↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)



Переводчик:
Оригинал:
Показать / Show link to original work
Фандом:
Рейтинг:
PG-13
Жанр:
Драма
Размер:
Макси | 724 772 знака
Статус:
Закончен
 
Не проверялось на грамотность
На Хэллоуин 1994 года, Гарри узнаёт, что его разум не принадлежит ему. Утром, на Самайн, он дает себе обещание, что отныне будет подвергать сомнению все. Вооруженный логикой и с помощью неожиданного союзника, Гарри ставит на кон все, чтобы вернуть свою жизнь себе назад. Цель одна - выжить любой ценой.
QRCode
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава

Глава 17а.

Помфри лечила меня целых два дня. Она прогоняла доброжелателей, орала на посетителей, чтобы они пошли все к Мордреду, в общем, защищала меня, как только могла. Барти остался у моей постели лишь на одну ночь, а затем и он ушел по своим делам, и я не виню его за это. Барти настроил часы так, чтобы они будили его через час, и он смог вовремя принять оборотное. Он больше всех нуждался во сне. Ему приходится тщательно следить за приемом оборотного, чтобы его не раскрыли прежде, чем закончится учебный год. Однако мадам Помфри не могла держать меня у себя вечно, и ей пришлось, под давлением Дамблдора, отпустить меня, как только я смог пересечь хотя бы полкомнаты.

Действия Дамблдора после турнира еще раз доказали, что он не заботится о моем благополучии. Я был укушен акромантулом, якобы боролся с Темным Лордом, чудом спасся от верной смерти и вернулся весь в кишках мантикраба, вдобавок у меня шла кровь из носа; и вместо того, чтобы взять на себя ответственность за раненного ученика и вызвать мадам Помфри или отправить меня в больницу Св. Мунго, он незаконно вторгся в мой разум, а потом начал распространять необоснованные слухи о возвращении Волдеморта и обсуждать их с министром магии. И все это происходило, пока я стоял там, ни жив, ни мертв, умирая от яда проклятого паука Хагрида!

Полностью игнорируя ее возражения, Дамблдор настаивал на том, чтобы мадам Помфри лечила меня здесь, в школе, пока они с Моуди ищут преступника. Единственная хорошая новость за тот вечер заключалась в том, что Каркаров сбежал, прежде чем кто-нибудь проверил его на проклятие Imperius или воздействие ментальных зелий. То есть, Каркаров был единственным человеком, на которого Барти мог со спокойной душой свалить всю вину за то, что натворил сам. Естественно, что он был признан виновным.

В субботу вечером, через два часа после того, как мадам Помфри отпустила меня, я обнаружил, что нахожусь в кабинете Дамблдора вместе с Барти и Сириусом Блэком. Барти упрекал Сириуса в том, что он верит только слухам, а не доказательствам, а Дамблдор сидел в своем кресле, изображая из себя мудрого и всепонимающего старца.

— Теперь ты мне веришь, Гарри? — спросил Дамблдор с грустной улыбкой. — Пророчество настоящее. Даже Волдеморт знает об этом. Вот почему он охотится на тебя.

Я фыркнул.

— Профессор, в вашем утверждении так много нестыковок. С чего бы мне начать? — Я задумчиво погладил себя по подбородку. — Давайте начнем с возвращения Волдеморта. Единственный человек, которого я узнал там, был Петтигрю, и, насколько я знаю, он работает на вас.

Его улыбка тут же исчезла, впрочем, как и благодушное настроение. По словам Риддла, которому, кстати, я не полностью доверяю, я должен постоянно задавать ему компрометирующие вопросы, чтобы заставить его оправдываться, пока он не спалится на какой-нибудь откровенной лжи.

„Осторожнее со своими желаниями, директор школы” — подумал я. До тех пор, пока я ничего не могу противопоставить Дамблдору, мне тоже стоит быть осторожным и не раскрывать все карты сразу.

— Гарри! — запротестовал Сириус, а Дамблдор удержал на лице слащавую улыбку, хотя далась она ему явно нелегко.

— Сириус, единственный раз, когда я смог увидеть Волдеморта вживую, это когда он «обитал» на затылке Квиррелла. Я понятия не имел, как он выглядит.

— Это не правда, Гарри. Ты встретился с Томом в третий раз, — сказал Дамблдор.

— Профессор, вы сами говорили, что не стоит доверять разумным артефактам. Дневник утверждал, что принадлежит Тому Риддлу (1), но у меня не было никаких доказательств, что это правда. Поэтому, я могу лишь предполагать, чей это был дневник.

Дамблдор открыл ящик стола и, достав оттуда проклятую книгу, бросил ее мне на колени.

— На нем написано его имя. Обрати внимание на концевой титульный лист книги — на нем название маггловской типографии, что на Воксхолл Роуд. Если мне не изменяет память, она находилась менее чем в трех кварталах от его интерната.

Я рассмеялся.

— Профессор, я понимаю, что волшебники не особо дружат с логикой, а многие из них и вовсе невежественны в маггловских вопросах, но я никогда не думал, что вы один из них. До сегодняшнего дня. Знаете ли вы, что мы изучали в маггловской школе? — Он был озадачен. — Нет? В четвертом классе мы изучали все о карточной системе распределении продовольствий. Видите ли, сэр, — сказал я язвительно, — в 1940 году немцы захватили Францию. Вскоре после этого в Британии стало не хватать нескольких импортных товаров, в том числе бумаги, которые магглы начали официально лимитировать в 1942 году. Пожилая учительница, которая вела у нас уроки в третьем классе, рассказывала нам, что карточная система, в действительности, не пользовалась популярностью, потому что к тому времени, когда она стала востребована, некоторые товары были уже слишком дорогими для среднего потребителя, — принцип «Спрос-предложение» в действии. На свободную продажу бумага поступала только после обеспечения нужд военных и прессы, не раньше. То немногое, что попадало на прилавки, было примерно того же качества, что и дешевая туалетная бумага. — Я все еще держал книгу за переплет двумя пальцами. — Я понятия не имею, кому эта книга принадлежала, но сомневаюсь, что школьнику возраста Тома Риддла, потому что он не смог бы купить новую книгу такого качества в маггловском Лондоне во время второй Мировой Войны. (2)

Дамблдор хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная на берег, а Сириус беззвучно открывал и закрывал рот, очевидно, пытаясь найти достойный контраргумент. Барти сохранял стоическое молчание, но его настоящий глаз щурился от смеха. Я был рад, что кто-то счел это смешным помимо меня. Честно говоря, Дамблдор тяжело пережил 30-е и 40-е годы. Мне не следовало напоминать ему о тех временах.

— Может быть, он купил его, прежде чем поступил в Хогвартс.

Я фыркнул.

— На какие деньги?

— Может быть, он нашел его на улице или украл.

— Тогда имя на титульном листе не его, не так ли? И, конечно, остается вероятность, что, вы переложили преступления Волдеморта на невинного человека.

В этой комнате только у двух людей были конкретные доказательства, что Волдеморт и Риддл были одним и тем же человеком. Но ни Барти, ни я, разумеется, ни за что не признаемся в этом.

— Как я вам уже говорил, Директор Дамблдор, я не верю ничему без доказательств. Тем не менее, вы по-прежнему приводите мне свои домыслы и необоснованные обвинения, а не доказательства.

— А разве Миртл не доказательство?

— Нет, профессор. Миртл слышала лишь чей-то голос и видела василиска. Она никогда не видела того, кому принадлежал этот голос, и Министерство сломало из-за этого инцидента палочку Хагрида, а не Риддла. Все, что Миртл слышала, это голос, принадлежащий мальчику. А значит, под подозрение попадает половина школы.

— Но он был единственным змееустом.

— Вы не можете быть уверенным в этом. Учитывая то, как британские волшебники относятся к нам, любой змееуст, который вырос в нашем магическом обществе, постарается держать это в тайне. Опять же, профессор, где ваши доказательства?

— До того, как приехать в Хогвартс, он повесил кролика — питомца маленького мальчика, на стропилах, — выплюнул Дамблдор.

А не в родстве ли он со Снейпом, — подумалось мне. Нет, плохая мысль. Тогда он имел бы пятьдесят на пятьдесят шансов быть моим дальним родственником. Я вытер слюну с рукава одежды и покачал головой.

— Профессор, вы забыли, что я вырос в семье магглов, которые ненавидели магию? Я могу сходу придумать сотни причин, по которым убийство кролика можно оправдать. Для начала, Соединенное Королевство пребывало в экономическом кризисе до второй Мировой Войны. Возможно, кролик был единственным домашним животным в приюте и поедал то немногое, что доставалось детям. Убить кролика, чтобы не умереть с голоду самому было вполне логично. А повесил он его на стропилах для того, чтобы повар обнаружил кролика и приготовил на ужин.

— Он убил его, чтобы пострадал еще один ребенок.

— Допустим, вы правы. — Его улыбка стала более искренней. — Тогда, вероятно, другой мальчик сделал его жизнь невыносимой из-за того, что вокруг него постоянно происходили странные вещи или он первым убил питомца Тома. Вы забыли, профессор, что я вырос с Дадли. Я легко могу представить себе ситуацию, когда убийство кролика может быть вполне оправданным.

Дамблдор вздохнул.

— Возможно, но мальчик был вором.

— Воровство непростительно? — спросил я, расставляя следующую ловушку.

— Что ты этим хочешь сказать, где тут логика в твоих словах? — закричал Сириус.

— Вопрос вполне логичный. Вы просто не понимаете меня. Вы не имеете ни малейшего представления о том, чему Дурсли приучили меня. Так знайте к чему они вырастили меня вором-домушником.

— Они вполне порядочные люди, — сказал профессор Дамблдор, — и я уверен, ты ни разу в жизни не воровал.

Я одарил его улыбкой Чеширского кота.

— Отнюдь, я крал карандаши, книги, игрушечных солдатиков, Йо-Йо, еду, обувь, шоколад и много других вещей. Это же не делает меня плохим человеком, верно, профессор?

— Нет, не могу поверить, — прошептал Сириус, напоминая мне Фаджа, который заламывал руки и ныл, что Волдеморт не мог вернуться.

— Сириус, — я похлопал его по плечу, — воровать еду — моя специальность. Приезжай повидаться со мной перед отъездом. Я преподам тебе несколько уроков воровства.

— Наверное, ты в некотором заблуждении, — начал Дамблдор.

— Меня ввел в заблуждении человек, который оставил меня на пороге дома Дурслей в ноябре. Тот самый человек, который захватил опеку надо мной, ссылаясь на «неправильное» завещание. «Опекун», который бросил меня на девять с половиной лет у магглов, что относились ко мне хуже, чем к бродячим собакам. Мне очень жаль, профессор, но это вы пытаетесь «ввести в заблуждение» всех, включая меня. Я делал лишь все, чтобы выжить. Не похоже было, что вы заботились обо мне.

Сириус нахмурился, его губы задвигались, как будто он пытался найти какое-то оправдание для Дамблдора.

— Профессор?

— Я признаю, что оставить тебя на пороге дома твоих родственников было не самой лучшей идеей, но Петуния нашла тебя и дала кров и еду.

— А вам не приходило в голову, что вы должны дать объяснение сестре одного из членов вашего ордена? Вы не думали, что должны сказать ей, что ее сестра погибла на войне, подчиняясь вашим приказам, и она никогда не увидит ее снова.

— Я не мог сообщить Петунии такую горькую новость, тем более что она ничего не знала о нашей войне. Это нарушило бы Статут Секретности.

— О, еще как могли бы, профессор. По-видимому, вы написали это в письме. Вы послали Хагрида сообщить моей тете, дяде, и двоюродному брату, что я волшебник. Статут не запрещает уведомить о смерти волшебника его маггловских родственников; этот закон распространяется лишь на магглов никак не связанных с волшебным миром. Вы ничего не сообщили ей лично, потому что не захотели.

Тишина опустилась на комнату. Даже Сириусу нечего было возразить на такое обвинение. Действительно, он смотрел на Дамблдора так, будто видел его впервые. Барти откинулся назад в кресле, наблюдая за нашим словесным поединком, словно за спектаклем. Мое выступление не удивило Барти, а вот Сириус никогда не видел, чтобы я вел такие заумные речи, поэтому был обескуражен и не знал, как реагировать.

— Профессор, — сказал я, нарушив молчание, — я думаю, вы пропустили самое главное.

— Что же? — спросил Дамблдор. Его кадык задвигался, когда он сглотнул слюну от напряжения, и это было заметно, несмотря на пышную бороду а-ля Санта-Клаус.

— Теперь, когда Сириус находится здесь и может помочь, есть нечто, что я хотел узнать несколько месяцев назад. Когда я познакомился с моим поверенным из Гринготтса, он показал мне ваше заявление на опеку. — Ноздри Дамблдора раздулись. — Сириус, когда тебя арестовали?

— 3 ноября. Понадобилось два дня, чтобы разыскать крысу.

Я бросил на Дамблдора убийственный взгляд, сузив глаза.

— Профессор, почему вы подали заявление на опеку 1 ноября, когда Сириус еще считался невиновным?

— Что? — Сириус опрокинул свой стул. Барти поднял его взмахом палочки.

— Сядь, сынок. Я хочу услышать его ответ.

Сириус присел на край стула, выпучив глаза на Дамблдора.

— Профессор, как вы могли?

— Я сделал то, что должен был сделать. Суд не отдал бы Блэку опеку над Мальчиком-который-выжил.

Я поднял бровь.

— Прежде чем сказать что-то еще, профессор, вы должны знать, что я видел Завещания своих родителей. Причем оба. — Я не упомянул про последнее завещание мамы. Его содержимое было искусно замаскировано в огромной массе ничего незначащей информации в правовой колонке газеты за эту среду. Если Дамблдор захочет узнать о ней, информация в открытом доступе. Но я не собирался рассказывать ему об этом. — Там были упомянуты все члены ордена Феникса: Сириус, Петтигрю, Маккиннон, вы и МакГонагалл. Я дорого отдал бы, чтобы узнать, почему вы считали, что столетний бакалавр более подходит для того, чтобы растить маленького мальчика, чем Сириус или Петтигрю.

Несколько месяцев назад Нортон сообщил мне, что содержимое Завещания общедоступно. В качестве Главного Колдуна Визенгамота, Дамблдор был официально уведомлен об этом. Мистер Нортон верил, что Дамблдор не скрыл документы моей матери и не просил сделать это кого-то другого. Клерк, наверное, читал их и решил, что Дамблдор будет лучшим опекуном, чем группа подследственных (в то время) Пожирателей Смерти, а потом спрятал их в качестве одолжения мне и директору школы. Мистер Нортон сказал, что если бы Дамблдор знал об этом Завещании, то позаботился бы, чтобы документ был уничтожен, а не припрятан подальше.

— Я думал, что Сириус был предателем.

— Не Петтигрю?

— Разумеется, нет. Все считали, что Сириус предал Поттеров.

— Сириус, кто накладывал чары Фиделиус?

Сириус наморщил лоб.

— Лилия, — ответил он.

— Сомнительно. Я предлагаю тебе самому проверить чары, Сириус. Независимо от того, кто накладывал заклинание, у меня по завещанию все еще оставался один опекун, кто был невиновен в глазах Дамблдора. Ты должен спросить себя, почему он запечатал Завещание и пошел против воли моих родителей, назначив себя опекуном, тогда как это должен был быть ты или Питер.

— Довольно, мистер Поттер. — Дамблдор в ярости стукнул кулаком по столу.

— Существует еще одна большая проблема, профессор, — сказал я спокойно. — Вашу опеку признали недействительной.

— Это невозможно!

Пора перейти ко второму этапу безумного плана Томаса, состряпанного неделю спустя, после того, как мы подписали контракт. Я назвал этот план «держать Дамблдора слишком занятым, чтобы не возиться с Гарри». В теории, я буду в большей безопасности, если Дамблдор сосредоточит все свое внимание не на мне, а на Волдеморте или на моем адвокате. Я надеялся, что план сработает.

— Профессор, моя команда адвокатов исследовала этот вопрос очень тщательно, прежде чем я обратился к министру Фаджу, чтобы тот вскрыл Завещание моих родителей. Когда умер мой отец, вступило в силу его Завещание, назначив мою мать единственным опекуном. Согласно вашим словам и моим воспоминаниям, мама умерла позже отца, и именно ее Завещание определило моего опекуна, а не Завещание моего отца, потому что мой отец назначил ее в качестве моего единственного опекуна. По общему признанию, Завещания были зеркальным отражением друг друга, но вы подали неправильный документ, а значит, вы совершили преступление, когда обратились в отдел опеки и попечительства, — сказал я с усмешкой. — Давайте рассмотрим это с объективной точки зрения. Забирать ребенка у законного опекуна — это похищение. Затем, сокрытие Воли родителя, является еще одним доказательством вашего преступления. Я уверен, что министр Фадж пойдет мне на встречу, если я попрошу его заключить вас в тюрьму. Учитывая то, что вы оставили ребенка на пороге дома, зимой, это предусматривает до десяти лет лишения свободы. Оставив меня с Дурслями, вы сделали их соучастниками похищения ребенка, а себя — соучастником неправомерного лишения свободы и многочисленных нарушений по Закону о Детях и Подростках от 1933 года и Закону о Детях от 1989 года. Вы действительно должны были остановить тетю Петунию, когда она заставляла пятилетнего ребенка делать всю работу по дому. Не будем принимать во внимание заявление этого самого ребенка об угрозах, которым он подвергался в инциденте с Философским камнем, Василиском, и тримагическим турниром в этом году.

— То, что я сделал, сохранило тебе жизнь.

— Может быть. А может, и нет. Мы никогда не узнаем этого, и я вполне серьезно обвиняю вас, профессор. Мой адвокат говорит, что мне придется вернуться к своим родственникам этим летом, но он также гарантирует, что ситуация может измениться в июле. Я сомневаюсь, что профессор МакГонагалл разрешит мне поехать на каникулы к вам, после того как Дурслей упрячут в тюрьму.

— Но Гарри, — сказал Сириус, не веря в такой исход, — ты не можешь засудить Дамблдора. Только не после возращения Волдеморта. Наш мир нуждается в Дамблдоре. Только он один стоит между нами и им.

— Сириус, я, в самом деле, надеялся, что годы, проведенные в Азкабане, заставят тебя критически обдумать и проанализировать, как именно ты очутился в нынешней ситуации. Очень на это надеялся.

Глаза Дамблдора недобро сверкнули, что говорило о предельной степени ярости.

— Гарри, пророчество достоверно. Надежда Волшебного мира ты, а не я.

— Тогда я предлагаю вам найти кого-нибудь еще. Действительно, профессор. Я не могу быть единственным ребенком, родившимся в конце июля. Не говоря уже о том, что бредовое предсказание Трелони не уточнило, к какому календарю следует обращаться. По исламскому календарю я родился в восьмом месяце. В седьмом — по юлианскому календарю, за четыре дня до конца месяца, что, технически, уже не конец месяца. По еврейскому календарю я даже не родился в июле. Я родился в августе. Не так уж важно, что я родился в пятом или шестом месяце, может важно то, что я родился ночью. В китайском календаре я родился в первый день седьмого месяца. Если бы она сказала на 211 день года по григорианскому календарю, который опять же может быть различным, я все равно не верю в khrēsmoi (пророчество), особенно без доказательств, что это относится ко мне.

— Грядет тот, у кого хватит могущества, чтобы победить Темного Лорда, — сказал Дамблдор, явно цитируя. — Рожденный у тех, кто трижды бросал ему вызов, рожденный в конце седьмого месяца. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И один должен умереть от руки другого, так как ни один не может жить спокойно, пока жив другой. Тот, у кого хватит силы, чтобы победить Темного Лорда, родится в конце седьмого месяца. (3) — Он указал на мой шрам своей палочкой. — Он отметил тебя.

— В самом деле? Вы можете это доказать? Из того что я знаю, я получил этот шрам, когда балка с потолка упала мне на голову. Хотя у Дурслей есть отличное объяснение, связанное с автокатастрофой и алкоголем.

— Это шрам от проклятия. — Дамблдор скрипнул зубами, явно недовольный моей игрой.

— Допустим, вы правы, — сказал я, поднимая челку. — Это проклятый шрам. По вашему собственному признанию, выходит, что ваше пророчество ложное.

— Оно настоящее.

— Бросьте, профессор. Я пытаюсь дать вам простое объяснение. Почему вы не хотите принять его?

Он впился в меня взглядом. Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, словно меня ничто не тревожило.

— Не могу поверить, что вы забыли, профессор. В конце второго года, вы сказали мне, что в ту ночь Воландеморт передал часть своей силы мне, когда умирал. Разве не поэтому я стал змееустом?

Дурацкая закладка. Я предпочел бы размышлять над своей теорией в течение нескольких недель, может быть, пересмотреть несколько книг в библиотеке или стащить какую-нибудь книгу у Барти. Но нет, я должен был играть роль честного гриффиндорца. Я надеялся, что мои поспешные выводы не аукнутся мне в будущем.

Сириус нахмурился, и уже открыл было рот, но не проронил ни слова. Он старался изо всех сил, да так, что весь побелел от напряжения. Интересно, кто проклял его язык?

— Да, Гарри, — сказал Дамблдор измученным тоном, — парсельтанг является одним из древнейших магических языков. Заклинания на нем невероятно трудно снять не змееустам.

— А самое главное, его нельзя выучить, правильно?

— Верно, — ответил Дамблдор, кидая неприязненные взгляды на Моуди. — Обсуждаете моих студентов с Джозефом Лидсом?

— Он мой ученик, Альбус, — ответил тот. — Я подумал, что пора кому-нибудь посмотреть на вещи с более научной точки зрения. Философия — это, конечно, очень хорошо, но мальчику нужно чувствовать себя уверенно в реальном мире, а не выдавать все желаемое за действительное.

— Как ты смеешь!

— Полное исследование способностей моего ученика — это часть моего долга. Может быть, я не способен раскрыть все его таланты в полной мере, на данный момент, но я буду делать все, что в моих силах.

Дамблдор несколько секунд глазел на Моуди, прежде чем выдавить из себя вымученную улыбку.

— Что ты об этом думаешь, Гарри?

— Пророчество говорит о метке, а не о том, что я должен его победить.

— Сколько раз я должен предупреждать тебя, Гарри? Словесные игры могут быть очень опасны, особенно, когда ты не понимаешь всей ситуации в целом и какая магия во всем этом задействована.

— Как Легилименция?

Дамблдор отпрянул.

— Вы думаете, я не заметил пробелы в своей памяти, или то, что моя личность полностью изменилась с тех пор, как я вошел в ваш трижды проклятый замок? — Я наклонился вперед, глядя Дамблдору в глаза, защищенный с помощью окклюментативных щитов, надежно закрепленных перед ментальным пузырем, который Томас установил в моем сознании. Его оболочка не продержится вечно, но я хотел использовать ее, пока у меня была такая возможность. — Я заметил, — сказал я, давая шипению просочиться в свой голос. — Я позволил вам увидеть то, что произошло вчера, но я вас предупреждаю, Дамблдор, если вы когда-нибудь ворветесь в мой разум без моего разрешения, я пойду к Воландеморту и попрошу у него Темную метку. Затем я опубликую как само Пророчество, так и прошение на развод моей матери в «Ежедневном Пророке». Я даже заплачу им, чтобы они опубликовали его на первой странице. Я оголю свою руку и расскажу миру, что моя мать пошла наперекор вам. Она увидела в вас того, кто вы есть на самом деле. Когда вы объявили меня единственным выжившим после смертельного проклятия, настоящий Темный Лорд Дамблдор отметил меня, как равного себе. Я не успокоюсь до тех пор, пока не станцую на вашей могиле.

— Но Волдеморт убил твоих родителей, — закричал Сириус.

Я резко замолчал и повернулся к нему.

— Это еще надо доказать. Моя самая большая проблема заключается в том, что Дамблдор каким-то образом узнал все, что произошло той ночью; а, насколько мне известно, там было только двое выживших: я и Воландеморт. Я не помнил события той ночи до прошлого года. Мне, почему-то, кажется, что тот «Волдеморт» на самом деле был Альбусом Дамблдором под чарами или оборотным зельем. Лично я склоняюсь к версии какого-то вида Трансфигурации человека. В конце концов, это же ваша специальность, не так ли, директор?

Барти поперхнулся чаем, а Сириус смотрел на меня так, словно я только что сказал ему, что магглы на самом деле замаскированные марсиане. Дамблдор выглядел совершенно сбитым с толку. Я подумал, что возможно он выглядел точно так же, когда его брата арестовали за использование «неуместных» (т.е. сексуальных) чар на козле.

— Что подводит меня к последнему вопросу. Почему вы не уведомили меня о том, что моя мать подавала прошение на развод?

— А ты не знал? — прошептал Сириус.

— Нет. Фадж вложил этот документ в ее Завещание, потому что на нем сохранилась магическая подпись моей матери. Если бы не это, я до сих пор не узнал бы об этом. Но ты ведь знал?

Сириус кивнул.

— Джеймс сказал мне.

— Профессор? — обратился я к Барти.

— Я узнал это в тот же день, что и ты, Поттер.

Дамблдор снова злобно посмотрел на Барти, но информация о семье была строго конфиденциальной и подпадала под условие договора. Барти не мог сказать Дамблдору о прошении, потому что я попросил его не делать этого. Судя по мрачному выражению лица Дамблдора, он знал о завещании столько же, сколько и Сириус.

— Да, твой отец сказал мне об этом по каминной сети в тот день, когда он получил уведомление.

— И как он отреагировал? — с интересом спросил я.

— Он плакал, — сказал Дамблдор. Сириус наморщил лоб. — Ты и Лили значили для него больше всех на свете. Я боялся, что он может совершить самоубийство.

— Он не выглядел сломленным, когда мы встречались в последний раз, — пробормотал Сириус.

— Ты, наверно, видел его после меня.

— Возможно.

Это не ответ. Сириус что-то знал.

— Профессор, вы знали, почему моя мать подала на развод?

— Они были так молоды и испытывали стресс из-за войны... — Дамблдор замолчал, поглаживая красные и фиолетовые узоры на отделке рукава своей мантии. — Я думал, что им просто необходимо немного времени. Я был уверен, что после окончания войны у них все наладится. Я верил в их любовь.

— Тогда мой отец не сказал вам, что его отношения с вами и участие в незаконной, преступной группировке были основными причинами, из-за которых мама подала на развод.

— Нет, — сказал Дамблдор.

Стиснутые кулаки Сириуса говорили о том, что Дамблдор нагло врет. Я встал и отряхнул свою одежду.

— Если вы простите меня, профессора и Сириус. Мне необходимо принимать зелья и соблюдать постельный режим. Это приказ мадам Помфри. Спокойной ночи.

Барти покинул комнату вслед за мной. Мы вернулись в наши апартаменты в полном молчании. Как только мы оказались внутри и защита была снята, мой спутник развалился в кресле и его плечи затряслись.

Затем он смеялся до тех пор, пока не закашлялся и из единственного глаза не потекли слезы. Вытирая их, Барти пытался заглушить приступы смеха, но тщетно.

— Великий Мерлин, Поттер. Я думал, что старого дурака схватит инфаркт.

Я усмехнулся, совершенно не раскаиваясь в содеянном:

— Надеюсь, что, все-таки, нет. Моя заветная мечта — довести Дамблдора до инсульта пока мне не исполнится двадцать один год. Я очень, очень хотел бы, чтобы он сошел с ума от горя.

Он призвал стеклянный флакон и извлек копию своих воспоминаний.

— Так держать, Поттер, — сказал он, поднимая флакон, словно бокал шампанского. Наконец, он перестал посмеиваться и успокоился.

— Ты был очень близок к провалу.

— Я знаю, но я не раскрыл суть завещания и не рассказал, в чем заключались наши обеты. Закладки все это легко выявили бы.

Глава опубликована: 01.08.2024
Отключить рекламу

Предыдущая главаСледующая глава
10 комментариев
Ох уж этот их "страх и ужосс" перед именем Сталина

Спасибо вам за перевод)
Спасибо за перевод
Довольно необычный вариант развития событий.
Посмотрим, что будет во второй части.

P.S. текст надо бы вычитать еще раз свежим взглядом и поправить ошибки.
kraaпереводчик
HPotter, я все понимаю. Но и вы поймите меня - искать новую бету шансов никаких нет. Фик давно известный. Работа огромная - я три года потратила на перевод. Да какой перевод? Из болгарского на русском в основном. Если вы готовы заняться исправлением/уточнениями - только скажите, сразу организуем это.
Я обычно бросаю читать психологические страдашки "за всё про всё", поскольку прочитав пару таких выкрученных на максимум переживалок, считай прочитал их все. Ничтожный процент истинных меланхоликов в обществе, ан постоянно фокусируют внимание именно на них. И строят теории именно под них. Раздражает.

Но этот вариант всё ж читабелен. И поворот с Волдемортом любопытный. Читабельно хоть по прежнему и крутится сюжет вокруг школьной травли, осточертевших семейных насилий, причиняющих гг страдания.
И раздражающие пляски вокруг "истинности личности", словно она какая-то генетически прописанная структура. И всё это "ах у меня разрушается личность если не успею чото там склеить" вызывает изрядные сомнения.
По сути Гарри здесь считает истинной свою личность "чуланного ребенка", что слепили Дурсли. Да "естественным" путём, тобишь не правкой опытного легелимента, а чуланом, побоями и голодом. И она всего лишь была первой. А не лучшей. Человек на протяжении жизни десятки раз меняется, тем чаще чем более напряженно давят обстоятельства. И никаких особых страданий по этому поводу не испытывает. Тут же прямо выкрученная на максимум глобальность реакций.

Тем не менее у данного произведения "проду" буду ждать )
Показать полностью
kraaпереводчик
МайкL
прода назывется "Страж разума". Незаконченная. И, что бы вы по поводу содержания не сказали, я не Автор. Я переводик. В то время Дамбигады пересчитывались пальцами одной руки и я взялась за перевод. Представьте фронт работы - я, болгарка, переводит с английского - которого никогда не учила - на русский - которого учила в школе. Вот. Если что-то не нравится, я не виновата.
kraa
)) да я не претензии высказываю вам, милая kraa. Благодарствую за труд! Всего лишь высказываю личное мнение, которое для категории любителей как раз вот такого, услышится как раз положительными нотами.
Нет, медь - не токсична. Наоборот лучшая посуда - медная. Олово токсично в любом виде, даже так называемое пищевое. Если бы я была в мире магии, то не стала бы пить зелья сваренные в оловянном, серебряном, алюминиевом, бронзовом (в сплаве есть олово, алюминий и никель) котле, т.к. эти металлы являются тяжёлыми и отравляют организм. А латунь - это сплав меди с цинком, но также бывают сплавы содержащие алюминий, олово, свинец, никель. Никель также токсичен. По исследованиям, алюминий вызывает Альцгеймер, ухудшает мозговую деятельность, потому особо избегаю такой посуды.
Дома я пользуюсь нержавейкой и чугунной сковородкой.
Ой, а нержавейка содержит никель... Надо будет узнать подробнее про него.
Благодарю переводчика за столь хороший перевод и автора за интереснейший фик!
Верю в эту историю и искренне переживаю за Барти, очень полюбился этот герой. Надеюсь Волдеморт отойдёт от политики терактов и насилия.
kraaпереводчик
котМатроскин, спасибо. Мне тоже такой Барти-младший понравился. Разумный.
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх