Теневые годы Таниса (джен)

— Расскажи мне о моём отце, — настаивал Клотник, пока они ждали возвращения Бранделлы с места захоронения. Гном и полуэльф сидели на бревне у кромки воды.

— Так вот почему ты нашёл меня в Утехе и привёл к Кишпе? — спросил полуэльф. — Чтобы я встретился с твоим отцом? — Клотник прищурился от резкого послеполуденного света заходящего солнца.

Длинные тени тянулись за ними, и Танис задумался о том, какую тень отец может отбросить на жизнь своего ребёнка. Как хорошо он это знал.

— Я говорил тебе перед тем, как ты вошёл в память Кишпы, что хотел пойти сам, — напомнил ему гном. — Кишпа не позволил. Он что-то скрывал от меня, Танис. Я в этом уверен. Ты был там. Теперь ты знаешь то, что знал Кишпа; его память теперь и твоя память. Что такого он не хотел мне рассказывать?

Танис отвёл взгляд от гнома и снова посмотрел на удлиняющиеся тени.

— Мой отец был злым человеком? В этом дело? — нервно спросил Клотник, видя, что Танис не отвечает.

Танис яростно замотал головой.

— Вовсе нет! Я просто задумался, — успокоил полуэльф Клотника. — На самом деле он был довольно хорошим человеком. Не идеальным. Я бы сказал, лучше, чем большинство.

— Ты мне ничего толком не рассказываешь, — нахмурился жонглёр, бросая в озеро гранитный осколок с острыми краями и следами от огня. Он с глухим стуком упал в воду, подняв облако мокрого пепла и заставив плавающие брёвна покачиваться на волнах.

— Мне не нужны общие фразы. Расскажи мне, что произошло!

— Произошло много чего. Я не знаю...

— Нет, знаешь! — крикнул Клотник, взволнованно вскакивая на ноги. На его округлых щеках вспыхнул румянец, похожий на отблески заходящего солнца.

— Был ли Мертвиг вором? Воровал ли он? Скажи мне! Я слышал разговоры жителей деревни. Одни говорили, что он сбежал, прежде чем дело было улажено. Другие говорили, что он был так оскорблён обвинением, что в гневе покинул Анкатаваку. Без всякой помощи со стороны Кишпы я узнал, что именно после этого случая мой отец умер.

Он заламывал свои короткие руки, а его глаза блестели от боли.

— Моя мать вернулась в деревню и встретила меня, когда корабль доставил меня домой, но я был тогда совсем маленьким и мало что помню. Я знаю только, что после моего возвращения она всегда была очень грустной. Очень долго я думал, что это из-за меня она грустит.

Клотник уставился на свои руки, как будто мог сделать что-то, чтобы избавить Йеблидод от мучений.

Наконец он сказал:

— Моя мать умерла через год после смерти отца.

Танис печально покачал головой.

— Я не знал. Мне жаль, — сказал он. — Она мне очень нравилась.

Он вспомнил её тёплое альт-сопрано, нежность её прикосновений.

— Я всё слышал о своей матери, — сказал Клотник с усталым вздохом. Его голос звучал глухо.

— Я горжусь ею и часто думаю о ней. Она оставила мне тот стеклянный шар, которым я жонглирую. Тот, который ты поймал в таверне.

Танис затаил дыхание.

— Я помню, — тихо сказал полуэльф. — Пожалуйста. Сядь. Я расскажу тебе всё, что знаю.

Клотник сел, не сводя глаз с Таниса. Полуэльф коснулся губами кончиков пальцев, обдумывая свои слова, а гном наклонился вперёд.

— Если ты хочешь знать, каким человеком был твой отец, — сказал Танис, — я могу сказать тебе вот что: он дважды спас мне жизнь. Оба раза, Клотник, он был в большой опасности или испытывал сильную боль — или и то, и другое. В первый раз он напал на гигантского паука, который собирался меня сожрать. Я бы погиб, если бы он не отвлёк монстра на себя.

Клотник просиял от зарождающейся гордости. Но он ничего не сказал, словно не желая прерывать повествование.

— Во второй раз, — продолжил Танис, — он был смертельно ранен, но всё же приполз мне на помощь и убил гоблина, который собирался ударить меня сзади.

Танис посмотрел Клотнику прямо в глаза.

— Разве это похоже на поступки плохого человека?

Косой янтарный свет заходящего солнца озарял лицо Клотника, и его глаза сверкали от удовольствия, которое было гораздо сильнее отражённого сияния яркого шара в западном небе. Нет, подумал Танис, отражённое сияние исходило от Мертвига.

Клотнику казалось, что он сидит прямо, держит голову высоко — даже уши у него были не такими опущенными. Танис понял, что Клотник увидел себя в другом свете: Клотник стал сыном героя. Танис поймал себя на том, что завидует гному.

— Он всё это сделал? — благоговейно произнёс гном.

— И даже больше, — ответил Танис, жалея, что не описывает своего отца. — Он также защищал тебя и был щедр к твоей матери. Его первым порывом было отправить тебя в безопасное место, когда возникла угроза вторжения людей. И он желал твоей матери только самого лучшего — даже, — добавил он, не подумав, — когда не мог себе этого позволить. — Он перевёл дыхание, надеясь, что Клотник не заметил оговорки.

Вспомнив об этом гордом образе своего отца, Клотник покачал головой.

— Тогда почему Кишпа ничего мне не сказал? Почему, когда я спрашивал его о слухах, он говорил, что ничего не знает? Он всегда менял тему.

— По простой причине, — сказал Танис с доброжелательной улыбкой. — Кишпа действительно ничего не знал. Однако Танис не добавил, что он был единственным, кому гном рассказал правду за несколько мгновений до смерти.

— Я всё ещё не понимаю, — сказал Клотник.

— Что?

— Гном развернулся и снова посмотрел на Таниса. Заходящее солнце освещало его силуэт.

— Если в Анкатаваке ходили слухи о моём отце, — спросил Клотник, — почему Кишпа не заступился за него?

— Танис наклонился, чтобы отломить кусок дерева от бревна. Он был занят тем, что отдирал от куска обугленные щепки, а затем вытирал испачканные сажей руки о песчаную землю.

— Он заступился за тебя, не так ли? — ответил Танис, уклоняясь от вопроса. — Он заботился о тебе все эти годы. Разве не так говорила Бранделла?

— Это просто странно, — настаивал гном. — Кишпа взял меня к себе вскоре после смерти моей матери. Бранделла уже исчезла, и я всегда задавался вопросом, не из-за её ли потери он взял меня к себе. Похоже, ему нужен был кто-то, с кем можно поговорить. А я… Мне нужен был кто-то, кто мог бы меня выслушать. Он относился ко мне как к родному. Но когда я вырос и слухи о моём отце не утихли, он забрал меня из Анкатаваки. Мы объездили весь Ансалон. У нас не было друзей, кроме друг друга, и, чтобы развлечь себя и Кишпу, я научился жонглировать.

— И ты хорошо этому научился. Без всякой магии?

— Совсем без всякой, — гордо ответил гном. — Я бы не позволил Кишпе зачаровывать шары. Даже стеклянный, хотя он умолял меня позволить ему это сделать.

Танис понял, что не может говорить.

— Кишпа был мне хорошим отцом. Я просто хотел бы, чтобы он позволил мне войти в его прошлое; я бы с удовольствием увидел своего отца, поговорил с ним.

Гном с опущенными ушами внезапно раскаялся.

— Прости меня, я никогда не спрашивал, нашёл ли ты своего отца. Вот он я, такой озабоченный только собой. Мне следовало бы... — Танис прервал поток слов, взмахнув загорелой рукой.

— Не извиняйся. Если не считать встречи с Бранделлой — а это очень большое исключение, — я бы предпочёл, чтобы ты тоже встретился со своим отцом.

— Он оказался не таким, как ты надеялся?

— Он оказался не таким, как надеялся бы любой другой, — сухо ответил Танис. — Иногда лучше представлять себе правду.

— Но не в моём случае? — спросил Клотник. — Нет, — с улыбкой ответил Танис. — Не в твоём случае. Гном довольно откинулся на спинку стула. Солнце уже почти село, и на землю опустились сумерки.

— Бранделла скоро вернётся, — сказал Танис. — Пока её нет, расскажи мне кое-что.

— Что угодно.

— Почему Кишпа и Бранделла расстались? Ты что-то говорил о её исчезновении.

— Так он это называл. Он редко об этом говорил. Ему было слишком больно об этом вспоминать. Он только сказал, что она нарисовала какую-то картину, которая предсказывала, что её у него заберут. И кто-то действительно пришёл и забрал её. Больше он её никогда не видел.

Танис сидел в оцепенении, и выражение недоумения на его лице скрывала окутавшая их ночная тьма. Однако именно эта тьма в конце концов начала беспокоить полуэльфа.

— Бранделла уже должна была вернуться, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Может, мне стоит убедиться, что с ней всё в порядке.

— Я покажу тебе дорогу, — сказал Плотник. Они тихо шли сквозь ночь, выбираясь с поляны и поднимаясь на холм. Когда они добрались до могилы, Бранделлы там не было.