Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Гарри смотрел на неё, не различая звуков вокруг. Директор талантливо врал что-то заумное о великих целях и достижениях, которые ждут прям всех-всех, за столом восторженно гудели, но его не интересовало ничего, кроме тонкой шеи Габриэль Делакур.

В принципе, не знай о ней Мерида, а теперь ещё и Драко — дело можно было взять в свои руки. Он мог убить её как с их помощью, сломав хрупкие косточки одними пальцами, так и магией. Тысяча и один способ свести в могилу мать Серафима — лёгкая наука, не требующая особых усилий.

Однако декан вновь начнет стенать о невинных, дочь догадается, и никто не знает, как отреагирует, а ему добавится лишних хлопот.

В какой-то момент он понял, что уже просто любуется её изяществом. Узкие щиколотки, высокие каблуки — неприлично высокие для преподавателя, но чертовски элегантные. Когда-то стоило лишь пальцем поманить таких, и они слетались к нему. А теперь? Теперь придётся ждать лет десять, не меньше.

Тяжело вздохнув и опечалившись такой перспективой, он вновь обратил внимание на помост. На него уже поставили стул, водрузили шляпу, и представление началось. Большинство детей выбирали факультет, но ему были интересны лишь те, кто выбирал судьбу, а не просто место, где проведет семь следующих лет.

Первой из таких, за кем он должен был наблюдать и направлять, стала Алиса. Больше года прошло с тех пор, как он видел её в последний раз. Вместо двух косичек сейчас была заплетена одна, переливавшаяся даже в неярком свете, как летний солнечный луч. Голубые глаза стали спокойнее, а их обладательница в этот раз не дрожала. Видимо, опыт применения Авады в нежном возрасте — повод уже ничего не бояться. Яркую внешность заметно упрощала какая-то слишком уж выцветшая школьная форма. Похоже было на то, что она досталась девчонке в наследство от Молли. Он не понимал, действительно ли они так бедны, или мать постаралась «скрыть» дочь от ужаснейших слизеринцев. Впрочем, это не имело значения — ситуация поправима.

Уже только сев на стул, Алиса знала, в какой факультет хочет, и её мысли полностью совпали с мнением Шляпы. А в Слизерине все свои и легко подберут вещи получше. Он подвинулся и махнул ей рукой, приглашая первокурсницу сесть с ним. Обрадованная приветствием, она легко перешагнула скамью и довольная села рядом.

Коснувшись головы Одина Снейпа магический аксессуар, казалось, забыл зачем он нужен. Эти раздумья успели надоесть всей школе, кто-то уже начал откровенно зевать, когда, наконец, прозвучало:

— Пуффендуй…

Гарри, до этого равнодушный к отпрыску Северуса, мгновенно это равнодушие потерял. Однако успел уловить лишь последние мысли мальчишки — тот был совершенно доволен тем, что его отправили не в Слизерин.

А вот Шляпа пребывала в полном смятении. Она даже поморщилась — по всей видимости, у Одина не было ни единой хотя бы мало-мальски весомой причины оказаться на другом факультете. Её словно сломили — сильной волей, магией… или и тем, и другим.

Улучшенная копия его самого в детстве моментально пробудила в нём острый интерес. Он пообещал себе, что вмешается и в его жизнь тоже.

Разумеется, если не забудет.

Список тех, чья судьба должна была оказаться в его руках, и без того уже казался метровым.

Директор то бледнел, то краснел и судя по его виду — сломался сам и не знал, что говорить. Он только проводил сына взглядом, а того провожало много взглядов и даже смешков. Любимый ребенок, смысл жизни, якорь в море невзгод — вот кто держал директора на этом свете, а вовсе не должность.

Северус спохватился и украдкой посмотрел на Гарри, оценивая, понял ли тот силу этой любви или остался в неведении. Однако он вовремя отвернулся, спрятав глаза, и оставил свою осведомлённость в тайне.

Противоположная ситуация произошла с Фрейей, от которой он глаз не смог отвести — любовался длинными и густыми волосами, своей филигранной работой.

Распределение этого ребенка он уже тщательно контролировал. Фрейя горячо спорила со Шляпой, наотрез отказываясь от Гриффиндора и Когтеврана. Волшебный аксессуар отчаялся, даже перестал рифмовать свои речи, просто пытаясь втолковать несмышлёной, что её магия светла и ей стоит освещать ею путь именно на одном из названных факультетов. А никак не в темном подземелье, где наивные души часто сходят с дороги и теряются в каких-то мрачных лесах.

— А в Слизерине мне другим подсветить нельзя, что ли? — возмутилась она. — Раз там так темно? Чтобы не заблудились?

Шляпа осталась непреклонной и уже собиралась отправить её в Гриффиндор. У Фрейи не было такой уверенности, как у Одина, а потому Гарри вмешался.

— Слизерин — и свет во тьме, как луч надежды…

Неожиданно у него прям на сердце потеплело — он узнал в девчонке верную душу, готовую поступиться своими интересами ради других, а потому легонько потянул к себе за руку, когда та подошла. Подвинулась уже Алиса — и они сели вместе. Фрейя улыбалась ему, как лучшему другу, и что-то ему подсказывало, что такое её отношение надежное, как скала.

Когда на стул уселась Роззи Уизли, он набрал в грудь воздуха, поёрзал на скамье и приготовился к работе. Однако, пока он собирался, Шляпа визгливо выкрикнула:

— Слизери-и-ин!

Распределение завершилось прежде, чем он успел вмешаться. Гарри даже рефлекторно поднял руку, словно собирался сказать: «Минуточку, а как же я?»

С Сабриной всё прошло ещё проще. Она не успела как следует сесть, чтобы опереться о спинку, а уже шагала к слизеринскому столу.

Прошлый год она провела с матерью и родным отцом, привыкая к резкой смене главного родителя. То, что этот процесс прошёл относительно спокойно, — немалая его заслуга. Он сплёл её память, словно новое кружево, оставив в ней только героическую гибель Грэгори, павшего в неравной схватке с грабителями.

А вот с памятью Монти всё обстояло гораздо сложнее. Мальчишка вырывался, кричал и пытался его укусить, когда неожиданно проснулся и понял, что происходит. Джиневра держала его за руки, а Гиббон и Белла за ноги — так и справились. Применять две силы магии одновременно было нельзя. Гарри до сих пор слышал в голове его проклятия и ему до сих пор было чуточку стыдно. Разумеется — дело было сделано, но никаких гарантий он не давал. С тех пор мальчишка чувствует неприязнь к матери, но забыл про него — и на этом спасибо.

Видит Салазар, он не хотел смерти Грэгори, у которого в школе частенько дремал на плече. Тем более он не хотел стать врагом его сыну. Но Гойл был не святым, а когда вырос — то и подавно. Убийство дитя было не единственным его преступлением, просто единственным — на почве любви, которая убивает не реже Авады.

Как бы там ни было, он всё же честно сказал Джиневре, что его душа ещё не освободилась от груза собственных семейных проблем, и их боль…

Женщина перебила его.

— Я понимаю, — сказала она. — Такое больше не повторится.

Джинни снова была вместе с Гиббоном, с которым когда-то их сердца бились в унисон, словно идеальная мелодия. Но теперь эта музыка звучала, как старый изношенный патифон, где пластинка хрипит, сбивается с ритма и затёрта до дыр. Тем не менее они старались оживить былое, понимая, какую судьбоносную ошибку совершили когда-то, расставшись в угоду призрачным нормам.

Гарри нашел взглядом Монти за столом Гриффиндора и увидел, с какой тоской тот смотрит на сестру.

Ни с того ни с сего накатила усталость от мира, который он уже видел и сыграл в нем каждый аккорд. Душа, запертая в теле юного мага, снова и снова переживала чужие детские заботы и проблемы, что было похоже на вечное проклятие, которое не отпускало. Избавившись от тела полукровки, он не обрел свободы. Главной целью всё же было уйти в вечный покой, а не учить других… жить.

Разозлившись на себя, он еле дождался ужина, на который его чуть не стошнило. Яркая, аппетитная еда казалась игрушечной, а от одного вида приторных десертов хотелось кричать. Он мог бы закричать так, что весь зал разлетится на части, но долг и вечные обязательства тянули вниз, не давая даже дышать в полную силу.

Бросив взгляд на Габриэль Делакур, Гарри с сожалением понял, что сейчас просто не осмелится свернуть её белую шею. Стиснув зубы, он встал и направился к выходу.

— Ты куда? — Кайл схватил его за руку.

— Есть не хочу, — коротко ответил Гарри и резко вырвал руку.

Пройдя пару шагов, он вдруг передумал. Кайл никогда не выходил на прогулки — с ним было неудобно ходить, он двигался слишком медленно. Его звали, конечно, но мальчишка не хотел никого стеснять и привычно отказывался. В его детстве был Драко, терпевший и не такое. А у Кайла?..

Развернувшись, он наклонился к брату:

— На прогулку хочешь?

Зеленые глаза сверкнули — с ним он точно хотел на прогулку.

Пришлось идти медленно, ощущая, как Северус сверлит его спину взглядом. Минут через пять они, наконец, добрались до главного выхода и выбрались на свободу.

Ласковое сентябрьское солнце ещё согревало землю, придавая зелени на деревьях мягкий, почти прощальный оттенок, а на поверхности озера играли блики, отражая синеву неба. В закатных лучах Хогвартс выглядел величественно, но для Гарри являлся лишь темным уголком прошлого — наскучившим и опротивевшим.

Кайл же с удовольствием рассматривал его башни, вдыхая воздух полной грудью, будто впитывал атмосферу.

— И ты здесь дважды… — сказал он с легким придыханием, явно восхищаясь этим фактом.

Гарри лишь закрыл глаза, с горечью усмехнувшись, и покачал головой.

Стук топора о дерево сначала показался миражом прошлых лет, но поскольку с каждым сделанным шагом становился всё громче, то явно им не был. Вокруг школы по сей день росло много молодых лиственниц, закрывая обзор Стражам, совершающим обходы уже много лет подряд. Хагрид всегда рубил деревья сам, не доверяя магии и, хотя в этом не было ничего необычного, Гарри поёжился.

Здесь когда-то росло то самое дерево, под которым они с Гойлом прятались от дождя…

Теперь не осталось уже ничего и... никого.

— Добрый вечер! — поздоровался Кайл. — А ты почему здесь?

— Привет, Кайл, — ответил Хагрид, замахнувшись гигантским топором. — Расстроен я, кусок в горло не лезет. А ты чего? Худой вон какой, ты это… еда для детей знаешь, какая важная? Гарри, хоть ты ему скажи, образумь!

Гарри не понимал, почему лесник с первых дней в школе считает его старшим, но кивнул.

— Это правда, Кайл — ты и в самом деле очень худой.

Хагрид в первое же занятие предложил ему оседлать гнедого крылатого коня. Как привилегию, а изучать в тот день вообще-то должны были сов. Лесник сразу пожалел мальчишку — маленького и нескладного, и просто захотел чем-то порадовать.

Но во-первых, одна часть тела у брата перевешивала. Во-вторых, он бы даже ногу закинуть не смог — она почти не поднимается. В-третьих, если бы его всё-таки посадили на коня, он тут же потерял бы равновесие и убился. Когда половина слизеринцев начала переглядываться, а вторая кашлять в кулак, великан всё же понял ошибку.

Кайл уже стоял с мокрыми глазами, и было поздно, но он не обиделся, а даже попытался улыбнуться — что, в силу особенностей черт лица, вышло криво. С тех пор Хагрид всегда приветливо махал калеке рукой, даже если тот находился на расстоянии километра. Брат со временем к нему привязался, а Гарри… он вошёл в эту странную дружбу «прицепом».

— А папка-то его разрешил вам гулять вечером, а? — хитро подмигнул он, глядя на Кайла.

— Ой, разрешил бы, если б спросили… — смущённо протянул Кайл, и вопрос был исчерпан.

Гарри же больше заинтересовал чёрный дым над загонами у круглой хижины лесника, видневшейся на холме.

— Хагрид, а виверны что, дымят? — он указал на дым пальцем.

— Да что ты, Гарри… — горестно всхлипнул тот. — Огнём дышат, это есть. Но точно не дымят. Заболела!

— Можно посмотреть? — спросил Кайл. — Пожалуйста! Издалека!

— Ну, только если издалека… — с сомнением пробормотал великан. — Ты это… присмотри за ним, Гарри.

Ещё раз подивившись такому отношению, он пообещал, что присмотрит. У него что, на лбу написано — «почти тридцатилетний маг»?!

Уже двинувшись к цели, он развернулся — великан, как и много лет назад, стоял у двух деревьев, только уже не сухих, и выбирал какое рубить.

— Руби оба, Хагрид, — тихо сказал он.

— А? — великан вздрогнул и посмотрел на него внимательнее, чем обычно.

— Оба обзору мешают, — пояснил он и улыбнулся. — Мама говорит — опасно.

— А-а-а… — вздохнул лесник с облегчением. — Правду мама говорит, правду.

Под звуки ударов топора они прошли какое-то расстояние, удалившись от школы. Но чтобы дойти до полуночи, стоило придумать другой план. Кайлу было тяжело шагать в гору, и бежать против ветра навстречу приключениям он никогда в жизни не сможет.

— Кайл? — позвал он.

— А?

— Можно я тебе на пару минут придам… обычный вид?

Мальчишка замер, как вкопанный.

— А ты… можешь?!

— Только я и милорд, — ответил он, стараясь в глаза не смотреть. — Но с точки зрения магии — ты правильный, это же она тебя сотворила. Поэтому мы её обманем совсем ненадолго, хорошо?

— Хорошо… — выдохнул Кайл. — А это не больно?

— Больно будет потом, — честно ответил Гарри. — Но на виверну ты у нас захотел посмотреть.

Дождавшись, когда Кайл мотнёт головой, поторапливая его, он достал палочку.

— Иди впереди, а обратно — за мной, чтоб никто не заметил, — строго предупредил он мальчишку. — И не прыгай!

Гарри прошептал тёмное заклинание, способное вступить в борьбу с первородной магией, и за каких-то десять секунд Кайл стал тем, кем мог бы быть, если бы мать не решилась избавиться от него в утробе. Перед ним возник мальчишка удивительной красоты, но напрочь лишённый хрупкости и утончённости Одина. Его черты обострились: решительный подбородок выдвинулся вперёд, высокие скулы создали на лице строгий рельеф. Плечи расправились, становясь шире, а ноги вытянулись, придавая фигуре гармонию. Всё в его облике намекало на твёрдый, бескомпромиссный характер.

Кайл посмотрел на свои пальцы пианиста, наклонился, чтобы рассмотреть ноги, и побелел, словно увидел страшного призрака. Призрака самого себя, только живого.

— Виверна, Кайл, прошу тебя…

— Прости, — прошептал он и откинул отцовские волосы с лица, покрывшегося испариной. — Идём.

Он действительно жадно смотрел на огромную животину с перепончатыми крыльями, безучастно лежавшую возле бочки с водой. Она лишь хлопала красными глазами и время от времени тихонько скулила. Смотрел совсем не с праздным интересом — в его глазах читалась искренняя боль. В отличии от него Кайл любил животных, и вид ослабевшего существа заставил его лицо исказиться от жалости.

— Её мать выбросила из гнезда, — сказал он и шагнул вперед, явно намереваясь подойти к ближе.

Гарри еле успел схватить его за плечо, остановив резким движением, ведь пока шаги Кайла ещё оставались лёгкими и уверенными.

— Нельзя! — бросил он резко, без долгих объяснений. — И да, ты говорил про гнездо уже раз пятьдесят еще в прошлом году. Это не делает её слабой! Пойми, их крылья топят корабли и рвут паруса…

Кайл бросил на брата задумчивый взгляд, потом с сожалением посмотрел на виверну. Даже улыбнулся ей чуть заметно, будто хотел утешить.

— Ладно, — он остался стоять на месте. — А ты можешь ей помочь?

Гарри замер, ведь от этого вопроса внутри всё сжалось и похолодело. Помогать? Само слово вызывало отвращение. Он не хотел тратить силы впустую, не хотел совершать бессмысленных подвигов. Желание игнорировать чужие страдания было сильнее, чем всё остальное. Гарри видел перед собой лишь существо, которое, возможно, обречено.

— Пожалуйста! — мальчишка узнал сомнения на лице своего спутника.

Недовольный таким давлением Гарри застыл на мгновение, словно перед прыжком в ледяную воду, а затем резко выдохнул и шагнул вперёд. Он закрыл глаза и поднял палочку, пытаясь мысленно пройти путь крови в теле виверны и найти причину недомогания. Через неполную минуту его словно подбросило в воздухе, и он немного отпрыгнул назад, завертевшись на месте и судорожно вглядываясь в уже темнеющее закатное небо.

— Ты слышишь? — Гарри поднял палец, и его голос прозвучал так резко, что Кайл напрягся. — Шелест... ветра?

Звук, едва ощутимый, словно перышко, проведённое по коже, усиливался. Лёгкий, почти неуловимый, он крался вокруг, прячась за шелестом листвы. Гарри замер и в нем вспыхнула злость — его взгляд поймал в свои сети что-то совсем чужеродное.

— Возвращаемся. Немедленно, — резко приказал он, толкая Кайла в сторону, противоположную хижине. — Палочку держи наготове — может быть бой.

Что Гарри нравилось в Кайле — это его полное и безоговорочное доверие. Не задавая вопросов, мальчишка подчинился. Каждый его шаг был быстрым и бесшумным, а движения точными. Он двигался с грацией, оглядываясь через плечо, словно выслеживал неведомую угрозу, что готова выскочить из-за ближайшего дерева.

Гарри всё же заметил, как брат украдкой вытирает вспотевшие ладони о брюки. Он тоже почувствовал, как от шелеста стынет кровь. Виверна оказалась действительно обречена — её использовала как временный сосуд тварь, которой не место в этом мире. Судя по тому, что жизнь в животном еще теплилась, тварь была в единственном экземпляре. Разумеется, географических карт эти существа читать не могли. Кто-то сильный и безжалостный отправил одно из них в Хогвартс, где оно могло посеять хаос. А раз они смогли подчинить одно, то часть из отправителей точно уважаемые маги, для которых чужая жизнь не имела значения.

На пороге школы он обернулся к Кайлу, проверяя, ковыляет ли тот следом, и поднял взгляд к вечернему небу. Холодное солнце опускалось за горизонт, окрашивая мир в тёмные краски. Чувствуя, как лицо кривит мучительная гримаса, он чуть наклонил голову, позволяя волосам упасть волнами на лоб и глаза, словно завеса.

Новые враги, новые планы, новые жертвы — как вечный цикл его жизни и смерти. Неважно, кем ты был и кем стал, если всё равно сжимаешь в руке острый меч...

* * *

Не то чтобы в школе было так много преподавателей, что их нельзя было разместить в кабинете. Люпина раздражала сама необходимость искать место на скамье перед помостом. Свободные места были либо у самого края, где царила полутьма и выглядело это несолидно, либо между профессором Дюрфор и Хагридом.

Последний поражал своим спокойным отношением к новой власти и добродушием ко всем детям, а так, насколько помнил Ремус, было далеко не всегда. Однако больше всего его шокировало отношение великана к нему самому. Хагрид мог уронить ему на ногу ёлку, демонстративно не заметить в коридоре, так что приходилось отскакивать, чтобы не быть раздавленным, а в самом лучшем случае — просто фыркнуть с пренебрежением. Садиться рядом и гадать, что он выкинет на этот раз, Ремусу не хотелось.

Отдав больше двадцати лет кровавому периоду непринятия действительности, оборотень искренне обижался на того, кто не отдал ни дня.

Что же до Габриэль — её присутствие говорило само за себя. Блондинка раздражала романтичными нарядами, лёгкими тканями, стуком каблуков и слишком звонким смехом, который неожиданно преследовал его в самых неподходящих местах. Ну что смешного в библиотеке? Лестрейндж однажды даже оторвался от книги, чтобы сделать ей строгое замечание. Она лишь взглянула на него так, будто видела впервые, и была искренне удивлена его дерзостью.

В отличие от большинства студентов, Гарри её появление никак не вдохновляло. Он уж точно не собирался бегать за ней и ловить каждое слово, как это делала половина всех факультетов. За почти сорок лет жизни Гарольда Снейпа впервые между ними нашлось нечто общее.

Элис, похоже, замечала и его отношение, и взгляды. Почти незаметно она подвинулась и лёгким жестом указала на место рядом с собой. Люпин сел между ней и профессором Бинсом, благодарно кивнув.

— Фальшивит дамочка. Мерзкая! — заговорщически прошептала Элис.

Это было именно то, что он ощущал, но не мог четко сформулировать: её смех звучал фальшиво и приторно, а жизнерадостность казалась наигранной.

— Все расселись? — недовольно протянул Северус, не сводя глаз с Ремуса. — Вам удобно, профессор Люпин? Подушек не требуется?

— Не откажусь! — отозвался Ремус, чем вызвал общий смех.

Не рискуя получить еще какой-нибудь незапланированный ответ, директор оглядел всех исподлобья и начал собрание.

— Вчера на уроке астрономии с одним из учеников пятого курса произошел инцидент — кратковременное воздействие неизвестной магии. Ученик был отправлен в больничное крыло, а затем, ввиду ухудшения состояния, переведен в больницу Святого Мунго.

— Это мой ученик, — пояснил расстроенный Август. — Говорит, его что-то отбросило, и он почувствовал себя очень плохо. Двигаться не смог — я ему даже шнурки завязывал. Палочка слушаться перестала.

— Какой ужас, бедняжка! — выдохнула Элис. — Директор, чья это работа?

— Неизвестно, — мрачно ответил Снейп. — Возможно, жестокая шалость. На открытые пространства и в башню выходить временно запрещаю.

— Так вот почему слизеринцы перестали посещать Астрономию? — подала голос профессор Синистра, до этого задумчиво глядевшая в пол. — Неделю никто не приходит!

— У них… эпидемия гриппа, — буркнул Северус. — Верно, декан Малфой?

— Все слегли! — громогласно подтвердил Малфой, словно только и ждал вопроса. — Какая башня? Вы в своём уме? Она продувается насквозь! Я не позволю ученикам провалить все зачеты. Здоровье учащихся превыше всего. Вы не согласны?

Он посмотрел на Синистру с нескрываемой враждебностью, будто вызывал её на дуэль.

— Эпидемия? В школе магии? Это первая… за сколько лет? — та не сдавалась.

— Сто двадцать восемь, — подсказал профессор Бинс.

— Благодарю вас, — кивнула Синистра. — А вы, директор, спросите слизеринцев. Уверена — их рук дело!

Малфой вскочил на ноги и зловеще зашипел, весьма талантливо копируя своего крестного:

— Эти обвинения смехотворны! Посмейте еще раз обвинить детей моего факультета в надуманных преступлениях — я созову комиссию и легко докажу вашу полную профнепригодность…

В тот же момент профессор вспомнила, что декан то не совсем декан, а в первую очередь яркий представитель главного правителя, и может заказать вывод такой комиссии сидя дома за утренней чашечкой кофе, а потому замолкла так же резко, как и начала говорить.

Но стоило Малфою присесть и пережить одобрительный, но еще чуть-чуть и смертельный хлопок Хагрида по спине, а затем отдышаться, как слово взяла профессор Дюрфор.

— Директор, если с запретом на открытые пространства всё ясно… — раздался её звонкий голос. — Могу я задать вопрос?

Северусу явно понравилось, что у него спрашивают разрешения. Пожиратели среди деканов задали особую манеру собраний — кричи, пока тебя не услышат. Потому он даже кивнул головой, а не одними глазами, как обычно.

— Можно, — ответил он. — Что у вас?

Габриэль поднялась и шагнула вперёд, чтобы лучше рассмотреть Драко, сидевшего по правую руку от Хагрида.

— Претензия к декану Малфою! — заявила она грозно и даже слегка притопнула каблуком.

— Да ты в звёзды метишь, дружище, — пробормотал Август в сторону блондина. — Точно тебе говорю.

По залу прокатился смех, взбесивший нового профессора. Габриэль окинула присутствующих лёгким прищуром, сердито дёрнула головой и демонстративно отвернулась. Светлые волосы взметнулись и заблестели, вздёрнутый нос смешно поморщился, и в целом вся её грозность моментально растаяла.

Воспользовавшись моментом, Драко с ленивой усмешкой, словно обращённой ко всем сразу, уточнил:

— И на какую мозоль я наступил вам, мадам Дюрфор?

— Я — профессор! — взвилась она и даже сделала шаг вперёд, словно намереваясь дотянуться до сидящего Малфоя. — А вы… вы вообще…

— Так! — раздался холодный голос Северуса, будто пробудившегося от размышлений. — Профессор Дюрфор, сядьте и озвучьте свою претензию… к декану.

Габриэль сжала кулаки, но подчинилась, шумно фыркнув. Всё в её виде — нервный жест, напряжённая осанка — выдавали, что претензия была адресована вовсе не декану, а Пожирателю. Впрочем, в Британии такие разговоры — никому не прощались.

Поэтому она послушалась и даже занервничала, словно сама от себя не ожидала подобного.

— Простите… — прошептала она и тут же заговорила громче: — Декан Малфой запрещает ученикам второго курса посещать Руны!

Предмет сделали обязательным не с третьего, а второго курса, что было абсолютно логично. Не меньше трети темных заклинаний из глубин веков были написаны именно этим, универсальным языком, а не на латыни или английском. К тому же такое решение разгрузило расписание, и профессор Слизрнот получил пару лишних часов для необходимого сна.

— Он записал половину учеников на дополнительные и обязательные занятия по Боевой магии! — уточнила Габриэль, не сводя с Драко взгляда. — Это недопустимо! Такое пренебрежение к моему предмету возмутительно. Вы не согласны, директор?

Люпин резко отвлекся от своих ботинок и мыслей о подарке для Гровера на его первых полгода. Погремушки отошли на второй план — он безо всякой на то причины стал соучастником Малфоя и волей-неволей, но пришлось слушать внимательнее.

— Возможно… — осторожно произнёс Снейп. — Декан Малфой, поднимитесь… ещё раз.

Вздохнув, Драко поднялся и отряхнул мантию от несуществующей пыли. Вид у него был такой, словно он обречённо готовился защищаться. Люпин поймал себя на мысли, что замечает за Малфоем такое всё чаще.

— Считаю, что Боевая магия гораздо важнее, — Драко говорил спокойно, будто заранее знал, что спора не избежать. — Дополнительные занятия предложены лишь отстающим ученикам. Другого времени в расписании нет.

— Профессор Люпин?

Северус медленно перевёл взгляд на Ремуса, и тот ощутил, как по спине пробежал холодок. Драко просто передал ему список и отметил время занятий, поставив свою подпись. В списке действительно было несколько отстающих. Или… всё таки больше?

— Разумеется, — поспешил подтвердить Люпин. — Только отстающие.

Малфой скользнул по нему взглядом — ровным, почти непроницаемым, но Ремус всё равно понял, что тот благодарен. И даже готов остаться в долгу.

— А я вот ни списков, ни самих учеников ни разу не видела! — возмутилась Габриэль, хлопнув ладонью по столу. — Декан Малфой и профессор Люпин в сговоре!

Северус удивлённо приподнял брови, переводя взгляд с крестника на оборотня, а затем — на профессора Дюрфор.

— Вы почти попали в точку… только совсем мимо, — протянул он. — Увы, но я согласен с деканом. Как только появится ещё один преподаватель и расписание освободится — проблема решится. Это всё?

Малфой с облегчением сел и выдохнул.

— Нет, не всё, — твёрдо заявила Габриэль. — У меня ещё одна претензия к декану. Схожая с предыдущей!

Драко поднялся уже с нарочитым кряхтеньем и громко, демонстративно вздохнул.

— Да женитесь вы уже… — раздалось весёлое хихиканье Элис. — Столько претензий!

Смех покатился по залу, но Снейп, потеряв терпение, резко прервал веселье:

— Профессор, выскажите все претензии сразу. Декан здесь не для занятий физкультурой сидит!

— Хорошо, — кивнула Габриэль. — Второкурсники Слизерина также должны были посещать и мои занятия по Чарам, но их убрали по приказу декана. К тому же уже неделю они не посещают не только Астрономию, но и Уход за магическими существами!

— Так я ж даже не жаловался! — возмутился Хагрид, покраснев от неожиданности.

— Вот именно! — подытожила Габриэль, всплеснув руками.

— Декан? — Северус сложил руки на груди и с лёгкой иронией посмотрел на Драко, давая тому понять, что ожидает ответа.

Малфой развёл руками, словно удивляясь предъявленным обвинениям. Хотя Люпину показалось, что тот попросту тянет время, придумывая подходящий ответ.

— Второй курс — важный мост между детской магией и взрослой, — начал Драко тоном лектора. — Именно сейчас ученики получают знания, которые пронесут через всю жизнь. Пренебречь Чарами или Боевой магией — значит пренебречь их будущим. Простите, но я не могу позволить такому случиться. Моё доверие к профессору Гестии Снейп значительно выше, чем ко второму преподавателю.

Гестия, молча сидевшая на собрании, удивлённо уставилась на Малфоя, словно видела его впервые. По крайней мере слышала от него подобное впервые уж точно.

Элис первой зааплодировала, и спустя несколько секунд к ней неуверенно присоединились остальные. Габриэль, побледнев от злости, чуть не расплакалась.

— Довольно, — твёрдо сказал Северус, поднимая руку. — Декан, присаживайтесь. Надеюсь, больше вам вставать не придется?

Послушав тишину, директор опустил взгляд в бумаги, но вдруг вспомнил ещё кое-что.

— Мистер Хагрид?

— Чего?

Снейп прикрыл глаза и, тяжело вздохнув, ответил:

— Ничего...

Следующие полчаса все с непонятным Ремусу воодушевлением обсуждали ремонт. Август громче всех хвастался, что очистил стены от наслоений до десятого века, и на девятом уже можно будет покрасить. Элис бубнила что-то о вреде штукатурки для лёгких и жабах, которых не любит ни она, ни её восхитительно чистоплотные ученики. Профессор Стебль жаловалась на слишком глубокие выбоины у каминов, из которых кто-то стрелял, и Люпин смутно вспоминал что-то подобное из рассказов старых друзей. Однако не ремонт его заинтересовал, а декан Слизерина.

Тот почти спрятался под боком у Хагрида, хмурился и выглядел таким одиноким и замкнутым, словно нет ни одного ключа в мире, способного открыть эту душу и подсмотреть её тайны...