Альфи (гет)

Последний день октября в Хогвартсе выдался на удивление тёплым и ясным. Золотисто-багряное солнце заливало светом замковые башни, но истинный дух сезона царил внутри. Воздух в коридорах был густым и сладким от запаха запечённой тыквы с корицей, со всех сторон доносился весёлый гомон и звонкий смех. Повсюду порхали живые летучие мыши, заколдованные профессором Флитвиком, а из-за углов то и дело выплывали призраки, пугая зазевавшихся первокурсников леденящими душу стонами. Но главной причиной всеобщего возбуждения был не пир и не Хэллоуин, а праздничный выход в Хогсмид.

Гриффиндорская гостиная с утра напоминала разворошённый муравейник. Студенты толпились у доски с объявлениями, проверяя, внесены ли их имена в списки, суетились, пытаясь найти вторую перчатку или кошелёк с сиклями. Альфи сидел в своём любимом кресле у камина, делая вид, что углублён в чтение «Магической теории» Адальберта Уоффлинга, но на самом деле он лишь водил глазами по одним и тем же строчкам, не в силах сосредоточиться.

— Ну же, Альфи, собирайся! — Невилл, уже одетый в осеннюю мантию и с шарфом на шее, топтался рядом, его лицо сияло от нетерпения. — Мы можем успеть в «Сладкое королевство» до того, как там соберётся вся очередь! Ты же обещал помочь мне выбрать что-нибудь для бабушки!

Альфи отложил книгу и с наигранной усталостью вздохнул.

— Знаешь, Невилл, я, пожалуй, останусь. Голова что-то раскалывается. Да и дедуля вчера намекнул, что заждался нашей с ним партии в шахматы. Говорит, припас новый сорт чая с бергамотом. Не могу же я его подвести.

Невилл нахмурился, его энтузиазм немного поугас.

— Снова? Ты же пропустил прошлую поездку. И позапрошлую. С тобой всё в порядке?

— Вполне! — Альфи заставил себя улыбнуться. — Просто знаешь… Хогсмид он и есть Хогсмид. А время с дедулей… оно дорогого стоит. К тому же, — он понизил голос, делая многозначительное лицо, — я как раз экспериментирую с новым рецептом лимонного крема. Нужно поймать нужную консистенцию, пока вдохновение не ушло.

Услышав о кулинарных экспериментах, Невилл смягчился. За последние месяцы он привык к странностям друга.

— Ну ладно… Только, пожалуйста, не взрывай нашу комнату. В прошлый раз от запаха жжёного сахара у меня всю неделю глаза слезились.

— Обещаю, — Альфи подмигнул ему. — А ты купи себе пару кремовых пирожных от меня. И не забудь про Мурлыкуса — ему нужны свежие мухи, в «Магическом зверинце» должны быть.

Невилл кивнул, ещё раз бросив на друга беспокойный взгляд, и побежал догонять Рона и Гарри, которые уже выходили из портрета. Альфи дождался, когда гостиная опустеет, и лишь тогда поднялся с кресла. Его сердце билось часто и тревожно. Он не лгал насчёт головной боли — она была, тупая и давящая, постоянный спутник последних месяцев. Но настоящая причина его нежелания ехать в Хогсмид была, конечно, в другом.

Он поднялся в спальню, убедился, что там никого нет, и из-под подушки достал свою мантию-невидимку. Шёлковая ткань была прохладной и невесомой в руках. Он ещё раз мысленно проговорил план. Дедуля сегодня действительно был в кабинете — утром он видел, как Фоукс улетал с пачкой писем, что означало долгую и скучную переписку с Министерством. Альбус никуда не денется.

Быстрыми шагами он спустился вниз и свернул в коридор, ведущий из гриффиндорской башни. Убедившись, что поблизости никого нет, он накинул мантию. Мир растворился в лёгкой дымке, а собственное тело стало призрачным очертанием. Ощущение было странным — будто он стал призраком собственной жизни.

Он не пошёл к главному входу, где толпились студенты, ожидая разрешения выйти. Вместо этого он двинулся в сторону директорских покоев. У каменной горгульи, охранявшей вход, он замер, прислушиваясь. Ничего. Значит, дедуля внутри. Альфи проскользнул мимо неё и поднялся по винтовой лестнице. Он не стал входить в кабинет, а остался на маленькой площадке перед дверью, затаив дыхание. Отсюда он мог уйти в любой момент, а если дедуля выйдет, всегда можно будет сказать, что просто зашёл проведать.

Простояв так пару минут, он убедился — план работает. Никто за ним не следил. РАССВЕТ, осмеянный его лимонными подвигами, потерял к нему всякий интерес. Он глубоко вздохнул и начал спускаться обратно. Теперь — в Хогсмид.

Дорога по территории замка показалась ему вечностью. Каждый шорох, каждое уханье совы заставляло его вздрагивать. Он обходил группы студентов широкой дугой, его босые ноги (он специально снял туфли, чтобы шаги были бесшумными) скользили по холодной осенней траве. Наконец, он достиг главных ворот и, прижавшись к каменной стене, проскользнул наружу, когда группа весёлых пуффендуйцев отвлекла внимание Филча.

Деревня Хогсмид, украшенная к Хэллоуину, выглядела как иллюстрация к сказке. Резные тыквы с горящими свечами внушали уют, а не страх, гирлянды из сухих листьев и ягод весело шуршали на ветру. Но Альфи было не до красот. Его глаза выискивали в толпе одну-единственную фигуру.

Он нашёл её у «Сладкого королевства». Пэнси Паркинсон стояла в стороне от общей очереди, опёршись о стену и с видом глубочайшего презрения наблюдая, как её однокурсники-слизеринцы, включая Драко Малфоя, с азартом скупают конфеты. На ней была элегантная тёмно-зелёная мантия, отороченная мехом, а её чёрные волосы были гладко зачёсаны назад. Она казалась ледяной статуей.

Альфи бесшумно подобрался к ней. Он знал, что просто так заговорить нельзя — кто-то мог заметить, как она разговаривает с воздухом. Нужно было дать ей знак. Он осторожно, стараясь не напугать, протянул руку и дотронулся до её запястья.

Пэнси вздрогнула так, будто её ударили током. Её рука инстинктивно рванулась к карману, где лежала палочка, но затем замерла. Её глаза, холодные и внимательные, метнулись по сторонам, никого не обнаружили, а затем сузились. Она всё поняла.

Не меняя выражения лица, она оттолкнулась от стены и, не глядя на Драко, бросила через плечо:

— Малфой, я пойду проверю, не завезли ли в «Почтовую сову» новых пергаментов. Не надоедай мне сегодня.

— Но, Пэнси… — начал Драко, но она уже развернулась и быстрыми, решительными шагами пошла по главной улице, сворачивая в узкий, пустынный переулок между «Кабаньей головой» и каким-то складом.

Альфи последовал за ней, его сердце стучало где-то в горле. Переулок был тупиковым и заваленным пустыми бочками. Пэнси остановилась, обернулась и, убедившись, что они одни, прошептала сквозь зубы:

— Снимай эту штуку. И чтобы тебя никто не видел.

Альфи стянул мантию. Воздух снова обрёл чёткость, а его тело — плотность. Он стоял перед ней, бледный, с растрёпанными волосами и такими широко раскрытыми глазами, что в них, казалось, отражалось всё её напряжение.

Не говоря ни слова, он сделал два шага вперёд и обнял её.

Это было стремительно, неловко и совершенно неожиданно. Пэнси застыла, её руки остались висеть по бокам. Она не оттолкнула его, но и не ответила на объятие.

— Дамблдор, ты совсем рехнулся? — её голос прозвучал резко, но без привычной язвительности. — Выпусти меня. Немедленно.

— Два месяца, Си, — прошептал он, не отпуская. Его голос дрожал. — Два месяца мы даже не разговаривали. Я… я не могу так больше.

Он почувствовал, как её тело, сначала напряжённое как струна, чуть расслабилось. Она не ответила на объятие, но и не вырвалась.

— И что, это повод устраивать истерику в грязном переулке? — она попыталась говорить свысока, но у неё не вышло. — Я думала, ты умрёшь от жажды общения без своих фанаток.

— Это не смешно, — он наконец отпустил её и отступил на шаг, проводя рукой по лицу. — Я устал. Устал притворяться клоуном, устал от этих взглядов твоего отца на уроках, устал от того, что даже Невилл смотрит на меня как на… на проблему, которую нужно решить.

Пэнси внимательно посмотрела на него. Её пронзительный взгляд, казалось, сканировал каждую черту его лица.

— Ты похудел. И не спал, я вижу.

— Спал, — буркнул он. — Только плохо.

Она вздохнула, и в этом вздохе прозвучала усталость, которую она обычно тщательно скрывала.

— Ладно, сладкоежка. Ты здесь. Говори, ради чего рисковал. Если тебя поймают в Хогсмиде после того, как ты заявил, что остаёшься с Дамблдором…

— Дедуля прикроет, — махнул рукой Альфи. — Скажет, что я передумал и пришёл к нему позже. Но это не важно. Важно то, что мы не можем продолжать в том же духе. Эта тактика… с лимонами и дурацкими вопросами…

— Работает, — резко закончила за него Пэнси. И к его величайшему удивлению, на её губах дрогнуло подобие улыбки. — Ты даже представить себе не можешь, насколько. Отец… — она осеклась, оглянулась и понизила голос до шёпота, — …он в ярости. Впервые за много лет я видела, как он вышел из себя. После того твоего дурацкого собрания РАССВЕТа он разнёс свой кабинет. Говорил что-то о «невыносимом, идиотском, непредсказуемом ребёнке, который всё портит». Он не понимает тебя, Альфи. И это сводит его с ума. Он привык всё контролировать, всё просчитывать. А ты… ты как природное бедствие. Как торнадо из сахарной пудры.

Альфи смотрел на неё, не веря своим ушам. Он ожидал упрёков, критики, а не… похвалы?

— Ты… ты считаешь, это хорошо?

— Это блестяще, — её голос снова приобрёл привычные стальные нотки. — Ты нейтрализовал его главное оружие — РАССВЕТ. Теперь они боятся следить за тобой, потому что ты превращаешь их в посмешище. Ты заставил его играть в твою игру, а не в свою. Я… я даже не думала, что ты способен на такое. Откуда ты это взял? Это ведь не просто отчаяние.

Альфи потупился, вдруг почувствовав неловкость.

— Ну… я же не слепой и не глухой. Я вырос рядом с величайшим манипулятором нашего времени. Дедулю я люблю, но… он всегда на несколько шагов впереди всех. Он не говорит прямо, он направляет. Создаёт ситуации. Я с детства наблюдал, как он управляет людьми, даже не прикасаясь к ним. Просто… кое-чему научился. Не всему, конечно, — он горько усмехнулся. — Мне до него как до луны. Но основы… основы я уловил. Иногда лучшая защита — это не щит, а зеркало, которое отражает атаку и слепит нападающего абсурдом.

Пэнси слушала его, и в её глазах читалось неподдельное уважение.

— Значит, в этом безумном лимонном короле всё-таки есть мозги. Хорошо. Это меняет дело.

— Меняет? Как? — насторожился Альфи.

— Отец не вечен здесь. На него давят сверху. Его миссия — до конца учебного года. Стражи ждут результатов. Если он их не получит… его отзовут. И тогда в игру вступят другие, более серьёзные силы. Но это будет потом. А сейчас… сейчас нам нужно просто продержаться. Не дать ему найти зацепку. Твоя тактика — идеальна. Продолжай в том же духе. Будь непредсказуемым, надоедливым, безобидным чудаком.

Мысль о том, что нужно продолжать этот маскарад ещё несколько месяцев, вызывала у Альфи тошноту. Но он кивнул.

— Ладно. Но нам нужен способ связываться. Невилл — хороший парень, но он… он уже не тот. Я не могу ему доверять, как раньше. А передавать записки через кого-то ещё слишком рискованно.

— Согласна, — Пэнси окинула переулок быстрым взглядом. — Я думала об этом. Простейший вариант — тетради с протеевыми чарами. Пишешь в одной — появляется в другой.

— Я уже подумал об этом! — оживился Альфи. — У меня есть старая, ничем не примечательная…

— Глупость, — отрезала Пэнси. — У тебя — да, к твоим тетрадям по лимонным долькам претензий не будет. А у меня? Если отец или кто-то из его прихвостней найдёт у меня тетрадь, которая таинственным образом исписывается сама собой… нам конец. Нужно что-то менее очевидное. Что-то, что всегда при нас, но не вызывает подозрений.

Альфи задумался, перебирая в уме возможные варианты. Его взгляд упал на карман его мантии, где лежало несколько монет.

— Галлеоны, — вдруг выдохнул он. — Простые золотые галлеоны.

Пэнси подняла бровь.

— Галлеоны?

— Да! — он вытащил одну монету. — Мы зачаруем их протеевыми чарами. Любое изменение одной монеты отразится и на другой. Смотри. Если мне нужно связаться, я слегка нагрею свою монетку магией... В особой последовательности, чтобы ты знала, что это я. Ммм... Два длинных и два коротких. С твоей произойдёт то же самое. Ты почувствуешь тепло в кармане.

— Отец может почувствовать магическую активность, — возразила Пэнси, но в её глазах уже вспыхнул интерес.

— Ну и пусть. Мы же не будем так передавать сообщения — просто условный сигнал. Соврёшь что-нибудь, ты же умная, придумаешь. Даже если он не поверит, зацепиться будет не за что — подумаешь, монета нагрелась! А дальше — твой ход. Если ты одна и можешь поговорить, ты отвечаешь своим сигналом. Например… три коротких нагрева, потом пауза, потом один долгий. Я пойму, что монета у тебя и можно связываться.

— Продолжай, — приказала Пэнси, скрестив руки на груди.

— Тогда я быстренько трансфигурирую свою монетку в пергамент... Сильно большой не выйдет, но три на четыре дюйма или вроде того — вполне. На один раз хватит. То же самое случится и с твоей. Мы пишем сообщения, они синхронизируются. Трансфигурация будет временной, сама она продержится часа два, но я буду отменять сразу после разговора. Монетки просто вернутся в исходное состояние. Никаких улик!

Он смотрел на неё с надеждой. Пэнси молчала, обдумывая план. Её лицо было сосредоточенным.

— Это… на удивление неглупо, Дамблдор. Риск есть, но он минимален. Галлеон всегда со мной, в кошельке. Это нормально. А временная трансфигурация… да, это умно. Даже если меня обыщут, у меня в кармане будет просто монета.

— Значит, согласна? — он не мог скрыть своего волнения.

— Согласна, — она кивнула и достала из своего изящного бархатного кошелька золотой галлеон. — Давай сюда свою.

Альфи протянул ей свою монету. Их пальцы ненадолго соприкоснулись. Он почувствовал, что её рука холодная.

— Хм... — протянула Пэнси. — Протеевы чары — не самая сложная магия. И всё-таки это уровень ЖАБА, моей магии не хватит… — она задумалась.

— Я могу помочь тебе, — предложил Альфи, неловко переступая с ноги на ногу. — Дедуля учил меня... вливать магию в других волшебников. Если сделаю это, пока ты колдуешь над монетами, твоя магия останется полной. Только... эм-м... моя магия мощная, может возникнуть... побочный эффект.

Пэнси посмотрела на него с новым интересом и явным опасением.

— И что же это за... эффект? Я начну грезить о лимонных дольках или спонтанно воскрешать мертвецов!

— Н-нет... Ничего подобного! — Альфи резко замотал головой. — Просто... Что-то вроде эйфории. Ты... э-э... можешь вести себя немного странно... Но это пройдёт, очень быстро, честно! Всего пара минут!

— Ладно, — Пэнси решительно кивнула, хотя в её глазах читалась лёгкая тревога. — Делаем. Но если я начну петь серенады или признаваться в вечной любви к пуговицам, я тебя придушу. Понял?

— Понял, — Альфи кивнул, стараясь выглядеть серьёзно, хотя комок застрял у него в горле. Он взял её руку с монетой в свою, а своей свободной рукой прикрыл их сомкнутые пальцы. — Просто сосредоточься на заклинании. Я... я сейчас подам магию. Ты, скорее всего, почувствуешь себя очень-очень сильной... Только постарайся не отвлекаться и продолжать колдовать, хорошо?

Он закрыл глаза, отыскивая внутри себя поток чистой магической энергии, стараясь отделить сиреневые вплетения и оставляя только светлый, тёплый луч, унаследованный от дедули. Он чувствовал, как его сила течёт по руке, через точку соприкосновения их ладоней и наполняет Пэнси. Её пальцы дрогнули, и она тихо ахнула. Воздух вокруг них затрепетал, зарядившись энергией.

— Джемино Конексио! — чётко произнесла Пэнси, и её голос прозвучал удивительно мощно и уверенно.

Золотые галлеоны в их руках вспыхнули коротким, ярким светом. Альфи почувствовал, как магия Пэнси, усиленная его собственной, сплелась в сложный узор, навеки соединив два кусочка металла. Он немедленно прекратил поток и убрал руку.

Эффект был мгновенным. Пэнси закатила глаза и странно вздохнула, будто её подхватила невидимая волна. Она покачнулась, и Альфи инстинктивно поддержал её за локоть.

— О-о-ох... — протянула она, и её голос приобрёл мечтательные, томные нотки. — Сладкоежка... Это что, фейерверк у меня в голове? Или ты подмешал в магию немного радуги и щекотки?

— Э-э-э... Это пройдёт, — пробормотал Альфи, чувствуя, как горит лицо.

Пэнси уставилась на него с восторженным, немного отсутствующим выражением.

— Ты знаешь, на что это похоже? — она таинственно понизила голос. — Похоже на то, когда ешь первую клубничную конфету в году, и она тает во рту, а весь мир вдруг становится розовым и пушистым. Только это... повсюду. И оно... тёплое. Исходит от тебя.

Она сделала шаг ближе, её глаза сияли невероятной искренностью.

— Ты такой... хороший, Альфи. Правда-правда. Не просто «хороший для некроманта». А вообще. Ты как... как тот самый лимонный крем, о котором ты говорил. Снаружи — кисленький, колючий, а внутри... внутри сладкий-сладкий. И такой солнечный! — она вдруг рассмеялась, и это был не её обычный холодный смешок, а лёгкий, серебристый перезвон. — Я сейчас говорю полнейшую чушь, да?

— Немного, — сдавленно выдавил Альфи, его щёки пылали.

— Но это правда! — настаивала она, положив руку ему на плечо. Её прикосновение было лёгким и тёплым. — Ты заботишься о Невилле. Ты пытаешься защитить всех. И ты придумал эти дурацкие монетки, потому что скучал по мне. Я знаю. Это так мило... Ты как маленький, очень изобретательный ёжик, который несёт мне в лапках яблочко. Ой, — она нахмурилась. — Кажется, я начинаю говорить про ёжиков. Эффект и правда сильный.

Она замолчала, покачиваясь на ногах, и смотрела на него с таким обожанием, что Альфи захотелось провалиться сквозь землю. Но одновременно в груди у него распускалось странное, согревающее чувство. Он видел её настоящую, без всех этих масок и стен.

Через пару минут её взгляд начал проясняться. Восторженная улыбка медленно сползла с её лица, сменившись сначала недоумением, а затем — леденящим душу ужасом. Она отшатнулась от него, как от огня, её глаза расширились.

— О, Мерлин... — прошептала она, и её голос снова стал её собственным — резким и испуганным. — Что я... что я сейчас говорила? Ёжики? Лимонный крем?!

— Ничего! — поспешно заверил её Альфи. — Ничего важного! Всё в порядке, Си, ты просто... немного побредила.

— Я... Я назвала тебя!.. И... А ещё... Мордред! — она с отвращением посмотрела на свои руки, будто они были испачканы. Её щёки покрылись ярким румянцем. — Если ты когда-нибудь, КОГДА-НИБУДЬ кому-нибудь расскажешь об этом, я найду способ стереть тебя из реальности. Понял?

— Понял! Клянусь! — Альфи поднял руки в знак капитуляции, но внутри он не мог не улыбнуться. Смущённая Пэнси была... милой.

Она тяжело дышала, стараясь вернуть себе самообладание. Затем резко сунула его монету ему в руку и спрятала свою обратно в кошелёк.

— Договорённость остаётся в силе. Два длинных, два коротких. Мой ответ — три коротких, пауза, один долгий. И... — она грозно посмотрела на него, — ...больше никогда. Никакой магической поддержки. Я сама справлюсь.

— Конечно-конечно, — поспешно согласился Альфи. — Только в крайнем случае.

— КРАЙНИХ СЛУЧАЕВ НЕ БУДЕТ, — отрезала она. Её лицо снова стало холодным и непроницаемым, но Алфи видел, как дрожат её пальцы, застёгивая кошелёк. — Мне пора. Всё. Иди! И... будь осторожен.

Она развернулась и почти побежала из переулка, не оглядываясь. Альфи смотрел ей вслед, сжимая в кулаке тёплую монету. Он чувствовал себя истощённым, но невероятно счастливым.

В кармане у него лежал не просто кусочек золота. Лежало доказательство, что даже в самой гуще тьмы и обмана можно найти искренность. И ради этого стоило бороться.

Он накинул мантию-невидимку и отправился обратно в замок, на душе у него было и светло, и тревожно одновременно. Впереди его ждал разговор с дедулей, вечерний пир и долгие месяцы под пристальным взглядом Корвуса Паркинсона. Но теперь у него была... его Си. И способ связи.

«Всего-то и нужно — продержаться до лета», — подумал он, и эта мысль уже не казалась такой уж невыполнимой.