Сказки Шута и Короля. Игра первая (Заколдованная Страна) (джен)

В огромных залах дворца стояла тишина. Впрочем, как всегда. Лишь изредка, где-нигде проскальзывал лёгкий сквозняк, ласково трепыхался в портьерах и прятался в тяжёлых гобеленах коридоров.

Трон, начищенный до блеска, не пустовал. Высокая фигура правителя вырисовывалась на фоне тёмной ночи, а выплывающий из-за облаков месяц делал его образ куда более зловещим, чем обычно. Мужчина сидел, постукивая длинными пальцами по подбородку, и вертел во второй руке чёрную фигурку, смахивающую на шахматную — слона.

— Значит, он готов, — спокойно проговорил Король, краем глаза отмечая появление Шута.

Тот потоптался у окна, бесшумно прошёл к ступеням и присел у ног правителя.

— Отчего же ваше величество так задумчивы? — вкрадчиво поинтересовался паяц и уставился на тёмного слона.

— Вот, — подбросил Король фигурку, и Шут тут же поймал её. — Возьмись за дело. Пришла пора выйти новому персонажу, — Король перевёл тяжёлый взгляд на лилипута. — Помни, эта фигура наделена сильной магией. Будь внимателен, когда станешь создавать его образ.

— Понимаю, ваше величество, — подобострастно склонил голову Шут, звякнув бубенцами. — Всё будет сделано. Однако же…

— Однако же?

— Однако же ваше величество не усомнились ли в силе духа гостя из другого мира? Вы столько времени ломали его, что тут уж впору сдаться.

Король посмотрел на Шута и встал. Длинная мантия скользнула за ним, когда он медленно прошёл мимо прислужника. Шут видел, правителя что-то тревожит. Он всё смотрел и смотрел за окно, оглядываясь и замирая, словно рисуя в воздухе невообразимые картинки возможного будущего Михаила.

В этот момент Короля боялся даже его верный Шут, ни единожды нарушавший правила, но всё же ни разу всерьёз не предавший монарха. От того, как обеспокоенно выглядел правитель Страны, делалось дурно и Шуту. Он маялся, сжимая в маленькой ладони фигурку слона, и всё глядел на Короля, чувствуя, что должен продолжить тему их беседы.

— Нет сомнений в силах этого человеческого создания, — провозгласил монарх как-то слишком пафосно, но, прикрыв на миг глаза, добавил значительно тише, и от того, каким взором он упёрся в небо, Шут ощутил лёгкий озноб. — Никогда я в нём не сомневался. Но какова же участь артиста из другого мира в моей Стране? Ты знаешь, какова она? — Взгляд на Шута. — Не знаешь, разумеется. А я вижу страшные вещи. Это уготовано ему, и менять я ничего не стану.

— Тогда отчего же так тревожитесь? — искренне полюбопытствовал Шут.

Король заложил руки за спину, вновь прошел к трону, откинув мантию, свесил её с золочённого подлокотника, и вымолвил:

— Ему суждено познать свой внутренний мир, увидеть себя самого — того, из-за которого он оказался в моей Стране. А после… Переход на новый уровень, следующий этап существования. Думаешь, это легко для такого, как он? Ошибаешься. Этот человек — вечный двигатель, мыслитель с крайне нестандартным подходом ко всему, чего коснется его разум. Я не могу даже предположить, выйдет ли он из тьмы, что вскоре настигнет его…

Король тяжело вздохнул, прикрывая глаза ладонью, после чего выпрямился и посмотрел на Шута решительным, жестким взглядом, зычно приказывая:

— Отправляй к нему изгнанного. Пусть и он станет тем, кто никем не любим и всеми гоним.

— Он вечный странник, он изгой.

Пришел из мира отрешённым.

Он одинок, когда с собой

В борьбе, пусть даже не решённой.

Он вечный странник… Как и вы…

Он ищет путь. Вокруг могилы.

Но слышен зов зловещей тьмы,

И шепот ваш неуловимый…

Произнеся свои рифмованные строки, паяц угрюмо опустил голову, будучи объектом пристального внимания Короля, а тот продолжал сверлить его взглядом, словно говоря:

«Мне неведомо, как глубоко ты копаешь, но не смей заявлять об этом вслух».

Шут понимал, что, выполняя приказ правителя, подталкивает Михаила вперёд, в неизвестность, и от этого ему самому было лишь любопытнее, как всё обернется. Но всё же… Недобрые мысли блуждали в голове паяца. Покинув тронный зал, он вышел на широкое крыльцо, взглянул в небо, посмотрел на фигурку в руке и прошептал:

— Будь же зловещим, будь же тем, кто изгонит его, — и подбросил фигурку в воздух.

Сверкнула молния, порыв ветра всколыхнул кроны деревьев, где-то с молодильных яблонь осыпались плоды, и все стихло.

Шут, почувствовав взгляд, оглянулся, и в одном из окон дворца увидел правителя. Тот кивнул ему и слился с темнотой. А по небу медленно проплывали тяжелые облака.

* * *

Ночь была тревожной. Миша решил, что именно сегодня он может позволить себе расслабиться. Вот хоть ненадолго, хоть на одну-единственную ночь. Стащив из погреба большой глиняный горшок с какой-то жидкостью, хотя та попахивала, кажись, вишней, Михаил закинул его себе на плечо, а сделать это было проще простого, поскольку горшок оказался оплетён тонкой, но прочной лентой, и двинулся в сторону леса. На самую окраину города. В том, что в глиняной посудине плещется добротная ягодная настойка, он и не сомневался. Даже занюхав напиток сквозь ткань, плотно натянутую поверх крышки, уловил дурманящие пары́, так что теперь бодро шагал по дороге, все более походившей на просёлочную, и гонял из одного уголка рта в другой сухую травинку.

Когда город остался позади, Миша подумал, что напрасно, видать, Акулинку одну оставил, но как вспомнил её спящую и растянувшуюся на лавке, то и думать забыл о такой компании.

«Муха сонная, кхех, — промелькнуло в голове Михаила. — Пусть себе продрыхнется». И вот только подумал о ней, как тут же в области солнечного сплетения горько потянуло. Подумалось, а почему бы не позаботиться об Акульке, как положено? Почему бы не дать ей чуть больше, чем простая мужская помощь? Но с другой стороны, а нужно ли ей что-то большее? Она ведь считает его родственником. Тогда с чего вдруг он, Миша, посмел на что-то надеяться? Бред какой-то. Тревожность медленно и верно закрадывалась в душу Михаила. Такой же мрачной почему-то казалась и эта ночь. Идя поначалу быстро, он невольно убавил шаг, поставил горшок на землю, прикурил и, как только вновь ухватился за ленту своей ноши, резко выпрямился.

«Етить!» — мысленно рявкнул Миша, насторожившись, поскольку грозовую тучу до этого он и не видел, а та стремительно приближалась, даже в потёмках отличаясь цветом от привычного густо-синего оттенка неба.

Гроза действительно налетела из ниоткуда. Впрочем, это и не было удивительно, поскольку Миша чётко знал — из-за разных воздушных потоков грозовые тучи всегда несутся по небу быстро. Казалось, вот только что гремело где-то километрах в трёх отсюда, а пока Миха добежал до реки, молния уже рассекала воздух почти над головой. Оглушительный раскат грома невольно пустил мурашки по спине. Очень уж внезапно всё началось.

Спрятавшись под раскидистым дубом — словно его сюда кто-то нарочно сунул, чтоб помощнее молния вдарила — Миха плюхнулся на траву, зажимая зубами сигарету, сорвал крышку с горшка, ещё раз понюхал и…

— Была-не была, бляха. Сколько той жизни? — пробормотал он, вынул сигарету и сделал первый добротный глоток.

В голове будто щёлкнуло. Хмель тягучей патокой пополз по венам, а веки потяжелели. Даже язык как будто слегка распух и стал неповоротливым. Михаил выпрямил ноги, закинув одну на другую, затянулся и, медленно, чуть заторможенно выпуская дым, отчего-то самодовольно хмыкнул. Тёмно-карие глаза блуждали по водной поверхности реки, которая сейчас бурлила, кипела, поднимая дыбом пену. До такой степени волны бились о берег, что, казалось, это море. Другого берега Миша, конечно же, видеть не мог. Мало того, что ночь была безлунной, так тут ещё и гроза. Лишь короткие вспышки молнии позволяли отчаянному экстремалу из другого мира сидеть под огромнейшим деревом, и мысли не допуская, что вот-вот может шибануть в самую крону. Шибанёт — мало не покажется. Однако настойка шла хорошо и приятно обжигала горло, так что Миха сидел себе, ни о чём не думая.

Очередной раскат последовал после вспышки почти сразу же, что дало Мише понять — гроза всё ещё над этими местами. Даже будучи под хмелем, парень призадумался: а с чего это она тут висит — туча-то? Таким ветром давно унесло бы дальше.

— Вот же монаршая рожа, — немного презрительно скривился Михаил, — конечно же, твоих рук дело. Кто бы сомневался?

Ответа ему не было, хотя Миха, признаться, ждал, предполагая, что отзовётся как минимум Шут. Но никто не отозвался. Зато тревога усилилась, а когда вновь вспыхнула молния, Миха проворно вскочил на ноги, щурясь и всматриваясь туда, где мгновением ранее — а он готов был поклясться, что не спятил — на поверхности воды отчетливо нарисовался чей-то силуэт.

— Да не-е-е, ну быть не может, — прохрипел он, затоптал сигарету и сделал пару шагов вперёд.

Дождь начался ещё парой минут ранее, а сейчас и вовсе хлынул ливнем, обрушившись на выскочившего из своего укрытия парня. Его одежда промокла до нитки, а волосы прилизанными прядями легли на лоб, скулы, шею. Миха провёл по лицу ладонью, утираясь, но тут же снова прищурился, поскольку по нему как и прежде вода потекла ручьями, неприятно собираясь в обуви.

Опять мелькнула вспышка, раздался гром, и шквалистый ветер сильнее принялся за верхушки деревьев, от чего лес ходил ходуном. Сомнений больше не было — кто-то тонул. Михе даже показалось порывом ветра к нему принесло крик.

На ходу отбросив горшочек, Михаил притормозил и, спотыкаясь, скинул ботинки. За ними отшвырнул в траву и сигареты, опомнился, поглядел, куда их бросил, и понёсся прямиком к берегу, а там оказалась пришвартованная рыбацкая лодка. Вот это удача. Но… сомнительная какая-то.

— Ладушки, это я должен сейчас его… её… или его, бля, вытащить? — орал сам себе Миха, пытаясь забраться в судёнышко, но то мотало из стороны в сторону, так что в итоге, крякнув, Миша рухнул в воду, провалился на самое дно. Река оказалась глубокой. Он вынырнул и, лихорадочно орудуя руками, выбрался на берег.

— Вот же... И как мне тебя вытащить? — нервно забормотал Миха, пробежавшись вдоль берега туда-сюда.

Черные бурлящие воды выглядели пугающе. Миха не знал, с какой стороны подступиться, пока несчастный человек пытался бороться с неумолимой силой природы, как вдруг стало тихо. Миша замер. Вгляделся в темноту. Сквозь бурю больше не доносилось ни единого звука, похожего на крик. Бедолага окончательно исчез под водой.

«Что? Правда утонул? — все же войдя в реку по колено, подумал Миша, и отчаянно пошарил по округе от переизбытка эмоций выпученными глазами. — Если Король подстроил эту чертовщину, тогда что дальше? Что я должен сделать… Постойте. Чего? «Что должен»? Ну нахер, с каких пор я парюсь о выходках этого извращуги в мантии?»

Жуткая ночь хохотала потоками ливня,

В шуме воды мне послышались чьи-то шаги...

Не понимая, как в такой ситуации поступить, Миша вспомнил о сигаретах, прикинул, где оставил пачку, и вышел на берег. Едва в потемках, все еще дыша тяжело и нервно, опёрся рукой о землю, как вдруг увидел перед носом кем-то протянутую сигарету. Он молча ее перехватил и ткнул в зубы.

— Ага, благодарствую, — выпалил, привычно ощупывая карманы на наличие спичек, потом замер и резко обернулся.

Сигарета выпала изо рта.

— Какого… какого хуя, мать твою?! Ты кто?

«Надо было, видать, все ж дома с Акулькой остаться, а не вот это все», — со скоростью света пронеслось в притупленной настойкой голове Михи.

Перед самым его лицом, носом к носу, стоял парень с явным «гримом» трупа. Миша аж сглотнул от смрада. Дурно стало.

— Не, мужик, так не пойдёт, — резко отвернулся он, предполагая, что это всё же галлюцинация. — Дежавю, блять, — бормотал он себе под нос, неловко скашивая глаза вправо, а тёмный силуэт всё не исчезал. — Ну свали-ка, а, иди давай, — продолжал, нервно посмеиваясь, уговаривать Миша.

Мертвец стоял на месте.

— Ну ты что, брат той бешеной бабы, что ли? — выкрикнул Миха и вскочил.

Сразу же пошатнулся, засеменил по мокрой траве ногами и с диким рёвом упал в воду.

Вот здесь и началось нечто непонятное.

Совершенно внезапно чьи-то руки вцепились в его щиколотки и потащили на дно.

Миша орал, булькая, отбиваясь, матерясь и сплёвывая, однако неминуемая гибель была близка. Ни черта не понимая, да и вовсе не было в голове парня мыслей, он мог лишь поддаться инстинкту самосохранения и попытаться спастись, но было поздно. Проглотив с пол-литра грязной воды, парень почувствовал, как потяжелели его веки, горло и лёгкие обожгло нестерпимой болью, ноги дёрнулись, и одна коротенькая мысль молниеносно проскочила в ускользающем сознании: «Ну вот и всё, твоя взяла».

Сдался. Столько шёл, опираясь лишь на свои возможности и удачу, а тут, вот вам, получите — утонул вслед за тем несчастным. Может, проделки Короля? Взял и наказал, что не спас того человека? Впрочем, Миша уже не пытался найти причину. В такие моменты о подобном и не думается. Зато помимо физической боли в грудине отчаянно метнулась душа: "Акулька..."

Миша отдался во власть поражения, и он уже ушел почти на самое дно, как вдруг наперекор всему почувствовал чьи-то сильные руки. Будто кто-то невидимый не тянул его, а держал. И этот кто-то не дал Мише коснуться дна.