Побратим (гет)

Примечания:

Всем спасибо за правки ошибок в предыдущих главах. Теперь у нас есть Бета! И эта глава уже отбечена. Буду рада лайкам и комментариям.

И с Днем Рождения меня! Мне 4.06. стукнуло 37, ура!

POV Мортиши Фрамп:

Обойдя по периметру всю территорию вокруг Приюта, подергав все замки, и убедившись, что никаких признаков жизни в нем нет, Том принял стратегическое решение — воспользоваться магией и хотя бы добыть из подвала свой велосипед. Сказано — сделано, и вот уже замок служебного входа подле столовой — щёлкнул и открылся, поддавшись простой Алохоморе.

Заколоченные окна погрузили нутро Приюта во тьму даже в дневное время. А щелканье выключателями никакого результата не дало, — здание Приюта, вероятно, было обесточено полностью. И нам пришлось затаскивать внутрь свои чемоданы, подсвечивая себе путь Люмосом. Как и утверждал Том, ни одна из наших манипуляций не была замечена министерством Магии.

Небо на землю не рухнуло, инквизиторы с вилами и факелами на пороге не появились и даже писем об отчислении никто нам так и не прислал.

Однако магия в маггловском Лондоне работала не в пример хуже, чем в Хогсмиде или Хогвартсе. Люмос был тусклым, а отпирающее подействовало далеко не с первой попытки. И причины подобного явления были нам неизвестны. Никто и никогда не упоминал, как на уроках, так и вне их, что в немагической части города магия работает как-то иначе.

Когда именно обитатели покинули Приют — сказать было трудно. Одно было ясно — произошло это точно не вчера: кухонные столы успели покрыться едва заметным слоем пыли. Возле основного выхода мы обнаружили несколько неисправных масок и противогазов детского размера, а также пустые коробки из под них с армейской маркировкой. Это наводило на определенные мысли.

Велосипед Тома нашелся именно там, где мы его и оставили — в первой кладовой подвала справа, сразу от лестницы. Другое дело, что вытащить его в практически полной темноте, при слабом огоньке люмоса — было не так-то просто.

Выкатив велик во двор, Том цветасто выругался на чистом Ист-Эндском кокни. И вскоре я поняла почему — переднее колесо велосипеда было спущено, а насос, прежде закрепленный на раме, мы вероятно обронили при падении, еще зимой. Закатив бесполезный пока транспорт обратно в помещение, Том предложил осмотреть все, прежде жилые, комнаты на предмет чего-нибудь полезного.

Наша с Томом комната, номер 27, как и другие, — не была заперта, в ней даже нашлись какие-то листки с художествами близняшек Уайт, но никаких личных вещей, учебников или оставленной обуви, кроме совсем уж рванья, — обнаружить нам не удалось.

Прошарив все известные ему тайники старших ребят, на предмет папирос или спичек и не обнаружив ничего стоящего ни в одном из них, — Реддл наконец уселся на одном из столиков в игровой малышни и, разглядывая собственные ногти, заговорил, будто ни к кому не обращаясь:

— Их тут нет как минимум неделю, а как максимум еще с конца зимы.

Об отъезде знали заранее, собирались тщательно и без спешки, когда вернутся — не знали, либо знали, что не вернутся... Билли Стаббс опустошил свой тайник с табаком, чего прежде никогда не делал, а под матрасом Эми Бенсон больше нет запаса сушеных хлебных корок. Они точно знали, что уедут надолго.

— Эвакуация? — спросила я.

— Скорее всего, — ответил Том и наконец взглянул на меня, будто ожидая подсказки. — Но куда?

— Может в кабинете миссис Коул остались какие-то записи? — предположила я и мы направились туда.

В святая святых Приюта царил невообразимый хаос.

Картотечные ящики, журналы учета, бухгалтерские книги — все было в совершенном беспорядке, как будто бы миссис Коул собиралась в спешке и долго не могла решить что стоит брать с собой, а что оставить здесь.

Но никаких намеков на конечный пункт эвакуации — нам найти не удалось, только дату — "6 февраля, 10:30 К-К"

— "К-К" — это Кингс-кросс? — спросила я у Реддла и тот как-то неопределенно кивнул, будто бы не был до конца уверен в моих поспешных выводах.

— Может да, а может и нет, в любом случае, за полтора месяца они могли уже несколько раз поменять места пребывания и найти их теперь будет крайне непросто, да и нужно ли их искать?

— Ларч может быть знает? — он ведь племянник миссис Коул, — предположила я.

— Точно! — Том оживился и ловко спрыгнув со стола начал нервно расхаживать туда-сюда по вытертому блеклому ковру игровой.

Он сосредоточенно о чем-то размышлял, размахивая палочкой с зажженным люмосом в такт своим мыслям.

— Значит так, — начал он, остановившись напротив, — Ты остаешься тут, с нашими вещами и ждешь меня. А я иду к Ларчу — все узнаю, заодно спрошу у него велосипедный насос. Потом починим велик и решим что делать дальше, — я молча кивнула, соглашаясь.

— Постарайся найти тут хоть что-то полезное: свечки, керосинку, или хоть какую-то еду. Если до темноты не приду, — ложись спать. Я постараюсь раздобыть какие-то продукты по пути. Если будешь уходить, — вещи оставь в нашей комнате, под кроватью, а двери запри, — Том протянул мне потемневший латунный ключ с кожаной биркой на веревочке, на засаленной бирке едва различимо виднелась цифра "27"

— Где ты его взял? — удивилась я, рассматривая ключ.

— В кабинете Коул ящик стола взломал, — там от всех комнат ключи лежат, — косой Уолли из пятого говорил как-то, что хотел умыкнуть ключ от душевой, чтоб подсматривать за девчонками, но только не вышло у него ни черта.

— Хорошо, что не вышло, — искренне обрадовалась я, вспоминая кем был Косой Уолли... А известен он в Приюте был тем, что "страдал грехом рукоблудия", — как говаривала старая миссис Уотерфорд.

Причем делал он это так часто и никого не стесняясь, что за руку с ним никто не рисковал здороваться еще со времен его пребывания в младшей группе.

— Ладно, Тиш, сидеть на попе ровно можно до бесконечности, а без насоса велик не починить. Пошёл я, — Том дождался пока я зажгу люмос и убрал свою палочку за пазуху. Вместе мы занесли чемоданы в нашу комнату, а затем я спустилась, чтобы проводить его.

— Пешком пойдёшь? — спросила я, прежде чем он вышел за двери.

— Дождусь автобуса лучше, мелочь на дорогу у меня есть.

— Хорошо, буду ждать тебя наверху, если что.

— Дверь запри изнутри на всякий случай, — сказал Том и растворился в промозглом мартовском тумане.

Парафиновые свечи, спички и даже керосиновая лампа обнаружились в небольшой кладовке, рядом с кухней, правда керосина в лампе было мало, а где взять еще я не знала.

Несмотря на жуткий холод внутри помещений, — зажечь камин, чтобы согреться, — не представлялось возможным. В Приюте их никогда не было. Да и зачем бы их строить в здании ткацкой фабрики?

Отапливался Приют с помощью водяных радиаторов и угольного котла. А как обращаться с котлом, чтобы вся эта система не взлетела на воздух — я не имела ни малейшего понятия.

Никакой еды, кроме полупустого мешка с мукой — я не обнаружила. Пришлось довольствоваться стратегическим запасом сладостей, оставшихся на дне моего чемодана еще с Рождества. Однако, насытиться конфетами не получилось, а вчерашний ужин в Хогвартсе сохранился лишь в воспоминаниях. Оставалось надеяться на братца и его феноменальную предусмотрительность.

Но время шло, а Тома все не было.

Меня, разумеется, посещала мысль вызвать Ночного Рыцаря и сгонять в Дырявый Котел, если бы ни парочка обстоятельств: проезд в Рыцаре стоил денег, причем в пересчете на фунты, — немалых денег, а налички у меня и так было в обрез. Соответственно и пообедать в Котле мне не грозило по той же причине, а на Косой Аллее я что-то не могла припомнить ни одного продовольственного магазина. Кафе Фортескью было не в счет. Где волшебники затаривались едой? — для меня по сей день оставалось загадкой.

Послеполуденная вылазка в ближайшую бакалейную лавку — совершенно выбила меня из колеи, потому как хмурая торговка за прилавком спросила есть ли у меня продуктовые карточки? Карточек у меня, конечно, не было, а отпускать товар без карточек — продавщица наотрез отказалась, и даже угрожала позвать бобби, если я не уберусь восвояси.

Отправляясь на поиски еды я, само собой, прихватила свою школьную сумку с расширяющими чарами. Сумка была дешевой и объем расширения был совсем небольшим всего восемь галлонов, а чары облегчения веса ограничивались — пятьюдесятью фунтами. И если положить в сумку что-то более тяжелое — они тупо переставали работать. В школе и повседневной жизни мне этого вполне хватало, но в этот раз я сильно пожалела, что у меня не оказалось под рукой трех таких сумок.

Не найдя никакой возможности купить еду до самого вечера, я спустилась к докам, в смутной надежде, что там могли быть рыбаки, продававшие свой улов, но видимо я пошла слишком поздно и все лавочники уже давно разошлись по домам.

Отчаявшись я решилась на применение магии. Отойдя от грузового причала достаточно далеко, чтобы не привлекать внимания, я извлекла палочку и украдкой взмахнув ею в сторону воды, шепнула:

— Акцио, рыба! — сначала мне показалось, что заклинание не подействовало и я повторила его еще несколько раз, как уже делала это утром отпирая замки. Но через пару минут со стороны воды послышался какой-то плеск и в следующее мгновение на прибрежную гальку посыпались тонны рыбы! Как если бы вместо пары рыбешек я призвала к себе сразу целый косяк.

Рыба покрывала весь пляж на несколько десятков метров, таким толстым слоем, что ее можно было черпать ведрами. Что именно это была за рыба — я не знала. Она была чем-то похожа на сельдь.

Натолкав полную сумку ещё трепыхавшейся на берегу рыбы, я поспешила свалить оттуда от греха подальше. Отойдя на безопасное расстояние, еще раз обернулась, чтобы убедиться в том, что моих действий с палочкой никто не заметил.

Припозднившиеся работники доков уже понабежали с ведрами, мешками из-под угля и бочками, собирая внезапно обрушившийся на них "улов" и радостно перекрикиваясь друг с другом. Их волновала сейчас только сама рыба и возможность унести ее с собой как можно больше, а вопросами "как?" и "откуда?" — они не задавались.

В отдалении уже нарисовалась парочка полицейских, спешивших к месту происшествия. Но подойдя ближе, — они тоже набросились на рыбу, как голодные чайки, отпихивая других желающих поживиться.

А я не сомневалась, что завтра же новость о выбросившемся на берег косяке рыбы — будет во всех газетах.

Когда Том вернулся в Приют, он слегка офигел от представшей перед ним картины: я сидела на кухне с ножом, а передо мной стоял целый таз свежей рыбы и полведра потрохов.

К сожалению, ни масла, ни лука в кладовых не нашлось, и рыбу пришлось готовить на сковороде, добавив туда только соль и воду. Зато соли было более чем достаточно, и остальную рыбу мы затолкали в большую кастрюлю, обильно пересыпав солью.

Том долго смеялся, когда я рассказала ему про свои попытки добыть эту самую рыбу, с помощью Акцио.

— Радуйся, что к тебе не прилетел тунец или палтус! — сказал Реддл, и я, представив себе эту картину, — тоже засмеялась.

— Ты чего так долго? — наконец, спросила я, наевшись. Рыба была ароматной и жирной, но без специй, лука и масла едва ли это можно было назвать изысканным кушаньем.

Том тоже ел явно через силу, то и дело отплевываясь от мелких костей.

— Автобуса не дождался, — пришлось пешком топать, — ответил он, вытирая рыбные руки какой-то серой тряпицей. — Часть ребят, по словам Ларча, миссис Коул отправила в Эйлсбери к старому Джо и тете Кэтрин. Туда отправили тех, кто постарше и сможет помогать им на ферме летом. Младших же, вместе с самой миссис Коул, отправили куда-то в Сассекс, где их обещал принять какой-то католический приют, но подробностей он не знает.

По всему выходит, что заранее им сообщали только день и время отбытия поезда, а остальное должны были сообщить уже по прибытии на вокзал. Ларч ждал от нее письма или телеграммы, но пока еще ничего не приходило.

У Стоуна в пабе дела идут из рук вон плохо: Певицу они уволили, официантка осталась только одна, а Ларч там играет на чистом энтузиазме.

Да и здесь не лучше — Ист-Энд совсем пустой стал, если ты заметила, — сказал Том, лицо его было напряженным, а в глазах отражалась плохо скрываемая тревога.

— Заметила, конечно, — отозвалась я, убирая со стола миски с горками рыбных костей, — Еще эти чертовы продуктовые карточки!

— Даже не напоминай, — сказал Реддл, — Я тут сунулся было в ту булочную возле паба, ну ту, что через дорогу, помнишь?

— Помню, отозвалась я, а Том продолжил:

— Думал купить там пару-тройку батонов или каких-нибудь кексов, а все полки почти пустые! Очередь метров двадцать и все с этими чертовыми карточками. Ничего без них не купить! Разве что овощи на рынке, ну да их расхватывают моментально и цены подскочили в несколько раз.

— Ларч, конечно, добрая душа — угостил меня парой сэндвичей, ну да это, видимо все, что у него было, я даже брать не хотел сначала, понял, что оставляю его без ужина... — Том умолк и устало зевнул, запуская пятерню в свои отросшие за зиму волосы.

Обычно аккуратный и сдержанный в жестах, сейчас он, кажется, махнул рукой на все манеры и условности. Думать еще и об этом в таких обстоятельствах сил у него уже не оставалось. Даже его обычно чистая от сленга речь, теперь пестрела цветастыми выражениями местного Ист-Эндского наречия — кокни.

Если бы аристократ Малфой сейчас мог нас слышать, то едва ли понял бы хоть слово из

всего нашего разговора.

Способность с легкостью переходить с чистого английского на кокни и обратно — была в приюте жизненно необходимым навыком. Ведь если здешние бобби слышали, что ты лепечешь на кокни — значит ты местный, свой, и трогать тебя нет смысла.

А вот в остальной части Лондона, в Сити, или, не дай Бог, в Вест-Энде — кокни сразу вызвал бы ненужные подозрения и привлек к тебе излишнее внимание служителей закона.

По мнению большинства лондонцев, — Ист-Энд состоял из одних трущоб, и был прибежищем маргиналов всех мастей: пьяниц, воров, бедноты, мигрантов и всякого отребья, что, впрочем, было не так уж далеко от истины.

Спать нам с Томом пришлось под согревающими чарами, но ближе к утру они начали спадать, и я проснулась ещё до рассвета от того, что совсем замерзла. Не смотря на раннее утро, Том уже копошился внизу, пытаясь накачать спущенное велосипедное колесо.

После Репаро, и парочки матюков в адрес чьей-то там матери, колесо, наконец, вернуло себе прежний вид и Реддл, оставив меня, как и накануне, следить за вещами, — отправился, со своим железным другом, в сторону рынка в надежде разнообразить наше меню чем-то помимо рыбы.

За обедом мы обсудили с ним возможность проживания в Хогсмиде, но он снова отмел ее, как несостоятельную.

— В Хогсмиде непременно найдется какая-нибудь старая сплетница, которая растреплет всем вокруг, что мы живем одни, а там и до инспекции из министерства недалеко, — возразил Том, — К тому же в каникулы часть профессоров живут именно там, в Хогсмиде, а уж их провести байками про больного дядюшку вряд ли выйдет: они все знают, что я приютский.

— Что приютский-то они знают, а что эвакуация идёт уже полтора года, так про это они ни сном, ни духом, — проворчала я. — А если нас тут бомбить начнут?! — тусоваться в заброшенном приюте дни напролёт мне совсем не нравилось, но перспектива оказаться под прицелом немецких авиабомб — откровенно пугала, и судя по побледневшему в миг брату, пугала она не только меня одну.

На рынке Реддлу удалось раздобыть немного картошки и пару луковиц, но картошка была сморщенной, проросшей и местами зеленой. То, что есть ее не стоило — мы поняли той же ночью, схлопотав серьезное пищевое отравление...

Том поначалу списывал недомогание на перерыв в приеме зелья, но когда тошнить начало и меня, до нас дошло, что дело явно было не в нём.

Ещё через сутки, когда мы оба уже лежали пластом, свешиваясь над тазиками, и были не в состоянии двигаться, Том, наконец нашел в себе силы, чтобы нелестно высказаться относительно моих кулинарных способностей. Я с ним не спорила. Он был в чем-то даже прав, хоть это и было обидно, но правда была и в том, что без нормальных продуктов приготовить что-то сносное не представлялось возможным.

Следующей ночью мы совершили вылазку в ту часть доков, где располагались склады товаров, предназначенных к отгрузке. Две сумки с расширением, немного магии и капелька удачи, и вот уже в нашем распоряжении почти два ящика разного вида консервов, орехи, крупа, несколько упаковок армейских галет, шоколад, чай, сахар и прочее по мелочи. Все эти стратегические запасы мы спрятали в подвале Приюта с тем расчетом, чтобы в нем можно было какое-то время жить и питаться будущим летом.

К концу каникул наши запасы пополнились также туалетной бумагой, растительным маслом, керосином для ламп и много чем еще. А я поймала себя на мысли, что начинаю понимать дядю Фестера и его сомнительный образ жизни.

Постоянный риск поимки, адреналин и какой-то почти охотничий азарт, — порождали такую кипучую смесь разнообразных эмоций в диапазоне от паники до эйфории, что этот коктейль обостренных до предела чувств был сродни наркотику.

За этой бурной деятельностью мы почти не заметили, что каникулы кончились и пора было возвращаться в Хогвартс. Тему взаимоотношений Реддла и Блэк — я так и не осмелилась снова поднять, а зря!

Примечания:

*Кокни — это акцент и диалект английского языка, на котором в основном говорят в Лондоне и его окрестностях, особенно лондонцы из рабочего и низшего среднего класса. Термин "кокни" традиционно использовался для описания человека из Ист-Энда, или рожденный в пределах слышимости Bow Bells, хотя чаще всего это относится к носителям акцента / диалекта со всего Лондона.