Хорошо, — произнесла Эннесиэль. Однако, она задумалась о том, что восстанавливать здесь практически нечего. — Мне нужно подготовиться к походу. А ты, собери ночных охотников и отправь их в Гундабад. Пусть их путь будет тихим, а действия — беспощадными.

— По следу орков, Госпожа?

— Да, — ответила она, и в её глазах мелькнула тень. — Они возомнили, что могут безнаказанно проходить по нашим землям. Мы должны показать им, что наши границы надёжно защищены... — она на мгновение задумалась, а затем добавила с лёгкой ноткой волнения: — И пусть приглядывают за принцем.

— Будет исполнено, — Олеандр склонил голову, его кварцевые глаза блеснули в свете солнца.

— И передай остальным: время пришло. Эребор отныне под нашей защитой, и все, кто осмелится приблизиться, найдут там лишь свою гибель и могилы своих собратьев.

— Слушаюсь, Госпожа, — ответил Олеандр и, развернувшись, направился прочь.

Эннесиэль издала звук, похожий на нежное птичье пение, и из-за холма к ней галопом подбежал её верный чёрный конь. Она легко вскочила на его спину, и они вместе устремились к лагерю её армии