Парадокс выбора (джен)

Прошло несколько спокойных дней. За это время Уильям ещё пару раз встречался с Мэтом и Леоной — тем, похоже, было решительно нечем заняться дома, а к своим друзьям они по не озвученным причинам идти не спешили. Вместо этого оба решили, что раз уж у них под рукой живой англичанин, то нужно использовать возможность и просветить его насчёт здешней культуры.

В ход шли прогулки по городу, обсуждение местных обычаев, какие-то спонтанные экскурсии и споры о немецкой кухне, которую Мэт защищал с жаром, а Леона критиковала из принципа. Сам Уильям по большей части молчал, впитывал и наблюдал, позволяя им втягивать себя в их ритм — то вяло-ироничный, то неожиданно оживлённый. В этих встречах не было ничего обязательного, но именно это и делало их странно уютными, при этом разбавляя любую рутину.

Уже после, сидя в комнате у Уильяма и готовясь к походу на турнир, ребята проводили окончательную ревизию вещей.

— Шоколадные жабы — есть, — отчитался Мэт, довольно кивая. — Леденцы в трёх вариациях — есть. Конфеты, после которых вспоминаешь имена всех своих бывших — к сожалению, тоже есть.

— Их взяла не я, — немедленно открестилась Леона. — Это на твоей совести. Но зато печенье упаковано, соки закуплены, всё герметично. Мы либо готовимся к турниру, либо к осаде. Еды хватит на неделю точно.

— Галлеоны взяли? — Уточнил Уильям, просматривая свой список.

Они решили всё укомплектовать в один небольшой рюкзак, предварительно зачарованный ради удобства.

— На каждого по три сотни, — кивнул Мэт.

— А настроение? — Шутливо спросила Леона, поднимая бровь.

— Есть. Пока никто не начал ныть, что это зря потраченные деньги, — хмыкнул Уильям. — Значит, пошли. Надеюсь это будет того стоить.

Международные стандарты магической валюты установили галлеон как золотой эквивалент — его начали использовать в качестве единой платёжной единицы на крупных мероприятиях, особенно с международным участием. Хотя изначально галлеон имел строго британское происхождение, он постепенно стал чем-то вроде магического аналога маггловского доллара: наднациональной валютой, удобной в пересчёте и признанной во всех магических странах Европы и за её пределами.

До реформ, вызванных затяжными спорами с гоблинами о праве на чеканку и контроле над монетами, в Британии действовала старая система: галлеоны, сикли и кнаты, соотношение между которыми не всегда было интуитивным, а расчёты — изматывающими. После серии международных конфликтов и давления со стороны Визенгамота и зарубежных банков, британская сторона согласилась на унификацию, и галлеон стал официальной базовой валютой для всей Европы.

Потому каких-либо проблем никто не испытывал с деньгами.

Уильям, просматривая очередной список и перекладывая галлеоны в карман брюк (такой же бездонный, как ВВП США, пространственные чары рулят), невольно задумался: как-то неожиданно легко ему удалось сойтись с Мэтом и Леоной. Не было ни тех неловких начальных пауз, ни ощущения, что каждую фразу нужно проверять на совместимость. Всё словно само собой встало на места. Будто свои в доску, если выражаться не так высокопарно.

Он понимал, в чём дело. Близнецы были из тех людей, с кем не нужно постоянно гадать, что у них на уме. Они оба были прямолинейны — каждый по-своему — и при этом достаточно лёгкие в общении. Мэт, с его бурчанием и комичными всплесками возмущения, и Леона, всегда с ироничной ухмылкой и способностью уколоть, но не ранить, при этом в случайный момент также способная выдать абсолютно случайный факт о чем-либо. Их энергия была живой, непринуждённой, не давящей. С ними не нужно было играть роли или притворяться — они принимали людей такими, какие те есть, и сами не стремились прятаться за масками.

И это оказалось… приятно. Удивительно приятно. Спокойно, по-человечески. В их обществе можно было отдохнуть — не от мира, нет, — а от самого себя, который во время учебы в Хогвартсе привык большую часть времени держать лицо кирпичом, раскрываясь лишь в моменты общения с немногочисленными друзьями. С близнецами вообще всё напряжение растворялось — как туман, рассеянный лёгким ветром.

Каждому, кто покупал билет — присылали или выдавали на месте портал, который и приведет их к нужному месту.

Троицу выкинуло из порт-ключей почти одновременно — с характерным хлопком, запахом пряностей в воздухе и лёгкой потерей равновесия. Уильям успел устоять только потому, что привычно упёрся ногой в землю в последний момент. Леона, ухмыляясь, уже отряхивала юбку, а Мэт с кислой миной выпрямлялся рядом, всё ещё держась за бедро.

— Я никогда к этому не привыкну, — буркнул он. — Как можно делать перемещение способом, от которого тебя всегда тошнит?

— Зато быстро, — весело отозвалась Леона. — Как аппарировать, только без риска оставить почку на прежнем месте.

— Спасибо за образ, теперь у меня и аппетит пропал. Обожаю тебя, сестрёнка…

Впрочем, едва они отошли от поля, где скапливались прибывшие, как аппетит вернулся. Перед ними раскинулась ярмарка: разноцветные шатры, лавки, витрины с магическими сувенирами, запах сладостей, жареных орешков и чего-то карамельно-травяного, совершенно неидентифицируемого, но явно притягательного. Повсюду сновали волшебники — семьи, группы подростков, пожилые пары в мантиях с различными расцветками. В воздухе то и дело вспыхивали заклинания развлечения — фейерверки, миниатюрные зверушки из дыма, шары света.

— Ладно, теперь у меня культурный шок, — пробормотал Уильям, оглядываясь. — У нас на таких мероприятиях максимум — пара развёрнутых палаток и лоток с пирогами от какой-нибудь сердобольной бабульки.

Англии до чего-то масштабного ещё лет двадцать ждать примерно, если чемпионат по квиддичу все же произойдет и мир не коллапсирует от взмаха случайной бабочки в Индии.

— Это потому что вы, англичане, всё ещё строите ивенты, как похороны, — отрезала Леона. — А у нас праздник. Раз в десятилетие, между прочим.

— И только посмотри, — с воодушевлением добавил Мэт, — на всё это! — и сделал жест, одновременно указывая на музыкальный киоск, витрину с фейерверками и манекен, который выдавал автографы от имени дуэлянтов.

Через пару минут Леона исчезла в толпе и вернулась с чем-то настолько огромным, что сначала Уильям решил: она несёт облако. Сладкая вата — розовая, взбитая, неестественно огромная — занимала половину её роста. Мило, чего уж.

— Что это… за монстр? — Хрипло спросил Мэт, пятясь.

— Это культурное сокровище, — торжественно сказала Леона. — Магглы придумали, а мы усовершенствовали. Теперь она не тает, пока ты её не укусишь. Гениально, да?

— Это же невозможно есть! — Возмутился Мэт.

— Возможно, если ты не трус, — прищурилась она и тут же ткнула куском в его сторону.

Мэт с воплем отпрыгнул, спрятавшись за Уильяма.

— Моррисон, спасай! Это нападение! Покушение с помощью этого ужаса!

— Почему я должен быть щитом?! — Забавно воскликнул Уильям, но было уже поздно.

Леона, не колеблясь, ткнула его прямо в щёку ватой. Та тут же прилипла, оставив липкий розовый след и крошечное облачко конфетной пыли в воздухе.

— Ловко, — весело сказал он, с трудом отлепляя сладость, нисколько не расстроенный. — Теперь у меня, кажется, новые жабры из сахара.

— Только представь: ты — первый в мире маг с конфетным дыханием. Сделаешь карьеру, — фыркнула Леона.

Мэт наконец решился и тоже откусил кусок. Задумался, потом кивнул:

— Ладно. Это чудовищно, но вкусно. Чудовищно вкусно?

— Как и вся еда в жизни, — философски заметила Леона и отправилась дальше, держа свою ватную конструкцию как знамя.

Уильям шёл рядом, отряхивая щёку, и чувствовал, что улыбается не просто из вежливости. Эти их приколы — лёгкие, спонтанные, беззлобные — действительно были забавными. В отличие от чувства юмора того же Поттера или Блэка, как пример. Там обычно страдал кто-то ещё.

Когда над ярмарочной площадью разнёсся усиленный с помощью заклинания голос, громко и чётко донеслось до всех:

— Уважаемые гости! Первый этап чемпионата по дуэлям начнётся через пятнадцать минут. Просим занимать места на трибунах согласно вашим секторам. Благодарим за пунктуальность и желаем хорошего настроения!

Толпа загудела, зашевелилась, словно разом оживилась ещё сильнее. Где-то рядом хлопнула складная лавка, кто-то развернул плакат с именем фаворита, над головами вспыхнули флажки с эмблемами школ и клубов. Некоторые явно были в этой тусовке не просто гостями, а полноценными фанатами.

— Вперёд, культурные дети эпохи, — сказала Леона, доедая остатки ваты. — Время наблюдать, как люди красиво калечат друг друга.

— Ради зрелища и мировой славы, — отозвался Мэт с видом эксперта, перебрасывая рюкзак через плечо.

Уильям кивнул, оглядываясь на всё это разноцветное безумие. Они втроём пробрались к нужному сектору, пробежали по ступенькам, успели занять места в третьем ряду от ограды — не слишком высоко, но и не у самой арены, где шальное заклинание могло влететь в барьер прямо перед первым рядом.

— Отличный обзор, — отметил он, устраиваясь поудобнее.

— Идеально, — согласилась Леона. — Если кто-то вылетит с арены — нам видно, куда он упадёт.

— Думаю, мне нравится эта ваша Германия, — хмыкнул Уильям, вытаскивая из рюкзака, который Мэт положил рядом с сидением, огромную запечатанную пачку чипсов.

Турнир начался с торжественной фанфары, световые сигналы пронеслись над ареной, и судьи — в мантиях с эмблемами Международной Дуэльной Лиги — появились под вспышки фейерверков. Весь стадион загудел, оживлённо перекрикиваясь и делясь предсказаниями, кто кого и за сколько секунд уложит.

Выступления шли одно за другим — стремительные, порой головокружительные. Некоторые участники работали почти на грани театральности: огненные щиты, закрученные в спирали проклятия, мгновенные обороты тела с идеальной синхронизацией движений и чар. Другие, наоборот, действовали тихо и точно, как хирурги, — и в этом было что-то пугающе красивое. Уильям то и дело ловил себя на том, что сидит, затаив дыхание, пальцы вцепились в край сиденья, а сердце будто замерло между ударами — настолько захватывающе это было. Всё, что он знал о дуэлях из книг и школьных уроков, выглядело в сравнении с этим как детская разминка.

Но настоящий шок настиг его позже, когда объявили следующего участника.

— Встречайте! Прошлый че-е-емпион арены! Сборная Британии. Фи-и-и-и-илиус Флитвик! — Прозвучал звучный и оживлённый, полный азарта голос комментатора.

Уильям даже не сразу понял, ослышался он — или не ослышался. Флитвик? Маленький профессор, всегда весёлый, с голосом, как у колокольчика? Он-то здесь при чём? Хотя… сейчас вроде и всплыло в памяти что-то эдакое… Профессор вроде ещё на первом курсе им хвастался своими дуэльными навыками? Да и в каноне что-то такое было? Дырявая его память…

А потом Флитвик вышел на арену — в мантии, изящно подбитой серебром, с лёгкой улыбкой, но абсолютно сосредоточенный. И то, что последовало, трудно было описать без слов вроде «великолепие» и «тотальное уничтожение». Он был быстр, настолько, что казался фантомом, сумбурно обобщая. Два его оппонента — высокие, уверенные в себе дуэлянты — не продержались и пары минут. Первый упал от беззвучного заклинания, второй — после каскада отражений, в которых даже зритель не сразу мог разобраться.

Флитвик, при этом, выглядел так, будто просто немного размялся.

— Окей, — выдохнул Уильям, не сводя глаз с арены. — У нас, кажется, в Хогвартсе работают живые легенды, а мы и не догадывались.

— Ага, — сказал Мэт, впечатлённо хлопая. — Я теперь не уверен, кого бояться больше: Флитвика или нашего профессора по зельям.

— Бояться надо тех, кто улыбается перед тем, как снести тебе голову одним движением, — пробормотала Леона.

Уильям с минуту просто стоял и смотрел на проекцию экрана с котировками, потом — почти машинально — достал мешочек и отсчитал галлеоны. Половина всего, что у него было с собой. Он удивился, насколько спокойно это делал. Не было азарта, не было паники — просто странное, уверенное ощущение, что всё правильно.

— На Флитвика, — сказал он кассиру в павильоне ставок, подойдя туда во время небольшого перерыва между боями. — Как на чемпиона.

— Серьёзный выбор, — кивнул тот, принимая монеты.

Рядом Леона вытянула шею, чтобы заглянуть на экран.

— Ты тоже на него? Отлично. Я уже поставила. Он как шмель — маленький, но внезапный как понос и с характером. Посмотрим, сколько принесёт.

Порой её прямолинейность… несколько смущает. Парень сделал вид, будто этого не слышал.

— А ты? — Обернулся Уильям к Мэту.

— Я… — Мэт замялся, — я поставил на Густава Хольца. У него молниеносное парирование, и вообще он, вроде, в топе рейтинга. Был. Пока не споткнулся о собственную мантию и не получил в лоб от эстонки, которая выглядела как его бабушка. Позорище…

— То есть ты теперь с нами, но бесплатно? — Прищурилась Леона.

— Моральная поддержка. Я теперь просто болею за самого прикольного, — кивнул Мэт, глядя на арену. — А это, без шуток, Флитвик. Я за него. Даже если в минусе.

Чем дальше продвигался турнир, тем плотнее становился воздух над ареной. Каждый раунд поднимал ставки — не только денежные, но и эмоциональные. Участники выкладывались по полной: пыль взлетала столбом, магические щиты гремели как удар гонга, а зрители то замирали в ожидании, то взрывались в восторге.

Флитвик, казалось, не замечал всего этого. Он был сосредоточен, лёгок, почти невесом в движениях. В его технике не было ни одной лишней эмоции — только холодная выверенность и точность, доведённая до искусства. Каждый его дуэльный бой был будто идеально поставленный танец, в котором противнику отводилась роль партнёра, обречённого проиграть.

Когда он пробился в финал, Леона радостно заорала, вскочив с места. Её локоть врезался Уильяму в рёбра — не со зла, от чистой радости.

— Видел? Видел?! — Она почти обняла брата, потом ткнула его в плечо. — А ты сомневался! Вот он, наш гном-убийца!

— Я не сомневался, — бурчал Мэт, уклоняясь. — Я просто… верил в другого. Теперь верю в этого. Причём без всяких ставок.

— У тебя хоть внутреннее преумножение капитала есть, как утешительный приз, — фыркнула она.

Когда объявили финал, над ареной повисла почти осязаемая тишина — тяжёлая, предвкушающая, напряжённая до хруста в воздухе. Зрители затаили дыхание. С одной стороны — Филиус Флитвик, небольшая фигура с грацией закалённого мастера. С другой — высокий, мрачноватый дуэлянт из России, которого представляли как Илью Периайтова. Его имя уже звучало устрашающе, а уж манера держать палочку — как кинжал — добавляла немало к образу человека, с которым не хочется спорить даже о погоде.

— Начинаем, — прогремел голос судьи, и в следующий миг всё рвануло.

Первый обмен заклинаниями был настолько стремительным, что многие на трибунах даже не успели понять, что именно произошло. Потоки света разной плотности и цвета врезались друг в друга с грохотом. Один снаряд, сиреневый и как будто живой, от Периайтова, врезался в щит Флитвика, отскочил вверх и рассыпался дождём светящихся осколков. В следующее мгновение Флитвик уже оборачивал пространство вокруг себя каким-то искривлённым защитным куполом, тонким, как шёлк, но прочным, как драконья чешуя.

— Что это было? — Выдохнул Уильям, не отрывая глаз.

— Я даже не знаю, — прошептала Леона, тоже не моргая. — Это уже за гранью учебников.

Периайтов действовал напористо, грубо, с давлением — его заклинания били, как молоты. Но Флитвик… Флитвик танцевал. Он то ускользал, то контратаковал, выстраивая такие сложные связки чар, что Уильяму казалось, будто он смотрит на математическое уравнение, где каждый новый символ добавляет ещё одну грань к великолепию происходящего.

Именно это потрясло сильнее всего: не мощь, не пафос, а точность. Безупречная, выверенная на миллиметр работа. Заклинания, пущенные под нестандартным углом, использованные в связке с гравитационными отклонениями, локальные временные петли, ловушки в воздухе — Флитвик импровизировал так, будто заранее знал все возможные ответы.

Атаки Периайтова были опасны. Один его приём — магический шипастый вихрь, запущенный под углом — пронёсся у самого лица Флитвика, обжёг край его мантии, и трибуны заволновались. Но Флитвик не дрогнул. Он замер, будто собрался в точку — и выдал контрудар.

Сложнейшая тройная связка: ослепляющий всплеск, звуковая волна и мгновенное короткое проклятие, которое неслось почти без света, почти без звука. Оно ударило точно — в грудь Периайтова. Тот пошатнулся, ещё раз поднял палочку, попытался сформировать заклятие, но не смог — и рухнул назад, без сознания.

— Победа! — проревел комментатор. — ФЛИТВИК ПОБЕЖДАЕТ!

Стадион взорвался. Воздух наполнился ревом трибун, свистом, хлопками и заклинаниями салютов, которые взмыли вверх, разрывая небо цветами. Уильям вскочил, едва не опрокинув сиденье.

— О-о-о да! — закричал он, потрясая рукой с билетом. — Я же говорил! Я говорил!

Леона прыгала рядом, хватая брата за плечи и буквально тряся от восторга:

— Вот он, вот он! Гном-легенда! Он это сделал!

Мэт тоже хлопал, ухмыляясь:

— Ну что ж, признаю. Это было феноменально. Я продул, но доволен.

А Уильям… Уильям чувствовал, как что-то в груди звенит от восторга. Он знал, он чувствовал, что Флитвик справится. И не прогадал. Половина суммы на ставке обернулась утроенным выигрышем. Он даже не считал в голове — не хотел портить ощущение.

Но дело было не в галлеонах. Или… не только в них. Это был миг, когда он увидел, ради чего сам трудится, учится, тренируется. Вершина мастерства. Не ярость и хаос настоящей битвы, а выверенность и чистота боя. Искусство. Красота. И невероятная глубина.

Если кто-то говорил, что искусство — это взрыв, то для Уильяма искусство — это боевая магия.

После финала, когда зрители начали постепенно расходиться, Уильям, всё ещё окрылённый и с дрожью в пальцах от напряжения прошедших часов, поставил себе цель: найти Флитвика. Это оказалось задачей не из лёгких — толпы, охрана, участники, интервью и фотографы создавали настоящий хаос. Но Уильям не сдавался, обошёл пару коридоров за ареной, заглянул в павильон дуэльной лиги, и, наконец, у раздевалок, заметил знакомую миниатюрную фигуру в мантии с серебряной отделкой. Флитвик как раз складывал свою палочку в тонкий лакированный футляр.

— Профессор Флитвик! — Окликнул он.

Карлик вздрогнул, обернулся, и, увидев его, воскликнул:

— Мистер Моррисон? Вы? Здесь?

Он выглядел взволнованным, но по-хорошему — будто внезапно встретил старого знакомого в новом свете.

— Я и не подозревал, что вы… вы интересуетесь подобными турнирами!

— Мой отец здесь по работе, — быстро объяснил Уильям. — А я поехал с ним… ну и билет купил. И, честно — я поставил на вас. С самого начала.

Флитвик, казалось, буквально расцвёл от удовольствия. Его глаза заблестели, а лицо расплылось в широкой, искренней улыбке.

— Ну, что ж, я рад, что оправдал ваши ожидания! Это была одна из сложнейших дуэлей за последнее время. Периайтов — старый соперник, очень упрямый. Но тем приятнее победа, не так ли?

— Это было невероятно, — признался Уильям. — Честно. Я и не представлял, насколько всё может быть на таком уровне. Это… это вдохновляет. Я учусь, тренируюсь, по правде говоря, но теперь понимаю, как далеко можно зайти. Какой это масштаб.

— Вы интересуетесь дуэлями всерьёз? — Уточнил Флитвик, чуть наклонив голову.

— Да, — Моррисон кивнул, добавив: — Всё больше. Особенно в этом году. Я изучаю технику, щиты, связки… В основном сам. Нравится мне это.

Флитвик задумчиво постучал пальцем по футляру от палочки.

— Знаете, мистер Моррисон… На шестом курсе я веду углублённый факультатив по чарам — не просто стандартные упражнения, а именно магия на уровне дуэльной практики. Работа с нестандартными ситуациями, изучение продвинутых техник, пространственные и отражательные чары. Это не для всех, но вы, думаю, как раз из тех, кто найдёт в этом смысл.

— Я бы с удовольствием, — с уважением ответил Уильям. — Спасибо за доверие.

Флитвик ещё раз улыбнулся, как-то по-настоящему тепло. Сам парень тоже был доволен таким исходом. Конечно, он знал что на следующем курсе будет углублённый факультатив, но одно дело знать, а другое — попасть туда. Такой шанс он упустить не мог. А как лучше сойтись с Флитвиком, как не на почве любви к заклинаниям и дуэлям?

— Тогда будем на связи, мистер Моррисон. И… спасибо, что верили. Это для меня — тоже много значит.

Поздний вечер опустился на территорию турнирного комплекса, но праздники не думали утихать. Волшебники сновали туда-сюда, шум и свет мягко пульсировали в воздухе, как остаточное эхо магии. Троица друзей устроилась в полупустом, но явно элитном кафе недалеко от арены. Столы были стеклянные, с тонкими серебряными каймами, стулья — на таких изогнутых ножках, что Уильяму казалось, будто сидит на музыкальном символе.

— Я говорила, — радостно вещала Леона, откинувшись на спинку кресла с видом полководца, выигравшего кампанию. — Я ж чувствовала! С первых же секунд! Этот Периайтов — да, грозный, да, волна заклятий, но! Наш коротышка — как орехокол! Бах! Бум! — Она театрально изобразила взрыв руками, — бабах! И только кишки по стенкам!

Уильям рассмеялся, откинувшись назад, держа в руках кубок с каким-то прохладным фруктовым коктейлем.

— Ты, по-моему, запомнила больше звуков, чем сами чары.

— Зато всё по сути! — Надулась она, но не по-настоящему. — Вспомни этот момент, когда он кинул ослепляющее, а потом как будто моментально использовал ту штуку, которая сбила щит Периайтова. Я думала, что взорвусь от восторга.

— Я думал, бедняга Русский взорвётся от перегрузки, — вставил Мэт, ковыряя десерт какой-то подозрительно переливчатой текстуры. — Я даже не жалуюсь, что проиграл. Такое не каждый день можно увидеть.

— Потому что ты присосался к нашей славе, потому и не ноешь, как обычно, — Леона пихнула его локтем. — Мы теперь буквально с деньгами. Ты — с утешительным призом.

Мэт пожал плечами, не обижаясь.

— С призом и в хорошем обществе. Это, между прочим, тоже актив.

Уильям покачал головой, всё ещё с лёгкой улыбкой. Он чувствовал, как усталость вползает в тело — приятная, насыщенная, как после большого праздника. Всё в этом дне было на пределе: эмоции, шум, ставки, триумф. А теперь — мягкий свет, лёгкий холодок напитка, и друзья, которые по-своему сумасшедшие, но в самом тёплом смысле этого слова. Пожалуй, что да… Всё-таки друзья.

— Знаете, — сказал он, поднимая бокал, — я рад, что мы это сделали. Ставки, турнир, всё. По-хорошему безумный день.

— И пусть таких будет больше, — откликнулась Леона, чокнувшись с ним. — Только в следующий раз я ставлю всё, а не половину. Надо было слушать интуицию.

— Или слушать Уила, — заметил Мэт. — Он единственный, кто не истерил и просто взял — и выиграл.

Уильям пожал плечами.

— Я просто знал, на кого ставить.

— Везучий ты гад! — Уважительно чокнувшись, девушка залпом выпила свой напиток.

Уже затемно, когда кафе опустело, а за окнами начали стирать небо закатные переливы заклинаний, троица распрощалась у выхода. Леона чмокнула брата в висок, шутливо пригрозила Уильяму, что в следующий раз обыграет его и по сумме выигрыша, и по эстетике реакции, — и оба растворились в воздухе, уносимые вызванным ими домовиком, который появился с характерным хлопком, смахнул пыль с их обуви непонятно зачем и исчез вместе с хозяевами, не сказав ни слова.

Уильям остался на месте ещё мгновение, вдохнул влажный вечерний воздух — с примесью карамели, вина и чего-то звёздного, оттуда, с высоты птичьего полёта. Затем шагнул за пределы ограды и легко, без усилий, почти по инерции, аппарировал обратно.

Переход прошёл гладко. Он оказался перед небольшим гостевым крыльцом, где под фонарём находилась удобная лавка. Парень задержался, не сразу вошёл, позволив себе пару секунд одиночества под звёздами.

Туристом быть ему неожиданно нравилось. Не потому что он в новом месте, а потому, что в этом месте всё дышало жизнью. Ярко, хищно, щедро. Как будто мир хотел, чтобы его замечали — не из вежливости, а по-настоящему.

В Англии всё происходило медленно, как в вязкой воде. Там жизнь текла, как дождь по стеклу, — лениво, мрачно, старыми рельсами. А здесь — она сверкала и кусалась, вырывалась из людей как вдохновение, как порыв.

И, пожалуй, впервые за долгое время, он мог сказать с полной уверенностью: это лето ему нравится. Не «пойдет». Не «в принципе нормально». А именно — нравится. По-настоящему. И это было прекрасно.