Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Я проспал сутки. И ещё целый день мадам Помфри не выпускала меня из Больничного крыла и не пускала посетителей, пока не убедилась, что я в порядке. Честно говоря, я ощущал себя странно. Вроде бы ничего не болело, но в голове туманилось, я никак не мог заставить себя сосредоточиться хоть на чём-то. Но всё равно я был очень рад увидеть друзей. Рон уже спокойно ходил на обеих ногах — волшебники могли сращивать кости очень быстро. Все остальные выглядели совершенно здоровыми, но уставшими.

Махнув на нас рукой, мадам Помфри удалилась к себе в кабинет, а друзья приняли вываливать новости — одну за другой. Первая и главная звучала так: Сириус Блэк находится под наблюдением врачей, его состояние довольно тяжёлое, но он поправится полностью ещё до суда. Суд назначен на двадцать восьмое июля. Нам всем нужно будет прийти и дать показания. Петтигрю объявлен в розыск, пока тайно, чтобы не шокировать общественность.

Профессор Снейп пострадал от когтей оборотня, но не от укуса. Его перевели в Мунго, он уже в сознании и ругается на бездарных зельеваров.

— Мама написала, что варит ему что-то там от шрамов, — заметил Блейз. Собственно, ему удалось остановить кровотечение и привести профессора Снейпа в чувство. Снейп наколдовал Рону костыль, себе — трость, и все вместе они нашли нас с Гарри и Блэком возле озера. Снейп научил ребят, как удерживать носилки, потому что один бы не справился — кровопотеря оказалась слишком значительной, один глаз заплыл и не видел, кружилась голова. Блейз о подробностях умолчал, а вот Гермиона сообщила, что, если бы не его навыки первой медицинской помощи, профессор мог бы умереть. Но кое-как они сумели дотащить нас до замка. Рон при этом умудрился вспомнить о коте Живоглоте и забрать его тоже, хотя Снейп и ругался.

Драко и Гермиона пропали тем вечером именно по вине Снейпа. Сначала они искали директора, но в хижине Хагрида никого не было. Драко сообразил, что Дамблдор, наверное, увёл Хагрида в Хогсмид, выпить и развеяться. И предложил найти декана. Гермиона возразила, что лучше бы пойти к профессору МакГонагалл — но потом признала, что, раз Снейп справился в прошлом году с василиском, значит, и пса одолеет. Они разыскали Снейпа как раз в тот момент, когда он вернулся от Люпина, которому заносил антиликантропное зелье. Он пустил друзей в кабинет, выслушал и ушёл, не говоря ни слова. И закрыл за собой дверь.

— Мы всё перепробовали! — пожаловалась Гермиона. — Но он нас просто запер!

— Даже без камина! — добавил Драко.

— Что там без камина, без воды и туалета! — добавила Гермиона возмущённо, а Драко покраснел под наши смешки. — И нет тут ничего смешного, обычная физиологическая потребность. Вот ведь… мальчишки!

А мы не могли остановиться, всё больше веселились. И вдруг в один миг смех затих, оборвался.

Была тема, которую мы не упоминали — но о которой не могли не думать. По официальной версии, профессор Римус Джон Люпин героически погиб, защищая учеников от нападения дикого оборотня, вышедшего из Запретного леса. Тело оборотня оказалось в озере, и никто не стал его искать. Доброе имя нашего преподавателя защиты от тёмных искусств осталось неопороченным. Так же, как и доброе имя директора, пустившего оборотня в школу. В тот раз, в Больничном крыле, мы так и не смогли произнести имя Люпина. Я заговорил о нём с Гарри позднее, в последний школьный день. Разыскал друга в любимой оконной нише, забрался, удивляясь, какой просторной она казалась нам на первом курсе, какое-то время молчал, а потом просто спросил:

— Оплакиваешь его?

— Да и нет, — ровно ответил Гарри, сухими глазами глядя за окно. — Да — потому что он был отличным преподавателем. Он научил меня вызывать Патронус, рассказывал о родителях. Мне кажется, ему было жаль, что он не нашёл смелости узнать меня раньше. Он мог бы стать мне наставником и другом. И нет. Он ведь знал, что Блэк — анимаг. Никто не знал, только он. И он не сказал Дамблдору. Дамблдор говорил с Блэком перед тем, как его забрали в Мунго, и потом многое мне объяснил. Люпина укусили ребёнком. Его отец был хорошим приятелем Дамблдора, тот знал самого Люпина с детства и пожалел. Взял в школу. Воющая хижина была его убежищем на время полнолуния. Я спросил… — Гарри невесело хмыкнул, — не надёжнее ли подземелья. Дамблдор сказал, что для оборотня превращения очень болезненны. Но хотя бы слегка просачивающийся сквозь заколоченные окна свет луны облегчает муки. Мой отец, Сириус и Петтигрю сдружились с Люпином. Как и мы с вами, они разгадали его секрет и решили стать анимагами. Оборотни опасны только для людей. Когда им удалось освоить превращения, они стали составлять Люпину компанию. Мой отец превращался в оленя, Сириуса ты видел — огромный зверь. Они считали, что смогут, если что, сдержать оборотня, и начали выбираться на прогулки.

Гарри замолчал, а я пробормотал:

— Сумасшедшие!

— Есть такое, — согласился Гарри и подтянул колени к подбородку. — Но они были подростками, ладно. Однако сейчас… Люпин должен был сказать. И не сказал. А потом он забыл про зелье и едва не убил нас. Это сложно, знаешь… — он сделал неопределённый жест рукой. — Думать о нём как о человеке и как о монстре одновременно. Пытаюсь о монстре забыть…

Я не мог с этим поспорить, кивнул, и ещё какое-то время мы смотрели в окно. Я думал о Люпине и его судьбе. Потом — о Патронусах. Мне отчаянно хотелось поговорить с кем-то старшим о том, как молитва защитила нас с Гарри от дементоров, и о том, что я понял, повторяя её. Я надеялся, что смогу объяснить это дедушке, но не был уверен, что он меня поймёт правильно.

— Я совершил кражу, — произнёс Гарри после долгой паузы. — Забрался к Люпину в кабинет и взял из стола карту. Да, последнее время она принадлежала Фреду и Джорджу, но… мой отец участвовал в её создании, это была его карта. Я чувствовал, что должен её взять. Осуждаешь?

Что на это ответить? Я устало покачал головой. Спустя несколько минут Гарри ушёл, и я тоже отправился в спальню — собраться. Мы укладывали вещи вяло, без огонька. Кубок школы ушёл в этом году к Рейвенкло, но лично мне не было до него никакого дела. Остальным моим друзьям — тоже. Блейз, защёлкнув чемодан, похлопал меня по плечу и сказал:

— Догоняй. Тео, идёшь?

Я понял, что он специально оставил нас наедине с Драко. Он теперь ходил за нашей компанией, но почти всё время молчал. Даже не ругался с Роном.

— Ты не виноват, — сказал я, пока Драко старательно разглаживал складки на рубашке.

— Хм, — отозвался он. — Да, хорошо звучит, только, видишь ли, виноват.

— Ты пытался всё исправить.

— Попытка не имеет никакого смысла, только достижение цели. Так отец говорит. Он считает это для меня полезным уроком, — довольно зло ответил Драко. — И, знаешь, — он повернул голову и посмотрел на меня, — я с ним согласен. Отличный урок. Но выводы мы с отцом делаем из него разные.

Мы снова вернулись к имитации складывания вещей в полностью собранные чемоданы, потом вышли из спальни. И уже по дороге Драко проговорил:

— Помнишь, я хотел взять все пять предметов?

— Помню.

— Я переписывался с Се… с профессором Снейпом на эту тему, и в какой-то момент он предложил от имени Дамблдора маховик времени, чтобы возвращаться в прошлое и посещать два занятие одновременно. Штука редкая, из Отдела тайн, посторонним их не дают. Но для идеального студента они вроде как готовы были пойти навстречу. Может, эксперимент поставить хотели или ещё что. Я отказался. Отец запретил. Вот думаю…

Он не закончил мысль, но я, кажется, догадывался, что именно он хотел сказать.

— Есть книжка, там один из героев говорит: «Нам не дано знать, что могло бы быть, но мы способны повлиять на то, что будет».

— Маггловская?

Я пожал плечами — какая разница? А вслух сказал:

— Пошли, попробуешь поставить Рону мат в этот раз.

— Я его по стенке размажу! — преувеличенно бодро воскликнул Драко. Но, конечно, в очередной раз проиграл все три партии, после чего запросил пощады. И мы болтали и ели сладости.

— Летом будет чемпионат мира по квиддичу, кстати, — объявил Рон. — Вы поедете?

— Отца непременно пригласят в министерскую ложу, — несколько ленивым тоном отозвался Драко.

— Моего тоже! — тут же добавил Рон.

— Идиоты и мётлы, — напомнил Блейз. — Нет, спасибо.

Гарри слегка погрустнел, а Рон оптимистично заметил:

— Гарри, я уверен, папа согласится взять тебя с нами. Гермиона, поедешь?

— Не знаю, что скажут мама с папой… Наверное, да: всё-таки международное событие.

— Да что ты понимаешь в квиддиче, Грейнджер! — осклабился Драко и без лишних слов получил от Гермионы подзатыльник. Потёр голову и разворчался, что его бьют и обижают.

— Я отказываюсь давать ему политическое убежище! — тут же открестился Блейз и отпихнул Драко, который попытался пересесть на нашу сторону. Они принялись толкаться и возиться, едва не вдавив меня в Рона. Гермиона, глядя на это всё, тяжко вздохнула и подняла с пола Живоглота. После стычки с оборотнем кот отделался рваным ухом и большим шрамом на боку, который уже почти скрылся в густой рыжей шерсти. Оказавшись на руках у хозяйки, он довольно басовито замурлыкал.

— Ты-то поедешь на чемпионат, Берти? — спросил Гарри.

— Вряд ли меня пустят. Но попробую убедить Паркера, что это очень полезно для репутации.

— Ты, главное, посерьёзнее лицо делай, — посоветовал Блейз, отделавшись от Драко. Тот, шумно сопя, вернулся на своём место и надулся. А я изобразил серьёзное лицо, чем изрядно всех насмешил.

Поезд всё полз и полз по холмам и равнинам. Мы болтали, потом, устав, немного подремали — все, кроме засевших за очередную партию Рона и Драко. В какой-то момент в купе заглянули Джинни и Колин. Колин объявил, что наша компания «живописная» и сделал несколько снимков.

После зашёл Джастин, занёс последний номер школьной газеты, посвящённый экзаменам, и мы немного поболтали о планах на лето. Он, конечно, собирался на чемпионат.

— Если тебя не пустят, — сказал Гарри, когда Джастин ушёл, — во всяком случае, увидимся на суде, да?

— Разумеется, — кивнул я и немного невпопад прибавил:

— Всё пройдёт хорошо.

— Ага, — кивнул Гарри и уставился в окно.

Откинувшись на спинку сидения, я прикрыл глаза. Я очень устал за этот год, а особенно — за последние дни. И хотя кошмары меня не мучили, я понимал, что однажды они придут. Но прямо сейчас я их не боялся: не хуже любого Патронуса их отгоняли голоса друзей.