Merry dancers: дальше некуда (гет)

— Пиквери поторопилась, — садясь в машину, озвучил свое мнение Персиваль, задумчиво наблюдая за тем, как она ловко управляется с рычагами переключения скорости и как аккуратно, но уверенно трогается с места.

— Это, кажется, зашито на подкорку, — заметив его интерес, сказала она, — а что до президента — не знаю, быть может, она права, и стоит попробовать. Я ведь ничего не теряю, а приступов больше не было. Может, ты зря беспокоишься.

Они вырулила на гудящий клаксонами Бродвей и застряли в пробке. Еще у Вулворт-билдинг пришлось поднять крышу кабриолета, стал накрапывать мелкий дождь.

— Может, ты и права… Но не беспокоиться я не могу.

— И я тебе за это благодарна, Персиваль, благодарна за то, что ты даешь мне время освоиться, — Джоконду вновь охватило то чувство, как во время разговора с Джиллиан: осознание, как ему тяжело. — Давай, когда окажемся на Лонг-Айленде, попробуешь сесть за руль, там есть тихие улочки, где можно не бояться шустрых автомобилей.

— Ты помнишь эти улицы? — спросил он.

— Не знаю как, но да. Я знаю Нью-Йорк, хотя мне кажется это странным. Я не помню очень важных вещей, но почему-то помню такие ничего не значащие мелочи, — она вздохнула, — лучше бы я помнила нас.

Она чувствовала на себе его изучающий, сосредоточенный взгляд, возможно, эта фраза затронула что-то в его душе. Когда они выбрались из недолгой пробки, какой-то лихач обогнал их на светофоре, едва не снеся зеркало заднего вида, но Джоконда хоть и вздрогнула, но не испугалась, она точно знала, что это довольно частое явление в Нью-Йорке и только цокнула, назвав его ослом. Персивалю же было какое-то время не по себе, но потом он немного успокоился, проявляя доверие.

— Похоже, ты действительно уверенно водишь.

— Сама удивляюсь, — улыбнулась она, — не хочешь поужинать в машине, возьмем что-нибудь в забегаловке у заправочной и насладимся видом пролива? — Он запоздало кивнул, внимательно за ней наблюдая. — Что? — Джоконда повернула к нему голову, несмело улыбнувшись.

— Ничего, просто странное чувство, — поведал он задумчиво.

— Как будто все как прежде? — попыталась она угадать, и он ответил уклоничиво:

— Возможно, но ты сегодня какая-то непривычно мягкая, даже взгляд изменился, — пояснил он.

— Прости меня, — чуть печально сказала она, — я не знаю что ты пережил и переживаешь до сих пор, потому как я веду себя с тобой как с чужим. Но я чувствую, что это не так. Я знаю, сердцем ощущаю, что мы очень близки… но я не могу вспомнить, и у меня такой бардак в голове. Но… — она вновь посмотрела на него, отвлекшись от дороги, — я постараюсь, сделаю все возможное, чтобы тебе не было больно. Мне иногда кажется, что я по тебе скучаю, и я понимаю, почему ты зарылся в работу. Я постараюсь вернуть все на свои места, мне просто нужно немного времени…

Ну вот, она сказала все, что было у нее на душе — немного скомкано, чуть нелогично, но все же, Джоконда попыталась войти в его положение и внезапно почувствовала облегчение. Возможно, и ему станет легче.

— Ты говоришь как взрослая женщина, Пруденс, а не как семнадцатилетняя девочка, — усмехнувшись, он потрепал ее по волосам, а она едва открыв рот, чтобы возмутиться, неожиданно засияла яркой и очень доброй улыбкой — это прикосновение принесло в сердце тепло.

…Следя за заправкой автомобиля, Джоконда видела, как Персиваль берет со стойки оплаченную еду — два бумажных пакета и два бумажных стаканчика на подставке. У нее почему-то дрогнула душа — словно всегда так было, словно такие странные свидания были частью их жизни. Когда он подошел к автомобилю, она приглашающе открыла дверь с водительской стороны.

— Не передумала? — спросил он, улыбнувшись.

— Вроде бы это я должна спрашивать. — Перехватив из его рук кофе, она отправилась к пассажирскому сидению, дождавшись, пока он откроет дверь изнутри. — Вон почти пустая парковка, можно попробовать там для начала.

Взмахнув волшебной палочкой, она заставила автомобиль тронуться с места, а он просто убрал руки с руля. По крайней мере, если что, она подстрахует, а за чужое имущество в виде нескольких автомобилей не стоит переживать — они ведь волшебники, быстро приведут их в норму. После десятиминутного инструктажа по устройству автомобиля и двигателя внутреннего сгорания, Джоконда пояснила суть переключения скоростей, и под ее чутким руководством Персиваль Грейвз, в глазах которого действительно зажегся недюжинный интерес, сумел без проблем тронуться с места, внимательно слушая мотор резвого спорткара. Джоконда чувствовала, что именно этот автомобиль среди прочих занимал особое место в ее сердце. В бардачке нашелся мужской парфюм, другой, не тот, которым пользовался Персиваль, возможно, автомобиль, как и все в поместье, принадлежал ее мифическому брату. Оставалось только пальцем у виска покрутить, ну откуда у нее может быть брат-близнец? Чушь, да и только, или она чего-то о себе не знает… Но все же, коснувшись флакона, она поднесла его к носу, и поняла, что запах тоже знаком. Странно. Вдруг при каком-то совершенно невероятном стечении обстоятельств, у нее действительно есть брат и они вместе отправились в прошлое?.. Нет, уж в наличие брата она точно не поверит.

Медленно, словно черепаха, Персиваль выполз на тихую улочку, навстречу мимо них проехал грузовик, обдав их совершенно “очаровательной” вонью навоза — Джоконда скривилась, у нее едва не заслезились глаза.

— Даже на Лонг-Айленде может пахнуть дерьмом, — заключила она, закрыв нос пальцами, словно это могло помочь.

— Ты вроде бы леди, а иногда изъясняешься как сапожник, — беззлобно пожурил Персиваль.

Она пожала плечами, но не ощутив, что произнесла нечто незаурядное. Он всё смелее смелее набирал скорость и внимательно слушал пояснения о правилах дорожного движения. Некоторые из них к две тысячи семнадцатому определенно изменятся, плюс ко всему были различия между разными странами.

По крайне мере Джоконда не испытывала неудобств. Такой ученик как Персиваль ей понравился, он был внимателен и легко обучаем — свойство, присущее и ей самой, и в какой-то момент она просто откинулась в кресле, попивая свой кофе и изредка давая комментарии. Заметив, что шея Персиваля немного напряжена, она неожиданно для себя потянулась, чтобы помассировать ее пальцами, и только спустя несколько секунд поняла, что этот жест ей тоже привычен, а Персиваль, кажется, действительно расслаблялся и даже на миг хотел прикрыть глаза, чтобы отдаться неге, но быстро вспомнил, что находится за рулем, а она вскоре убрала руку и вновь ощутила на пальцах запах его парфюма, от которого внезапно закружилась голова. Занимались сумерки и на более оживленном участке Джоконда все же предложила поменяться местами, чтобы быстро и без проблем доехать до береговой линии чуть дальше поместья, где можно было спокойно перекусить потрясающими сэндвичами.

Доехав до пустынной парковки перед пляжем, на котором летом обычно загорали местные — она это точно знала, — Джоконда высунула ладонь в окно, и с радостью заметила, что мелкий дождь прекратился. Взмахнув волшебной палочкой, она опустила крышу автомобиля, не сразу осознав, что с легкостью воспользовалась невербальной магией. По ту сторону пролива виднелись огни Нью-Йорка, шумя мотором, мимо проплыла огромная баржа, выбрасывая в воздух облака черного дыма. Что ж, в этом времени многие суда все еще работали на угле, и это не слишком хорошо сказывалось на экологии — Джоконда знала подобные мелочи, словно для нее это было чем-то само собой разумеющимся, как и знание дорог Нью-Йорка.

— Ну и как тебе? — распаковав пакет с сэндвичами, она протянула один Персивалю, а тот, достав второй пакет, неожиданно извлек оттуда бутылку вина неизвестной, вызывающей сомнения марки.

— Я за рулем, да и… что это? Вряд ли на заправке из-под полы можно купить хорошее вино. Я бы сказала, что это может быть отрава.

— А я смотрю, ты разбираешься в местном алкоголе, — не преминул он заметить, и она крепко задумалась.

Конечно, Джоконда знала о Восемнадцатой поправке, но с такой уверенностью говорила, словно основывалась на собственном опыте.

— Странно это, всплывают какие-то очевидные вещи, словно Нью-Йорк и Америка мне очень близки. Но почему я не могу вспомнить людей? Почему я не могу вспомнить то, что для меня очень важно?

Она не заметила, как защипало в глазах, и поняла, что отчаянно тянется к этим воспоминаниям, и пускай разум пытался не допустить их, сердце было не обмануть. Рядом с ней находился правильный человек, родной человек. Быть может, на нее повлияли впечатления за день, а может разговор с Джиллиан, но она почему-то очень легко поверила, что у них с Персивалем большая любовь — это тоже казалось очевидным.

…Пруденс сегодня была особенно беззащитна и невероятно открыта, хотя последние три недели закрывалась в себе, а он, прячась за работой, уделял ей не слишком много внимания. Наверное, хорошо, что она выбралась из поместья — это как-то на нее повлияло. Геллерт ощущал, как она, даже испытывая проблемы с памятью, отчаянно тянется к своему мужу. Ее сердце помнит, она уже изменилась, уже не ощущала себя семнадцатилетней девушкой, но все еще была растеряна. Глотнув остывший кофе, он выплеснул остатки за окно машины и забрал ее опустевший, чтобы очистить заклинанием. Вытащив пробку простым заклинанием, он в который раз заметил, насколько хорошо его слушается волшебная палочка Персиваля Грейвза, возможно, потому, что она сменила хозяина. Инкрустированная перламутром, как и все палочки, выпускаемые американским мастером Йоханнесом Йонкером, она выглядела строго и изящно и очень подходила хмурому аврору. Геллерт сожалел, что не мог пользоваться Бузинной все время, но такова цена перевоплощений, коих в последнее время было очень много. Использование оборотного зелья уже вошло в привычку, но он никогда не становился кем-то иным и не привыкал к чужому облику, хотя, признаться, быть Персивалем Грейвзом ему нравилось — он занимал полезную должность в МАКУСА и был приближен к Пиквери. За три недели Геллерт вычислил как минимум троих полезных сотрудников, готовых к вербовке, и это были не только авроры, но и начальник одного из отделов. Плюс ко всему в кадровом у него уже давно был крот, поставляющий информацию.

Слишком уйдя в своим мысли, Геллерт заметил, что Пруденс опасливо смотрит на свой стаканчик, осторожно принюхиваясь. Сделав глоток, она на миг нахмурилась, а затем на ее губах даже расцвела улыбка.

— Надо же, а неплохое, как будто даже настоящее, но, конечно, вряд ли. Многие бутлегеры слишком удешевляют продукцию, вот виски, например, гонят дрянь из дешевого парфюма.

Геллерт смолчал, что это, очевидно, тоже относилось к разряду воспоминаний из ее долгосрочной памяти и смело пригубил вина, тут же скривившись.

— Ну и дрянь, — оценил он, привыкший к хорошему вину.

— И что тебя так удивляет? — улыбнулась она. — В следующий раз захватим что-нибудь из дома, у нас же целый погреб… — Она осеклась, а улыбка спала. — У нас ведь есть погреб?

— Да.

И впрямь Пруденс сегодня подменили, она даже массировала ему шею во время вождения. Геллерту понравилось управлять автомобилем — странное чувство, он как будто даже восхитился изобретательностью магглов, но быстро запрятал эти мысли очень глубоко. Именно из-за стремительного развития и технологического прогресса, магглов нужно просеять и затормозить, оставив только простых работяг без возможности получить образование — тех, кем можно управлять и кого можно запугивать.

Они припарковались довольно далеко от берега и потому не слышали шума волн, да и почти не разговаривали, только тихо ужинали, запивая сэндвичи паршивым вином, находя в этом удивительное умиротворение, в какой-то момент, закрыв глаза, он захватил ладонь Пруденс и даже уснул. Она не одернула руки, только переплела их пальцы и молча, почти не мигая, смотрела на воду, думая о чем-то своем. Очнувшись от короткого сновидения, Геллерт думал, что с ней делать, очевидно он должен себя вести, как влюбленный муж — она медленно, но верно вспоминала свои чувства, и это могло наложить на него определенные обязательства. Она не должна любить Персиваля Грейвза, это может сломать его планы, она должна быть лояльна Геллерту Гриндевальду. Пруденс была все еще слишком сломлена и подвержена эмоциям, и это нужно использовать. Подставляя опустевший стакан, когда он обновлял порцию, она смотрела ему в глаза, словно что-то выискивая, она была так близко, что он невольно понял, что сейчас может произойти. Отставив бутылку на коврик, он колебался, зная, что должен сделать что-то, в идеале — то, чего от него ожидают. Пруденс замерла и даже не моргала, вероятно внутри нее сейчас был ураган чувств, иной раз Геллерт завидовал людям, способным на такие яркие эмоции, но чаще был безусловно рад, что лишён этого — личные чувства всегда мешали делу, они мешали сконцентрироваться. Но одно он точно мог оценить: Пруденс была молода и красива, а красоту он умел ценить. Ее брови вернулись в прежнее состояние, а волосы стремительно росли при помощи специальных зелий, ей шло модное каре этого времени. Яркая и самодостаточная, Пруденс Грейвз — змееуст с кровью Слизерина и Дамблдоров — стала столь необходимой деталью в картине его мира, и прошлое раздражение ее поступками и поведением постепенно сходили на нет, оставляя место собственническому чувству и желанию обладать.

Геллерт потянулся к ее губам, но остановился, увидев, как она зажмурилась, но явно не от предвкушения поцелуя.

— Ты не готова, — сказал он негромко, почти шепотом.

Пруденс распахнула глаза и медленно утвердительно кивнула, увидев его мягкую улыбку. Геллерт заправил локон темных волос ей за ухо и мягко коснулся губами ее лба.

— Всё хорошо, я понимаю, — сказал он, с блеском играя роль любящего мужа, — но все же, мне кажется, что скоро всё вернется на свои места.

— Можно ли дважды влюбиться в одного человека?

— Не знаю, скажешь, когда сама это почувствуешь.

Стоило торопиться, к ней возвращалась память, а вместе с ней наверняка и догмы, заложенные ее мужем. Пока не поздно, пора осторожно познакомить ее с миром Геллерта Гриндевальда и убедить, что это и ее мир тоже. Он предложил поехать в сторону поместья, и она незамедлительно завела мотор и тронулась с места. Пруденс улыбалась, она, кажется, сделала важный шаг на пути к мужу и была собой довольна, хотя и струсила перед поцелуем.

Наблюдая, как охранник открывает ворота, когда они уже подъехали к дому, Геллерт сказал:

— Я бы хотел принять душ, а затем я хочу кое-что показать тебе, Прю, — сказал он, а она только странно посмотрела на него.

— Какое непривычное сокращение, мне кажется, будто меня никто так никогда не называл…

Геллерт задумчиво стал перебирать воспоминания об Исландии, возможно, так оно и было, ведь он ни разу не слышал этого от Грейвза, тот всегда называл ее полным именем. Если бы у этого упертого аврора не было иммунитета к Веритасеруму, и он не защищал свой разум столь рьяно, что каждый раз терял сознание от сильного вмешательства, у Геллерта было бы гораздо больше сведений об их с Пруденс жизни.

— Мне нравится, — уверенно сказал он. — если ты не против. Тем более, ты сейчас как будто другой человек.

Выходя из машины, она бросила охраннику ключи, сказав, чтобы протер фары — привычно, как будто помнила, что всегда была хозяйкой этого дома. Или просто это черта характера — всеми командовать?

— Через полчаса в органном зале, — предложил Геллерт, направляясь в свою спальню, которая судя по всему раньше принадлежала ее брату — в шифоньере висело несколько костюмов и рубашек, а также целый ряд маскарадного шмотья, включая женские платья — по словам Симмонса он был заядлым тусовщиком и владел модным в то время подпольным заведением, которое крышевала полиция Нью-Йорка.

И Симмонс удивился подобным расспросам, похоже Грейвз с Джоном были близкими друзьями, даже вместе вели какое-то дело, над которым аврор работал под прикрытием. Стоит поднять архивы и почитать, может, там найдется зацепка, куда он слинял? Пришлось стереть дворецкому память о разговоре — издержки подобного любопытства.

Наскоро приняв душ и выпив еще дозу оборотного, Геллерт спустился в органный зал, обнаружив Пруденс за чтением прессы — на первой полосе виднелся крупный заголовок: “Провал Министерства магии Австрии, куда исчез Гриндевальд?”, а вместо фотографии — зловещий мужской силуэт на фоне поместья Доплера. В той переделке выжил только хозяин дома и “Персиваль Грейвз”, о том, что там присутствовал и Абернети — никто не знал, поэтому он просто растворился в воздухе, когда прибыло подкрепление. Геллерт изображал ранение, впервые примерив на себя облик Грейвза, а Доплера оглушил, чтобы ему не задавали лишних вопросов. Все выглядело так, словно Грейвзу удалось отбиться и, несомненно, повезло выжить.

— Как это было? — спросила Пруденс впервые с того инцидента, ведь конечно же читала обо всем в прессе. — Как тебе удалось выжить? Это же Гриндевальд…

— Не помню, чтобы ты меня недооценивала, — попробовал он перевести всё в шутку, а она, сложив газету вдвое, бросила ее на журнальный столик.

— Что ты хотел мне показать? — похоже, ее любопытство было просто желанием завести какой бы то ни было разговор.

— Как раз об этом, — кивнул он на газету, — я и хотел поведать чуть больше. Идем, — он указал в сторону бокового выхода из поместья.

…Джоконда послушно встала и последовала за ним, на улице вновь занимался дождь. Резкий раскат грома, и пролив Лонг-Айленда разделила напополам вспышка молнии, на миг озарив силуэт корабля с устрашающими темными в ночи шпилями мачт. Она замерла и вздрогнула, что-то внутри нее всколыхнулось, а перед глазами возникло видение — наездники на метлах, несущиеся сквозь страшную бурю над бесконечным встревоженным океаном, где смертельные волны вздымаются ввысь, пытаясь догнать их. Мгновение, и новая вспышка молнии, вскрик, и человек сзади по спирали падает вниз в темную пучину.

— Абернети! — узнала Джоконда и бросилась за ним, несясь под морским гребнем, но не успела, и ее поглотил чудовищный океан…

…Пруденс неожиданно села на корточки, укрыв голову руками и испуганно затряслась от раската грома, вспышка молнии, и она так вцепилась в свои волосы, словно хотела их выдрать. Геллерт бросился к ней и схватил за плечи.

— Персиваль, что произошло? — осипшим голосом спросила она. — Я видела океан, видела, как мистер Абернети погиб, как погибла я.

Геллерт воззрился в дождливое небо и понял, что спровоцировало воспоминания.

— Все хорошо, ты выжила, Абернети тоже, ты видела его живым буквально сегодня, — он стал гладить ее по голове, касаясь губами макушки, — не бойся, все хорошо, я рядом.

— Это действительно было?.. — она подняла на него испуганный взгляд.

— Да, Абернети рассказывал, я поведаю тебе все, как только ты будешь готова, хорошо? Пока эти воспоминания, видимо, приносят стресс. Как ты?

Она прильнула к нему в поисках защиты, неловко сминая его рубашку в захвате ставших деревянными пальцев.

— Нормально... просто это, — отдышавшись, начала говорить она, — было неожиданно. Лучше бы я вспомнила что-то хорошее, а не то, как едва не погибла… И это, похоже, был не единственный раз. Сначала это, потом кратер вулкана, кажется, я просто стремилась к смерти…

“Да еще как”, — подсказало Геллерту подсознание. Про неудавшуюся казнь и Левиафана он пока решил ей не рассказывать. Но, в целом, Пруденс быстро пришла в себя, стоит отдать ей должное, в этот раз не впала в истерику, как от имени Хельмута в Индии — об этом он прочитал в медкарте, да и она сама упоминала. Стоило ли сразу бросать ее в пламя и показать то, что он вознамерился показать сегодня? Готова ли она? Впрочем, нужно попробовать, если что-то случится, то она пока не способна постоять сама за себя, и дело закончится стиранием памяти. Он помог ей подняться и обнял за талию, словно она снова могла упасть. Наколдовав зонтик, он внимательно взглянул ей в глаза.

— Всё в порядке, — уверенно заявила она, и он почувствовал прежний внутренний стержень, такая Пруденс была ему знакома — она легко переступала через свои страхи.

Проведя её по мощеной аллее до фонтана, он указал в сторону тропки вдоль берега мимо невысоких деревьев.

— Что там, Персиваль? — поинтересовалась она, не понимая, зачем он ведет их в самую темень территории поместья.

При каждом раскате грома она чуть крепче сжимала его предплечье, Пруденс очень доверяла ему на уровне инстинктов, хотя наверняка даже не осознавала этого. Сейчас она была готова идти за ним куда угодно, и принять на веру все, чтобы он не сказал, и надо было воспользоваться этой возможностью, пока ее личность не встала на место. Геллерт остановился у пустоши за конюшен, откуда слышалось пугливое ржание — животные боялись грозы.

— Я, Персиваль Грейвз открываю тайну этого места Пруденс Грейвз, — он взмахнул волшебной палочкой, открывая ей самый главный секрет, из-за которого они столкнулись.

— Чары Фиделиуса… — только негромко произнесла она, а прямо перед ними, материализуясь из воздуха, подергиваясь волнами, возникла стеклянная теплица, из поливаемых дождем стекол которой лился яркий свет.

Геллерт выращивал здесь цветы Кусулумбуку, второй же клубень он отправил на хранение в Нурменгард. Открыв перед Пруденс дверь, он ожидал реакции — возможно, вспышки воспоминаний и в любой момент в его руку готова была выстрелить Бузинная палочка, которую он взял с собой из спальни, полагая, что ее разбитым сознанием будет легче управлять именно при помощи нее.

Пруденс неуверенно шагнула внутрь, оглядывая широкий ряд грядки посередине, на которой, переливаясь холодным сиянием, цвели Кусулумбуку — цветы, которые они вместе искали так долго, цветы, уже показавшие Геллерту будущее, и это будущее он хотел открыть и ей. Вспомнила ли она хоть что-то? Ведь это было так важно…

Она застыла у грядки с нечитаемым выражением лица, ее тонкие пальцы коснулись соцветия, мягко сжали сияющий лепесток. Она что-то чувствовала, что-то ощущала, но точно не восхищение. Джоконда перевела взгляд на стол с инструментами, заметив на нем череп с курительной трубкой, и немного нахмурилась.

— Что-то припоминаешь? — осторожно спросил Геллерт, подойдя ближе.

Пруденс не дышала, она напряженно склонила голову на бок, он был готов к любому проявлению эмоций, ко всему — будь то припадок или же вспышка воспоминаний об их дуэли в кратере.

— Какие красивые цветы, — только сказала она, удивив его, — но зачем ты прячешь их под чарами Фиделиуса, Персиваль? — она обернулась, воззрившись непонимающим взглядом, он осторожно коснулся ее плеч ладонями, — что я должна вспомнить?

Неужели даже это не способно пробудить ее воспоминания? Как глубока ее травма?

— Прислушайся к чувствам, попробуй вспомнить, почему они важны для тебя, Пруденс, попробуй вспомнить, зачем ты искала эти цветы… С кем ты их искала?

— Хельмут Доплер?.. — только спросила она непонимающе. — Ты говорил, что с ним я отправилась в это путешествие. Зачем они мне? Они обладают какими-то свойствами?

Геллерт только медленно кивнул, и его рука опустилась, а в ладони очутилась волшебная палочка — он старался не пугать ее резкими движениями.

— Вспомни, дорогая, это очень важно для нас и нашего общего дела, — сказал он, понимая, что в ее голову необходимо заложить нужную ему версию версию событий.

— Общего дела? О чем ты? — она оказалась ближе, робко прижав ладони к его груди, а его палочка незаметно поднялась выше за ее спиной.

Он прислонил ее голову к себе и прижался щекой к макушке Пруденс, тихо прошептав “Легилименс”. Тонкая нить его собственных воспоминаний отделилась от виска и направилась аккурат ей в голову. Пруденс замерла в его объятиях, увидев то, ради чего он привел ее сюда — путешествие на остров под зелеными парусами, лицо Хельмута Доплера, недолгая жизнь в палатках с Краллом и Абернети, первое лицезрение взрыва северного сияния над кратером вулкана, а затем плен и казнь, и чудесное спасение на гиппогрифе — Доплер в ореоле солнца, но его лицо менялось, воспоминания были подправлены — кожа светлела, как и волосы, а его правый глаз менял цвет на светло-серый. Он закладывал в ее разум то, как они вместе сумели подчинить чудовищного Левиафана и спасли остальных, как вместе пытались убедить вождя, что им нужно убегать с острова, и как добрались, наконец, до цветов Кусулумбуку. Оба действовали сообща, в этих воспоминаниях не было никакой дуэли, в них было единство общей цели — желание узнать будущее… И внезапно картинка изменилась на ужасную — случившееся с ней несчастье, падение в трещину кратера, и Гриндевальд, пытающийся, но не сумевший ее спасти… А затем феникс, вытащивший ее из адского пекла. Ряд воспоминаний сменился, их перенесло в Исландию, но едва увидев Персиваля Грейвза и себя в обществе Гриндевальда, Пруденс каким-то невероятным способом сумела разорвать связь, что было почти невозможно. Ее магический потенциал был настолько велик, что она сумела противостоять Бузинной палочке даже в таком состоянии…

Ящик с садовыми инструментами, громыхнув, сорвался со стола, когда она врезалась в него спиной. Ее взгляд изменился до сумасшедшего, глаза бешено метались по грядке с цветами, нижняя челюсть дрожала, она начала задыхаться и хватать ртом воздух.

— Зачем, зачем я связалась с Гриндевальдом?! — воскликнула она не своим голосом, а он только медленно наблюдал, готовый в любой момент среагировать.

— Успокойся, всё хорошо, он пытался тебе помочь, Пруденс, спасти тебя. Он показал мне эти воспоминания и сказал вернуть их тебе, когда ты будешь готова.

Она посмотрела на него в непонимании, в возмущении.

— Персиваль Грейвз! — неожиданно рявкнула она в ярости, испытывая наверняка слишком яркий спектр эмоций. — Каким драклом мы связаны с Гриндевальдом?!

— Спокойно, — попросил он, пряча волшебную палочку за спиной, — возможно, я немного поторопился, но… Он друг, Пруденс, он наш лидер…

— Этого не может быть, Гриндевальд — убийца и чудовище! — в этих словах была подлинная уверенность, она как будто знала это не из случайно прочитанной утром газеты, а говорила с уверенностью — она это помнила. — Персиваль… Ты — Глава магического правопорядка, ты не можешь…

— Мир станет лучше, Пруденс, ты сама убедила меня в этом, ты привела его к нам, нам больше не нужно будет прятаться, мы сделаем этот мир лучше и очистим от зла.

— Что ты такое несешь?.. Какого еще зла?! — возопила она, сжав кулаки, а Геллерт понял, что простой подменой воспоминаний здесь не отделаться, в зависимости от того, как она отреагирует, он хотел раскрыть себя ей, но, похоже, ее несгибаемый нрав изо всех сил противился и все еще видел в нем опасность. — Мы не можем быть его сторонниками, я бы никогда не встала на его сторону! Это путь в никуда! Это путь разрушения!

— Пожалуйста, успокойся, и мы нормально поговорим, — он подошел к столу, на котором хранился украденный у племени череп, а затем открыл пиалу с курительной смесью, рецепт которой удалось выведать у вождя, которого пришлось взять на корабль. — Я покажу тебе что ждет будущее, Пруденс. Возьми себя в руки и внимательно смотри.

Она дышала урывками, неверяще глядя на него, когда он, насыпав в череп горсть смеси из цветов, поджег ее и, затянувшись, выпустил в воздух белый дым, в котором, словно дымка воспоминаний в омуте стали проявляться образы: разрушенный войной город, пепелище сожженых тел, тяжелые гусеничные танки с черно-красно-белой эмблемой, сминающие под собой технику и солдат; взрывы, поднимающие в воздух столбы каменной пыли, выстрелы и гул боевых самолетов в небе. Пока это всё, что показывали ему цветы — каждый раз только это видение, ведь он до конца не понимал, как это работает. Провидица на острове говорила, что видения повторялись, возможно, для каждого они показывали что-то свое, но что-то, несомненно, важное. Пруденс больше ничего не говорила и не возражала, ее глаза испуганно смотрели в дымку на военные действия.

— Это будущее, которое ждет мир, покуда им управляют такие, как они, — кивнул он на стреляющих из укрытия солдат. — Он предрекал это, и теперь может показать миру, что его ждет, теперь Гриндевальд сможет собрать армию. И эти цветы вы искали вместе, Пруденс, он просил приглядеть за тобой, пока ты не вспомнишь…

— Какая чушь… — уже спокойнее, но будто отстраненно произнесла она, всё еще не веря в происходящее. — Эта война и будет им спровоцирована, Персиваль!

— Он хочет избежать этой войны!

— Ты не понимаешь! — она запнулась. — Мерлин, куда и зачем я полезла… Он — чудовище, такой же, как и мой… — но внезапно ее глаза расфокусировались, она пошатнулась, как от внезапного головокружения, и Геллерт едва успел предупредить ее падение, улучив момент, чтобы использовать еще одно заклинание:

— Конфундус, — негромко сказал он, даже не пытаясь представить, что бы было, если бы он снял маску, с ней даже разбитой и криво склеенной предстоит огромная работа. — Вспомни вашу первую встречу, Пруденс, вспомни идеологию. Магглам не место в этом мире, волшебники не должны жить в тени слабых, мы не для этого созданы. Вспомни, кто для тебя Геллерт Гриндевальд — он тот, кто сможет очистить этот мир от грязи. И твоя лояльность Гриндевальду не вызывает сомнений…

Он тихо закладывал в ее голову собственные догмы, понимая, что иначе с ней никак не договориться. С его стороны было слишком смело полагать, что Пруденс — женщина с вызывающими вопросы прошлым, аферистка и картежница, легко поддастся внушению без применения магии, со всеми своими недостатками она была идеалисткой, как и ее муж, и видела только черное и белое, другие оттенки цветов для нее просто не существовали. Геллерт гладил ее по волосам, а ее губы шевелились в попытке что-то сказать, в то время как глаза не видели ничего перед собой, он опустился с ней на землю, уложив ее голову себе на колени и продолжал уговаривать, используя успокаивающую, вкрадчивую речь и легилименцию, а затем внезапно увидел край воспоминания — Пруденс в черной мантии стоит, преклонив колено перед высоким мужчиной — его лицо было размыто, словно стерто из воспоминаний, и с его уст срывались обещания уничтожить магглов и магглорожденных… А вокруг — такие же, как и она, последователи, с восхищением смотрящие на своего господина.

— Александрин, встань, — раздался низкий голос, — все вы, встаньте, сегодня вы хорошо поработали…

“Надо же, как интересно”, — подумал Геллерт, ведь он не закладывал в ее голову никаких образов, более, того, ее сознание стало выбрасывать на поверхность, кажется, не самые приятные воспоминания, связанные с подчинением некоему волшебнику, скорее всего, аристократу и блюстителю чистоты крови. Таких во все времена было множество, но мало кому удавалось достичь высот Геллерта, и подобные организации быстро сходили на нет. И всё же, когда-то она придерживалась таких порядков, и скорее всего жила под чужим именем именно из-за того что творила в прошлом.

— Похоже, ты уже кому-то служила, девочка, — мягко улыбнувшись, Геллерт понял, почему ее разум так сопротивляется внушению и попыткам заполнить пустоты его образами — для нее прошлое было травматичным, тому волшебнику не удалось до конца завладеть ее сердцем.

Быть может, он был жесток с ней, а может, потерпел фиаско и потерял последователей. Зачастую неправильное внушение и жажда власти превращает таких, как он, в обычных преступников без высшей цели. Быть может, именно с этим столкнулась Пруденс.

— Хорошее начало… — прошептал он, стараясь ухватиться за это нечёткое воспоминание.

Он нашел в этом выгоду и, закрыв глаза, стал менять образы, дорисовывая человеку в мантии и капюшоне собственные черты, переворачивая ее сознание наизнанку, закрепляя ее воспоминания логикой, словно кости, на которые наращивали мясо. Похоже, она пережила что-то нехорошее в прошлом и пыталась начать новую жизнь, на собственном опыте Пруденс знает, что такое следовать за Темным волшебником. Александрин — вот ее настоящее имя, но это все, что удалось узнать, и этого было достаточно, чтобы сфабриковать ложные воспоминания, чтобы открыть глаза на идеологию, которую он преследует. Она была слишком шокирована, чтобы противостоять внушению, а когда умудрялась сопротивляться, он вновь спутывал ее мысли Конфундусом. И все же, он действовал очень осторожно, чтобы не превратить ее в сумасшедшую, она нужна ему в здравом уме. Сопротивление сошло на нет, но и разум ее постепенно угнетался, уходил в забытье, не справлялся с потоком новой информации. Ему нужно было время, чтобы сформировать логическую цепочку, но главное, что сделал Геллерт — это вытащил на поверхность мысль, идеологию о чистоте крови, о том, что магглы не достойны стоять выше волшебников, и эта мысль была ей удивительно знакома. Геллерт, сосредоточенно колдуя, закрыл глаза, продолжая почти ласково касаться ее щеки тыльной стороной ладони. Эта женщина, сменившая веру и вставшая, как ей казалось, на путь искупления, ставшая законопослушной женой Главного аврора Северной Америки, будет вынуждена вернуться к истокам — по собственной воле стать последовательницей Геллерта. Как жаль, что он не встретил ее раньше… Он бы сумел уберечь ее от неправильного пути.

Подняв ее на руки, Геллерт двинулся прочь из теплицы. Результат своих манипуляций он сможет оценить в лучшем случае завтра, ее мозг должен восполнить недостающие пробелы, более того, всё еще оставалось загадкой, каким же образом Пруденс связана с Дамблдорами. Ее сознание всеми силами защищалось, пыталось противостоять Бузинной палочке, и это было странно, такой мощный блок из-за травмы? Казалось, будто она защищала что-то намеренно… но не в таком состоянии… это же просто невозможно!