Измени себя, не изменяя себе (гет)

Аргус Филч не реагировал: всем его вниманием безраздельно завладела огромная студенистая масса чего-то, зависшая над полом. Он пораженно отмечал отдельные свидетельства разгулявшегося хаоса, бескомпромиссно выставленные в ярком свете факелов. Под конец неимоверно расширившиеся зрачки остановились на растрепанном гриффиндорце, безмолвно требуя объяснений случившегося. Движение сбоку заставило его перевести взгляд, обнаруживая высунувшуюся из-за туши светловолосую голову его ирландского дружка, кивнувшего завхозу с приветливой учтивостью. Облегчение при понимании, что на этот раз данное ходячее недоразумение не угораздило влипнуть в неприятности в одиночку, накатило удушливой волной.

— Хм, — донесся голос сверху, и только тогда Аргус заметил третьего парня, который чуть смущенно улыбнулся ему, переворачивая новый лист и, впиваясь на минуту зорким взглядом вниз, — Гарри, она опять.

Поттер заозирался и увидел, как миссис Норрис, припав на брюхо, медленно подкрадывается к очередной натекшей луже. Аргус, против воли последовавший его примеру, не увидел ничего более неординарного, а парень, невнятно чертыхнувшись, уже поднырнул под зависшую тушу и передал ему в руки протестующее мяукавшую питомицу.

— Вы бы ее забрали отсюда, мистер Филч, — сказал он, бессознательным жестом стирая плечом упавшую на щеку каплю, и завхоза ощутимо передернуло от отвращения при этом действии, — а то миссис Норрис все норовит налакаться этой дряни, а мы даже не знаем: может, это вещество токсично.

— Да, конечно, — не до конца придя в себя, несколько неуверенно ответил тот, еще раз оглядев каждого: блондин стоял позади всех и лыбился; художник уверенными штрихами размашисто заполнял белое поле; Поттер, слегка сощурив глаза и склонив голову набок, проницательно оценивал его состояние. Под этим тревожно-заботливым взглядом Филч, вспомнив о разнице в возрасте, быстро собрался, выпрямился, расправил плечи и мягко улыбнулся, когда стоявший перед ним ребенок неосознанно едва заметно кивнул сам себе, и его лицо очистилось от всякого беспокойства.

— Мы можем быть еще чем-нибудь полезны? — вежливо осведомился Гарри.

— Сегодня дождь прошел, в вестибюль натаскали грязищи с дюйм, да еще и слякоть развели, — принимая его усилия по возвращению к будничной рутине их бесед, ответил Аргус.

— Я разберусь по пути наружу, — кивнул Поттер.

— Тебе открыть двери, или опять сам?

— Было бы очень любезно с вашей стороны, мистер Филч. Даже в уменьшенном виде эта тварь ни в один из тайных ходов не влезет.

— Держи, вернешь с утра пораньше, — открепляя один из больших вычурных ключей от тяжелой связки на поясе и до глубины души потрясая своим поступком и степенью доверия, в него вложенным, не только всех свидетелей оного, зримых и нет, но и самого себя. Это ведь куда серьезнее, чем оставить волшебную палочку для отработки, присовокупив еще пару-тройку мест для уборки — сущий пустяк для них при помощи магии-то.

— Всенепременно, — торжественно заверил его Гарри, с благодарностью принимая протянутый ключ. — Занесу лично сразу по возращении.

— Вы тут заканчивайте поскорее, а то маршрут патрулирования МакГонагалл на сегодняшнюю ночь приведет ее сюда минут через двадцать.

— Как только Дин закончит…

— Последний штрих, — проворчал Томас, — и я кончил.

Аргус снисходительно покачал головой, когда двое мальчишек фыркнули смехом на это заявление, но Поттер сразу успокоился и прочистил горло:

— Извините и спасибо за предупреждение. Мы уже расходимся.

— И как будем прятать тело?! — потирая руки, азартно спросил Дин, которого Гарри на этот раз плавно опустил на пол.

— Почему у меня такое чувство, что ты всю жизнь мечтал произнести эту фразу? — риторически вопросил Поттер, мученически вздохнув, но от Аргуса не укрылась притаившаяся в углах его губ улыбка. Отойдя от подростков на безопасное расстояние, старик приласкал питомицу, которая удобно свернулась в его руках, и приготовился наблюдать магию. Все годы в окружении высокомерных и заносчивых детей, годы унижений и презрения так и не избавили его от мальчишеского восторга, которое пробуждало в нем сотворение волшебства. Конечно, в большинстве случаев Филч, по возможности, старался избегать магов, чтобы не видеть выражение превосходства, которое непременно направлялось в его сторону колдовавшим, но за последние несколько лет многие вещи переменились. Все больше народа видело в нем человека и относилось соответствующе, и все эти изменения вертелись вокруг одной персоны.

— У меня для вас два слова, — продолжал в то время гнуть свое художник, — Гудзон, — он оттопырил большой палец, — цемент, — указательный и получившимся пистолетом стрельнул в Гарри.

— Забавно, Дин. Очень. Всегда подозревал в тебе комика.

— Можно разрезать на куски и, трансфигурировав в доспехи, расставить по нишам в коридорах, — голос Шеймуса затих, когда он заметил гримасы отвращения, в которых синхронно скривились лица его друзей.

— Ты каким местом слушал, когда Гарри сказал, что магия на нее не действует?

— Отложив вопрос практических возможностей воплощения твоего плана в жизнь, я выдвинул бы этическую сторону, — нарочито менторским тоном выступил Гарри. — Не то чтобы я совсем уж моралист, но надо ведь думать в долгосрочной перспективе. В частности, о сохранности детской психики несчастного первокурсника, в присутствии которого с заклинания станется иссякнуть.

— Лаборатория Снейпа! — хитро переглянувшись, в один голос воскликнули двое гриффиндорцев, заставляя Аргуса проглотить смешок, а Поттера выдвинуть очередное возражение:

— К сроку годности чар это может быть лаборатория достойного и всеми любимого преподавателя.

— Да ну тебя, Гарри!

— Вечно портишь лучшие выходки…

— Снейп будет здесь торчать и через сотню лет и еще через две, просто из вредности!

— И по закону подлости!

— Чур вас, — игриво буркнул на них тот. — Спорю, играя в полицейских и воров, вы двое спелись бы в подельников. Неудачников, поскольку я бы всегда вас ловил, — самодовольно добавил он.

— Почему это? — обиженно насупился Дин. — Я всегда был гением преступного мира.

— Сомневаюсь, — бросил ему Гарри, — у настоящих гениев для грязной работы всегда есть чистильщики, — и засмеялся в идеальной имитации Доктора Зло.

(— Что это с ним? — удивился Хиггс.

— Или это еще одна шутка пришлых, — поставил точку Драко, посмотрев на них как на скопище идиотов.)

— Дин, сдвинься чуть влево, — сказал Гарри, отступая на шаг правее.

— Зачем? — нахмурился тот, тем не менее, последовав просьбе.

— Достаточно.

— Для построения Триады, — ответил вместо него Финниган. — Только зачем?

— Раз мы не можем заколдовать труп, наведем чары сужения пространства, — ответил Гарри, активируя коммуникативную функцию кольца для более быстрого и детального восприятия информации о заклятии. — На три, — все еще связанные через амулеты маги двинулись как один.

В своем укрытии Филч завороженно задержал дыхание, когда воздух вокруг необъятного тела задрожал и заискрился. Туша вдруг со свистящим звуком схлопнулась, словно свернувшись внутрь самой себя, и посреди холла осталось висеть нечто, немногим большее, чем хагридова тыква.

— Вот теперь, я легко смогу избавиться от тела, — насмешливо уведомил друзей Гарри. — За вами окончание уборки. Невилл обеспечит безопасное возвращение. Отбой тревоги. Меня не ждите, скорее всего, я задержусь, — сказал он им, уже уходя в сторону парадного входа. Уменьшенная туша преданно тянулась следом, как воздушный шарик на привязи.

— Эй, а сам-то как? У тебя мантия еще при себе? — взволнованно донеслось ему в след.

— У меня все схвачено, — не поворачиваясь и не замедляя шаг, помахал им рукой Поттер.

— Как и всегда, — усмехнулся Дин и каким-то успокаивающим жестом положил руку на стену, почти приласкав ее и напоминая аналогичное поведение Поттера с лестницей. — Да и Старина за ним присмотрит. Верно, дружище? И спасибо за помощь.

— Точно, — кивнул Финниган, наводя завершающие детали к возвращению места стычки к первоначальному, но более чистому состоянию. — Я вроде как забыл.

— А еще маг, — поддел его тот, дразняще толкнув плечом, когда они бок о бок отправились в долгий путь к Гриффиндорской Башне. — Я лишь удивлен, что с чистокровным воспитанием твоей матери ты настолько хам.

— С братьями можно, — задорно усмехнулся Шеймус, и только слепой и глухой не понял бы, насколько он наслаждается подобным положением вещей.

(— А это что еще означает, мантикора их раздери?! — разъярился полностью и бесповоротно сбитый с толку Эдриан Пьюси.

Его чувства разделяло большинство. Странным было то, что это понимание не несло в себе даже намека на страх — одно только предвкушение.)

Аргус Филч, задумчиво смотрел в спины удалявшихся мальчишек. Он неоднократно убеждался на собственном горьком опыте в том, что привычное течение жизни может быть кардинально изменено появлением в ней нового человека, но он и надеяться не смел, что лично его существование способно перемениться в лучшую сторону. Далеко не первая ошибка его жизни — для этого хватило одного ребенка

Рожденный в одной из знатных семей магического мира, он имел все перспективы для реализации блестящего будущего, если бы не одно «но» — первенец и наследник рода, он не нес в себе ни единой, даже самой крошечной частицы магии. Он так никогда и не узнал, почему его рождение не было скрыто от общественности, как это всегда случалось со сквибами. Было ли это промашкой его матери, позволившей приметить свидетельство своего положения или преждевременное хвастовство его безгранично надменного отца, уверенного, что с ним такого позора случиться не может, он не знал. И в общей картине это не имело особого значения, ведь, несмотря ни на что, у него было вполне счастливое детство. Конечно, его расстраивало, что ему было запрещено общение с другими детьми и взрослыми, кроме гувернеров. Ему хотелось бы чаще видеть свою мать, и чтобы отец перестал постоянно хмуриться, глядя на сына, но у него были заботливые домовики и любимые книги, и тогда этого было довольно. Много позже он узнает, что светскому обществу было объявлено о слабом здоровье юного наследника, о необходимости уединенного образа жизни и, в результате, о его преждевременной кончине, наступившей не взирая на усилия лучших колдомедиков Старого и Нового Света. Судя по газетным заметкам, его оплакивали и носили долгий траур, а появление на свет его маленькой сестры стало утешением для обезумевших от горя родителей. Ложь. Обман. Притворство.

Его держали как экзотическую зверушку в золотой клетке, полностью подготавливая к наследованию фондов семьи и убеждаясь в его состоятельности принять обязанности по ведению бизнеса предприятий незамедлительно — на тот случай если его отец скончается раньше, чем произведет состоятельного во всех смыслах продолжателя фамилии. И он не уронил их ожиданий, став блестящим студентом, в бесплотной надежде снискать благосклонность родителей, которые так и не смягчились. К четырнадцати годам отец уже призывал его дважды в год для продолжительных бесед, в ходе которых обсуждал с ним мельчайшие детали деловых интересов семьи и внимательно выслушивал его предложения по улучшению их вложений, иногда уважительно кивая в ответ на слова сына и делая заметки. Он глупо видел в этом нечто положительное. В шестнадцать его поставили в известность, что отец находится в поиске подходящей для него кандидатуры. То есть, утратив последнюю надежду на появление второго ребенка, родители искали ему девушку из настолько обедневшего рода, что те согласятся на брак со сквибом, будут держать об этом язык за зубами и присоединятся к их молитвам, о рождении полноценного мага от подобного союза.

Два года спустя невеста так и не была найдена, зато была его сестра, его погибель, узнав о которой он радовался как последний глупец, предвкушая роль старшего брата. Он не понимал волнения на следующий день после родов и неземного облегчения на лицах родителей, после непонятной церемонии. Так ему стало известно, что в его казалось бы безупречном образовании есть прорехи, и, наконец, он узнал полную правду о себе. Ему предпочли девчонку. Ту, кого в большинстве аристократических семей, включая его собственную, рассматривали не более чем аксессуар мужа, украшение интерьера и производительницу наследников. Ту, которая, не имела права голоса и не смела не только высказывать, но и иметь собственное мнение. Ту, кто, только попробовав перечить воле родителей или будущего мужа и отказаться от какой-либо милости своей семьи или семьи жениха, могла навлечь на себя невообразимую кару, включая физическое уничтожение во имя Чести Рода. Но это при нормальных обстоятельствах, не в его положении, где все заслуги и достижения на благо семьи затмились наличием магического ядра у младенца, превратив его в нечто, ниже второсортного, и подписав смертный приговор.

Он не представлял себе, откуда вообще взялось это ненавистное имя. Оно словно возникло из небытия в тот момент, когда его не просто выжгли с родового гобелена, а полностью отреклись, отрезав, как молодой побег старого дерева, от предков, истории, самой крови и магии, которой у него никогда и не было. Медленно, со скрипом ему предстояло привыкать к новому имени и забывать прошлую жизнь, смиряться и страдать, до тех пор, пока он не научился бы быть Аргусом Филчем, похоронив память о том, что когда-то давно являлся кем-то другим.

Оказавшись на улице, Аргус сперва попробовал устроиться в маггловском мире, где, исходя из того мизера, который он изучил, сидя в изоляции от внешнего мира, все люди походили на него, не обладавшего магией. Первоначально это даже стало его новой мечтой: найти свое место среди них — обычных, как и он сам, людей. Его несбывшаяся надежда, которая трагически зачахла в первую же неделю после отречения. Мир магглов испугал его до дрожи в коленях — весь такой суетливый, шумный и непостижимый, сотни и тысячи толкавшихся людей, которые спешили по своим делам, запруженные улицы и множество зданий. Он страшился отходить далеко, боялся заблудиться и больше никогда не найти «Дырявый Котел». Не знал, куда идти и как начать устройство жизни с чистого листа. Не понимал, что за цветастые бумажки они передают друг другу, и что за документы требовал с него некий бобби, как его назвал, по всей видимости, магглорожденный, принявший Филча за волшебника из-за мантии и спасший от настойчивых попыток полисмена доставить «куда следует, до выяснения». Аргус не заблуждался на свой счет и трезво оценивал ситуацию, понимая, что он является продуктом своей среды, и поэтому у него, как и у прочих чистокровных, нет ни малейшего шанса начать ориентироваться в этом чуждом окружении без руководства и поддержки знающего человека. К тому же он не был достаточно смел или, скорее, безрассуден, чтобы предпринять попытку одиночного плавания. И в этот момент отчаяния на пороге его номера в баре появился Альбус Дамблдор.

Мерлин, какая несусветная наивность поверить в доброту и благородство чужого человека, едва сумев пережить отсутствие подобного со стороны некогда кровной родни! Он охотно согласился на предложение работы, ведь чему-чему, а управлению он был обучен великолепно, и тут неважно: руководить ли во главе целой индустрии или главенствовать над домовыми эльфами с целью скоординировать их усилия в огромном замке, где многое может легко ускользнуть от внимания хозяев. Размах, конечно, не тот, но, в общем, одно и тоже. Если бы он только подозревал, какую роль отвел ему «добрый дедушка», он плюнул бы ему в лицо, несмотря на то, что деньги от продажи немногих личных вещей, которые ему позволили забрать с собой, были на исходе. Все же тогда он еще не мог себе представить подобного уровня низости и с радостью подписал контракт, совершая тем самым роковую ошибку и обрекая себя на пожизненное рабство.

Больше он не ждал милости от жестокой к нему судьбы, но он снова ошибся. Первой ласточкой изменений стало появление лохматого недоростка, чьего явления как манны небесной ожидал весь магический мир. Стоит отметить: внешне мальчишка не производил должного впечатления, но был странным — на это Аргус обратил внимание сразу уже хотя бы потому, что тот неизменно здоровался с ним, сталкиваясь в коридорах. Несколько раз Филч был свидетелем неприятных сцен, когда остальные малолетние идиоты пытались вправить мальчишке мозги, отзываясь в адрес его персоны не самыми лицеприятными словами, даже не пытаясь слегка понизить голос в его присутствии. Но парнишка в ответ лишь смотрел наивным взором и продолжал приветствовать недостойного сквиба при каждой встрече словами или почтительным кивком, проходить по стеночке, дабы не наследить на свежевымытом, но не успевшем просохнуть полу, не глядя на то, как сильно Аргус огрызался в ответ. За все годы существования в замке этот ребенок был единственным, упорствовавшим в подобном поведении. Конечно же, периодически появлялись дети, как правило, выходцы из другого мира, которые были изначально вежливы по отношению к нему, но довольно быстро под давлением магов проникались превосходством и заражались презрением. Горькая ирония — ведь именно для этого старый паук заманил его в капкан и превратил в чучело, на которое натаскивают гончих псов.

Однако Поттер был постоянен в своих манерах и тем самым внушал немалые подозрения человеку, который, привыкнув за столько лет к подлости и гнусности, разучился верить в благие намерения, поскольку в лучшем, наиредчайшем случае рассчитывал на безразличие учеников. Воистину сказано: дети самые жестокие существа. Высокомерное презрение чистокровных слизеринцев; унизительная жалость хаффлпаффцев; бесцеремонный научный интерес рэйвенкловцев; брезгливое пренебрежение гриффиндорцев — у каждого факультета была выработана своя линия поведения, общим было превосходство, кичливая демонстрация своей исключительности перед ним — ничтожеством, и за это он их всех ненавидел. Не с самого начала. Первое время он сочувствовал бедным неразумным детишкам, которых превращали в пешки для чужой игры, но шли годы, обиды на жестокие выходки копились, и однажды, сам того не заметив, он стал отвечать им той же монетой. Мелочно? А чего вы еще ожидали от мелкого человечка, ведь он действительно поверил в собственную ничтожность. Тогда-то в его жизни и появился младший Поттер.

Маленький паршивец одурачил всех, но только не его. Аргус знал, всегда знал, что им двигают скрытые мотивы, и он только притворяется паинькой. Единственное что не вязалось с теорией и ощутимо сбивало с толка — это привязанность к мальчишке миссис Норрис, которая обычно весьма чутко разбиралась в людях. Как-то внезапно его верная спутница в ночном патрулировании стала пропадать по нескольку часов, возвращаясь перед самым рассветом, довольно мурлыча и облизываясь. Опасаясь неожиданного приплода, одной ночью Филч проследил за ней и нашел ее блаженствующей на коленях Поттера, который сидел на подоконнике, задумчиво глядя в звездное небо и бессознательно поглаживая ее по шерстке. Он ушел, незамеченный ими, не зная, что делать со своим открытием. Позже он неоднократно пытался вразумить свою компаньонку и прекратить ее общение с гадким мальчишкой, уговаривал, что тот не принесет ей добра. Без толку.

Когда на втором курсе Поттера застали у окаменелой кошки, Аргус был уверен, что парень наконец-то показал истинную личину. Если бы не страх за благополучие единственного близкого ему существа, Аргус бы практически ликовал. Миссис Норрис, к глубочайшему сожалению, была мертва к миру, а кроме нее некому больше было ехидно-торжественно возвестить: «Я же говорил!». Ведь он был прав с самого начала: никто не может быть в реальности настолько хорошим, и все это игра, попытка (в основном, удачная) пустить пыль в глаза и прикрыть гнилую сущность. Но потом на собрании школьного персонала вскрылось, кем был настоящий виновник происшествий, и что на данный момент он успешно обезврежен мистером Поттером, который в одиночку отправился спасать младшую сестру своего лучшего друга. Дамблдор вывел мальчишку настоящим героем, Флитвик был восторжен, Спраут — смертельно побледнела, МакГонагалл поджала губы и зло сузила глаза то ли на реакцию директора, то ли в ответ на едкую язвительность Снейпа. Сам он так и не смог определиться ни в том, как ему реагировать, ни что думать по этому поводу. Он только знал, что не было ничего героического в облике изможденного мальчика, которого он случайно встретил, торопясь на заседание персонала, и который, как и всегда, вежливо поздоровался с ним и участливо поинтересовался самочувствием его питомицы. После того случая Аргус позволил себе поверить, что не все в этом мире сволочи, но решил проявить разумную осторожность и приглядывать за мальчишкой чуть более тщательно. На всякий случай — хороший или худой.

А потом внезапно все закрутилось, словно снежный ком, катившийся под гору. Все чаще Филч приходил для уборки и обнаруживал, что место уже вычищено. Заподозрив причастность домовиков, он дотошно порасспросил эльфов, и утвердился во мнении, что они не имеют к этому никакого отношения. Разгадку он получил из самого неожиданного источника — от рыжего дуэта, его личной Немезиды, объявившегося на пороге его убогой каморки.

Близнецы Уизли говорили одновременно, перехватывая друг у друга продолжение фраз, и от этого, как и от мельтешения перед глазами ярких шевелюр, у него всерьез разыгралась мигрень. Аргус ничего не мог уразуметь из их невнятной торопливой речи и сразу подумал, что это их новый способ поиздеваться над ним, а когда умудрился все же вычленить смысл, неуверенно нащупал табуретку и, враз обессилев, тяжело опустился на нее. Он молча таращился на них, но, видимо, они не нуждались в его ответе и, закончив, учтиво попрощались и оставили одного приходить в себя от, вероятно, самого сильного в жизни потрясения. Общий смысл их слов свелся к короткой истории, в которой гриффиндорцы застали Гарри Поттера за наведением очищающих чар где-то по пути от квидичных раздевалок до Башни. Посыпавшиеся на него как из рога изобилия нотации, зубоскальства и издевательства мальчишка остановил, взяв всю эту кодлу на банальное «слабо» и, реквизировав одну из поделок этих дьяволов, устроил массовый беспорядок, после чего, наколдовав ведра, швабры и тряпки, предложил им его ликвидировать. Короче, сделал то, что Филчу было воспрещено категорически — принудил студентов к реальному физическому труду, а не простому смахиванию пылинок с одной поверхности на другую. Через четверть часа гриффиндорцы лишь развезли грязюку еще больше и хотя не сдались, но прониклись. В итоге Поттер пронзительным свистом оборвал азартную возню однофакультетников, а завладев всеобщим вниманием, за несколько секунд привел помещение в надлежащий вид и со словами:

— Поэтому я и играю в домового эльфа, — закончил наглядный урок.

Но что самое изумительное — их пробрало и, видимо, сильно, раз уж Аргусу клятвенно пообещали впредь если не перестать шалить, то убирать за собой точно. Он не знал, сколько времени он просидел, гипнотизируя пустоту, он только помнил, как он рассмеялся надрывно и сухо, больше похоже на рыдание. Двое глупых мальчишек даже не подозревали, какой бесценный преподнесли ему дар, ведь впервые в жизни ему, презренному сквибу Аргусу Филчу, были принесены искренние извинения. Что более удивительно, проказники свое слово сдержали и даже, выказав невиданную степень доверия, стали присылать расписание планируемых на неделю розыгрышей с указанием места их проведения, дабы скоординировать графики и избавить его от лишней работы. Аргус понял, что это была своеобразная проверка, но проваливать испытание был не намерен и ни разу не заложил их, даже когда под угрозу поставили священную бороду трижды великого Дамблдора.

Все больше гриффиндорцев не воспринимало его невидимкой, хотя только в отсутствие других взрослых в поле зрения, и теперь он частенько ловил их не на всяких пакостях, подстроенных для слизеринцев и него самого, а помахивающими волшебными палочками в сторону заросших паутиной ниш и запыленных закутков. Все больше учтивых кивков при встрече и застенчивых выражений лиц при поимке с поличным вместо упрямого вызова. Аргус сам не заметил, как начал оттаивать к этим паршивцам, как вместо злобы ему хотелось им усмехнуться, не понял, как изменился из-за Поттера, пока однажды это не бросилось ему в лицо.

— Что случилась с миссис Норрис? — голос, звенящий искренним беспокойством, остановил завхоза на полушаге, вынуждая обернуться в поисках говорившей. На мантии девушки красовался герб Рэйвенкло, и он отчего-то вмиг подозрительно нахмурился. — Она слегка приволакивает левую заднюю лапу, — указала та на семенившую за ним кошку. — Видите?

Присмотревшись тщательнее, он не мог не согласиться. Правда, хромота была весьма незначительной, и Аргус мысленно поразился наблюдательности девчонки.

— Вы позволите мне ее осмотреть, сэр? — тихо спросила она, и именно в этот момент он понял, как всецело изменилась его жизнь, поймав себя на том, что пытается вспомнить, не доводилось ли ему видеть эту настырную девчонку в компании Поттера, прежде чем дать свое согласие. И как автоматически успокаивается, осознав, что она из тех, кто постоянно оттирается в окружении мальчишки.

Филч придирчиво, но все же стараясь не нависать излишне угрожающе, следил за тем, как девушка, ласково приговаривая, поднимает кошку на подоконник и бережно ощупывает сустав, нашептывая обещания выдать в качестве награды за хорошее поведение ее любимого белого шоколада.

— Ты хоть знаешь, что делаешь? — с опозданием осведомился он, впрочем, не сомневаясь в ее компетенции, судя по уверенным движениям проворных пальцев, но рассчитывая на большую информацию.

— Мой отец — ветеринар. Летом я помогаю ему в клинике, — заканчивая осмотр, ответила та. — Похоже, ничего серьезного: легкий подвывих и растяжение. Через пару дней при надлежащем уходе все должно быть в полном порядке, — продолжила девочка, осторожно передавая питомицу ему в руки.

— Что надо делать? — хмуро спросил Аргус, по-прежнему ожидая какой-то подвох.

— Я бы советовала показать специалисту.

— Ты же сказала, что умеешь? — подозрительно прищурился он.

— Да, но, — девушка чуть покраснела, смущенно замялась и опустила глаза на носки ботинок, — я умею лечить обычных животных и то — только действительно легкие вещи, но ничего не знаю о магических. Я бы не хотела навредить миссис Норрис по незнанию, — подняла она кристально честный взгляд.

«Вот оно!» — решил Филч, чувствуя, как на него накатывает очередной приступ привычного гнева, но, глядя на ее бесхитростное выражение, чуть склоненную набок голову, когда, видимо, отметив изменение в его лице, она моментально разволновалась.

— Мистер Филч, с вами все хорошо? — спросила она так обеспокоенно и прямо, что у него возникли сомнения по поводу ее подлых мотивов. Перед внутренним взором снова возникла картина ее смеющейся вместе с Поттером и еще какими-то детьми, и впервые за очень долгое время Аргус рискнул довериться и поделиться личной информацией с чужим человеком.

— Миссис Норрис — обычная кошка, я подобрал ее в маггловском Лондоне, — затаив дыхание, открыл он одну из своих тайн и с облегчением выдохнул, когда в ответ вместо ожидаемого глумления девчонка просияла улыбкой.

— Великолепно! — затараторила она, суматошно копаясь в школьной сумке. — Я сейчас же отправлю отцу сову и к вечеру получу нужные лекарства. Я зайду проведать вас позже, миссис Норрис, и принесу обещанный шоколад, — почесав кошку за ушами свободной рукой и еще раз ослепительно улыбнувшись, она вежливо попрощалась и убежала на занятия.

Тем вечером он, наконец, узнал, чем его компаньонку, с подачи Поттера, постоянно подкупают гриффиндорцы, и крошки чего она способна счастливо слизывать с усов с не меньшим рвением, чем остатки колотовника. Ничего особо выдающегося, по его скромному мнению, — приторная сладость, от которой аж зубы сводит. Одна польза — питомица была здорова в указанный срок, а оставленные девочкой «витамины» действительно решили ее проблемы с шерстью.

В самых смелых мечтах Аргусу не грезилось встретиться однажды с представителем своей бывшей семьи, но вот она стояла перед ним — некогда очаровательная малышка, младшая сестренка Лайонелла, а ныне кошмар в розовых тонах — Долорес Джейн Амбридж. Он сразу осознал, что каким-то непостижимым образом ей известно, кем он был рожден. Завуалированными намеками, точно рассчитанными оскорблениями и тонкими уколами она не уставала как нашкодившего щенка тыкать Аргуса носом в его ущербность, буквально втирая ее ему в лицо, заставляя по двадцать раз на дню подниматься по нескончаемой стремянке, вешать и перевешивать в только ей одной ведомом порядке оправленные в тяжеловесное стекло пункты предписанных дисциплинарных мер, правил поведения, постановлений и указов отдела образования. Долорес Амбридж ненавидела его с первозданной страстью, а в ответ его любимчики возненавидели ее, и хотя он понимал, что не из солидарности, это все равно было дьявольски приятно.

И месяца не прошло, как он заметил, что жертвами ее мелочного садизма пало куда больше народа. Все чаще и все больше детей невольно демонстрировали знакомые по далекому детству признаки. Сколько бы он громко ни разглагольствовал и ни ворчал сожаления об отмене телесных наказаний, ему и в голову не приходило зайти дальше пустых слов, нагонявших на малышню страх. Ей стоило отдать должное: она проявляла воистину изворотливую осторожность, отводя от себя подозрения и путая следы, чтобы осложнить поиски виновника для тех, кто заметил странности в поведении детей. Не познай он на собственной шкуре действия старинного семейного артефакта, Аргус так же, как и старшие студенты, продолжал бы теряться в догадках, что заставляет младших кровоточить на древние камни. Филч хотел им помочь, хотел прекратить их мучения, но прекрасно отдавал себе отчет, что его статус при школе низводил его в положение ниже последнего домового эльфа. К нему никто не стал бы прислушиваться, ему никто не стал бы верить… разве что Поттер, которого с недавних пор Аргус начал подозревать в обладании продвинутой эмпатии, поскольку последний впивался ястребиным взором в большинство покалеченных его «сестрицей» студентов.

Единственная отдушина Аргуса — потакание последней слабости, привнесенной из прошлой жизни — любовь к чтению, на этот раз должна была послужить спасением не только его рассудка от надвигавшегося безумия. Успев за долгие годы досконально изучить содержание многочисленных стеллажей, он без труда нашел необходимый том и, потратив секунду на размышление, даже загнул уголок нужной страницы. Теперь осталось найти возможность невзначай передать ее адресату.

— …не плачь, ты же мужчина…

— …и не расстраивайся, все не может быть так плохо, как кажется на первый взгляд…

— …а боль всегда проходит. Все проходит.

Вечные балагуры, сидя на скамье в два голоса утешали малолетку, с совершенно нехарактерной для них серьезностью переглядываясь над его головой.

— Ты тоже не поможешь мне, Эдгар? — выходя к ним с патио, тихо спросил Поттер, опускаясь перед ним на корточки. — Как нам остановить это, если все вы продолжаете молчать? Ну не допрашивать же вас, в самом деле! — он успокаивающе похлопал ребенка по коленке, и тот, прекратив всхлипывать, с явным облегчением распрямился.

— Спасибо, Гарри, — жалобно пробормотал он.

— Не за что, — печально улыбнулся Поттер, — это ничего не меняет и ничему не помогает, помимо сиюминутного облегчения. Неужели вы не понимаете, что нельзя выиграть, борясь с последствиями, а не причиной. Вы сами лишаете нас победы.

— Здесь нельзя победить! — вскинув голову и впервые за всю сцену встречаясь глазами со своим собеседником, с отчаянной злобой воскликнул малыш, впрочем, тотчас смутившись своего порыва и снова опустив взгляд.

— Эдгар, — обхватив пальцами его подбородок, Гарри мягко принудил мальчишку смотреть себе в лицо, — запомни навсегда одну вещь, как гриффиндорцу она тебе не раз пригодится. Готов? — дождавшись нерешительного кивка, он закончил: — Никогда не знаешь, пока не попробуешь.

Противный кашель прервал их и заставил обернуться к генеральному инспектору, лица гриффиндорцев дрогнули, но не допустили открытых проявлений ненависти. Ребенок, вздрогнув всем телом, скользнул за спины старших и, поспешно извинившись, сбежал.

— Не беспокойтесь, мэм, — с ложной почтительностью сказал один из близнецов.

— Теперь нас осталось только трое — мы не нарушаем правил о допустимой численности групп, — подхватил второй, в то время как Гарри мерил ее подозрительным взглядом из-за реакции первогодки.

Возмущенно хмыкнув, Амбридж удалилась.

— И все же я уверен, что она замешана, — твердо заявил парень, прожигая взглядом ее спину.

— Она та еще сука…

— …но мы проверили и не нашли связи…

— …кроме того, что все бывали на ее отработках…

— …а кто в Хогвартсе не был, к настоящему времени?

— Ты в порядке, Гарри?

— Ты на себя не похож, — подтвердил второй, взволнованно переглядываясь с братом, теперь поверх другой головы. Для себя Филч отметил, что парень действительно день ото дня выглядит хуже.

— Да, — поморщился тот и с силой потер лоб. — Вы идите, мне надо посидеть немного.

— Мы…

— Одному, — извиняющимся тоном добавил Поттер, оседая на скамейку.

— Ясно... — кивнул один.

— …но не появишься через полчаса…

— …придем искать.

— Спасибо, парни, — жалко усмехнулся тот, пряча лицо в ладонях.

Аргус дал ему десять минут, в течение которых мальчишка едва пошевелился, после чего вышел к нему.

— Передай мелюзге, что, будь разрешены розги, я бы выпорол его как следует, — неприязненно бросил Филч, хмуро скривившись.

— За что? — тяжело распрямился Поттер.

— Он весь пол у кабинета Защиты залил кровью.

У мальчишки аж голова осветилась ореолом с пониманием.

— И часто там такое случается? — с намеком спросил он.

— Бывает, — многозначительно ответил Аргус, наблюдая, как разгораются нехорошим огнем глаза Гарри и ходят ходуном желваки на скулах. — Он тут книгу обронил, — добавил завхоз и, впихнув том в руки Поттера, поспешил удалиться, прежде чем его поблагодарят, что тот явно намеривался проделать, но к такому Филч готов еще не был.

На следующий день весь замок лихорадило сообщение, что на уроке защиты Поттер вступил в открытую конфронтацию с профессором, переведя скрытое недовольство и партизанскую деятельность гриффиндорцев в открытое противостояние. Визгливые крики инспекторши не слышал разве что глухой, за ужином только и было что разговоров о предстоящей Поттеру заслуженной отработке, а Аргусу оставалось лишь подивиться, что парень сумел довести ее до полной потери контроля, а с ним — и осторожности. Тем вечером Филч караулил мальчишку не потому, что переживал… ох, да кого он обманывает, именно поэтому он и торчал в темноте, боясь, как бы его наводка не обернулась для парня чем-то совсем уж непотребным. И, честно говоря, Аргус не ожидал, что Поттер просидит весь отведенный на наказание час, но когда тот вылетел из кабинета, старик невольно отшатнулся от выражения ярости, которое исказило лицо мальчика и адского пламени полыхавшего в его глазах.

— Прошу прощения, мистер Филч, — ненадолго притормозив перед ним, проговорил Гарри, едва проталкивая слова, сквозь напряженно сжатые челюсти, — такого, — он поднял левую руку, показывая свежие раны, и небрежно махнул правой на тянувшийся за ним кровавый след, — больше никогда не повторится, — торжественно провозгласил он, и на этот раз Филч ему сразу поверил. Еще до того, как Долорес слегла на неделю, и того, как она была вынуждена, не снимая, носить перчатки целый месяц, хотя он так и не узнал, почему, и что конкретно мальчишка с ней сотворил. В любом случае, этого было достаточно, чтобы из ранга мелкой неприятности ее возлюбленного министра Поттер в одночасье был повышен до личного врага номер один самой Долорес Амбридж.

По возвращении из Св.Мунго Долорес Амбридж получила приветственный подарок в виде раскинувшегося у нее под дверью болота и, как гарпия, налетела на завхоза с требованиями немедленно избавиться от него. На что с тщательно замаскированным сарказмом Аргус вернул ей собственные слова о его магическом бессилии, но посмотреть, что настолько вывело ее из розового транса, все же пошел. Авторство сего чуда разве что не кричало о себе на всем протяжении творения, оцененного Филчем по достоинству. Не хватало лишь заключительного штриха. Отловив рыжих дьяволят, он потребовал добавить к пейзажу ночных квакш, желательно, той разновидности, на которых не действуют заглушающие чары, и был невероятно польщен их восхищенными взглядами. Он никогда не думал, что ему будет по-настоящему жаль расставаться с этими никчемными бездельниками, но не мог избавиться от толики печали, получив приглашение на их прощальный фейерверк. Хотя его и развлекла приписка от руки: «Мы все за собой уберем», — и хитрющая, улыбающаяся рожица вместо подписи.

Еще никогда его жизнь в замке не была столь насыщена событиями, и уж точно никогда раньше ему не доводилось находить в школьных коридорах трупы. По крайней мере, именно такое первое впечатление производило тело, завалившееся на бок у стены. Грешным делом Аргус решил, что развязанная с легкой руки Амбридж и при ее же попустительстве давно назревавшая межфакультетская война, перешедшая на новый уровень, получила первое подношение смерти. Что не было бы удивительным, учитывая, какую охоту она открыла на повстанческую организацию под именем Дамблдора, и все только ради того, чтобы прижать обыгравшего ее в ее собственную игру гриффиндорца к стенке. Филчу затея этого любительского кружка нравилась уже тем, что он не давал покоя инспекторше, которая рвала и метала и разве что из кожи вон не лезла при одном упоминании о непокорном Поттере. Его весь этот переполох забавлял, и, разумеется, он не мог удержаться и немного не помочь детишкам дергать фурию за хвост, а потом скрываться от ее праведного гнева. Вернее, забавляло ровно до того момента, как сердце предательски сжалось в груди, когда с его приближением фонарь выхватил из кромешной тьмы нашивку Гриффиндора, и остановилось вовсе, когда, подняв и прислонив того обратно к стене, увидел легко узнаваемые всем магическим миром черты. Ощущение чужого дыхание на его ладони, вернуло воздух и в его собственные легкие. Аргус легонько похлопал парня по щекам, и тот, зашевелившись, вяло пробормотал:

— Да, тетя Петуния: завтрак, вычистить кухню, убрать дом, полить кусты и постричь газон. Гости прибудут в пять, дом обязан сверкать, обед приготовить и подать к шести. Я все сделаю.

Аргус выпрямился и пораженно уставился на него. Сочувствие мальчишки к его нелегкому труду внезапно предстало в ином ракурсе и вышло за рамки раздражавшей завхоза благотворительности убогим. Опять склонившись к юноше, он перекинул одну его руку себе на плечи и, приобняв другой за талию, с минимальной помощью от того поднял на ноги.

— Держись парень, — прохрипел Аргус, с некоторым усилием удерживая мертвый вес. — Я отнесу тебя к Помфри.

— Нет, мне нельзя. Не к Поппи, — как оказалось, у парня заплетались не только ноги, но и язык, поскольку Аргус еле разобрал его невнятное бормотание, а Поттер уже провалился в беспамятство.

Филч замер в нерешительности: если что он и узнал за последние пять лет, так это, что мальчик никогда не бросает слов на ветер, и как бы ему ни хотелось этого признавать, в том числе и самому себе, за это время он научился доверять парнишке. Перехватив его поудобнее, он отправился к себе в каморку.

Час спустя он все еще обеспокоенно следил за парнем, безвольно раскинувшимся на его постели и не предпринявшим ни единой попытки сменить позу с той, в которой после недолгого колебания устроил его Аргус, опустив на ложе. Столь долгого созерцания хватило, чтобы даже непрофессионал мог утверждать со стопроцентной уверенностью, что парень был нездоров: ввалившиеся щеки, почти черные синяки под глазами, его пальцы нервно подергивались, а некогда смуглая кожа блестела от испарины. И при всем при том категоричный отказ видеться с колдомедиком. От размышлений, во что тот сумел вляпаться на сей раз, Аргуса отвлек дробный стук в дверь.

— Извините за вторжение, мистер Филч, — торопливо выпалил Лонгботтом, когда завхоз слегка приоткрыл дверь, не желая демонстрировать кому попало своего невольного гостя. — Вы случаем не видели Гарри?

Аргус немного сдвинулся в сторону и открыл дверь шире, открывая Поттера взору друга и удивленно замечая, что, по всей видимости, потревоженный звуками, тот очнулся и, покачиваясь, уселся на узкой койке.

— Хвала Мерлину! — протискиваясь мимо завхоза, воскликнул гриффиндорец. — Мы тебя по всему замку ищем.

— А я здесь, — проморгавшись, Гарри осмотрелся вокруг и, сфокусировав взгляд на Филче, с признательностью кивнул. — Спасибо за помощь, но мы, пожалуй, пойдем, — он спустил ноги на пол и попытался встать, но вместо этого схватился руками за раму, когда его резко повело носом вперед.

Филч непроизвольно шагнул ближе, готовясь в любой момент поддержать мальчишку даже раньше, чем его успели подхватить заботливые руки приятеля, и ощутимо смутился своего порыва, который гриффиндорцы тактично проигнорировали.

— Или нет, — враждебно отметил мальчик свою беспомощность.

— Приди в себя сначала, — сухо предложил Филч.

Поттер слабым кивком выразил согласие и тяжело, словно двигаясь под водой, потянулся к карману, вытаскивая потрепанный кусок пергамента.

— Собери остальных, а потом возвращайся за мной, — протягивая ему подозрительно знакомый лист, Гарри, пошатнувшись, без сил упал обратно.

— Я скоро, — пообещал тот, испаряясь за дверью.

— Долго я был в отключке? — еле слышно спросил парень и тайком сжал пальцы на куцем матрасе, надеясь, что это позволит ему удержаться во время удара, вторую руку он прижал ко лбу, словно его мучила головная боль.

— Час — с тех пор, как я тебя нашел.

— Здесь темно, или это я не вполне вижу? — Гарри поднял на него опустошенный и какой-то затравленный взгляд, от которого сердце Аргуса болезненно сжалось.

— Я добавлю свет, — обеспокоенно ответил он, подмечая, что ухудшение зрения для парнишки в обычае вещей. — Вот еще, — передал он снятые еще в холле, криво висевшие на самом кончике носа очки.

— Спасибо, — кивнул Гарри, привычным жестом водружая их на законное место.

В более ярком освещении Филч увидел глубокие тени, которые залегли под глазами Гарри, и судорожно подрагивающие тело, по которому пробежала очередная волна дрожи, а затем раздался приглушенный стон, и мужчину осенило, что Поттер молча переживает что-то вроде припадка. К тому же он демонстрировал основные признаки травматического шока и, хотя он вряд ли мог что-то с этим поделать, но и позволить мальчишке просто так уйти тоже не мог. Понимая, что тому вряд ли приходится по вкусу свидетель его состояния, Аргус отошел в кухонный угол своей каморки и повернулся к нему спиной, предоставляя то немногое пространство, которое составляло его убогое жилище.

— Держи, — вернулся он к Гарри, заварив крепкий чай с львиной дозой сахара. — Лучше бы какао, но домовики не приходят на мой зов, а идти через замок на кухню… все будет холодным, как моя жизнь, когда доберусь обратно.

Поттер благодарно взял протянутую ему кружку и сжал зубы, пытаясь возвратить твердость рукам и не расплескать горячую жидкость. Аргус заколебался с бутылкой бренди в руках.

— Добавить?

— Хорошо бы, — зажмурившись от удовольствия после первого глотка, ответил тот, — но мне сейчас нельзя.

— Дамблдор знает? — разбил неловкую паузу Филч, когда Поттер, шатаясь, добрел и присоединился к нему за столом.

— Разумеется, — горько, хоть и слабо ухмыльнулся Гарри. — По его велению, как-никак.

— Кто еще знает из взрослых?

— Никто. Вы знаете лучше, чем чревато упоминать что-то старику, остальные не настолько удачливы. Я не хочу, не могу никого подставлять.

Аргус подумал, что способна устроить Минерва за своего котенка, или та же Помфри, если ребенок под ее опекой подвергается риску, и был вынужден согласиться в том, чем для них закончится подобная попытка без знания, что из себя на самом деле представляет директор. Откуда и как мальчишке стали известны подробности их личной нелицеприятной истории со «светлым волшебником», он мудро не интересовался. И почему-то не просил держать язык за зубами, рассчитывая на его конфиденциальность по определению.

Сомнения по поводу способности Поттера хранить молчание возникли несколько недель спустя, буквально постучавшись в его дверь. Филчу с каким-то вялым раздражением подумалось, что частые посетители не настолько приятны его устоявшимся отшельническим повадкам, еще не предполагая, что, распахнув дверь, он впустит свое будущее.

— Добрый вечер, мистер Филч, — бойко приветствовала его на удивление собранная молодая особа, — я могу занять несколько минут вашего времени?

— Кто ты?

— Меня зовут Лаванда Браун, сэр, — не напуганная его недружелюбным отношением, она протянула тонкую ладонь для рукопожатия и энергично ее встряхнула. — У меня для вас деловое предложение. Я могу войти?

— Пять минут, — больше заинтригованный, чем заинтересованный сказал он, пропуская ее в комнату и закрывая за ней дверь. Ему понравилось, что она не стала осматриваться, а целенаправленно встретила его глаза.

— Прежде всего, могу я попросить вас показать ваши работы?

— Зачем?

— Гарри утверждает, что вы ювелирно обрабатываете металл, и я хотела бы убедиться, что стиль и качество подходит для целей заказчика.

Поттер, коротавший время до возвращения своего приятеля, восхищенно качая головой и обалдело вытаращив глаза на его разбросанные по столу поделки, больше не казался такой приятной идеей. Хотя в тот странный день щенячий восторг мальчишки и то трепетное отношение, с которым он прикасался к каждой вещице, которую ему разрешили взять в руки, бальзамом пролились на душу одинокого сквиба. Он обращался с ними так, будто они были сделаны из хрусталя, осматривал как воплощенное чудо, словно не веря, что ему позволили к ним приобщиться. Его реакция была сравнима с реакцией самого Аргуса на сотворение волшебства и невероятно льстила. А теперь Поттер прислал эту девчонку и будто впустил в их тайну чужака… За последние несколько минут слово «предательство» с завидной регулярностью мелькало в его голове.

— Мистер Филч, — словно ощутив его негативный отклик, снова заговорила та в по-деловому лишенном эмоций, но необычно успокаивающем тоне, — я понимаю, что мое появление и просьба могут казаться бесцеремонными, но я действую во всеобщих интересах и думаю, что наше сотрудничество будет взаимовыгодным.

Еще пару минут он взвешивал все за и против, а потом молча подошел к столу и, открыв верхний ящик, жестом предложил ей приступить к изучению. Ее обращение с его работами, напоминало Поттера, что в некотором роде заверяло.

— Он был прав — они изумительны, — воодушевленно выдохнула девчонка, осторожно вертя в пальцах сложно свитую из тонкой полоски статуэтку. — Вы не против, если я сделаю снимки? — и мягко усмехнулась. — Ваш будущий партнер полностью доверяет моему мнению, но, как говорится, лучше один раз увидеть.

— Я могу сначала узнать, о каком предложении идет речь? — помимо воли зараженный ее энтузиазмом, спросит Аргус. — Кто хочет нанять меня?

— Речь о создании женских украшений, но вы будете не наемным работником, а партнером, который поможет воплотить концепцию коллекции одежды, — выложив несколько вещей, она достала плоскую коробочку, которую держала на расстоянии от лица, и тем не менее, та испускала яркие вспышки, как и положено колдокамере. Не сдержавшись, он подошел ближе, с любопытством заглядывая ей через плечо, и, к великому удивлению, увидел точную цветную имитацию реальности на маленьком экране. — Показ мод станет вашим дебютом в бизнесе и рекламным заявлением.

— То есть я работаю на перспективу?

— Вам заплатят за исполнение сумму, оговоренную при личной встрече, ведь вам придется воплощать чужой замысел, а не идти по пути свободного творчества. Вы также получите полную цену украшений после продажи. И я могу вам обещать, что все будет продано, поскольку модели новых коллекций моей матери всегда раскупаются в день презентации.

— Маггловский мир? — уловив важнейшую часть, спросил он, пытаясь не выказать своего давнего испуга. — Почему я, а не кто-то оттуда? — гадая, внесено ли предложение как плата за помощь Поттеру или из жалости.

— Наш мир богат на жестянщиков, моя мать нуждается в художнике, — ответила та, тщательно уложив поделки обратно в ящик в первоначальном порядке. — Итак, сэр, вы позволите мне сопроводить вас на переговоры?

— Я не вписываюсь в маггловский мир, — он понял, что почти сожалеет о вынужденном отклонении.

— Как и большинство выходцев магического — они там светятся бельмом на глазу. Поэтому, если вы позволите, я бы хотела помочь вам сойти за своего, — впервые она едва заметно замялась, и в который раз Филч поразился наличию такта у гриффиндорцев, которое как-то не вязалось с общепринятым взглядом на них.

— Я согласен, — она снова пожала ему руку и пообещала вернуться в воскресенье, через два дня, со всем необходимым. Выпроводив девушку, он тихо засмеялся: «Почему у меня ощущение, что я только что продал душу? — но тотчас оборвал себя. — Нельзя продать того, чего нет. Моя душа и все остальное уже давно принадлежат дьяволу».

Лаванда принесла ему просто ужасную одежду, с точки зрения человека, привыкшего носить исключительно мантии. Только в красках представив себе просьбу и последующее унижение от процесса одевания под ее чутким руководством, ему удалось призвать всю свою сообразительность и справиться с этой сложной задачей в одиночку. Показавшись из-за ширмы, он был подвергнут тщательному осмотру и нескольким подгонкам.

— Это должно быть так тесно? — возмутился он.

— Да, если вы хотите произвести впечатление человека со вкусом, — строго осадила его она, — а у них джинсы в промежности ниже колен не провисают, — он почувствовал, как кровь прилила к щекам от ее прямолинейности, что не осталось для нее незамеченным. — Вам не о чем беспокоиться, сэр, вы в прекрасной форме, — по-своему успокоила она его и, смущая окончательно и бесповоротно, как-то по-матерински утешающе погладила по плечу.

После этого он без возражений терпел все последующие измывательства, но вздохнул от облегчения, когда она возвестила окончание работ и наколдовала ему зеркало. Аргус ненавидел то, во что его преобразил контракт с Дамблдором, он потерял счет разбитым зеркалам, в которых отражался плешивый старик, но сейчас с блестящей поверхности на него смотрело потерянное десятилетия назад лицо. Возмужавшее и повзрослевшее, но весьма узнаваемое. Его.

— Как? — едва слышно ахнул он и коснулся лица дрожащими пальцами, экзальтированно наблюдая, как отражение повторило движение.

— Это не навсегда, — тихо предупредила девушка, имитируя бурную занятость, складывая упаковки от его новых вещей, дабы предоставить ему некоторое уединение, — вы находитесь под чем-то вроде маскировки, я использовала косметические чары, максимально приблизив вашу внешность к изначальному виду, а не наоборот.

— Но откуда… — у него не было слов, он неохотно отвернулся от импозантного образа со стянутыми в хвост густыми седеющими на висках волосами.

— Гарри, — поняв его недоговоренность, ответила Лаванда, — он умеет видеть такие вещи. Но он не знает, как исправить это для вас, — неуютно замолкла она.

— Ты не могла бы, — желая подбодрить ее, сказал он, — сделать что-нибудь другое с волосами? Я лишился права на эту прическу, перестав быть первым в очереди на наследование.

— Конечно, — девушка пробормотала заклинание и мгновенно укоротила их. — Нравится?

— Магглы действительно так носят?

— Это классическая стрижка, — она кокетливо улыбнулась, — для мужчины вашего возраста.

Благодаря диверсии гриффиндорцев, они вдвоем беспрепятственно добрались до «Трех Метел» и далее камином до Лондона. Филч понял, что в воспоминаниях преуменьшил степень городского шума и количество людей на улицах, но маленькая ладошка, подхватившая его под локоть еще на выходе из «Дырявого Котла», внушала чувство надежности в этом безбрежном и полном неизвестных опасностей мире. Лаванда мило болтала что-то, отвлекая его, и он признательно сжал ее руку на мгновение, думая, чего бы он ни отдал за такого гида в свои восемнадцать. Она не поучала, не указывала и не исправляла, демонстрируя превосходство, а просто позволяла копировать, и, как ни странно, этого было более чем достаточно, а ее фамилиарная легкая фривольность оказалась странно располагающей и помогла ему расслабиться, прекратив ожидание худшего на каждом шагу.

— Привет, Мелисса, — звонко сказала его спутница секретарше в фойе красивого, но довольно скромного здания. — У нас встреча с моей мамой.

— Вас ждут, — окинув его оценивающим взглядом, когда девчонка протащила его к лестнице, та нажала какие-то кнопки и проговорила куда-то вниз, — Лаванда уже здесь.

— Со мной что-то не так? — сомнительно шепнул он, наклонившись к своей спутнице.

— Вы прекрасно выглядите, сэр. Я бы никогда не выставила кого-то на посмешище таким образом, — с обидой в голосе ответила она.

— Я знаю, — с раскаянием сказал он, действительно сожалея о том, как прозвучали его слова, — но они все время странно смотрят.

— Магглы? — изогнула она бровь и огляделась, словно действительно не замечая всех привлеченных взглядов. — Кто? — он тонко кивнул на секретаршу, по-прежнему не спускавшей с них глаз. — О, женщины, — как-то уж очень мило улыбнулась ему Лаванда и покровительственно похлопала по предплечью, на которое все еще опиралась. — Мистер Филч, не хочу разрушать ваши иллюзии, — она наклонилась ближе к нему и понизила голос, словно собираясь поведать большой секрет, — но вы очень привлекательный мужчина.

— Но она ребенок!

— Для вас, но, по маггловским меркам, вы выглядите как красивый мужчина средних лет, а многие девушки предпочитают мужчин старше себя.

— А те на улицах? Разве они не думали, что мы пара?

— Вероятно, нас принимали за отца и дочь, ведь мы не делали ничего, что бы выходило за рамки таких отношений, что не мешает женщинам пускать слюни на вас, а парням на меня.

Лаванда уже вежливо стучалась в дверь, а Аргус все еще думал, что же такое позволяли себе маггловские пары на глазах у общественности, если вис всю дорогу на его локте не означал ничего выдающегося. Когда он снова вернулся к реальности, он был в кабинете, а его спутница тепло обнималась с более взрослой женщиной. Кровная связь между ними была видна невооруженным глазом в слишком сильном подобии, чтобы они не оказались ближайшими родственниками.

— Это моя мама — мисс Элис Браун, а это — человек, фотографии работ которого я скинула тебе в пятницу — мистер Ар…

— Арчибальд Бланк, — неожиданно для самого себя встрял он, вдруг не желая больше использовать ненавистное имя, по крайней мере, не здесь, не теперь, не с ними.

— Арчи Бланк, — как ни в чем не бывало повторила девочка.

— Рада знакомству, — женщина протянула руку для рукопожатия, и воспрявшая духом учтивость заставила его чуть развернуть ее и преподнести к губам.

— Взаимно.

— Мне понравилось, что вы делаете с металлом, — жестом приглашая их следовать за собой, сказала Элис, — это именно то, что я искала. Тема коллекции Амазонки, но я хочу обыграть контраст, мы используем легкие ткани в противовес тяжелому оружию, — она прошла в мастерскую, уставленному манекенами, — это ваша часть — сделать украшения, которые будут его представлять, но не слишком бросаться в глаза и органично смотреться.

— Все должно быть совместимо, — приподняв подол одного из платьев, излишне короткого, на его скромный взгляд, он изумился, как эта паутина не просвечивает насквозь. Плотная ткань сорочки и замша пиджака сразу перестали казаться плохой альтернативой.

— Именно. Осмотритесь, может, снизойдет озарение, — спокойно улыбнулась она, погружаясь в беседу с дочерью и предоставляя его самому себе.

Он ходил между этих скульптур, иногда подолгу останавливаясь, пока порыв ветра из окна не всколыхнул одно из платьев, и там оно было.

— Дайте мне перо, — срочно попросил он, боясь упустить образ — широкие браслеты, как ножны на предплечья, но так же и оковы, удерживающие на месте, препятствующие улететь с ветром — как долг, связавший обязательствами перед судьбой и отнявший свободу. Он даже не понял, что покрывает замысловатой вязью пластик манекена не пером, а каким-то маггловским приспособлением, впрочем, весьма удобным, ведь хватало провести им однажды для получения линии нужной толщины.

— Идеально, — впечатлено сказала Элис. — Поздравляю, мистер Бланк, вы получили контракт.

— Я же говорила, — с долей самодовольства вставила Лаванда, судя по всему, обращаясь к ним обоим.

Дальнейшее прошло как в тумане: ему выдали пачку больших снимков того же идеального качества, как на камере, использованной девочкой в его каморке, уведомили о сроках предъявления предварительных эскизов и огорошили сумой в чужой валюте. На пустой взгляд, адресованный его спутнице, девочка конфиденциально шепнула: «Почти сто галеонов», — и после этого он полностью выпал из реальности. Для человека, батрачившего всю свою жизнь за жилье и еду, это было целым состоянием, его первыми заработанными деньгами.

— Адвокат обязателен? — спросил он в такси на обратном пути.

— Он защищает ваши интересы — это общепринятая практика. Конечно, муторно искать контору, которая согласится вести дела с магглами или надежную у самих магглов. Я бы предложила услуги маминых адвокатов, но это конфликт интересов. Если хотите, обратитесь в «Голдстейн&Шек» они берутся за посреднические услуги, — она достала из кармана маленькую карточку и начертила на ней какой-то значок. — Поставьте его в углу на свиток — так он попадет прямиком на стол мистера Голдстейна и будет обработан незамедлительно.

— Плата… — неудобно начал он, не зная как сказать, что до выплаты гонорара он банкрот.

— Будет добавлена к нашему счету, — спасая его от очередного затруднения, закончила она и, помолчав, добавила: — Может, он сумеет пересмотреть и ваше старое соглашение.

Лайонелл Амбридж не верил, что привычное течение жизни может быть кардинально изменено появлением в ней нового человека. Аргус Филч не смел надеяться, что лично его жизнь способна перемениться в лучшую сторону. Арчибальд Бланк знал, что только что получил все и сразу.