Хорошо подготовленный разум - The Well Groomed Mind  (джен)

Уже в десятый раз я корректировал свой перевод и перечитывал отрывок из «Божественного Исцеления», непереведенной рунической книги, которую Лидс послал мне в качестве упражнения по переводу. Лидс и Томас утверждали, что книга только для перевода, а не для изучения магии исцеления, но это было так увлекательно. Расстроенный неудачей, я потянул себя за волосы. Черт! Все так неправильно. Если направить исцеляющую магию в сердце, это не залечит повреждение печени. Это было анатомически невозможно. Если только... я побарабанил пальцами по столу. А что, если ориентир на сердце означал, что нужно зарядить кровь, а не сердечную мышцу. Когда сердце перекачивает кровь по всему телу, она несет магию исцеления к внутренним органам.

Возбужденный своей идеей, я призвал учебник анатомии и физиологии, приобретенный Барти во время его прогулки по магазинам, и проверил оглавление. „Сердечнососудистая система”, стр. 617. Я пролистал книгу и принялся читать главу. Если я прав, магия взаимодействовала с кровью, насыщенной кислородом.

— Не хочешь рассказать мне, чем ты так увлечен? — зашипела Дифи.

Озадаченный ее вопросом, я отложил перо, и посмотрел на змею, которая загорала на подоконнике.

— Что?

— Сначала сова, затем те, с которыми ты жил, а теперь четвероногий зверь. Если бы ты не был моим — ....

Стук в дверь прервал ее тираду. Я вздохнул с облегчением. Меня не волновало, почему она так разозлилась. Я был так близок к тому, чтобы понять, наконец, этот отрывок из книги, и, возможно, приступить к практике своего первого исцеляющего заклинания до окончания школы, когда она прервала мои размышления.

Стук повторился.

— Войдите, — сказал я. Предположив, что Барти скоро может понадобиться одна из его книг, которую я позаимствовал у него вчера, взялся за перо. Доктор Лидс был прав. Магия исцеления была очень интересной. Я подумал, что если бы мог проконсультироваться с мадам Помфри, возможно, я бы получил несколько советов о том, как магия взаимодействует с организмом волшебника.

— Поттер, у тебя посетитель, — сказал Барти голосом Моуди.

Я нахмурился. Гости из Дурмстранга и Бобатона планировали уехать после праздника, так что Гермиона и Виктор уединились где-то в саду и ворковали. Невилл неустанно трудился в оранжерее, попутно пытаясь уломать Спраут на ученичество в следующем году. Я пожелал ему удачи. Он нуждался в ком-то, кто поддержал бы его почти так же, как и я.

— Кто там?

Барти зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Блэк. Он ждет в гостиной. Я не знал, как он отреагирует на Дифи, и не уверен, что ты можешь доверить ему этот секрет.

— Я не доверяю ему ни в чем.

Барти поднял бровь.

— Помни, о чем мы говорили, Поттер! Твоя мать не хотела, чтобы он растил тебя, но он все равно твой крестный отец. Дамблдор пока не вмешивается в твое ученичество у меня, хотя и не слишком одобряет мои методы, но если ты будешь игнорировать Блэка, то он устроит головомойку нам обоим. Кроме того, Блэк не уйдет, пока не поговорит с тобой.

Отметив нужный абзац как закладку, я отложил перо в сторону и тяжело вздохнул.

— Ладно. Я поговорю с ним, но не здесь.

Кожаный футляр опустился на мой стол.

— Он позаимствовал шахматы Дамблдора. Я думаю, он просто хочет поиграть в шахматы со своим крестником. Я нехотя подхватил свои шахматы, с оловянными фигурами из набора "Stauton" (http://ru.wikipedia.org/wiki/Стаунтон_(шахматный_комплект)), который получил из хлопушки на свое первое Рождество в Хогвартсе. После того как мой набор смешался с набором Симуса, я сделал белые и черные метки вокруг основания фигур. Они мне очень нравились, но начинающий шахматист вроде меня, в сочетании с новыми, незнакомыми шахматными фигурами — это полная катастрофа. Рональд постоянно выигрывал, так как его старинные шахматные фигуры запоминали все прошлые партии. Они удерживали его от совершения ошибок и учили новым приемам. Мои шахматы не способны были на это.

Мы с Барти играли несколько раз в неделю, но он просто учил меня, как нужно играть, а не играл для удовольствия. Но, по крайней мере, он объяснял разные варианты начала игры, классические ходы и стратегию, в отличие от Рональда, который бурно радовался каждый раз, когда обыгрывал меня. Думаю, Рональд рассматривал свои шахматные победы, как победы над Мальчиком-который-выжил, а не над новичком в шахматах. Несмотря на то, что за это время стал играть лучше, я не был уверен, что смогу выиграть у Сириуса.

Барти хлопнул меня по плечу.

— Между мной и Блэком этим утром состоялся длинный разговор. Если он все еще будет защищать Дамблдора, я прокляну его.

— Спасибо, профессор, — сказал я, улыбаясь.

— Выметайся отсюда.

— Я скоро вернусь, — прошипел я Дифи и выскользнул за дверь. Барти вышел за мной и закрыл дверь.

На коврике перед камином Сириус уже расставил на доске свою половину шахматных фигур. Облокотившись на стопку красных подушек, он жестом указал на золотые подушки напротив себя, которые, скорее всего, трансфигурировал сам. В образе Моуди, Барти «выбирал» Гриффиндорские цвета, но даже он признавал, что предпочитает более приглушенную палитру. Барти уселся в свое любимое кресло и взял книгу, многозначительно глядя на золотые подушки.

Скрывая свое волнение за дружелюбной маской, я сел напротив Сириуса по-турецки.

— Здравствуй, Сириус, — вежливо сказал я, как только открыл свой набор и расставил свои фигуры на доске, игнорируя их ропот. Да, мои фигурки, — сказал я им, — у нас новый соперник. Да, мы можем проиграть. Но мы не можем отступить перед супостатом, — пафосно закончил я.

По крайней мере, мои шахматные фигуры не знали, что Барти, на самом деле, не Моуди. Когда мы с ним играли, он всегда был в облике Моуди, на всякий случай.

— Рад тебя видеть, — холодно ответил мой гость. Он взглянул на «Моуди» и перевел взгляд обратно на меня. — Ты по-прежнему не доверяешь мне, как я вижу.

Я закатил глаза.

— Не принимай это на личный счет, Сириус. Профессор Моуди не доверяет даже своему родному отцу.

— Тоже верно, — зарычал Барти, читая книгу настоящим глазом, а волшебным следя за нами. Я всегда удивлялся, как Барти это удается — следить за двумя объектами одновременно, используя и натуральный глаз, и протез Моуди: это сбивает с толку.

Сириус свирепо взглянул на него, но ничего не ответил. Он повернулся к доске и потянулся за моим епископом.

— Можно мне? — спросил он.

Я сравнил его расстановку фигур со своей и покраснел. Опять я перепутал рыцарей и епископов, а мои фигуры не достаточно «опытны», чтобы поправить меня. Я переставил их правильно, надеясь, что никто не заметил мой косяк.

— Черными или белыми? — спросил Сириус.

— Не имеет значения.

— Тогда белыми. Я буду играть цветом своей фамилии.

— Пешка на E4, — сказал я, начиная игру.

— Пешка на E5, — сказал Сириус.

— Конь на F3. — Я оторвал взгляд от доски. — Сириус, знал ли еще кто-нибудь, что моя мама хотела подать на развод до того, как она написала последнее завещание?

Он откинулся назад на подушки, и согнул одну ногу под себя.

— Прямо с трудных вопросов, да? Конь на С6. Я не знал, пока Лили не сделала это, но думаю, Джеймс ожидал нечто подобное.

— Слон на B5. Они были счастливы?

Сириус вздохнул.

— В начале, да, но затем они вступили в Орден, и родился ты... — Он замолчал и снова повернулся к доске.

— Конь на F6.

Я взглянул на доску, пытаясь вспомнить уроки Барти и в то же время не упустить нить нашего разговора.

— Слон на... — Сириус указал на мою ладью. — Извини, короткая рокировка.

— Да ладно. Не торопись. Слон на C5.

— Они часто ссорились? — спросил я, внутренне надеясь на отрицательный ответ.

— До тех пор, пока тебе не исполнился год, они были идеальной парой.

Игра забылась, а я застыл, изучая его лицо. Преждевременные морщины, как и у Барти, но у Сириуса скулы были впалыми из-за заключения в Азкабан и жизни в бегах. Он казался искренним.

— Что случилось?

— Гарри, может, будет лучше, если мы....

— ... Это моя вина, не так ли? Мои родители расстались из-за меня.

У Сириуса поникли плечи.

— Я не уверен, что должен тебе это говорить.

— Сомневаюсь, что твоя новость может быть хуже, чем то, что моя мать подала на развод за несколько недель до своей смерти.

— Джеймс был моим двоюродным братом, — сказал он. — Наши отцы были политическими оппонентами, но наши семьи не испытывали друг к другу неприязни. Да, было много разногласий и ссор. Ты должен понять, Гарри, кроме твоей бабушки, все Поттеры и их супруги за последние четыреста лет были Гриффиндорцами. Твоя мать была идеальной невестой для Джеймса: красивая, магглорожденная и Гриффиндорка. Инбридинг еще не грозил им, но мистер и миссис Поттер хотели, чтобы Джеймс женился на новой крови. Примерно каждые шесть поколений Поттеры женятся на магглорожденных. Они сохраняют линию крови.

— Я не понимаю. — Желчь поднялась в горле. Моя мама была просто новой кровью?

— Я никогда не верил в этот бред про чистоту крови, но в чем-то Поттеры были правы. Близкородственные связи ведут к вырождению рода.

Учитывая то, что мои близкие родственники брачного возраста были мужчинами, мне это не грозило.

— Со стороны Лили казалась совершенной, — продолжил он. — Умная девушка, блестящая ведьма. Сопливиус был ее единственным черным пятном. Джеймс влюбился по уши. Но потом, прямо перед тем, как они поженились, он струсил в последнюю минуту. Я не знаю, что там у них случилось, но что-то очень испугало его. Я думал, что свадьбу отменят, но за два дня до торжества Джеймс сказал, что у них все наладилось. Потом они поженились. Я думал, что у них было обычное разногласие между влюбленными. Просто обычная ссора из-за предсвадебной нервотрепки, понимаешь?

Сириус играл с пешкой на доске, задумчиво разглядывая доску.

— Когда ты родился, Джеймс был таким счастливым, — никогда таким его не видел. Он боготворил тебя и твою мать. Я думал, что они будут вместе навсегда. Затем, несколько недель спустя, в твой первый день рождения, Лили пригласила нас с Питером на ужин. Когда мы вышли из камина, попали в самый разгар семейной ссоры. Сглазы и проклятия летели повсюду. Это чудо, что они не убили друг друга. Джеймс выбежал из дома. Я бросился за ним, а Питер остался с Лилией.

Поставив пешку на место, он замолчал и уставился на мерцающее пламя камина.

— Что случилось потом? — спросил я.

Сжав кулаки, Сириус тупо глядел на доску.

— Пожалуйста, Сириус. Мне нужно знать все.

— Извини, Гарри. Я дал обет. Я не могу все рассказать.

— Тогда что ты можешь мне рассказать?

— Не так уж много. В следующий раз, когда я видел тебя днем, твои родители накладывали Фиделиус. Лили старалась держать тебя подальше ото всех. Она даже перестала посещать регулярные собрания членов Ордена. Джеймс сообщил мне по камину о разводе сразу после того, как ему вручили заявление Лили, но я не могу сказать тебе ничего сверх того, что было написано в заявлении. — Он вернул пешку на свою предыдущую позицию. — Твоя очередь.

Разочарованный очередной паузой в рассказе, я попытался сосредоточиться на игре и вспомнить свой следующий шаг.

— Пешка на C3, — прошептал я.

Глаза Барти уперлись в меня.

Я знал, что мы вернемся к этому позже. Когда Сириус среагировал на мой парселтанг, у меня были такие большие надежды на то, что он расскажет мне, что подвигло мою маму на развод, но оказывается, этот идиот принес обет. Он либо не мог, либо не хотел рассказывать правду.

— Сириус, ты знал, что я змееуст?

Он тяжело вздохнул.

— Я не могу сказать, — сказал он, глядя мне в глаза. — Этого должно быть достаточно.

Другими словами, он знал, но эта информация тоже была под табу.

Перегнувшись через край, он сказал:

— Короткая рокировка.

— Пешка на D4.

Наша игра возобновилась. После того, как я потерял две пешки и рыцаря, наклонился вперед, изучая доску, пытаясь наметить все возможные ходы так, чтобы не потерять еще одну фигуру. Моя рука зависла над ферзем. Если я не перемещу ее, ее выбьет пешка.

— Ферзь на ....

— Ты не можешь сделать этот ход, ибо автоматически откроешь себе шах, — мягко сказал Сириус. — Посмотри на своих коней. Они ходят только "Г-образно"...

Один из моих коней мог бы взять пешку. Я с облегчением вздохнул и направил фигуру вперед. Четыре хода спустя, Сириус все-таки объявил мне шах. Затем он указал мне на различные варианты и кажется, рассказал даже больше, чем Барти.

— Шах и мат, — сказал он, наконец. Мой король поклонился и сдался в плен.

Наборы „Stauton” были проще, чем у Рональда, и у них не было мечей.

Сириус вернул фигуры в исходную позицию и сделал первый шаг. Я ответил, и вскоре мы были в середине новой партии. Сорок минут спустя я проиграл снова. И неудивительно. Сириус отодвинул доску в сторону и откинулся назад.

— Гарри, мы должны поговорить о том, что произошло вчера.

— И о чем же конкретно ты хочешь поговорить?

Его тон выводил меня из себя. Дамблдор проник сквозь защитный пузырь? Он знал о сделке или о том, что я знал больше о маме, чем сказал?

— Профессор Дамблдор беспокоится о тебе, так же как и я. Я не знаю, что с тобой происходит, но ты слишком резко изменился.

Я посмотрел на него недоверчиво.

— Все, что я сделал, Сириус, это открыл глаза и посмотрел на мир вокруг себя. Это не моя вина, что Дамблдор все испоганил (п/п — примечание переводчика: здесь мат).

— Поттер, — пролаял «Моуди».

Я поморщился. Не ругаться и помнить о своих манерах, было одним из правил Барти, и он насаждал их, словно сам их соблюдал.

— Извините, профессор.

Хмыкнув, он перевернул страницу книги, которую якобы читал.

— Следи за языком, Поттер, иначе мне придется возобновить практику по уклонению от проклятий по утрам.

— Да, сэр, — уныло пробормотал я. Практика по уклонению от проклятий была классическим методом обучения Моуди, и Барти тоже обожал использовать ее.

— Не нужно быть столь суровым, — сказал Сириус. Жалящее проклятие попало ему в руку. Потирая пострадавшую конечность, Сириус чертыхнулся.

— То же самое касается и тебя, Блэк.

— Это не похоже на тебя.

Еще одно жалящее проклятие врезалось в Сириуса. Он хмуро посмотрел на расслабленного Аврора, но не решился ответить. Мой взгляд рыскал по всему его телу в поисках спрятанной палочки и не находил. Будто бы и не было никакой палочки. Барти, должно быть, опять включил параноидную личность экс-Аврора.

— Гарри, — сказал Сириус, наклоняясь вперед, — сколько из того, что ты сказал вчера вечером, было правдой?

— Каждое слово.

Не смотря на то, что все считают Волдеморта и Риддла совершенно разными людьми, мои слова не стали менее актуальными. Как бы не пыжился Дамблдор, ему нечем подкрепить свои громкие заявления помимо своего незаслуженного авторитета. Его обвинения против Риддла не выдержат критики в независимом международном суде; но даже в Магической Великобритании ему дадут пожизненный срок в Азкабане, если удастся доказать, что он игрался с разумом несовершеннолетнего волшебника и почти полностью переписал его личность. Но все это уже не важно, потому что Томас предпочитает решать свои проблемы без «помощи» Министерства. Он не хочет привлекать внимание прессы к махинациям Дамблдора, и я знаю, почему. Министерство может воспользоваться моим положением, чтобы более активно влиять на мою жизнь или даже оспорить опекунство надо мной, но мне не нравится, что Дамблдор может выйти сухим из воды. Задумчиво рассматривая меня, Сириус откинулся назад на подушки как Султан во время суда.

— Я не одобряю его методы, но, учитывая сложившуюся на тот момент ситуацию, его действия были необходимы.

— Стравливать меня, двенадцатилетнего ребенка, с василиском было необходимо? — мой голос так и сочился сарказмом.

Сириус поморщился.

— Я знаю, что он принял ряд спорных решений, но у него были добрые намерения.

Моя магия вырвалась наружу. Книги слетели с полок и закружились по комнате подобно смерчу. Жалящее проклятие ударило меня по щеке, вырвав мое сознание из оков ярости. Глядя на разруху, что сам учинил, я вздрогнул.

— Извините, — сказал я и махнул палочкой. "Reparo" восстановило вырванные страницы и расставило книги по местам. Барти не стал комментировать мой очередной нервный срыв, но отложил свою книгу в сторону. Палочка была у него в руке, и он смотрел на нас с опаской.

Я закрыл глаза, пытаясь сконцентрироваться на своем дыхании и очистить разум. Магия, кипящая под кожей, отступила. Я открыл глаза и встретился взглядом с Сириусом. Его глаза были широко распахнуты, страх плескался в их глубине. Его дыхание было тяжелым, словно он только что пробежал марафон.

— Сириус, я прошу тебя закрыть глаза и представить кое-что. Можешь сделать это для меня?

— Зачем?

— Потому что я твой крестник, и прошу тебя выслушать меня.

Его губы сжались в тонкую линию, но он закрыл глаза.

— Не подсматривай, — сказал я, заметив, что он пытается смотреть сквозь ресницы.

— Ну, я должен был попытаться.

На самом деле, я был очень зол на него и не хотел вновь сорваться и наломать дров. Надеяться на «милость» Барти было глупо, но я верил, что он удержит свою сущность Моуди в узде достаточно долго, чтобы я смог довести до Сириуса свою точку зрения.

Скрипя зубами, Сириус закрыл глаза полностью.

— Что теперь?

— Вспомни, что делало тебя тобой, когда ты был в моем возрасте? Какие аспекты своей личности ты высоко ценил?

Он сжал руки в кулаки, но послушно ответил.

— Мое чувство юмора. Планирование шалостей. Исследование анимагической трансформации. Лояльность к своим сокурсникам. Дружба. — Он помолчал.

— Ладно. А теперь представь, что ты был самым послушным учеником в школе и подчинялся всем действующим правилам. Ты был любимцем всех учителей, старательным, трудолюбивым. Одиноким. Твое любимое занятие — отвечать на вопросы учителей первым и зарабатывать очки для факультета. Ты не дружишь с другими Мародерами. На самом деле, ты робкий слизеринец и являешься частой мишенью для их шуток.

Он побледнел.

— Ты напяливаешь на меня шкуру Нюниуса.

— Если Снейп был твоей полной противоположностью, пусть будет так. Теперь представь себе, что ты превратился из шутника, каким всегда был, в любимчика учителей и робкого отличника всего за одну ночь. Все эти изменения личности, все, что делает тебя самим собой, состряпал один и тот же человек — твой славный директор Альбус Дамблдор. По какой-то причине он захотел, чтобы ты был одиноким и послушным, поэтому он поменял в тебе все, что ему захотелось. Сперва ты не замечаешь ничего неправильного в себе. Затем, в один прекрасный день, ты просыпаешься и понимаешь, что какой-то самозванец занял твое тело. А твой директор, — человек, который должен был защитить тебя, переписал всю твою личность, чтобы превратить тебя в свою марионетку, потому что ему не нравилась твоя истинная личность. А теперь представь, что у тебя в голове обитают две разные личности: ты настоящий и тот самозванец, и вы постоянно боретесь за контроль над телом. Ты чувствуешь, что сходишь с ума и теряешь свою личность. А в "плохие " дни, когда искусственная личность берет верх, ты считаешь, что все в порядке и так и должно быть. И так продолжается постоянно. Теперь открой глаза.

Глаза Сириуса распахнулись. Он уставился на меня, будто никогда не видел меня прежде.

— Прошлой ночью ты впервые познакомился с настоящим Гарри, — сказал я спокойно. — Дамблдор изменил во мне почти все. Как я отношусь к своим родителям, к Дурслям, к моим друзьям. Он изменил ребенка, который всегда избегал конфликтов и прятался за чужими спинами, создав безрассудного мальчика, который впутывается в неприятности, не заботясь о своей личной безопасности. Каждый год он повышает ставку, делая меня немного более безрассудным, увеличивая опасность. Он тонко поощрял меня цепляться за Рональда как за единственного друга, думать, что если он хорошо играет в шахматы, то хороший стратег и будет мне хорошим советчиком. Думаю, директор хотел подружить меня с Рональдом, потому что его семья поддерживает его идеи. Кроме того, у Рональда раздражающая личность. Без него я бы не заработал и половину врагов, что имею сейчас. Дамблдор назвал меня "Избранным", чтобы изолировать от сверстников. Когда я проанализировал действия Дамблдора и свои собственные, понял, что при помощи незаконной ментальной магии, в действительности Дамблдор хотел сделать из меня мученика.

— Это не правда. Он заботится о тебе, — запротестовал Сириус.

— Его действия говорят сами за себя, Сириус. Если бы у меня не было всплеска стихийной магии, я был бы либо мертв, либо в психиатрической палате. Если ты не веришь мне, спроси у профессора Моуди. Он может рассказать тебе, насколько сильно Дамблдор замутил мой разум.

Сириус посмотрел на Барти для подтверждения моих слов, и тот кивнул.

— То, что сказал Поттер, не описывает и половины злодеяний Дамблдора.

Сириус низко зарычал, прежде чем дать себе пощечину.

— Я, все равно, остаюсь при своем мнении. Не одобряю методы Дамблдора, но понимаю его мотивы. После того, как ты ушел, он рассказал мне о пророчестве. Извини, Гарри, но он прав. Ты — единственный, кто может победить Воландеморта. Ты должен сделать это ради своих родителей. Ради каждого волшебника нашей страны.

Барти бросил на меня предупреждающий взгляд, и я прикусил себе язык. Я нехотя проглотил свою матерную реплику, выбирая подходящие по случаю аргументы.

— Сириус, когда Дамблдор рассказал тебе о пророчестве, ты задавал ему какие-либо уточняющие вопросы?

— Не было необходимости, — сухо сказал он. — Пророчество говорит само за себя.

Я закатил глаза.

— Так он не сказал тебе, что услышал это, так называемые „пророчество” от Трелони, известной алкоголички, во время интервью для получения преподавательской должности? Или что ее собеседование было единственным, что он проводил в Кабаньей Голове? Или, очень незначительную деталь: способность видеть будущее, называется внутренним оком, а не внутренним голосом? Настоящее пророчество не слышат, а видят.

Сириус поморщился.

— Он рассказал мне о твоих аргументах. Он также сказал, что пророчество начало исполняться. Не важно, как сильно ты хочешь, ты не сможешь остановить это, Гарри.

— Сириус, пророчество еще не вступило в силу, потому что khrēsmoi — видение, а не пророчество. Ты был подростком в семидесятых годах. Ты когда-нибудь пробовал маггловские наркотики? — спросил я.

— Да, — неохотно признался он.

— Проще говоря, Трелони приняла ЛСД. Затем Дамблдор записал ее бред и назвал это "пророчеством".

— Но...

— ... оно не настоящее, — я с расстановкой произнес каждое слово. — Это была ловушка для Волдеморта. Когда он не клюнул, Дамблдор подговорил моих родителей сделать что-нибудь глупое, чтобы привлечь внимание Волдеморта к ним. Я до сих пор не знаю, почему он напал на моих родителей, но гарантирую тебе, что он не стал бы ждать почти два года, чтобы убить своего будущего победителя, которого ему напророчили. — Сириус по-прежнему выглядел сомневающимся.

Я тяжело вздохнул.

— Сириус, может быть, это ускользнуло от твоего внимания, но мне всего лишь четырнадцать. У меня нет желания сражаться с волшебником, который более чем в четыре раза старше меня. Волшебником, который по всем показателям, является одним из лучших дуэлянтов в истории. Если я буду следовать за Дамблдором, я умру, прежде чем мне наступит семнадцать лет. Мама умерла, чтобы я мог жить, а не умереть, сражаясь за старика, который причинил мне больше зла, чем Воландеморт.

— Волдеморт убил твоих родителей.

Часть меня всегда будет ненавидеть Томаса за то, что он забрал их у меня, но Сириус был живым доказательством того, что происходит, когда ты живешь ради мести. Я должен был верить, что хотя бы для одного из моих родителей мои интересы стояли на первом месте. Мой отец оставил меня с Сириусом, а тот передал меня Хагриду — верному псу Дамблдора, затем погнался за предателем. В конце концов, меня отдали столетнему магу, который бросил меня на пороге дома магглов. Выбор моего отца разрушил всю мою дальнейшую счастливую жизнь. До сих пор, единственная, кто выбрала меня, это моя мама.

Я вздохнул.

— Сириус, пожалуйста, поверь, я знаю больше о смерти своих родителей, чем ты. Может быть, я не знаю, почему Волдеморт охотился именно за ними, тогда как были и более сильные волшебники, состоящие в Ордене, но, наверное, у него на это были веские причины.

— Ты почти не помнишь их смерть.

— Пожалуйста, перестань. Ментальная магия Дамблдора чуть не убила настоящего Гарри Поттера. Тебе никогда не убедить меня бороться за его идеалы.

Я закрыл глаза. Вчера вечером, Томас сказал, что говорить Сириусу, что я буду нейтральным, единственный выбор, который он возможно примет. Но он, все равно, не верил в его адекватное мышление, потому что те, кто провел больше пяти лет в Азкабане, считаются умственно или физически несостоятельными. Хотя, из-за анимагии и вечного самобичевания Сириус сохранил половину своего рассудка, но даже так, его по-прежнему можно считать сумасшедшим. Не стоит рисковать, — решил я и попробовал иной подход.

— Сириус, ты не думал, что бы произошло, если бы Кубок не был портключом?

— Ты бы по-прежнему праздновал в Башне Гриффиндора.

— Ты бы пошел ко мне на похороны. — Грубо, но верно.

— Как ты это себе представляешь?

— Настоящий Кубок не был портключом. Судьи были уведомлены, когда я прикоснулся к Кубку, но учитель должен был прийти за мной в центр лабиринта. Я думаю, что они планировали сопровождать победившего Чемпиона, но уже в третий раз за этот год, они не смогли обеспечить нашу безопасность.

— Внутри Хогвартса почти невозможно аппарировать. Им пришлось бы пробивать себе дорогу, как и чемпионам. Если человека укусит акромантул, и он не получит противоядие в течение пятнадцати минут, то умрет. Если бы Червехвост не влил мне в рот противоядие, мы бы не вели с тобой эту дискуссию. Не веришь мне — спроси мадам Помфри. Она подтвердит, что в моем организме было универсальное противоядие, когда она лечила меня.

— И что? Если бы не Каркаров и Воландеморт, ты бы никогда не был там.

— Не забывай о Дамблдоре. Каркаров обошел барьер вокруг Кубка, который возвел именно Дамблдор, а не я или Воландеморт.

— И Дамблдор попросил Моуди помочь тебе.

— Чтобы проконтролировать его, — сказал Барти тихо. — Не обманывай себя, Блэк. Альбус попросил меня взять Поттера в ученики из-за эмоциональных аспектов контракта ученика. Он не рассчитывал что я, будучи немного анархистом, предпочту обучить его мыслить критично.

Спасибо Мерлину за это.

— Прекрати обвинять Дамблдора за действия Воландеморта, Гарри. Ты не имеешь на это права. Ты должен одолеть его, прежде чем он начнет охотиться за тобой и убьет тебя.

Охота на меня не составит для него труда, потому что у него уже есть мой адрес. Смерть не так уж и страшна. Нерушимая клятва — вот, что по-настоящему страшно. Наши клятвы были взаимными не без причины.

— Дамблдор пытается подготовить тебя лучшим образом, чтобы ты смог сражаться с ним. Посмотри на свою жизнь. Дамблдор всегда был рядом с тобой и пытался подготовить тебя к грядущим испытаниям.

— Смешно, но я не помню, чтобы он был на кладбище. — Конечно, мои воспоминания о кладбище были наполнены горем и могли смазаться, но…

— Остановись, Гарри. Я знаю, что Дамблдор тебя обидел, но Волдеморт не позволит тебе оставаться нейтральным. Если ты не будешь сражаться с ним, как ты думаешь, что произойдет с Гермионой? Если он победит, то убьет ее только потому, что она грязно... магглорожденная.

Нет, он не стал бы. Гермиона была частью нашего письменного договора. Пока она не борется против него, будет в безопасности. Убедить ее, чтобы она держалась подальше от поля боя, было моей проблемой, но у меня было несколько идей. Она будет в безопасности. Плюс, в последнем письме Томаса мы обсудили книгу „Миф о Магглорожденных” и, как он планировал, решили объединить современные генетические исследования и его кампанию. Я сделал в уме пометку, попросить отдать мне копию этих воспоминаний, чтобы посмотреть в Омуте памяти, каким было лицо Люциуса, когда Лорд сообщил ему.

Я оперся подбородком на руку и холодно посмотрел на него.

— Сириус, словосочетание „промыть мозги” тебе о чем-нибудь говорит?

Обидевшись на мою реплику, он зло посмотрел на меня.

— Ты-знаешь-кто, — он сплюнул, — совершает такие поступки, но не Дамблдор.

— Правда, что ли? — протянул я. — Ты, кажется, ужасно лоялен для человека, который провел более десяти лет в тюрьме только потому, что Главный Колдун Визенгамота не пожелал исполнять свои обязанности.

Я зашипел, когда он начал возражать, бессмысленно сотрясая воздух, и это остановило его.

— Сириус, я знаю, что ты считаешь Дамблдора главой Ордена Феникса и Директором Хогвартса. Однако он также является Главным Колдуном Визенгамота и Верховным Чародеем Международной Конфедерации Магов. Ты не можешь игнорировать, что он занимает эти должности. А значит, он несет за них ответственность и должен выполнять свои обязанности. Изменять разум несовершеннолетнего — это пожизненное заключение в Азкабан. Это хуже, чем убийство. Когда ты сможешь понять и принять это, может быть, мы сможем поговорить как разумные люди. А пока что, твоя речь звучит как у маггловского священника, проповедующего слепую веру в своего идола. Если ты захочешь поспорить, опираясь на логику и факты, а не на пропаганду, то знаешь, где меня найти.

— Волдеморт — зло, Гарри. Ты не можешь игнорировать его. Ты обязан бороться за добро и всеобщее благо, как и твои родители.

Я скрипнул зубами. Да как он смеет попрекать меня моими родителями!

— Моя мать умерла, чтобы я мог жить и, по твоему собственному признанию, она не хотела иметь ничего общего с Орденом в последние несколько месяцев перед своей смертью.

— Но Джеймс... Гарри, ты его сын. Джеймс никогда не остался бы нейтральным. Он бы хотел, чтобы ты сражался.

— Что и объясняет, почему моего отца больше нет среди живых, — холодно сказал я.

— Ты не понимаешь, Гарри, темные, они злые.

Я усмирял свою ярость, едва сдерживая стихийную магию.

— Сириус, нет добра или зла. Есть только сила. Прямо сейчас сила — это Дамблдор. Я отказываюсь умереть, чтобы он мог сохранять статус-кво. Чем раньше ты согласишься с этим, тем быстрее сможешь стать частью моей жизни. А до тех пор, пока ты не понял этого, прощай. Желаю безопасно добраться туда, где ты живешь.

Я встал и бросился к двери своей комнаты, на автомате снял защиту, вошел, и обновил ее с другой стороны. Потом бросился на кровать и зарылся лицом в подушку, пытаясь подавить слезы. Моя единственная связь с родителями оборвалась, и я сам сделал это. Навсегда. Сириус никогда не примет мой выбор. Я знал, что он никогда не сделает этого, уже, когда показывал Барти завещание, но не ожидал, что это будет так больно. Это было так, словно я вырезал кусок своей плоти и прижег ее. Будет ли это так же больно, когда я скажу правду Гермионе? Она приняла меня сейчас, но не возненавидит ли она меня позже? Мои слезы намочили подушку. Дифи заползла мне на руку и зашипела в ухо.

— Зверь сделал тебе больно?

— Нет, — ответил я между рыданиями. — Я сам делаю себе больно.

— Хочешь, я укушу его? Я не могу убить его, но если покусаю его в нужном месте, он дважды подумает, прежде чем обидеть тебя снова.

— Нет. Если ты кого-нибудь укусишь, они могут убить тебя. Ты не должна так рисковать. Ты все, что у меня осталось.

— А как насчет Барти и Гермионы?

— Гермиона отречется от меня, когда узнает, что я сделал.

— Ах. — Она потерлась об меня головой. — Они по-прежнему хотят заставить тебя сражаться.

— Да. — Она свернулась на подушке, ее язык высунулся, чтобы попробовать вкус моих слез. Я был безгранично благодарен, что она осталась после того, как ее исцелили, вместо того чтобы вернуться в парк.

Моя жизнь начала разрушаться. Томас быстро исправил и сохранил мою личность от дальнейшего раскола, но это также заставило меня увидеть реальный ущерб, что нанесли моей психике. То, что сделал со мной Дамблдор, было худшим нарушением личности, какое можно себе представить. Томас заверил меня, что я приду в себя, со временем, но я не разделяю его уверенности. Внутри, я чувствовал себя, как любимая игрушка Дадли на следующий день после его дня рождения: сломанной и не подлежащей ремонту.

Барти постучал в дверь, но я не ответил. Я просто не мог. Дверь скрипнула, открываясь. Уже, когда шаги приближались к кровати, они подтвердили, что действие его оборотного закончилось. Матрас прогнулся под его весом, и его рука легла мне на плечо.

— С тобой все в порядке, малыш?

Я тряхнул головой, не отрывая лицо от подушки, смущенный своими слезами. Мальчики не плачут — первое правило Вернона.

— Я сожалею. Когда он спросил, может ли провести некоторое время с тобой, я подумал... Не бери в голову. Я был неправ и сожалею, что заставил тебя пройти через это.

— Да ладно. Если бы Сириус не застал меня здесь, он бы сделал это на вокзале или у моей тети. Здесь безопаснее. По крайней мере, ты не будешь никому сообщать, что я общался с известным преступником, — сказал я с легкой улыбкой.

— О-о, да. Я уже сейчас вижу заголовок «Сириус Блэк известный Беглец из Азкабана» нанес визит МКВ.

Я хихикнул.

— Не забывайте, „Блэк и Крауч замаскировались под Вы-Сами-Знаете-Кого”.

— Я должен рассказать об этом Темному Лорду. Может быть, он сможет использовать этот инцидент.

Я повернул голову достаточно, чтобы взглянуть на него.

— Спасибо, Барти. — Я колебался.

Жизнь, прожитая под проклятием Империус похожа на то, что Дамблдор сделал со мной. Я не был уверен, должен ли спросить.

— Утихнет ли когда-нибудь эта боль?

Он вздохнул и потер плечо.

— Я думаю, жизнь не настолько длинная и мы должны верить, что когда-нибудь настанет и светлая пора, потому что иначе ... Или, может быть, она покажется нам лучше, если будем ориентироваться на прошлое, чтобы заметить это. Сложно сказать. В любом случае, я дам тебе знать, когда я узнаю ответ на этот вопрос, ладно? — Он встал. — Когда будешь готов, присоединяйся ко мне в гостиной. Мы должны закончить летнее расписание и пересмотреть план действий.

__________________________________________________________

Примечания автора к 17а и 17б:

(1) Технически, мистер Уизли упомянул об этом в книге «ГП и Тайная комната», глава 18, но Дамблдор согласился с его заявлением.

(2) Нехватка бумаги в Великобритании началась вскоре после битвы в Атлантике в 1939 году. (Немецкие подводные лодки часто топили торговые судна.) Битва за Францию в 1940 году усугубила ситуацию. Вы заметили, что обучение Риддла в Хогвартсе началось в 1938 году, так что на целый год пропал без вести. Тем не менее, шансы на покупку его дневника, когда фонд Хогвартса предоставил ему достаточно денег только на то, чтобы купить палочку, равны нулю; все остальное ушло на второй или третий план, согласно тому, что Дамблдор говорит ему в воспоминании: вероятность этого чрезвычайно низка. (Выгравировать собственное имя на дневнике также стоит дополнительных денег, что выходит далеко за пределами средств сироты 1938 года (депрессии эпохи, как в Великобритании, так и в США). Не то, чтобы это имеет значение, потому что по информации из 2-й книге, Роулинг говорит нам, что дневник был изготовлен Книжным магазином Уинстенли и канцелярскими изделиями в 1943 году. Это невозможно, потому что нормирование бумаги началось в 1942 году. Даже если предположим, что дневник был сделан из тканевой бумаги, доступной в Великобритании после падения Франции, перья оставляют на поверхности письма небольшие углубления. Кроме того, считается, что чернила для перьев не подходят. Они не подходят и для авторучки с круглым наконечником, но если использовать перо или авторучку и писать курсивом, документ будет напоминать швейцарский сыр. Другими словами, Альбус Дамблдор ссылался на то, что тетрадь — Хоркрукс, который мог существовать только после Второй Мировой Войны / Войны с Гриндельвальдом. Или, если она никогда не произошла бы или не было мира магглов.

(3) Орден Феникса, Глава 37

Гарри играет в словесные игры на протяжении большей части этой главы. Предоставление обеим сторонам аргументации на каждый вопрос не в его интересах. Он, конечно, знает, что Риддл мог украсть деньги и купить дневник, прежде чем поступил в Хогвартс, но он никогда не скажет этого.

Мне всегда было интересно, чем занимался человек, который должен был проверять книги Роулинг на элементарную логику. (Или, может быть, я провела слишком много времени летом, читая книги по истории и разговаривая с моей бабушкой и дедушкой.) История с дневником означает, что он технически не должен существовать, каким описывается в книге. Это печалит меня, потому что все, что ей нужно было сделать, это сказать, что он купил несчастную книжку в Косом Переулке. Все — проблема решена. Так как он этого не сделал, я намерена использовать это в полной мере, как в первой части, так и во второй.

Зло хихикала в стороне, когда писала о том, как Гарри был просто не в состоянии напрямую лгать Дамблдору, что довольно муторно. То, что он сказал о МакГонагалл — чистая правда. Обратите внимание, он никогда не говорил, что она будет его опекуном. Он просто подразумевает это.

Сириус не безнадежный. Тем не менее, понадобится слишком много времени и сил, чтобы убедить его ставить интересы Гарри на первое место. Он не любит читать. Он не будет спешить сделать это и в моей истории тоже.

Леди Кали