История длиною в жизнь (гет)

Новость Жасмин восприняла вполне спокойно. Стратегически смылась. Я не стала нагнетать, справедливо полагая, что ей нужно было время, чтобы осознать эту новость. Ласэну она попросила не говорить. Поскольку это было не очень честно, я пообещала молчать до следующего года. На шестом курсе либо она сама ему рассказывает, либо это делаю я. Спорить девушка не стала.

Незаметно подкрался ноябрь, а с ним и день рождения Сириуса. В этом году мой подарок, конечно, не был столь значимым, но чертежи мотоцикла и формулы для скрещивания техники и магии, прямо-таки вымоленные у Айрес, были восприняты очень благосклонно.

— Везёт же некоторым, — улыбаясь, сказал Ласэн. — Нам, простым смертным, не знающим истории, так сложно подобрать подарок.

— При чём здесь история? — поинтересовалась я. — Что ж ты за друг такой, если интересов своего товарища не знаешь?

— И на всё-то ты ответишь, — проворчал он.

Несмотря на то, что Ласэн ворчал, его подарок Сириус принял столь же радостно. Как, впрочем, и остальные. В этом году даже Эрис снизошёл до подарка. Фэец вручил имениннику перевязь для ножей, намекнув, что они довольно скоро могут ему понадобиться. От комментариев я воздержалась, но улыбка нет-нет, да и проскакивала на моём лице. Долго засиживаться Эрис не стал, ушёл.

— Лицо у тебя какое-то ехидное, — прищурился Сириус.

— Это я так, — отмахнулась я, посмеиваясь.

Мгновение спустя начал хихикать Ласэн. Присмотрелся к перевязи. Затем Вера и Жасмин. Удерживаться я больше не могла. Мы вчетвером хохотали до слёз, нагнувшись друг к другу.

Перевязь была иллирианская.

— Так. В чём дело? — настойчиво спросил Сириус.

— Иллирианское оружие, — пояснил Ласэн. — Оно действительно лучшее во всей Притиании. Просто у Эриса есть некоторые трудности. С иллирианцами. С конкретными. И эта конкретная перевязь мне знакома.

— Так он её стащил? — ещё сильнее развеселилась я.

— Врать не стану, но вполне возможно.

— И всё? — не поверил Блэк.

— И всё. Это тайна Эриса. Когда узнаешь, возможно, поймёшь. Нам это показалось забавным.

— И сколько этих конкретных иллирианцев? — вздохнул Сириус, меняя тему.

— Два с половиной, — не сильно задумываясь, ответила я.

Рем поперхнулся. Сириус вздёрнул брови. Джеймс хрюкнул в стакан. Вера и Алиса спрятали улыбки в кулаках. Лили обречённо закрыла глаза. Ласэн просто лёг. А до меня, наконец, дошло, что я сказала. Щёки запылали. Я закусила губу от стыда и прикрыла глаза рукой, понимая, что мне это не скоро забудут. И упаси Мерлин, если Эрис узнает.

— Я не это имела в виду.

— Как это в тебе рождается? — сквозь смех поинтересовался Ласэн.

— Да само как-то.

— Я так понимаю, — сделала вывод Лили, — кто-то из них полукровка?

— Да, — кивнула Вера. — Верховный правитель Двора ночи. У него мать — иллирианка.

— Не, ну тогда логично, — пожал плечами Рем. — Он же иллирианец только наполовину.

— Всё, хватит! — огрызнулась я, но не слишком злобно. — Оговорилась, с кем не бывает. Мне конец, — добавила я.

— Конец тебе будет, если Ризанд узнает, — спокойно ответил Ласэн.

— Почему это?

— Ты прощения вымаливать не станешь.

В комнате изменилась атмосфера. Приобрела более серьёзную ноту.

— Смотря за что, — не согласилась я. — За эти слова — нет, а если буду действительно виновата, то почему бы и нет.

— Ты меня не поняла. Извинение — это одно, а вот унижение — совсем другое.

— Да вы, батенька, философ, — ухмыльнулся Рем. Парень вообще стал довольно раскрепощённым. Питер теперь и на него посматривал с завистливым восхищением. Вот как сейчас.

Я отвернулась, чтобы не поморщиться.

— Подожди, — шикнул на Рема Ласэн. — Понимаешь, Ризанд он… Ему нравится унижать. Даже если твои слова его не заденут, ещё хуже, если действительно заденут, он заставит тебя вымаливать прощение на коленях. А ты унижаться не станешь.

— Я рада, что ты обо мне высокого мнения. Однако позволю кое-что прояснить. Возьмём как пример твои слова. Действительно может так статься, что меня захотят унизить. Зачем? Сейчас не так важно. Дело в другом. Мирион, понимая, что в жизни может случиться всякое, прям вбивал, — я для убедительности покачала кулаком, — мне в голову довольно необычную мысль. Её суть заключалась в том, что, если тебя ставят на колени, это действительно унижение. Признак того, что тебя победили. А вот если ты сам встаешь на колени, неважно, извиняясь или защищая близкого, особенно защищая близкого, это не унижение, а выбор.

— Подожди, — остановил меня Сириус. — Но ведь когда требуют встать на колени, угрожая жизнью любимого, выбора нет.

— Выбор есть всегда, — улыбнулась я. — Просто он не всегда нам нравится. Но ты меня сбил. За этой аксиомой следовало ещё одно дедушкино правило. Он всегда говорил, что они неразрывны. Правило простое: чувствуешь, что пожалеешь — не делай, сделал — не жалей.

— Хочешь сказать, что если бы Ризанд слышал твои слова и приказал тебе извиняться. На коленях, разумеется, — ехидно уточнил Ласэн, — ты бы это сделала?

Я улыбнулась и покачала головой.

— Нет.

— Почему же? Если это не унижение, а выбор, почему нет?

— Потому что я не вижу в своих словах ничего плохого. И извиняться за них не вижу смысла. Во-первых, я оговорилась, а во-вторых, даже если бы я сказала это намеренно, это шутка. Сами ведь недавно смеялись. Ну и в-третьих, — я хитро прищурилась, — на правду не обижаются.

Ласэн задумался.

— Нет, — наконец выдохнул он. — Не могу понять.

— А вот я, кажется, понял, — тихо, скорее для самого себя, произнёс Рем.

— Значит, ещё не время, — ответила я Ласэну.

Вскоре мы вернулись к празднованию. Серьёзно к моим словам отнеслись только трое из присутствующих. Рем, Ласэн и Сириус. Разница была лишь в том, что первый принял мои слова осознанно, второй не принял вообще, а последний пока не определился. После праздника Ласэн попросил меня задержаться.

— Мирион порой говорит странные вещи, — он потёр шею.

— Знаю. Его действительно иногда сложно понять. Но я пришла к выводу, что, возможно, он прав. В конце концов, это действительно наш выбор.

— Но извиняться ты бы не стала.

— Почему же? Я понимаю, что мои слова могут обидеть Ризанда, а я этого не хочу. Не вижу ничего плохого в том, чтобы объяснить это и извиниться.

— Но ты ведь сказала…

— Ты спросил, стану ли я извиняться на коленях, — улыбнулась я. — Не стану. Это не такие уж ужасные слова. В мире вообще очень мало вещей, ради которых можно встать на колени. И моя шутка уж точно не входит в их число.

— Помнишь, я говорил, что хочу взять вас в Притианию?

Я кивнула.

— Забудь. Тебе туда нельзя.

— Дурачок ты, Ласэн. Чем скорее ты поймёшь, что Мирион прав, тем лучше.

— Ты бы встала ради меня на колени? — скептически поднял он бровь.

— А ты нет? — склонила я голову.

— Я спросил первым.

Я покачала головой. Мне ещё долго предстоит выбивать из него глупые фэйские установки. Но сейчас это было не так важно. Важен был мой ответ. Врать я не стала.

— Да, Проныра. Встала бы. Ради тебя. Ради Сириуса. Ради каждого из вас, — за исключением Питера. — И ни мгновения не жалела бы об этом.

Я пошла в гостиную, а Ласэн так и остался стоять на месте. Его мировоззрение снова дало трещину. И, видит Мерлин, даст ещё не раз.

* * *

Я уже и перестала надеяться на то, что Эрис заметит изменение в моём поведении, но он все-таки обратил на это внимание. После ранения профессор Пруэтт стал более замкнутым. Это замечали все. Ученики Хогвартса старались лишний раз не расстраивать его. Макгонаголл и Флитвик частенько находились рядом, даже Дамблдор перестал пытаться втянуть Эриса в разговор. То, что сам фэец ни разу за это время не съязвил, вообще было дурным знаком. Гадать, от чего это происходит, не было смысла. Что бы ни произошло между ними с Кассианом, оно сильно задело Эриса. Мешало ему работать. Именно поэтому я очень удивилась, когда он попросил задержаться после урока.

— Ну и что происходит? — устало поинтересовался он. — С каких пор ты меня избегаешь?

— Я тебя не избегаю. Это ты закрылся в себе.

— С чего бы?

— Вся школа это заметила. На цыпочках ходит, а ты даже этого не видишь.

— Никто не… Опять ты сбиваешь меня с мысли, — посетовал он. — С тобой-то что?

— Со мной всё в порядке. Говорю же, ты сам меня оттолкнул. Тогда в Лесу. Мне казалось, что ты уяснил, что я не отвернусь, стоит мне только узнать о тебе что-то нелицеприятное. Или слова Берона всё-таки значат для тебя больше, чем мои? Ему удалось убедить тебя в том, что ты не заслуживаешь дружбы? Я понимаю, чего ты боишься. Многие, очень многие отвернулись бы от тебя. Тебе повезло, что я прочитала кучу книг, пересмотрела море фильмов. Я знаю, что все проблемы в мире от недомолвок. И я готова тебя выслушать. Понять. Тогда и сейчас. Я знаю, какую маску тебе приходится носить. Я не испугалась, увидев её. Так с чего ты взял, что твоя драка с Кассианом что-то изменит? Какой смысл скрывать от меня факт ссоры? Я знаю, — подняла руку. — Знаю, что есть то, что не хочется рассказывать. Но я ведь и не прошу рассказывать во всех отвратительных подробностях. Просто не надо делать вид, что ничего не произошло.

Эрис молчал. Я понимала, что когда-нибудь может взыграть его гордость. Он может наговорить лишнего. Я понимала, ему трудно осознавать, что я видела его слабым и не один раз. Понимала и надеялась, что того, что я делаю, будет достаточно, чтобы однажды он перестал бояться.

Я ждала злых и обидных слов, молчания, но Эрис вдруг выдохнул. Плечи его слегка ссутулились.

— Теряю форму. Значит, моё дурное настроение заметили, — произнёс он. — Вот почему все так вежливы и обходительны.

— Так выглядит забота.

— Глупо.

— Зато приятно.

Он хмыкнул, а затем спросил:

— Почему тебе так важно знать, что происходит в моей жизни?

— Ты — мой брат. Этого достаточно.

— А если откинуть этот факт?

— Я знаю, как тебе помочь. И я могу это сделать. Если ты не станешь чинить мне препятствий. Нельзя вытянуть из ямы человека, который усиленно пилит верёвку. Понимаешь?

— Это я должен тебе помогать, — покачал головой фэец. — Ты младше.

— Обойдёмся без обсуждений, кто кому чего должен.

— Ты не отвяжешься? — обречённо спросил он.

Хотелось психануть, но кто-то же должен быть мудрее.

— Не отвяжусь.

— Что ты хочешь узнать? — сдался Эрис.

— На какой сук ты напоролся животом, причем так изящно?

— Язвишь? Ладно, — фэец вздохнул. — Мы просто подрались. Ничего необычного. Он начал намекать на то, что я бросил Мор умирать. Я ответил, что мнение незаконнорожденных дикарей меня не интересует. Ну и как-то всё само собой завертелось. Всё время перебарщиваю. Никак не могу угадать момент, чтобы успеть исчезнуть.

— Эрис, Эрис, — покачала я головой.

— Да что Эрис-то? — взвился он, как ребёнок. — Он за все это время не удосужился даже задуматься о том, что у меня могли быть причины, а я молчи и терпи?

— Я не об этом, — улыбнулась я. — Ты забываешь, что Кассиан — ярко выраженный гриффиндорец. А они редко терпят.

— Так говоришь, будто знаешь его.

— Заочно, — не стало спросить я. — Да и по поведению всегда понятно.

— Разве?

— Ага. В тебе, например, тоже гриффиндорец виден, но более скрытый, как в Сириусе. Воспитание влияет. Ласэн выраженный гриффиндорец. Вера бы прижилась на Слизерине. Лили во Вранзоре. Жасмин тоже гриффиндорка, но Хуффлпуфф спокойней и оттого ей ближе.

— А Ризанд? — с интересом спросил Эрис.

— Слизеринец. Явный.

— Азриэль?

Я думала достаточно долго.

— Не знаю, — наконец протянула я. — Не могу представить, что ему подходит. Скажу так, он бы прижился везде, кроме Слизерина.

— Интересно, — заявил Эрис и вдруг добавил. — Сложно с тобой придётся.

— Только понял?

Фэец хмыкнул.

— Обещаю не скрывать от тебя информации, которая может разрушить наши отношения.

Я скривилась.

— Ох уж эти ваши фэйские формулировки. Нет уж, так не пойдёт. Обещай ответить на любой мой вопрос.

— Если он не будет слишком личным.

— Ладно.

Эрис был магическим зверем только наполовину. Врать он не мог, но умел очень грамотно недоговаривать. Но с этим я уж как-нибудь разберусь.

* * *

На Рождество мы, как и договаривались, отправились в Лес, разделившись на три команды. В каждой из них был человек, умеющий открывать портал. В одно время мы вышли гулять, чтобы родители не волновались, и встретились в Лесу.

Мирион нас уже ждал.

— Затащила-таки?

Я улыбнулась и вздернула брови. Подхватив санки и прочую утварь, мы двинулись к горкам.

— Так. Ну и как этим пользоваться? — поинтересовался Ласэн, скептически глядя на кусок картона.

— На землю клади. Держи, а то улетит. Так.

Я опустилась на колени, придерживая картонку.

— Садись.

— Куда?

— Ласэн!

— Ладно. Ладно.

Парень сел на колени. Я поймала его за куртку со спины.

— Держись за края картонки.

Он послушно натянул на себя край.

— А зач…

Я со всей силы толкнула его вниз. Следом тут же нырнула Вера, спокойно доехав до подножья горы. Ласэн не справился с управлением, въехал в сугроб.

— Рулить же надо!

Джеймс, уже примерно представляющий, что нужно делать, оседлал санки и с криком поехал вниз. Один за другим ребята втягивались во всеобщее веселье. Ездили и наперегонки, и паровозиком, и случайно-специально стаскивали за собой друзей. В снегу вывалялись жутко, промокли насквозь, замёрзли, но ничто не мешало бегать вверх, чтобы съехать с горки ещё раз. В какой-то момент катание с горок превратилось в снежное побоище. К вечеру снег начал падать крупными мокрыми хлопьями, снежки лепились хорошо и летали быстро. Как и мы. Мириону пришлось забирать нас силой.

— Нас же дома ждут! — вдруг воскликнула Лили.

Собрались мы моментально. Дома получили по первое число. Ну, по крайней мере, мы с Джеймсом точно. Питеру и Алисе как гостям не досталось.

Каникулы и дальше продолжались весело, пока Сириус внезапно не исчез. Я не придала этому значения, как оказалось позже, зря. После Рождества я увидела его в Хогвартсе мрачного, если не сказать злого. Сириус буквально подлетел ко мне после занятий. Ему хватило ума не затевать скандал на публике.

— И когда ты собиралась мне рассказать? — холодно и зло прошипел он.

— Тон смени, — сощурилась я.

— Давно ты знаешь?

— Что именно?

— Альфард — отец Злея.

— Курса с третьего точно. Не понимаю, почему тебя это так разозлило.

— А больше ничего мне рассказать не хочешь? — вкрадчиво поинтересовался он.

Я нахмурилась. Честно говоря, представить, что вызвало такую реакцию, я не могла. Похоже, это будет долгий разговор.