Теневые годы Таниса (джен)

— Мне казалось, я тебя знаю, — Бранделла прошептала Танису на ухо. — Так и есть, — загадочно ответил он. Женщина, сжав губы в тонкую линию, бросила на него подозрительный взгляд и вытерла с лица дождевую воду. "Что он имел в виду?" — подумала она.

Они ввалились в хижину волшебника, промокшие до нитки; нескончаемый ветер и дождь безжалостно хлестали их.

Бранделла подумала, что Фистандантилусу повезло, что у него нет тела, которое могло бы страдать от холода и голода. Внезапно ей пришло в голову, что все это, возможно, галлюцинация. В конце концов, она была слаба из-за недостатка еды и сна, а суровая погода взяла свое.

— Это просто ночной кошмар. Я скоро проснусь, — прошептала она себе под нос.

Танис с беспокойством наблюдал за Бранделлой. Она казалась бледной и больной. Они были заняты делом несколько часов, выполняя указания волшебника.

Пока над ними бушевали грозовые тучи, они починили крышу хижины, накрыв её ветками. Затем они вымели из хижины грязь и воду, чтобы там было как можно суше. Конечно, там всё ещё было очень сыро, а из-за тесноты воздух был почти непригоден для дыхания, несмотря на открытую дверь. Но Фистандантилус, похоже, был доволен.

Заклинание, по словам мага, должно было быть произнесено в освещенном, сухом месте, чтобы он был полностью отделен от своего бесконечно мрачного, залитого дождем мира. Очевидно, подумал Танис, волшебник боится, что притяжение Посмертия будет слишком сильным, чтобы преодолеть его. Танис надеялся, что это так... на всякий случай.

— Не зажигай свечу, пока я не начну заклинание, — приказал Фистандантилус. Его свистящий шепот, казалось, стал громче. Танис почувствовал, как по его шее пробежала дрожь страха. Бранделла выглядела всё более напряжённой, под её глазами, на почти прозрачной коже, появились фиолетовые круги.

На голом деревянном столе стояла в подсвечнике единственная свеча. Воск выглядел древним, но не использованным, фитиль обуглился от бесчисленных попыток зажечь его и стоял торчком, словно бросая вызов любому пламени. Рядом со свечой на небольшой кучке рваного пергамента лежали два маленьких чёрных камня.

— Посмотри на стену позади себя, — сказал маг.

Тусклый свет отражался от маленького зеркала в золотой раме.

— Полуэльф, — приказал Фистандантилус, — возьми зеркало и держи его в руках — осторожно. Снаружи буря усилилась. Но, несмотря на шум ветра, Танис слышал вздох мага, словно тот звучал у него в голове.

Танис подошёл к зеркалу. Оно висело на уровне глаз. Он потянулся, чтобы снять его со стены, — и замер. Затем он помахал рукой перед мерцающим куском стекла; его лицо не отражалось. Даже когда он поднёс зеркало под правильным углом, чтобы в него попадал серый свет из дверного проёма, оно ничего не отражало. Танис оглянулся на ткачиху. Она дрожала, но держалась прямо из чистого упрямства.

— Прекрати, — приказал Танису маг. — Я же сказал тебе держать его осторожно.

— Почему это зеркало так важно? — спросил Танис, подходя к столу, на котором стояла свеча.

В комнате стало ещё холоднее.

— Когда я использую заклинание, чтобы вернуть тебя к жизни, ты возьмёшь с собой зеркало, — объяснил голос. — С помощью магии оно хранит мой образ, каким я был при жизни. Когда оно вернётся в твой мир, образ освободится, и я снова буду ходить по Кринну.

Танис посмотрел на толстое странное стекло. Вопреки своему желанию, он не мог не вглядеться в него, пытаясь разглядеть лицо мага, который прятался где-то внутри.

Фистандантилус невесело рассмеялся.

— Это не единственное заклинание, которое отправится с тобой на Кринн из загробного мира. Я наложил на вас обоих заклятие.

Танис заметил, что Бранделла снова заламывает руки; ее глаза остекленели, лицо ничего не выражало. Следующие слова мага только усилили напряжение.

— Помни: Если ты предашь меня, смерть постигнет тех, кто любит тебя больше всего на свете. Тебя предупредили.

Внезапно дверь захлопнулась, и в комнате стало темно. Танис подпрыгнул, но Бранделла, казалось, не замечала ничего, кроме своего страха.

— Пора, — сказал Фистандантилус, от волнения его голос звучал до боли фальшиво. — Приготовься зажечь свечу, человек.

Танис держал зеркало в одной руке, а другой нащупывал руку Бранделлы. Когда он нашёл ее, она отпрянула. Её рука была холодна как лёд.

Песнопение зазвучало так тихо, что его почти не было слышно. Постепенно звук становился громче, а слова — незнакомыми и непостижимыми.

Бранделла пошарила рядом со свечой, пока её пальцы не нащупали два камня. Она несколько раз ударила ими друг о друга, пока на разорванном пергаменте не вспыхнула искра. Она взяла в руки обрывок бумаги и, дрожащими руками, подожгла от него свечу.

Песнопения зазвучали ещё громче. Хижина задрожала, как будто ветер снаружи пытался оторвать её от земли и сбросить с предгорий в долину внизу. Вода и грязь стекали между растущими трещинами в потолке. Мёртвые ветки, перекрещивавшиеся на одном из участков крыши, начали ломаться и падать в комнату. Из груди перепуганной ткачихи вырвался стон, но Танис не осмелился утешить её.

Фистандантилус продолжал петь, и его голос звучал даже громче, чем ветер.

Танис не знал, что разрушает хижину — заклинание или Смерть, пытающаяся удержать свою жертву. Силы магии и природы явно враждовали.

Несмотря на то, что крыша рушилась, а ветер пробирался сквозь обваливающиеся стены, свеча оставалась зажжённой, пламя не дрожало и не колебалось.

Магия была сильна. Танис почувствовал приближение перемен. Времени оставалось мало, но каждый его шаг с этого момента был решающим. При свете свечи Танис протянул руку и схватил Бранделлу за запястье. Она снова попыталась вырваться. Но на этот раз полуэльф не позволил ей этого сделать. В глубине души он знал, что она вполне может пожертвовать собой, чтобы не дать Фистандантилусу вернуться к жизни. Он не хотел, чтобы она делала что-то, что могло бы помешать его планам.

Он был прав. Она боролась за свою свободу, пиная его и пытаясь дотянуться до свечи, чтобы задуть её.

— Предатель! — кричала она, и её лицо исказилось от ненависти.

Если в ближайшее время ничего не произойдёт, они могут пострадать от обломков, которые будут падать вокруг них. Пока что основные балки хижины выдерживали нагрузку, но казалось, что сама земля дрожит.

Откуда-то сверху доносился рев, который с каждым мгновением становился все громче. Сквозь пролом в крыше Танис с ужасающей ясностью увидел, что вызвало этот трескучий звук. Вся вершина темной горы Фистандантилуса, пик которой возвышался над ними, обвалилась, и лавина сернистой черноты обрушилась прямо на хижину.

Все зависело от времени. Танис знал, что если он начнёт действовать слишком рано, Фистандантилус остановит заклинание Кишпы и они оба погибнут под лавиной. Но если Танис будет ждать слишком долго, если он не начнёт действовать за мгновение до того, как заклинание вступит в силу, он рискует самым страшным — вернуть к жизни печально известного волшебника.

Танису пришлось рискнуть, ведь Фистандантилус был полностью поглощён своим делом. Полуэльф позволил себе вспомнить, что сказал старый дракон, Мягкое Пламя: «Волшебникам в Смерти почти бесполезна их магия».

Танис решил, что маг блефовал, что он не имеет власти ни над сестрой Бранделлы, ни над матерью Таниса, что его власть в Посмертии распространяется в основном на пиротехнику, призванную впечатлять посетителей.

В конце концов, маг был обречён оставаться в тени своей ужасной горы. Полуэльф надеялся, что сила Фистандантилуса гораздо более ограничена, чем он предполагал.

Скоро Танису больше не придётся притворяться, что он идёт вместе с волшебником. Что касается полуэльфа, то угроза Фистандантилуса была пустой, и полуэльф его не боялся. Он просто хотел, чтобы маг произнёс заклинание Кишпы.

Но когда наступит подходящий момент для действий?

— Киворек бластене тивеллек виндерфол! — прогремел голос Фистандантилуса. — Тилвванус! Тилвванус! — Этот голос был громче грохота приближающейся лавины, громче даже, чем грохот рушащихся предгорий над хижиной, которые сползали огромными оползнями, угрожая похоронить их заживо, прежде чем лавина довершит их участь.

Бранделла и Танис видели всё это сквозь дырявую крышу и осыпающиеся стены. Ткачиха закричала и снова попыталась отцепиться от полуэльфа, но безуспешно.

Им оставалось жить считаные секунды. Но Танис ждал. Он чувствовал, что заклинание Кишпы ещё не завершено. Должен был появиться какой-то знак, какой-то момент, который подсказал бы ему, что они вот-вот вернутся в мир живых. Но ничего не происходило. И смерть была уже совсем близко.

Бранделла снова закричала. Грязевой оползень надвигался, как приливная волна, и вот-вот должен был обрушиться на них. В тот же миг лавина пронеслась по грязи. Времени не осталось. Танис поднял руку — ту, что держала зеркало, — над головой. — Краем глаза он что-то увидел — свеча впервые затрещала. "Должно быть, это знак!"

Он изо всех сил швырнул зеркало в свечу. Свет погас, и зеркало упало на каменный пол, разбившись на тысячу бесполезных осколков.

— Нет! — закричал маг.