Киберпанк для Учихи. Перезапуск (гет)

Наама дождалась, когда Итачи заснет, а сама тихонько выбралась из-под одеяла и вышла во внутренний дворик. Она села на пороге и подняла голову к небу, где мириады звезд прощально блестели из недостижимых миров. Где-то среди них сияет сдвоенная звезда Ами-Ррина и смотрит укоризненным взором. Наама протянула руку к небу, но тут же опустила и сжала в кулак.

— Это мой выбор, — прошептала она себе под нос.

Чокнутый выбор, нерациональный. Наама понимала, что поступила глупо. Родители учили ставить на первое место себя и собственные интересы, потом интересы семьи, и только после — других людей. Но здесь все было наоборот — личные интересы вообще не имели значения. Итачи, не задумываясь, отдал ради нее и Обито зрение. Он отдал свою честь в прошлом и пожертвовал собственными родными ради деревни, а после жил только для того, чтобы умереть в нужный момент и принести этим пользу своему младшему брату. Ни один человек не отплатил Итачи добром, все вокруг лишь пользовались им, разрывая его душу на куски. И он совершенно безропотно подчинялся несправедливой судьбе.

Он не единственный здесь такой, многие шиноби живут подобной жизнью, но Наама сблизилась с Итачи, потому сопереживала именно ему. Что будет с ним дальше, несложно было предположить. Он дождется пересадки глаз и отправится на задания. Глава деревни даст ему самые опасные миссии, потому что его не жалко, потому что Итачи согласен на все. Он продолжит убивать ради древни, вновь станет ее темной стороной, ведь ему не привыкать. Чтобы кто-то другой не оказался на его месте, он возьмет на себя очередную боль.

Вчера днем Наама уснула, погруженная в тревожные мысли, и во сне увидела Итачи одного посреди поля боя. Вокруг все мертвы — товарищи и враги, а он стоит и смотрит себе под ноги. Наама проснулась в холодном поту и выглянула в коридор. С внутреннего дворика слышались голоса, и она, скрыв свою чакру, как учили, тихонько подошла. То, о чем говорили Шисуи с Итачи, лишь убедило в собственных догадках. Он соврал, что с ним будет все в порядке. Ему тяжело отпустить, потому что впервые рядом с Наамой он ощутил тепло и заботу, которой был лишен с детства.

Шагнув к ним навстречу, Наама решилась. Она понимала, что, возможно, со временем пожалеет о своем выборе и будет проклинать себя и свою глупость. Итачи не оставит путь шиноби и однажды не вернется с миссии, ведь всегда везти не может, тем более теперь, без особых техник Учиха.

Но, возможно, Вселенная хотя бы здесь проявит милосердие? Может быть, он доживет до старости вместе с Наамой? Тем более, что в этом мире старость наступает гораздо раньше… Проклятье! На какие немыслимые условия она пошла! Наама же ненавидела этот мир каждым нейроном своего тела… Но она сделала этот шаг добровольно. Потому что оставить Итачи для нее было равносильно убийству.

В письме Наама описала все как можно подробнее, лишь опустив или смягчив моменты особой опасности. Она подумала, если сумеет предупредить родных, то они простят свою нерадивую дочь, простит и она себя. Но если уйдет, оставив Итачи одного, она не простит себя никогда в жизни. Радоваться в безопасности, зная, что он умирает тут, Наама бы не смогла. Ее жизнь там превратилась бы в пытку.

Однако она не могла избавиться от чувства, что предает собственную семью. И это чувство заставило сомневаться в выборе. В конце концов Наама написала два письма. В одном из них она прощалась с Итачи, в другом — с родными. Утром после того, как накопила достаточное количество чакры, она перечитала оба письма и неожиданно вспомнила: бабушка перед смертью говорила, будто Наама должна совершить нечто невероятное, спасти кого-то… Неужели бабушка знала? Руки затряслись, а слезы полились вновь, хотя казалось, их не осталось вовсе.

Наама разорвала письмо, написанное для Итачи, поставив точку в собственных метаниях. Это судьба. Вселенная распорядилась ее жизнью именно так.

— Все, хватит! — Наама решительно встала.

Она прошла круг по двору и едва не упала, споткнувшись о камень. Боль в большом пальце от удара окончательно встряхнула. Теперь придется жить тут, и надо было придумать, чем заниматься. На родине у нее был Танец. Без него Наама попросту не осознавала саму себя. Она прошла еще круг по дворику и остановилась перед камнем, о который споткнулась.

— А чего я, собственно, теряюсь? — пробормотала она, вспомнив, как Джирайя и Какаши зарисовывал позы для Танца. — Я могу открыть свою школу в конце концов…

Ну а что? Не сидеть же вечно унылой тенью. Пройдя еще пару кругов, Наама поежилась от прохлады. Настроение улучшилось, и она со спокойной душой вернулась в дом. Войдя в комнату, Наама замерла от удивления. Кровать пустовала.

— Ты все-таки жалеешь? — раздался справа почти обреченный голос.

Наама вздрогнула и повернулась к звуку. Итачи стоял у открытого окна, подставив лицо свежему воздуху.

— Почему ты так думаешь?

— Ты ушла среди ночи и не хотела возвращаться.

— П-ф-ф-ф… — Наама приблизилась к Итачи, обняла его со спины и крепко прижалась. — И куда же я от тебя могу уйти ночью, чтобы не захотеть вернуться? К Шисуи? Хотя он, конечно, очень милый мальчик…

— Милый мальчик… — голос Итачи звучал немного растерянно.

— Очень! — продолжала шутить Наама. — Так и хочется иногда потискать!

— Хм… — Неужели принял за чистую монету? — Правда?

Нааме сделалось стыдно. Итачи ведь не видит ее лица, ему трудно понимать эмоции.

— Я шучу, ну что ты? — виновато пробормотала она. — К тому же разве я похожа на извращенку и соблазнительницу несовершеннолетних?

Итачи тихонько хмыкнул, взял ее за руки и развернулся к ней.

— Не могу поверить, что ты осталась. Это так… неправильно.

— Почему неправильно? — Наама прикрыла от удовольствия глаза — его теплые грубые руки осторожно ласкали ее пальцы. — Хотя нет, дай сама угадаю. Ты привык, что тебе должно быть плохо, вечно терпел и жертвовал своими силами, временем, собой. Думаешь, будто это в порядке вещей, иначе для чего еще ты рожден, как не страдать?

— Ты преувеличиваешь, — прошептал он.

— Если только о-о-очень чуть-чуть, — продолжила Наама. — Теперь ощути каково это, когда происходит наоборот. Почувствуй себя нужным. Ты настолько нужен мне, что я не смогла тебя покинуть.

— Это невыносимо, Наама. — Итачи склонил голову. — Я окончательно разрушил твою жизнь. Раньше меня утешали мысли, что отправлю тебя домой… А теперь…

— Ты совсем не рад мне? — Наама печально вздохнула.

— Я… Довольно противоречиво то, что я чувствую. — Он сжал ее пальцы. — Я даже защитить тебя не смог толком. Послушай, мы все равно будем искать способ вернуться. Найдем кого-то, кто поможет.

— Хорошо. — Наама почувствовала прилив счастья. Крохотный уголек надежды на возвращение вновь зажегся. Кто знает, когда это случится, но жить гораздо проще, если есть во что верить. Самое главное, ее родные теперь не страдают в неведении.

— Если думаешь, что я повисну на твоей шее и буду страдать, ты ошибаешься. — Наама высвободила руку и погладила его грудь. — Я придумала себе занятие и хочу сделать этот мир немножко лучше по-своему. Я покажу, как жить в свое удовольствие, научу быть немного эгоистами. И начну с тебя.

— Хорошо. — Итачи легко улыбнулся.

— Вот только у меня к тебе много требований! — капризным тоном заявила Наама.

— Что угодно, — на полном серьезе ответил он, даже не задумываясь.

— Не спеши на миссии, я хочу прожить с тобой как можно дольше. Даже если не восстановишь зрение, это ничего. — Наама начала бодро, но голос все больше выдавал беспокойство. — Главное, чтобы ты не подвергал себя опасности…

— Я не умру на обычных миссиях, — твердо произнес он. — Даже если у меня не будет Шарингана, я не превращусь в легкую добычу.

— Ты так сильно хочешь проливать чью-то кровь? — обиженно пробормотала Наама.

Итачи прижал ее к себе.

— Я ненавижу убивать, — прошептал он ей в макушку. — Но наш мир таков, что сейчас без этого невозможно. Я хочу приносить деревне пользу, а полезным иначе быть я не умею.

Она обняла его в ответ. Ее выбор. Самый сложный выбор в жизни. Наама повернулась и посмотрела на небо в открытое окно. «Ну что ж, Ами-Ррина, — попросила она беззвучно одними губами. — Прости свою дочь за то, что бросила, и пригляди за моей семьей».

* * *

Обито сидел на скале Хокаге и дышал свежим утренним воздухом Конохи, нежащейся в лучах рассветного солнца. В этой деревне заключалась вся его жизнь и боль, свобода и рабство. Ностальгия объяла с ног до головы. Он будто наяву видел себя маленького, бегущего по улицам, видел своих товарищей и учителя, видел Рин. Как больно и трудно вспоминать хорошее, когда его больше нет и не будет. Хотя кто сказал, что не будет? Друг все еще жив и рад его видеть. Какаши тоже обременен тяжелыми воспоминаниями, и его сердце наполнено тьмой. Но, возможно, вдвоем пережить трудности будет легче?

Да и не совсем вдвоем… Обито улыбнулся, увидев, как его маленький подопечный скачет вдалеке по крышам домов. Они собирались встретиться на рассвете для первой тренировки. Теперь у Обито появилось обязательство, и он постарается изо всех сил.

Обито встал и невольно устремил взгляд в сторону неразрушенной части квартала Учиха на дом Шисуи, где сейчас проживала странная парочка пришельцев. Один остался по воле судьбы, другая — по собственной воле. Сердце сжалось от тоски и радости. Обито был благодарен Нааме за то, что она осталась и показала, какими сильными и искренними бывают чувства.

Два дня после неудачного прощания их обоих никто не видел, что, впрочем, немудрено. А вчера Наама бегала по деревне и искала Джирайю. У нее был какой-то «план», о котором рассказывать другим она не хотела, лишь лукаво улыбалась и говорила, что всему свое время. Обито удивлялся ее жизнелюбию и энергичности. Неужели она в самом деле ни капельки не сожалеет?

Вместе с Итачи Обито сходил к временной Хокаге. Они говорили о возможности имплантации хотя бы одного глаза. Цунаде рассказала, что два дня назад приходил юный Итачи Учиха и предлагал свой, ведь у них идеальная генетическая совместимость. Но Итачи-старший наотрез отказался, заявив, что не собирается больше ни у кого ничего отнимать, а материал для имплантации возьмет только у погибшего. Для этого надо было провести собрание капитанов и раздать флаконы с раствором. Разумеется, следовало получить согласие каждого шиноби, что в случае смерти он готов пожертвовать собственный глаз неизвестному ранее Учихе.

Цунаде обещала все устроить. На ее вопрос, чем Итачи собирается заниматься при условии успешной пересадки, он улыбнулся и сказал, что продолжит защищать Коноху. Обито не был удивлен, но сочувствовал Нааме. Она осталась не с тем человеком, кто мог бы сделать ее по-настоящему счастливой. Однако она сделает счастливым его. Каким же все-таки Итачи оказался везучим!

— Эй, Обито! — Наруто наконец забрался к нему. — С чего начнем сегодня?

— Хм… — Обито улыбнулся, оставив мысли о Нааме с Итачи. — Покажи, что умеешь, а дальше видно будет.

* * *

Наама прикрыла глаза. Мелкий дождик легко моросил, уходить из сада не хотелось. Уже три недели она жила в этом странном месте и неплохо освоилась. Они временно обосновались в доме Шисуи, но собирались переехать. Ведь рано или поздно вернется дядя Шисуи, да и вообще нехорошо жить в гостях.

Наама отыскала Джирайю. Они в ускоренном темпе продумывали бизнесплан. Наама решила переработать свой танец для этого мира. В конце концов она могла бы обучать девушек и зарабатывать деньги. Итачи тоже не сидел без дела, а копался в огороде. Уж как он на ощупь понимал, что делает, было загадкой, но его, видимо, это утешало.

К тому же он продолжал тренировки. Увидев пару раз их с Шисуи занятия во внутреннем дворике, Наама подумала, что даже зрячая не выиграла бы у него сражение. Да и мало бы кто смог один на один в рукопашном бою. Его рефлексы были отточены до автоматизма, а сила и ловкость поражали. Со стороны казалось, будто на самом деле Итачи все видит.

Так что вполне можно было сказать, что жизнь налаживается. Наама скучала по родным, но утешалась мыслями о письме. Иногда она представляла, как они сидят в гостиной и читают ее каракули. Мама наверняка плачет, папа ругается, сестренка обижено дует губы. Конечно, Наама ведь обещала не улетать на Ангоару, а сама отправилась в местечко похуже.

— Не боишься замерзнуть? — Итачи медленно шел к ней, осторожно ступая и выставив впереди себя руки.

Дома он предпочитал обходиться без трости. Наама обернулась. Он легко улыбался. Кто бы мог подумать, что она бросит все ради этого человека? Предсказание бабушки сбылось — Наама действительно совершила немыслимое в своем будущем. И она не отступилась. Наама удивлялась порой сама себе, но не сожалела. По крайней мере, пока.

— Не замерзну, — ответила она.

Он осторожно приблизился. Протянув руку, Наама коснулась его пальцев.

— Сегодня на улице очень тихо. — Он сжал ее ладонь, присел рядом и поднял голову к небу. — Погода меняется.

— Сильный дождь не ожидается, — уверенно заявила Наама. Модулятор продолжал исправно работать.

Итачи глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Наама улыбнулась. Было так приятно узнавать его как обычного человека, а не шиноби. Чувствовать его заботу, видеть, как он удивляется обыденным вещам, с каким любопытством и желанием постигает новую для него грань жизни. Он все еще был сдержанным по привычке, рассудительным и немногословным, но они чаще беседовали по вечерам и после еды. Наама делилась своими планами и просила рассказывать о его мыслях. Все чаще и легче получалось разговорить его. Кажется, он понастоящему оттаивал. Но кое-что беспокоило Нааму — порой его мучали кошмары. Итачи стонал во сне, метался и просыпался весь в холодном поту. Что ему снилось, Наама не знала — он никогда не отвечал на вопросы, а лишь обнимал и шептал извинения.

Наама вздохнула.

— Сегодня вы с Джирайей долго разговаривали. — Итачи говорил ровным голосом, но Нааме подумалось, что ему это было неприятно.

— Эй, — она положила руку Итачи на плечо, — я ничего от тебя не скрываю. И каждый раз предлагаю сидеть рядом с нами.

— Я верю тебе, Наама, — произнес он, а потом добавил: — Ты не жалеешь?

Этот вопрос он периодически задавал. Иногда даже приходилось ругаться. Наама вздохнула и улеглась головой к нему на колени. Хоть на улице было прохладно, уходить не хотелось. Мелкий моросящий дождик приносил спокойствие и умиротворение.

— Что я говорила по этому поводу?

— Если ты пожалеешь, непременно расскажешь мне об этом.

— И я разве говорила?

— Нет.

Она вытянула руку и коснулась его щеки пальцами.

— Итачи, ты — мой выбор. Прими это в конце концов.

Уголки его губ слегка дрогнули в неуверенной улыбке.

— Спасибо тебе… — прошептал он.

— Но знаешь, все равно было бы неплохо вернуться ко мне вместе, — беззаботно выдала Наама. — Ты говорил, собираешься поискать варианты.

— Я уже делаю это. Но пока приходит в голову только научить Наруто контролировать биджу.

— Это ведь неплохая идея?

— Неплохая. — Итачи вздохнул. — Но кто знает, сколько лет потребуется. Контролировать Девятихвостого не тоже самое, что контролировать любого из хвостатых.

— Тогда, получается, мы здесь до старости, ничего не поделаешь. — Наама поерзала у него на коленях. — Кстати, я вчера случайно услышала ваш разговор с Шисуи. Он говорил о каком-то задании для тебя от Хокаге. Они серьезно собираются тебя использовать?

— Не использовать, а дать работу. — Итачи улыбнулся. — Я порядком устал ничего не делать.

— Почему же ничего? Мне кажется, ты неплохо осваиваешься на огороде.

Он на мгновение сжал губы.

— Это не совсем то занятие, которое привык делать шиноби. Я не чувствую себя по-настоящему занятым.

— Вот как! — возмутилась Наама нарочито громко и сердито. — Выходит, ты любишь убивать людей! А еще прикидываешься добреньким!

Итачи усмехнулся.

— Спать не могу нормально, если не пролью чью-нибудь кровь.

— Ого, ты шутить начал! — Наама рассмеялась.

— Наама. — Его ладонь легко прошлась по ее плечу, груди и остановилась внизу живота. — Хочу спросить у тебя одну вещь. Я понимаю, ты выросла в других условиях, даже думать о таком, наверное, страшно, но я все равно смею надеяться, что со временем ты захочешь…

Он замолчал. Его рука мягко поглаживала живот Наамы.

— Видишь ли, — продолжил он тихим, низким, слегка сбивающимся голосом, — шиноби заводят семью не просто потому, что любят друг друга. Дети — неотъемлемая часть жизни в семье.

Наама прикусила губу.

— Понимаю, тебе может быть страшно, но скажи, в будущем ты могла бы снять ограничение? Ты молчишь… Прости. — Он выдохнул и убрал руку. — Наверное, это слишком эгоистично. В общем знай, я не стану давить на тебя. Только если ты сама…

Щеки его заметно порозовели, веки опустились, он увел невидящий взгляд в сторону. А ведь так редко можно было увидеть его смущенным. Сердце забилось чаще, Наама улыбнулась и вернула его руку себе на живот. Разумеется, сейчас она не была готова, но было приятно знать, что ее избранник думает о таких серьезных вещах. В мире Наамы говорить о совместных детях — наивысшая степень привязанности друг к другу и равносильно пожизненной клятве.

— Да, мне страшно. — От волнения она произнесла очень тихо. — Но я похожу в больницу, узнаю все, обследуюсь. В конце концов у меня есть Кимико, она мне расскажет. Но мне надо свыкнуться…

— Спасибо, — прошептал Итачи и виновато улыбнулся. — Удивительно, рядом с тобой я становлюсь все более жадным.

— Ты становишься нормальным. — Наама потянулась к его лицу и коснулась виска, погладила по волосам. Его глаза остались такими же темными и красивыми. Только будто потускневшими.

Наама проснулась посреди ночи от духоты. Она повернулась к Итачи — тот спал, лежа на спине, со спокойным выражением на лице. Значит, его не мучали кошмары. В комнате было душно. Наама встала, прошлась и, открыв окно, впустила свежий воздух, стрекот ночных насекомых и шелест листьев. Дождь к вечеру закончился, небо прояснилось. Полная луна освещала внутренний двор и крыши соседних домов и делала их похожими на призрачные. В груди трепетала неясная тревога, какая бывает перед чем-то неизвестным, и Наама невольно положила руку на низ живота. То, что сказал Итачи прошлым утром, заставило всерьез задуматься. Она даже поговорила с Кимико на эту тему.

Для нее всегда естественно было, что эмбрион растет в капсуле. Она узнала о том, что когда-то женщины вынашивали детей в своем теле, чуть ли не в подростковом возрасте. Тогда ее это очень удивило и напугало.

— Наверное, мы не так уж и далеки от животных на самом деле, — прошептала Наама.

Ей и сейчас было страшно, непонятно и странно, но она готова была рискнуть. Ведь другого ничего не остается. В этом мире шиноби долго не живут, а Итачи ожидал пересадки глаза одного из погибших. Если глаз приживется, его начнут направлять на задания… Прикусив губу, Наама сдержала внезапно навернувшиеся слезы. Ну и жизнь она себе выбрала — дурочка, да и только!

Наама обернулась к лежащему на кровати Итачи. Нет, она не жалела о том, что осталась. Тот, кто любит, разделяет судьбу того, кого любит. Это естественно. Но почему Вселенная так жестока к ним обоим? Если бы они вернулись домой, все было бы хорошо.

— Ну ничего, — прошептала Наама и улыбнулась, чтобы ободрить себя. — Мы вместе совсем недавно, спешить некуда. Ты ведь не погибнешь на первых заданиях?

Она вернулась на кровать и улеглась, прижавшись к Итачи. Он повернулся на бок и обнял ее.

— Ты открыла окно, — прошептал он ей в макушку.

— Было душно, — ответила Наама, коснулась губами его шеи и тут же ощутила мерную пульсацию сосудов.

— Не провоцируй, — проговорил Итачи, выпустив ее из объятий, — а то мы оба не выспимся.

— Вот как? — Наама прошлась рукой от ключицы по его груди и животу и остановилась у резинки спальных штанов.

Дыхание Итачи участилось, потяжелело, его тело стало ощутимо горячее. Наама слегка оттянула резинку и медленно сдвинула ладонь ниже.

— Уверена? — голос Итачи звучал слишком серьезно, но в тоже время более низко. От такого тона у нее внизу живота моментально налилось жаром. — У тебя утром встреча с Хокаге…

Нааме совершенно не хотелось сейчас рассуждать на хоть в малейшей степени серьезные темы. Хокаге, дела, утро… Лучше подумать об этом завтра. Оставалось отвлечь Итачи. В голову пришла занятная идея, и Наама заявила:

— Ох, ну раз не хочешь, тогда ладно.

Она быстро убрала руку и отвернулась, при этом специально придвинулась так близко, что почувствовала ягодицами его горячее возбуждение.

— Так не пойдет. — Итачи развернул ее и тут же навис сверху. Его растрепанные волосы в беспорядке свисали и щекотали лицо, горячее дыхание обжигало кожу. — Тебе стоило бы взять ответственность за свои действия.

Кажется, план сработал.

— Ответственность? О чем вы говорите? — Наама почувствовала азарт. — Пустите меня! Кто вы такой вообще, мужчина? А ну-ка слезьте!

Она уперлась ему в грудь ладонями. Ответит ли? Итачи глубоко и шумно дышал, но не двигался. Возможно, ему было труднее понять, ведь он ничего не видел. Наама прошлась ладонями ему по груди и воскликнула, как будто искренне:

— Ах, простите, я не хотела! Оставьте меня в покое, в конце концов! Я вас не знаю!

Итачи выглядел действительно сбитым с толку. Наама усмехнулась и прошептала:

— Ну-у-у, подыграй мне.

— Что ты имеешь в виду? — неуверенно отозвался он.

Наама сгорала от смущения, но остановиться уже не могла. Она протянула руку, погладила его по щеке и аккуратно коснулась губ подушечками пальцев.

— Представь, что я твоя пленница, — выдохнула Наама, набравшись смелости. В конце концов нет ничего постыдного в том, чтобы «поиграть» со своим мужчиной. Вот только как они тут относятся к подобным развлечениям? — Я буду «вырываться», а ты…

— Хм… — неопределенно ответил Итачи. Он все еще нависал над ней, опершись на локти. — Тебе так хочется оказаться снова в плену?

— Лишь у тебя. — Наама осмелела окончательно. — Если захочешь, в следующий раз поменяемся ролями.

— Звучит любопытно. — Итачи легко усмехнулся, наклонился и прошептал ей на ухо: — Скажи, если будет больно.

— Ах. — Наама охнула от того, с какой силой он схватил ее за руки.

А потом он свел их над головой и впился в губы яростным поцелуем. Одной рукой он сжимал ее запястья, другой держал за подбородок. Голова закружилась. Наама невольно поддалась его напору. Насытившись, он принялся спускаться ниже, целуя шею, правое плечо. Его левая рука прошлась по телу и спустилась к бедру.

— Ай, пусти, — прошептала Наама, вспомнив о своей роли.

На мгновение он замер, словно засомневался, но потом задрал футболку, смял грудь. Его горячая ладонь касалась трепещущей от желания кожи. Итачи целовал и покусывал ее правое плечо. Наама громко стонала и «пыталась» вырываться. Она не ожидала, что ее так сильно заведет подобная игра. Было в ней нечто такое доисторическое, животное. Так сладко было чувствовать себя целиком в мягкой власти сильного партнера… Она пыталась оттолкнуть Итачи, и от того, что он не поддавался, стало еще слаще. Вот что за странности?..

Чем больше Наама прилагала усилий для освобождения, тем сильнее напирал он. А его горячее частое дыхание буквально сводило с ума. Наама все еще пыталась освободиться и жалобно всхлипывала, но, разумеется, делала это для вида, а сама изнывала от желания. Все же движения Итачи были хоть и требовательные, но довольно аккуратные. Захотелось испытать его выдержку, заставить действовать жестче. Наама дернулась резче, высвободила одну руку, с силой уперлась в его твердую грудь ладонью, слегка укусила за руку.

Итачи шумно вдохнул и слегка ослабил хватку. Наама дергалась, пыталась извернуться, но не забывала при этом просить «отпустить пожалуйста». Итачи неожиданно приподнялся, позволив ей перевернуться на бок. Но, как только Наама немного вылезла из-под него, он тут же навалился сверху, перевернул на живот, прижав своим телом к кровати. Он не видел ее, но компенсировал отсутствие зрения прикосновениями. Жадными, горячими, властными. Резким движением он схватил ее за запястье и завел руку за спину, на этот раз полностью лишив возможности двигаться.

— Нет! — пискнула Наама.

— Тише-тише, — прошептал он ей в затылок, отбросив ее волосы набок и погладив шею. — Сейчас не дергайся, хорошо?

Итачи привстал, продолжив держать ее руку за спиной. Он подсунул подушку ей под живот так, что Наама ощутила себя в максимально беззащитном положении. И это ей чертовски нравилось! Его свободная рука полностью задрала ночную футболку, погладила спину. Наама выгнулась, простонала.

— Ах, нет, пусти… — Она прикусила губу от нетерпения.

— Отпустить? — Рука Итачи остановилась на пояснице над резинкой спальных шортов.

— Нет, — выдохнула она и сильнее прогнулась. Если он остановится сейчас, кажется, это сведет ее с ума.

Итачи прижался сзади, продемонстрировав собственную готовность, потом вновь отстранился и принялся медленно стягивать ее шорты. Наама кусала губы от нетерпения. Жар распространялся не только на низ живота, казалось, она вся целиком состоит из расплавленных углей.

Итачи замер на секунду, придавил ее собой, обнял и неожиданно вместе с ней быстро перекатился по кровати. Они грохнулись на пол, от чего у Наамы перехватило дыхание. И не успела она хотя бы предположить причину подобного поведения, он прошептал ей на ухо:

— Беги.

Итачи подскочил, развернувшись к окну. Наама вскочила следом. Теперь и она почувствовала неясную угрозу. Но откуда? Что происходит? Надо позвать Шисуи на помощь! Едва Наама сделала шаг в сторону двери, как замерла в ступоре. Рядом с кроватью пространство замерцало и исказилось. Это было так знакомо…

А в следующий миг открылся портал, из него выскочили друг за другом четверо солдат элитного подразделения Альянса в черной форме со значком синей звезды на плечах. Итачи выдохнул огненную технику, но вместо огромного шара получился совсем небольшой. Солдатам это никак не навредило.

— Что за… — пробормотал Итачи и упал.

Его окутывали, подобно путам, синие лучи.

— Не могу пошевелиться, — прошептал он.

— Мамочки, — только и пробормотала Наама, а их обоих схватили за руки и потащили в портал навстречу яркому белому свету.

Безвольного Итачи бросили на пол. Наама упала на колени, по ногам разлилась слабость от потрясения. Проход через этот портал не нес никаких перегрузок, значит, он был установлен на специальном оборудовании. Но уши все равно заложило то ли от шока, то ли еще от чего… Глаза резал белый свет после приглушенного лунного сумрака. Холодная поверхность шершавого пола сбивала с толку.

— Наама! Девочка моя! — донесся до слуха знакомый голос, и сердце в груди замерло на несколько мгновений.

Наама подняла голову — к ней подбежал отец, по его щекам ручьями текли слезы. Он упал рядом на колени, обнял ее вначале, а потом принялся поправлять сбившуюся спальную футболку.

— Так и знал, — бормотал он, поглаживая ее голову трясущимися руками. — Так и знал, что письмо — вранье. Он заставил написать такое, чтобы мы не искали… Моя бедная девочка. На кого ты похожа… Малышка!

Наама дышала часто и не могла вымолвить ни слова от душащих слез. Она не мечтала увидеть родителей так скоро, не мечтала услышать их голоса, обнять их. Да к тому же она теперь в своем мире вместе с Итачи. Итачи…

Наама попыталась отдышаться и взглянула в сторону, где Итачи уже начал двигаться. Но эти попытки были моментально пресечены. Его руки тут же завели за спину и скрепили плотной непрозрачной лентой.

— П-па, — прошептала Наама и схватила отца за руку, — отпусти его, что ты делаешь?

— Отпустить? Его?! — Коринор встал. Его взгляд казался безумным, такого она никогда не видела у своего отца. — Отпустить того, кто сделал такое с тобой?!

И только теперь до Наамы дошло, как они выглядели сейчас со стороны. Стыдно-то как! Не только отец, но и вся команда солдат тоже наблюдала за их игрищами, по крайней мере, в течение нескольких секунд.

— О нет, папа! Это не то, что ты подумал! — воскликнула Наама. Лицо запылало от неловкости и смущения.

Но отец будто не слышал. Он поднял ее за плечи, снова обнял и продолжил бормотать почти бессвязно, как скучал и волновался.

— Иди, тебя доведут до медицинского модуля, — выдохнул он спустя пару минут и отстранил. — Потерпи немного, мы все исправим. Я найму лучших психотерапевтов, ты все преодолеешь, мы не оставим тебя больше одну.

Один из солдат взял ее за руку и повел прочь. Но нельзя было уходить, не сейчас.

— Остановись! — крикнула Наама. — Итачи! Папа, пожалуйста, выслушай меня! Не причиняй ему вред! Да он и не понимает тебя сейчас, мы извлекли модулятор!

Отец счастливо улыбался, глядя на нее, а сам нажимал на копку управления повязками на руках Итачи. И те накалялись, заставляя кожу под ними и на спине краснеть. Итачи лежал без движений. Можно было бы подумать, что он просто потерял сознание, но его дыхание участилось. Ему было больно.

— Папа! — изо всех сил закричала Наама. — Не делай этого! Просто давай поговорим, идем со мной, пожалуйста! Я столько тебе должна рассказать! Пожалуйста! Идем!

Солдат держал мягко, но крепко, и продолжал тащить к выходу, а отец с блаженной улыбкой стоял на прежнем месте. Он ничего не понимает? Как такое возможно? Что с ним в конце концов?

— Подожди, милая, я сейчас приду. Я быстро, обещаю.

— Нет! Папа! Папа! — Наама не могла вынести этого. Радость от того, что она оказалась в родном мире, сменилась страхом. Что отец собирается делать?! — Пожалуйста, не убивай Итачи! Прошу тебя! Умоляю! Я покончу с собой, если сделаешь так! Я клянусь тебе в этом!

Да, совершено идиотская манипуляция, но она чувствовала — если не отвлечет его сейчас, будет поздно.

* * *

Коринор смотрел на дочь сквозь плотную пелену слез, а в груди бушевал огонь, слышал ее взволнованный испуганный голос, но не разбирал слов. Бешеная пульсация в голове заглушала и размывала все звуки. Он нашел, достал! Однако то, что он увидел перед тем, как портал открылся, почти повергло в шок. Он много думал об этом, но одно дело думать, и совсем другое — видеть наяву. Этот мерзкий абориген насиловал его дочь. Коринор не слышал, но прекрасно видел, как вырывается его девочка. Десять секунд перед открытием портала было достаточно, чтобы он едва не сошел с ума.

Растрепанная, несчастная, похудевшая Наама дрожала от страха. Коринор, наверное, сам едва не сдавил ей ребра, прижимая к себе.

— Не беспокойся, милая, — произнес он, распрямив плечи и выдохнув, когда плачущую дочь увели. Коринор вытер намокшие глаза и развернулся к лежащему у его ног монстру. Теперь в сознании закипела дикая ярость. — Я не убью его сразу.

— Коринор. — Краун подошел к нему и положил руку на плечо. — Ты же не станешь его избивать прямо тут? У меня не такое заведение… Ты обещал держать себя в руках. Коринор, эй, ты тут вообще?

Коринор стиснул зубы и кивнул. Всем его внимаем владел валяющийся на полу человек. Когда-то он доверился этому негодяю... Но теперь он заплатит сполна!

— Разумеется, — проговорил Коринор. — Отведите его к медицинской капсуле и вживите модулятор. Я хочу, чтобы этот подонок понимал каждое мое слово и чтобы я знал, какими словами он будет молить о пощаде.

Он увеличил нагрев наручников. По идее, этот парень уже должен был кричать от боли, но все, что Коринор наблюдал, — учащенное дыхание и вспотевшую кожу. Удивительно.

Солдат заставил преступника подняться, схватил за волосы и вскинул его голову, так, чтобы Коринор увидел лицо. Разбитый нос, поцарапанная щека, странный, будто невидящий взгляд и легкая улыбка на лице. Этот чокнутый издевается?! Коринор взбесился. Но он обещал Крауну держать себя в руках, пока они не уйдут из зала поиска.

— Проведите вживление модулятора, — процедил он сквозь зубы и добавил через пару секунд: — Без обезболивания.

* * *

Итачи очнулся в медицинской капсуле. Его до сих пор трясло, пульс бешено и болезненно стучал в висках. Он не представлял, что физическая боль может быть настолько сильной. Ему укололи парализующий препарат и принялись вживлять модулятор. Разрезы кожи и мышц на голове — ерунда по сравнению с тем, когда крошечные инструменты пилили накостницу на виске, а потом копались в его голове. В конце концов Итачи потерял сознание. Как долго он был в отключке, неизвестно, но сейчас, кажется, начал отходить от действия парализатора. Итачи сумел перевернуться на бок и прикрыл рукой болящий висок. Зрения не было, но он ощущал присутствие людей за стеклом.

— Ну что, здравствуй, — услышал он голос Коринора. — Кто-то обещал не забирать мою дочь, а что в итоге?

— Простите, — прохрипел Итачи, осознавая, насколько глупо сейчас звучат его слова.

Он вообще не понимал, что говорить разгневанному отцу, особенно, если учесть, при каких обстоятельствах тот их обнаружил. Неудачно они решили «поиграть» однако.

— Простите?

Стекло модуля отъехало, Итачи выволокли на пол, поставили на колени. Запястья вновь свели за спиной, надели горячие наручники. Кажется, там уже появились ожоги.

— Нет, я понимаю… — Итачи пытался собраться с мыслями, но головная боль после операции все еще была невыносима. — Я не заслужил прощения. Но я не… не принуждал Нааму. Она… Это не то, что вы подумали. Спросите ее.

— Спросить ее? — Судя по звукам, Коринор сел рядом. — Я тут одно письмо прочитал и не могу понять, или я сошел с ума, или кто-то меня обманывает. Ты заставил Нааму написать его?

— Нет, — произнес Итачи. — Я не знал, что она собирается сделать. Я хотел отправить ее домой.

— На восемь лет назад, — выдохнул Коринор. — Если бы отправил, Наама попала бы на восемь лет назад. Даже не представляю, чем бы вообще все обернулось.

— На восемь лет назад? — Итачи дернулся, но наручники стиснули сильнее, впившись в кожу.

— Ты не знал?

— Нет. — Итачи было тяжело думать из-за постоянной боли.

— Знаешь, я на полном серьезе думал расчленить тебя по кусочкам, — продолжал Коринор. — Но, скажи спасибо Саиме, она переслала письмо и заставила его прочитать. Наама пишет, что ты отдал за нее свое зрение. Это правда?

Итачи поджал губы.

— Отвечай! — повысил голос Коринор. — От твоих ответов будет зависеть твоя судьба.

— Это было не только ради Наамы, — нехотя ответил Итачи. — Где она сейчас?

— Отдыхает, — голос Коринора звучал строго, но ровно. — К счастью, модуль не обнаружил на ней травм. Видимо, я и правда не так понял то, что увидел.

Итачи выдохнул. Ну хоть тут повезло. Однако Коринор все еще был зол на него, раз не снимал наручники.

— Ну и что мне с тобой делать? — обреченно вздохнул он. — Наама даже во сне зовет тебя. Как ты промыл ей мозги?

— Не промывал, — возразил Итачи и продолжил осипшим голосом: — И я никогда не обманывал ни вас, ни ее. Но также мне нет прощения. Я не сумел как следует проконтролировать свои действия, затащил с собой Нааму, когда должен был перенестись к ней домой. В этом моя вина и только моя. Но я действительно собирался оставить ее. И потом мы искали способ вернуть Нааму обратно и нашли его. Я думал… думал, она вернулась, но она отправила своего клона с письмом. Больше мы не смогли открыть портал, у нас оставалась только одна попытка…

Кожа на руках уже полопалась от ожогов, но Коринор или забыл, или намеренно не снижал жара. Дышалось тяжело, на лбу выступил холодный пот, соображать стало еще труднее. Но Итачи не жаловался — ведь он не в праве просить о помиловании после всего.

— И что прикажешь мне делать? — голос Коринора звучал почти печально. — Отправить на Ангоарские рудники или в Везенские болота? А может быть, вышвырнуть тебя в нижние кварталы Ниесты на растерзание рабовладельцам?..

— Делайте, что хотите, только, прошу, пусть Наама не знает об этом.

Коринор встал и походил по комнате. Он прошел в одну сторону, затем в другую, потом вернулся и присел рядом — Итачи слышал его дыхание. Он бы понимал больше, если бы не боль от ожогов и в виске.

— Покажи мне все, — вдруг произнес Коринор. — Я восстановлю твое зрение, и ты разрешишь мне доступ к своим воспоминаниям. Поверь, заставить тебя согласиться мы сумеем, так что я просто предлагаю сэкономить время.

— Как скажете. — Итачи не возражал. — Я же сказал, делайте со мной, что хотите.

Коринор хмыкнул.

— Не думал, что ты будешь таким послушным. — Наручники перестали нагреваться, неужели он снизил температуру? — Положите его в модуль.

* * *

Коринор сидел за темным стеклом перед камерой, где содержали Итачи. О незарегистрированном пришельце знала только служба поисков порталов. Они взяли его под контроль для изучений линий джи и его воспоминаний. Когда солдаты забирали Нааму, они оставили там маячок. Казалось, проход получится открыть в любой момент. Но что-то пошло не так или из-за пространственно-временного сдвига, или по иной причине. В любом случае, связь между двумя мирами была установлена и оставалось лишь подождать, когда она окрепнет и позволит открыть порталы.

Итачи сидел на полу в углу, привалившись спиной к стене, и выглядел совершенно спокойно. Другой на его месте дрожал бы от страха, но теперь Коринор понимал, почему пришелец не станет этого делать. Он успел синхронизироваться с воспоминаниями Итачи до того, как его посадили в камеру. Мир, в котором жил этот парень, был хуже Ангоары.

Как Наама умудрилась привязаться к нему? Все началось с жалости? А ведь он едва не убил Нааму прямо в стенах ее дома при первой встрече! От ужаса у Коринора до сих пор холодели пальцы. Но все-таки этот парень в самом деле держал обещание. Он даже не прикасался к Нааме без лишней необходимости. Правда, до определенных пор… Коринор, разумеется, не хотел быть свидетелем столь личных моментов, но полностью избежать их не удалось, ведь это часть воспоминаний.

Коринор все еще злился, но уже не только на Итачи. Безусловно, он виноват во всем, что происходило с Наамой, но ведь не намеренно все это затеял. Судьба сыграла с ними злую шутку. Или нужно было найти тот отсталый мир? Это какой-то знак Вселенной?

Коринор встал. Голова разболелась. Он отправился к дочери — ее заперли в медицинском кабинете, потому что она рвалась к своему «парню». Это просто немыслимо! Коринор вошел к ней, Наама сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и смотрела перед собой обреченно и устало. Похоже, совсем не спала за прошедшие сутки.

— Папа! — Увидев его, она тут же вскочила. — Все в порядке? С Итачи все в порядке? Что с ним будет? Когда я смогу выйти?

Коринор вздохнул. Он теперь знал обо всех ее приключениях более подробно — оказывается, о многом дочь умолчала в письме.

— Моя милая. — Он присел рядом на кровати. — Ты должна пройти реабилитацию.

— Да хватит! — Наама вскрикнула. — От чего ты хочешь меня реабилитировать, пока я сижу тут вся на иголках? Как я могу успокоиться, когда знаю, что все НЕ ХОРОШО?!

— Но ведь теперь все хорошо. — Коринор вздохнул. Наама стала такой нервной. Неудивительно, конечно, если учесть то, что она пережила.

— Серьезно? — Наама топнула ногой. — Ты понимаешь масштаб моих проблем? Я оставила все ради одного человека, а ты запер его, держишь неизвестно где и делаешь с ним неизвестно что! Как я могу считать все нормальным?

— Послушай, я понимаю тебя, — проговорил Коринор. — Ты привязалась к этому парню, потому что не было другого выбора. Если ты придешь в себя, полечишься, успокоишься, ты поймешь, что он тебе не нужен.

— Папа, что мне сделать, чтобы ты поверил? — Наама села рядом. — Я знаю, как это выглядит со стороны. Но я прожила с Итачи почти месяц в одном доме. Предлагаешь выкинуть эти дни из головы и сердца? Бросить его, не потому что я разочаровалась, обиделась или что-то в этом роде, а просто потому что «отдохнула»? Бросить его, потому что он мне «невыгоден»? Так ты думаешь?

— А зачем он тебе сейчас? Я не знаю, когда его отпустят и отпустят ли вообще. Краун добивается от него содействия в установлении стабильного контакта. И право слово, не имею представления, какими методами. Если от него что-то останется после…

Наама вскочила.

— Веди меня к Крауну!

— Он не станет тебя слушать. — Коринор мотнул головой. — Его организация занимается поиском миров, это их главный приоритет. Они готовы на все, лишь бы установить этот контакт.

— Вот я им и помогу! — Наама была решительная. — Но я должна понимать точно, что Альянс не навредит.

— Ох, девочка моя, ты не обязана… Это совершенно не твое дело. Ведь придется предоставить доступ к твоей памяти, и кто знает, на какие вопросы тебе понадобится отвечать. Послушай, ты гражданка Ниесты, ты полностью под защитой. К тому же у них есть… — Коринор запнулся, не зная, как помягче выразиться.

Глаза Наамы сузились в гневе.

— Жертва? Ты хотел сказать, жертва? — Наама хмыкнула, но тут же смягчилась. — Так вышло, папа, что я стала частью и того мира тоже. Я подружилась с его жителями, увидела необыкновенную природу, прочувствовала их энергию. Я знаю, там столько несправедливости, что берет отчаяние, но их мир по-своему прекрасен. И я полюбила его. Так что наполовину я тоже незарегистрированный пришелец. Позволь вмешаться.

Коринор вздохнул и обнял ее. Наама изменилась. Она выглядела серьезной, готовой рисковать и жертвовать собой. Это было чуждо, но она его дочь, поэтому ему ничего не оставалось делать, кроме как помочь ей.