Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

В пустой спальне для девочек старшего курса Когтеврана субботним вечером было тихо и спокойно. Луна лежала на кровати и водила палочкой у себя перед носом, плетя что-то странное, похожее на золотистую паутину. Ее две соседки где-то гуляли.

Паутина на самом деле была кружевной салфеткой. Луна заметила, что такие неторопливые занятия рукоделием с помощью магии помогают очистить сознание лучше любой медитации, поэтому часто заменяла традиционные упражнения перед сном созданием совершенно бесполезных в практическом смысле, но красивых и действительно волшебных вещей.

Ей уже почти удалось доплести десятый ряд, когда она почувствовала резкую боль в груди. Недоделанная салфетка растаяла в воздухе, осыпав девушку золотыми искрами, но она не смогла насладиться красотой, сжавшись в комочек и стараясь унять разгорающийся в области сердца пожар. Боль оказалась настолько сильной, что буквально вымела из головы девушки все посторонние мысли, затопила сознание. Луна прикусила губу, чтобы не закричать, вцепилась пальцами в покрывало на кровати, сминая его. Вместе с болью пришли слепота и глухота, Луна больше не чувствовала даже отголосков чужих эмоций, словно оказалась одна в огромном замке.

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Боль отошла, оставив девушку без сил задыхаться на постели. Что это было? Луна не знала, и, едва сумев сесть и поставить ноги на пол, сразу же решила, что ей нужно поговорить об этом с профессором Снейпом.

Профессор не раз напоминал ей, что, если произойдет что-то странное или необычное, ей следует рассказать ему об этом. Кажется, сейчас как раз тот самый случай.

Луна встала, набросила на себя мантию и, чуть пошатываясь, направилась к выходу из комнаты. В гостиной, к счастью, тоже было не слишком людно — в этом году словно наверстывая упущенное за время военного положения, ученики почти не сидели в четырех стенах, предпочитая непогоду затворничеству. Всего трое или четверо младшекурсников сидели возле огня и читали, да несколько пятикурсников отрабатывали в углу движения палочкой. Луна улыбнулась, выходя из гостиной — когтевранцы, как всегда начинали готовиться к СОВ еще в конце четвертого курса.

До границы антиаппарационной зоны девушка дошла без проблем — после занятий с профессором Снейпом она стала легко различать эмоции людей на небольших расстояниях, поэтому сумела не попасться на глаза ни учителям, ни студентам.

Едва зайдя во двор дома Снейпа, Луна поняла, что что-то произошло. Еще недавно достаточно аккуратный, хотя и не слишком ухоженный дворик выглядел так, словно здесь шла магическая дуэль или кто-то взорвал волшебные петарды.

Дверь дома была открыта, и Луна, чуть поколебавшись, вошла внутрь.

 — Профессор Снейп! — громко позвала она. — Извините, что я вас потревожила!

Ей никто не ответил, и Луна уже почувствовала липкий, военного времени страх найти в доме не профессора, а мертвое тело, но, к счастью, способности эмпата ее спасли. Войдя в гостиную, она сразу же увидела отголоски незнакомых ей эмоций, принадлежавших, безусловно, профессору.

 — Профессор! — позвала она еще раз и, не дождавшись ответа, медленно направилась в сторону комнаты, за дверью которой скрывался хозяин дома. Кажется, там располагалась его спальня.

У двери девушка остановилась. Во-первых, воспитание не позволяло ей просто войти в спальню постороннего человека. Во-вторых, ей было неловко отвлекать профессора своими проблемами, тем более, что боль больше не возвращалась, и сейчас решение навестить учителя в неурочное время казалось легкомысленным и неверным.

Луна оперлась о дверной косяк, решая, что делать. Как обычно, она попробовала представить, как бы поступили ее друзья на ее месте. Конечно, Гарри бы ворвался в комнату не задумываясь — он был очень импульсивным, ничего не боялся и редко думал об удобстве других людей. Невилл, пожалуй, долго стучал бы, а не дождавшись ответа, покинул бы дом. Он был очень хорошо воспитан. Гермиона запустила бы диагностирующие заклинания, убедилась бы, что профессор спит, а потом осталась бы ждать в гостиной. Джинни наложила бы дезиллюминационные чары и пробралась бы в комнату.

Луна улыбнулась своим мыслям и спросила себя: «А как поступит Луна Лавгуд?». Пожалуй, своих друзей она знала лучше, чем себя. Их эмоции и чувства всегда были ей видны, даже если она не всегда осознавала это. А вот себя она знала плохо.

Одно было очевидно — стоять под дверью глупо. Нужно либо зайти, либо вернуться в Хогвартс. Луна закрыла глаза и окунулась в чуть приглушенные дверью эмоции профессора.

Общий набор был ей совершенно незнаком. Это был фиолетово-желтый поток, пахнущий яблоками и полынью, в котором звенел тоненький противный колокольчик. Он ошеломлял и сбивал с ног, топил. Луна с трудом удержалась от того, чтобы не вынырнуть из столь сильных и болезненных чувств, а потом собралась с силами и начала раскладывать увиденное по полочкам. Вот фиолетовое, пахнущее полынью отчаяние, смешанное с гневом, изредка прорывающимся красными всполохами. Рядом — желто-лимонная ненависть к себе, сплетенная с едва заметным привкусом ненависти ко всему миру. Яблоками пахнет надежда, а мерзкий звон — отвращение. Всю эту феерию цветов, вкусов, звуков и запахов сверху накрывала совершенно незнакомая Луне серо-зеленая пелена. Она была густой, тягучей, пахла чем-то средним, между огневиски, который Луна никогда не пробовала, и прелой травой.

Открыв глаза, Луна едва не упала — эмоции профессора оказались тяжелыми и болезненными. Увидь она в его чувствах усталость или равнодушие, она вернулась бы в школу. Но оставлять человека одного с таким хаосом в душе просто не могла. Профессор очень много делает для нее, поэтому Луна решила, что будет правильным хотя бы немного помочь ему.

Постучать в дверь комнаты оказалось сложно и страшно. Луна никогда не была такой же храброй, как ее друзья, поэтому почти пять минут простояла с поднятой рукой, не решаясь нарушить тишину дома резким стуком. Наконец, упрекнув себя в нерешительности, она постучала.

Некоторое время ничего не происходило, а потом изнутри, кажется, сняли какие-то заглушающие чары, потому что Луна сумела услышать тяжелое дыхание профессора, шаркающий звук и резкий, отрывистый, произнесенный срывающимся на концах слов вопрос:

 — Кто здесь?

Не успела Луна назвать себя, как из комнаты донеслось:

 — Отвечайте, кто здесь!

 — Профессор, извините, что тревожу вас! Это Луна Лавгуд! — быстро произнесла девушка. По голосу и по эмоциям профессора можно было предположить, что, промолчи она еще мгновение, он атаковал бы.

Профессор был напуган. Луна прижала руку к губам. Даже мысль об этом казалась противоестественной. Даже уставший и почти сломленный, профессор оставался в ее глазах совершенно бесстрашным, язвительным и равнодушным человеком. Представить себе, что он может чего-то бояться, было почти кощунственно.

 — Лавгуд! Что вы здесь делаете?

Собравшись с мыслями, Луна в нескольких словах объяснила, в чем дело.

Из комнаты донесся странный звук, который для себя Луна интерпретировала, как стон отчаяния, поэтому на всякий случай добавила:

 — Простите.

 — Посидите пока в гостиной, — велел профессор, и Луна послушалась.

Сидя на диване, она пыталась понять, что же произошло с профессором Снейпом. Будь рядом Гермиона, она, конечно, легко бы обо всем догадалась — в ней пропадал талант сыщика. Луна такой проницательностью не обладала, хотя некоторые выводы и смогла сделать. Для начала, можно предположить, что Снейп вряд ли станет запускать петарды, да и дома их хранить не будет. Значит, скорее всего, во дворе сегодня действительно шла дуэль. Сегодня Луна ушла от профессора достаточно рано — профессор Флитвик вызвал ее к себе к двум часам дня, и ей пришлось вернуться в школу к этому времени. Сейчас восемь, значит, за прошедшие шесть-семь часов кто-то пришел к профессору, подрался с ним, но не ранил, а потом ушел, оставив хозяина дома в ужасном эмоциональном состоянии. Один вопрос — кто это был? Здесь логика Луны пасовала перед отсутствием фактов.

Профессор все еще не показывался из комнаты, и Луна, заскучав, вытащила из кармана с чарами незримого расширения блокнот и карандаш. Дома она складывала рисунки в стол, а в школе предпочитала рисовать в альбоме и носить с собой.

Вчера на листе бумаги появились обнимающиеся и улыбающиеся Гарри и Джинни. Она давно не видела их такими, но очень хотела увидеть. Рисованный Гарри, в отличие от настоящего, не оглядывался по сторонам, ожидая нападения. Он смеялся и кружил Джинни, которая обнимала его за шею и запрокидывала голову, так что ее рыжие волосы развевались в воздухе.

Увидев, что Луна смотрит на них, ребята насупились и одновременно показали ей кулаки. Луна погрозила им пальцем, чтобы не хулиганили, и перевернула страницу. Вполне ожидаемо из-под ее карандаша вскоре появился достаточно узнаваемый профессор Снейп. В этот раз он был нарисован в полный рост и недовольно кривился, пока Луна заштриховывала его мантию. Конечно, он недоволен тем, что она получилась серая, а не черная, но тут уж ничего не поделать — черный карандаш она не захватила, только простой.

Мантия была докрашена, и профессор тут же поправил ее движением плеча, а после скрестил руки на груди и посмотрел на Луну злобным взглядом. Она хмыкнула — крошечный, чуть больше ее ладони Снейп был крайне забавным, и немного подправила ему прическу, нарисовав свисающую на лицо прядь волос. Профессор в ярости отбросил ее назад, но упрямая прядь вернулась на место. Немного понаблюдав за рисунком, Луна стерла так раздражавшие профессора волосы с его лица и принялась восстанавливать немного расплывшийся глаз, и вдруг ощутила волну чужих эмоций, который сразу же интерпретировала как гнев, смешанный с любопытством и нервной веселостью.

Луна покраснела и закрыла альбом, после чего обернулась. Разумеется, за ее спиной стоял вполне живой и настоящий профессор. Он хмурился, совсем как рисунок, но в его эмоциях и взгляде проскальзывали искорки веселья.

 — Любопытное у вас хобби, мисс Лавгуд, — сказал он, дернув уголком губ. Луна подумала, что он скрывает улыбку.

 — Простите, сэр, — на всякий случай сказала Луна, хотя и не чувствовала себя виноватой. Ей просто было неловко оттого, что профессор увидел, как она рисует его портрет.

 — Разрешите ознакомиться? — спросил Снейп и протянул руку. Луна вздохнула и отдала альбом.

По счастью, в нем не было ничего лишнего или слишком личного — такие рисунки Луна хранила дома. Там, например, лежал портрет Невилла, посылающего ей воздушные поцелуи, который Луна нарисовала еще прошлым летом, когда была немножко влюблена в него. Обнаженный греческий бог Аполлон, статую которого Луна увидела года три назад, в музее, остался там же.

Снейп тем временем раскрыл альбом на первой странице и все-таки не сдержал легкой улыбки. На первом рисунке несколько первокурсников в мантиях с надписями: «Гарри Поттер — мой кумир» пытались обнять Гарри, а он с выражением дикого ужаса на лице бегал от них кругами по гостиной Гриффиндора — комнате, оформленной в красно-золотых тонах.

На второй странице Гермиона замахивалась тяжелой «Историей Хогвартса» на Рона, жующего огромную куриную ногу. Рон пригибался и пытался отмахиваться этой самой ногой, с которой летели капли соуса и попадали Гермионе на нос. Потом шли портреты учителей — профессор МагГонагалл превращалась в кошку, профессор Флитвик левитировал сам себя, а профессор Спраут укачивала плачущую мандрагору.

На собственном портрете крупным планом профессор Снейп закашлялся, а потом, чуть приподняв брови, понаблюдал, как его изображение кривит губы и закатывает глаза. Однако, судя по всему, наибольший интерес у профессора вызвало парное изображение Гермионы и Драко Малфоя. То, что они нравятся друг другу, было, кажется, очевидно всем, поэтому Луна без зазрения совести нарисовала их вместе. Драко Малфой смотрел на Гермиону, поправляя на пальце крупное кольцо, а Гермиона, чуть опустив глаза, теребила в руках справочник по Нумерологии. Этот портрет оказался не слишком подвижным, ребята просто изредка бросали друг на друга взгляды, а когда думали, что их никто не видит, брались за руки. Именно этот момент и подсмотрел профессор, после чего нервно спросил:

 — Это ваша фантазия, я надеюсь?

Луна взглянула в отвернувшихся друг от друга Гермиону и Малфоя и хихикнула:

 — Не совсем.

Снейп что-то прошипел сквозь зубы и перелистнул страницу. Отсмотрев с почти непроницаемым выражением лица все остальные рисунки, он закрыл альбом и вернул его владелице, ровным голосом сообщив:

 — Да у вас талант, мисс Лавгуд.

Потом как-то странно всхлипнул и громко рассмеялся. Луна спряталась за альбомом. Вид смеющегося профессора Снейпа был настолько необычным и невероятным, что она опасалась, как бы он не убил свидетеля, то есть ее.

Отсмеявшись и вытерев с глаз слезы, Снейп взял себя в руки и снова стал серьезным, и Луна пообещала себе, что обязательно потом нарисует эту картину (если, конечно, профессор не запустит в нее «Авадой»).

 — Итак, к делу, Лавгуд. Что у вас случилось?

Луна спрятала альбом в карман и рассказала о резком приступе боли и о том, как на мгновенье потеряла зрение, слух и свои эмпатические способности.

Снейп нахмурился и еще несколько раз попросил подробно описать тот или иной симптом. Потом сцепил пальцы в замок и нахмурился. От недавнего веселья не осталось и следа.

 — Лавгуд, у меня для вас две новости.

Судя по лицу профессора, обе были плохими. Словно прочитав ее мысли, он сказал:

 — Нет, одна все-таки хорошая. Очень скоро у вас есть шанс обрести полный контроль над способностями. Вторая, правда, плохая. У нас с вами на обучение времени совсем немного, думаю, пара месяцев. Потом вам нужно будет пройти инициацию.

Луна сглотнула. Мысль об инициации вызвала у нее панический ужас, и, видимо, именно поэтому она жалобно и глупо спросила:

 — И без нее никак?

Профессор посмотрел на нее как на умственно-отсталую:

 — Лавгуд, не позорьтесь! Не при нынешнем правительстве будет сказано, но вы чистокровная ведьма. Так не порите чушь!

Луна опустила голову. Конечно, профессор был прав. Только вот менее страшно не становилось.

 — Советую вам начать искать кандидатуру, — как-то отстраненно сказал профессор, привычным задумчивым жестом потирая подбородок.

Девушка буркнула что-то близкое к «угу».

 — Еще одна хорошая новость — вряд ли приступы будут повторяться. Пока можете возвращаться в замок. Жду вас завтра в одиннадцать.

Снейп встал, и Луна тоже поднялась с дивана. Проходя мимо него к двери, Луна вдруг поняла, что это была за серо-зеленая пленка. От профессора пахло не как обычно, травами, шоколадом и горьким цитрусом. Поверх этого запаха стойко различался аромат антипохмельного зелья.

«Интересно, — подумала Луна, — что же так сильно довело профессора, что он пил среди белого дня, да еще и один?».

Ответа на этот вопрос у нее не было, и девушка, задавив на корню свое любопытство, вышла за границу защитных чар и аппарировала обратно в Хогвартс.

На лестнице ей встретился спускающийся вниз Драко Малфой. Он поздоровался с ней и прошел дальше, но от внимания Луны не укрылось, во-первых, его приподнятое настроение, а во-вторых, хромота. Где он мог пораниться? Упал на лестнице? Или с кем-то подрался? Кажется, они с профессором Снейпом в родстве. Луна покачала головой и продолжила пусть наверх. Как ни заманчиво было предположить, что Малфой сегодня побывал и профессора, и они устроили дуэль, это явно была слишком уж слабая теория.

Возле гостиной Когтеврана Луну поджидал Невилл. Увидев ее, он помахал рукой, улыбнулся и спросил:

 — Как дела?

Луна улыбнулась в ответ, ответила, что все прекрасно, и согласилась немного постоять и поболтать.

В голове крутились слова профессора Снейпа о кандидатуре для инициации. Может, стоит выбрать Невилла? Он добрый, милый, заботливый, к тому же — чистокровный, а значит, поймет, какое доверие ему оказывает девушка. И вряд ли будет настаивать на браке, просто потому что его честность и доброта не позволят ему ставить попавшей в сложную ситуацию девушке условия.

Думать о таком было неприятно и страшно, поэтому Луна отбросила эти мысли, решив вернуться к ним позже, когда останется одна, и активно принялась обсуждать с Невиллом использование эликсиров роста и энергии в гербологии.

Через полчаса, за десять минут до отбоя, Невилл засобирался к себе в гостиную, а Луна, разгадав загадку орла, вернулась к себе в спальню и забралась с ногами на застеленную кровать.

Ей нужно было о многом подумать, но для начала стоило заняться приятным. Достав альбом, девушка быстро перенесла на бумагу удивительную картину — хохочущего профессора Снейпа. Полюбовавшись творением, Луна наложила на него маскирующие чары, превратив Снейпа в нейтральный пейзаж. Но для себя решила, что изредка будет снимать иллюзию и любоваться картинкой.