Игры не для нас (джен)

У тех, кто чуда ждал,

Какой-то странный вид.

И кто-то шепчет мне:

Порви струну, порви.

Порви струну, порви.

Всё земное

Не заменишь раем.

Струн не будет -

Всё равно сыграю.

Играй, струна — Пикник

Всё шло слишком хорошо, чтобы быть правдой. Малышка, хоть и мучилась коликами, но, судя по тому, что он прочёл в интернете... Легко отделались. И смесь сразу подошла без вопросов — повезло, и сейчас Чон Джа не отказывалась — ела пусть и с меньшим аппетитом, но как положено. Спала меньше, однако всё-таки давала передохнУть, а не передОхнуть.

Чун Хо вёл себя прилично. Вот правда — не придраться. Хороший брат... Внутри что-то сжалось. Сердце, видимо. В последние недели Ин Хо слишком часто вспоминал о его существовании. То, что сердце ныло и болело — дело привычное, но что оно сходило с ума от робкого счастья... Это почти забытое невероятное ощущение.

Он скучал по такому Чун Хо. Честно. Правда, кажется, догадывался, отчего тот стал таким обходительным и не досаждающим вопросами. До того, как он успел, одеться, пересесть в коляску, добраться до туалета и вернуться — Чун Хо и Ки Хун о чём-то поговорили. Без него. И по реакции Ки Хуна и ужасу в глазах брата можно было догадаться, о чём. Сон рассказал о его суицидальных наклонностях. Так что примерное поведение Чун Хо продиктовано страхом.

Ин Хо, впрочем, слишком устал, чтобы ворошить этот улей. Пусть это тщедушно, но он позволяет немного себе окунуться в это. Позволить представить, что младший рядом и между ними нет пропасти. Он слаб. И признать это не значит уронить себя ещё сильнее. Больше нет. Ин Хо слишком долго держал фасад, чтобы тот с треском обвалился. Теперь ему особо нечего терять.

Поэтому брат был братом до самого позднего вечера, пока Чун Хо не уехал к матери... Как он собрался успокаивать Маль Сун — вопрос, задачка со звездочкой, и старший Хван был рад, что не ему её решать... Перед этим братец прикрутил дверь назад. Помог приготовить обед и ужин. Ни разу больше не спросил ни его, ни Ки Хуна, что было на игре. Хотя точно хотел знать. Очень-очень.

Ин Хо вздохнул. Он расскажет. Но не сегодня. Впрочем, ком отложений скопился такой, что грозил вскоре перекрыть кислород.

Чун Хо ушёл, обещав вернуться. Перед этим он с облегчением помог Ки Хуну перестелить постель в комнате. Дичь, что он вбил себе в голову о них с Соном, так и не покинула голову младшего. Ин Хо хмыкнул.

В связи с этим утреннее приключение представало в совсем другом свете... Но он забегал вперёд. Остаток дня был очень хорошим. Ки Хуну было легче — и он этим пользовался. Активно эксплуатировал «добровольного помощника Чун Хо» и строил планы. Впервые за эти недели.

Хоть Ин Хо и не хотел даже думать в эту сторону, но... Он был прав. Пора было двигаться дальше. Что-то решать. И он был согласен, что человеку, благодаря которому брат выжил, надо помочь. Сам думал. Но... Сделать это надо хитро, а не топорно. Не прямо занести денег кому надо и выпустить до суда.

Ин Хо планировал довести всё до логичного конца. Следствие, осуждение и наказание... Последнее в свете всплывших «новых фактов» какое-нибудь несерьёзное. Восемь месяцев, к примеру, из которых половина срока уже засчиталась, пока шло следствие. Так получится меньше высунуться и подставиться. А время... Ки Хун компенсирует — отель и деньги на раскрутку. Но рассказывать пока об этом брату и Сону он не станет. Пусть пообвыкнут, что он не всесилен, более того — осторожен.

Впрочем, иногда он её терял. Например, как тогда, год назад. Когда узнал того самого ВИПа в маске Тигра на обложке Форбс. Тот больше на игры приезжать не рисковал, право на маску перекупил другой, а вот домогавшийся Чун Хо... Исчез. Старик О замял дело с ним, намекнув Ин Хо, чтобы верно служил и тогда брату ничего не грозит. Больше его старший Хван не видел. Пока не попал на глаза тот проклятый журнал.

Он не смог устоять. Не смог сдержать свой гнев. Обставил, как несчастный случай. Мало ли... Поторопился, поскользнулся на мраморном полу и разбил голову о свой золотой унитаз. Никто ничего не узнал. Или Ин Хо так думал.

В его кошмарах давно добавился сюжет, где появлялся таинственный Управитель игр в маске Кальмара, и заставлял его смотреть, как мучают, а потом и убивают Чун Хо. Потому что он знал. Всё знал, но не трогал, позволил псу укусить, но когда пёс сорвался с цепи, то настал момент припомнить всё.

Знай своё место... Он ослушался. Интересно, об этом уже знают?

Внутренности сковало льдом. День прошёл хорошо. Очень хорошо. Малышка и Чун Хо вели себя прилично. Ки Хун был деятельным, значит, ему лучше. Хороший день. Очень. Но сказать то же про ночь Ин Хо не мог.

Сон отдал ему вторую половину ночи на дежурство. Перед этим он его не кинул. Не доверил Чун Хо (хотя тот порывался), не дал позаботиться самому — перевязал и даже традиционный вечерний напиток в постель принёс. Проследил, чтоб выпил колёса. Блистеры с остатками таблеток убрал повыше. Угу, будто, если Ин Хо захочет, его это остановит. Да у него тут по всему дому столько оружия напихано... Хватит на пару восстаний.

В любом случае — ничего с собой делать Ин Хо не планировал. Не сейчас, во всяком случае, когда Ки Хун вцепился в него бульдожьей хваткой. Не когда Чун Хо дышал в затылок и вздрагивал всякий раз, когда Ин Хо брал нож с нетривиальной целью порезать овощи в суп. И не просто так. Свою сломанную жизнь Ин Хо решил загнать подороже. Желательно разменять на благополучие кого-то из этой троицы. Но пока... Такой обмен не предлагали. Вот он и успокоился.

И нет, к концу дня его не тянуло причинить себе боль, чтоб не страдать душевно. По той невероятной причине, что на душе у Ин Хо было неплохо. Заснул он легко. Проснулся... Паршиво.

Даже не сразу понял, что и проснулся-то. Ночь, он один, в холодном поту валяется на полу с бешено бьющимся в районе горла сердцем. Бок болел. Ноги перебиты. Складывалось впечатление, что Главный управитель узнал тайну падения ВИПа об унитаз. Не билось только одно — вкус присохшего шоколадного молока на губах. Такого в его кошмаре с пыточными казематами очень богатых людей с отменной фантазией предусмотрено не было.

Поэтому Ин Хо всё вспомнил. Чуть расслабился и заполз на диван обратно. Это движение стоило ему стольких сил, что он отрубился снова. На этот раз пробуждение вышло поприятнее — это был Ки Хун, перенёсший, как и договаривались, малышку.

— Ты точно в порядке? Я могу подежурить, — хоть Сон и держал слово, наверное, давал ему возможность почувствовать себя нужным и отвратить от скорбных мыслей, но скепсис в словах скрыть не мог.

— Я справлюсь, — Ин Хо не мог упустить такую чудесную возможность спать не в одиночестве. Малышка — это подарок судьбы. — Если что — позову тебя, не волнуйся.

Остаток ночи прошёл не в пример лучше. Он хоть немного поспал. А уж когда рядом объявился Ки Хун, то на душе окончательно просветлело. Такой вот он непоколебимый гетеросексуальный мужчина, что сдался под напором, очевидно, кошмаров. Не одному Ин Хо невыносимо одному. Не одному...

Хотя Хван был один слишком долго. И думал, что привык. Но последние недели... Он размяк и был разбалован компанией. А ещё травмы всё ещё мучали. У Ки Хуна же похожая ситуация. Только стаж одиноких лет вместе с крепнущей паранойей меньше, а вместо травм физических, скорее, выступали моральные.

Неудивительно, что под утро они все тут собрались. Сам Ин Хо никогда бы не посмел, как бы паршиво ему не было, заползти к Ки Хуну в кровать и в жизнь... Хоть тот и почти разрешил, говоря будить его, если будет желание навредить себе. Вряд ли отказал бы, попроси он... Но Ин Хо не посмел.

Поэтому, встав к мелкой и неожиданно обнаружив рядом Ки Хуна, он обрадовался. Даже то, что отрубившийся Сон обслюнявил ему всё плечо, не расстроило. Во-первых, это показывало, что Ки Хун доверял ему больше, чем желал показать. Во-вторых, сам Ин Хо впускал в поле своей паранойи Ки Хуна совершенно незаметно. Он спал чутко и держал наготове пистолет, что был приделан под диван именно с его стороны. Но не только не проснулся, но и его тело не отстранилось от вторжения.

Очень аккуратно Ин Хо отодвинул от себя Ки Хуна. Пусть спит нормально и не загоняется из-за ориентации. Не нужно ему знать, что сегодня они снова были очень близко. Уже рассвело — старший Хван сомневался в целесообразности ложиться спать ещё раз. Нет, рисковать завтрашним сном — своим и Ки Хуна — он не собирался. Пусть проснётся в полной уверенности, что сегодня организм сюрпризов не выдал, и тот случай был единичным. А то или будут оба мучиться в кошмарах и таскать Чон Джа туда-сюда, или... С Ки Хуна станется положить между ними кинжал.

Нет, если тому так психологически легче — пожалуйста. Но, памятуя о том, что удача их предала или, точнее, исчерпала лимит... Ин Хо бы не рискнул.

Всё бы хорошо, но брат снова начудил. Мало того что заявился в несусветную рань, так ещё и снова использовал окно. Теперь смотрит на Ки Хуна, который переместился на диван с кровати, как на гнусного предателя... Ин Хо вздохнул. Вот упрямо не хочет тот понимать, что ничего сексуального они там не делают. Оба лишены сил. А если бы и делали, то какая ему разница?

Старший Хван поморщился. Он не забыл, как мачеха в штыки приняла Ён Хи. Чун Хо в подобном замечен не был... прямо. Он просто молчал. Молчал, пока та ровняла выбор Ин Хо с землёй, молчал, когда та возмущалась: дескать, ради кабачной девки он зарыл свою карьеру.

С Ки Хуном у них совершенно не те отношения, чтоб переживать по этому поводу. То, что они спокойно поворачиваются друг к другу спиной и могут спать в одной постели без боязни — уже больше того, на что Ин Хо может рассчитывать. И всё-таки его трясло от обиды, что и тут братец пытается решать за него. Ну вот какое он право имеет лезть в его постельную жизнь? Всё это разблокировало крайне нежелательные флешбеки.

Сдержаться помогла Чон Джа — он наловчился одновременно держать её и двигать коляску — но вот и кормить, и двигаться было невозможно. Сейчас же с кормлением было покончено, и потенциальная возможность сбежать у него была. Но малышка внезапно снова ему улыбнулась, на сей раз оторвавшись от бутылочки... И старший Хван поплыл.

Понятно, что та пока не соображает, что именно и кому делает, но... Это частности, в которые он не хотел вдаваться. Мелкая жива, здорова и вполне по-младенчески счастлива — это главное. То, что у него от таких моментов внутри поднимается настолько мощная волна нежности, что притупляет все остальные чувства, Ин Хо предпочитал не думать. Как и о том, что, возможно, ему придётся от неё отказаться. Ради их же с Ки Хуном блага. Но... Не сейчас.

Сейчас он, чувствуя на себе взгляд, поднимает голову и ловит такой же благостный взгляд Ки Хуна, какой наверняка был и у него самого. Умиротворение — вот эмоция, что наиболее полно опишет их состояние.

Обиженное сопение всё ещё сидящего на подоконнике Чун Хо заставило Ин Хо вырваться из этого состояния, близкого к нирване. Он вздохнул и обратился к тому:

— Залазь нормально и закрой окно. Уже зима. Почку застудишь, — проворчал он. — У меня третьей нет.

— А мне и не надо будет, — надул губы Чун Хо, вероятно, очень недовольный этим напоминанием. — Помру так помру. Ладно, я никудышный коп, брат и сын! — припечатал он их.

Кажется, у Ки Хуна дёрнулся глаз, Ин Хо же лишь тяжело вздохнул: началось. Видимо, Маль Сун устроила мелкому головомойку — то-то он ни свет ни заря прибежал. Стремясь обелить себя, та невольно всё усугубила. Наверняка ещё и проела дырочку в черепе, чтобы скорее увидеть его, Ин Хо.

Что ж, брату он сочувствовал... А помочь... Мало чем мог, увы.

— За копа можешь не переживать, — начал он с самого безопасного. — Сеульская полиция переоценена. Что до брата, то я тебя простил, помнишь? Сын... Тут тебе повезло, — Ин Хо невесело усмехнулся. — Меня сложно переплюнуть. От кого бы ужаснулся отец — так от меня. Что до Маль Сун — она тебя любит и скоро успокоится. Пережди, ночуй пока здесь.

— Всё не так просто, — прикрыл голову Чун Хо. — И с тобой тоже.

— Сыщик из тебя тоже хреновый! Как и корабел! — рядом не выдержал и встрял Ки Хун. — Братья Хваны, вы уже достали предаваться самобичеванию! Это что у вас, семейное — выносить мозги окружающим? Хватит уже низводить себя. Я тоже ужасный отец, сын и друг! И что теперь? Пойдём и дружно сбросимся в океан? Так, что ли? — Ки Хун и правда разозлился. — С мелкой тогда что будет? — показал он на закуксившуюся Чон Джа. Та очень чутко реагировала на их настроение.

Ин Хо усилием воли задвинул подползавшую тьму подальше и улыбнулся малышке, проговаривая:

— Всё у тебя будет хорошо, красавица! Потому что ничего мы с собой не сделаем. Дядя Ки Хун шутит... А дядя Чун Хо несёт бред, — метнул он недовольный взгляд на младшенького. Перехвалил. Благоразумия ровно на сутки хватило ему... — Ты не будешь одна, это я тебе обещаю. У тебя будет всё, маленькая принцесса! — И Ин Хо не удержался — быстро поцеловал маленькую, высунувшуюся из пелёнок пяточку. — Сегодня тебя дяди отвезут на прививку, это неприятно, но обещаю, после Ки Хун тебе купит новую игрушку! Яркую и красивую! Да, Ки Хун?

— Куплю, — Сон подошёл ближе, аккуратно забрал Чон Джа и тоже поцеловал выбившуюся пятку, прежде чем поправить пелёнку. — Как насчёт золотистого, плавающего в ванной заводного карпа? Это же крутотень, да, Чон Джа? — и Сон пощекотал мелкой носик. Та вовсе не была против, прекратив едва начавшуюся истерику. Ин Хо чуть выдохнул. Ки Хун отправился с мелкой «гулять», а его прижал к стене вопрос растерянного Чун Хо:

— Никто из вас так и не объяснил мне, откуда ребёнок!

Ин Хо вздохнул... Что ж, когда-нибудь отвечать всё равно бы пришлось:

— Очевидно, что ни я, ни Ки Хун не имеем к зачатию Чон Джа никакого отношения. Но имеем к появлению на свет и дальнейшей судьбе.

— Как так? Откуда на играх младенец? Ки Хун сказал, что это долгая история, — нахмурился младшенький. — И так и не поведал её.

— Так и есть, — кивнул Ин Хо. — Но если вкратце... ВИПам нужно было больше зрелищ. Сам помнишь, какие те... ненасытные. Так, на игры отобрали глубоко беременную девчушку. Она сама-то как ребёнок была. И нет, — он поднял больной взгляд на загоревшиеся яростью глаза брата. — Я не контролирую полностью отбор игроков. Не в её случае. Чун Хи была лакомым кусочком.

— Значит, она родила на играх, погибла, а ты сохранил жизнь ребёнку, планируя отдать выигравшему Ки Хуну? Но тот был ранен, и ты забрал их обоих к себе, — Чун Хо торжествующе домыслил реальность. Старший Хван едва заметно покачал головой. Он знал, что популярности ему это не прибавит, а очков кармы только отбавит, но не стал больше лгать брату:

— Чун Хи родила на играх и погибла. Чон Джа заняла её место игрока 222. Я ввёл её в игру — это был единственный способ попытаться спасти малышку. Для ВИПов после гибели матери ребёнок перестал что-либо значить. Максимум они бы получили извращенское удовольствие от лицезрения убийства младенца. И только. А вот младенец-игрок, которого через две последние игры, защищая от напастей и других игроков, протащил Ки Хун — это интересно. И это был стимул жить и бороться для Сона после неудавшегося восстания...

— Какого ещё восстания? — округлил глаза Чун Хо, и как раз в это время в гостиную, чтоб переодеть мелкую, вернулся Ки Хун:

— Такого, где этот гад сперва прикрывал мне спину как игрок 001, затем заставил оплакать себя, подавил бунт и вернулся к роли распорядителя. Забыл спросить... Ин Хо, или, лучше сказать, Ён Иль, как тебе игры? Согласен со стариком О — играть самому веселее, чем просто смотреть? И кого бы ты зарезал в четвёртой игре, выпади тебе кинжал, а?

— Не вижу ничего весёлого в этих играх. Не мешай меня с ВИПами, что переоделись в снайперов и добили проигравших в четвёртой игре. О, ты не знал? Конечно, откуда тебе... — внутри снова всё горело. — Ты повидал немало дерьма, Ки Хун, и тоже наделал ошибок. Но не забывай — я выхлебал этого же дерьма столько, сколько тебе и не снилось. А от моих ошибок мне не отмыться и через несколько сотен реинкарнаций. — Ин Хо приглушил голос, неожиданно, но этот возврат, некоторый откат к прошлому вдарил по нему сильнее, чем он думал. — А отвечая на твой вопрос... Я бы прирезал игрока 100, если бы не хватало времени — поискал бы кого-то из наиболее отвратительных кругов себе в жертвы... А потом я бы отправился, пока есть такая возможность, избавляться от 333. Да, я сделал бы так. Я понимаю, что ты провёл ту игру не в себе... И что прошёл дальше по счастливой случайности, а потом сразу попытался наложить на себя лапы, но... Ты спросил — я ответил. Если б ты не устроил бунт, я действовал бы так.

— Ладно, — неожиданно легко ответил Ки Хун и отвёл взгляд, плечи его как-то странно опустились. Он даже замер на середине смены памперса. Так, что Ин Хо подъехал и, чуть вытягиваясь, чтоб достать из коляски до пеленального столика, принял заботы на себя. С Соном что-то было не так, кажется, свои раны он уязвил сильнее, чем его.

— Ты из-за Дэ Хо пасмурнел? — прямо спросил Ин Хо, не став играть в тепло-холодно, а сразу включаясь в морской бой. Ки Хун вздрогнул. Попал — понял он... Осталось решить: ранен или убит.

— Его кровь на моих руках. Единственное, в чём был виноват этот парнишка — это трусость, — Ки Хун прикусил губу.

— Он всё равно бы не выжил дальше. Дэ Хо и прошёл-то так далеко лишь благодаря нам. Господин Сон, — снова вырвалось у него уважительное. — Это не твоя вина. Я видел ваш поединок. Это был вовсе не беспомощный котёнок, которого вы задушили, а взрослый, хоть и инфантильный, здоровый мужик... Который имел все шансы тебя отделать — и частично ему это удалось. Не кори себя из-за него. Ну хочешь, потом поможем его сёстрам, как всё уляжется. У меня есть копии файлов игроков.

— Хочу, — внезапно отмер Сон. — И не только им! Давай... Как будем в безопасности, покопаемся, кому можно осторожно помочь.

— Эй! — Чун Хо плюхнулся рядом обиженной каракатицей, помог утилизировать памперс и спросил: — Кто-нибудь мне уже расскажет подробно и по порядку, что было на играх. Почему ты, хён, притворился игроком, что за бунт, и как так вышло, что игроку удалось сбежать с острова?

Ки Хун с Ин Хо молчаливо переглянулись, а потом, не сговариваясь, закричали:

— Камень, ножницы, бумага!

Нет, вообще, Ин Хо думал, что игры теперь у него на веки в печёнках застрянут, но сейчас оно само выскочило... Как и бумага, бьющая камень. Почему-то он был уверен в Ки Хуне и его приверженности этому прямолинейному орудию.

— Ладно! — сморщился Сон, признавая поражение. — Ты слушай, — ткнул он в одурело на них смотрящего Чун Хо, — а ты водись с ребёнком и закажи нам чего поесть или сообрази.

— Слушаюсь, — хмыкнул Ин Хо, который вместо того, чтоб почувствовать себя победителем, внезапно ощутил себя мамочкой в декрете. Ты это, приберись тут, с дитём поводись, поесть сообрази, пока глава семейства языком дела порешает. Ничего себе! Впрочем, он решил, что иронизировать надо уметь, как и признавать, что его обвели, поэтому отправился заниматься своими важными делами.