Луна Лавгуд и коллекция мозгошмыгов (гет)

По негласному, но строго соблюдаемому правилу педагоги не заходили в гостиные факультетов, и особенно деканы одних факультетов не посещали гостиные других. Это не значило, что у них не было доступа, наоборот, любой профессор мог пройти в любую часть замка кроме личных комнат коллег и кабинета директора. Просто считалось, что деканы в состоянии сами решить проблемы своих студентов, а те, в свою очередь, имеют право на личное пространство. Однако в тот момент, когда Северус услышал о сумасшедшей выходке Лавгуд, воспоминания об этом правиле исчезли из его головы. Ему было не важно, что она находится у себя в спальне, в башне Когтеврана. Он просто должен был убедиться, что с ней все в порядке.

Отпустив Драко, Северус почти бегом бросился к башне, и только возле статуи орла остановился, перевел дух и задумался о том, что ему нечего здесь делать.

«В конце концов, наверняка друзья уже позаботились о ней», — подумал он, но не мог отделаться от ощущения, что ему необходимо проведать девушку. Северус, несмотря на временами нападающие на него периоды депрессии и саморефлексии, всегда был решительным человеком, поэтому, приняв решение, он сбросил маскировочные чары и подошел к стражу гостиной.

Взмахом палочки он подтвердил свою личность, и орел пропустил его в гостиную безо всяких загадок. Хотя отбой наступил недавно, в гостиной Когтеврана было пусто, чему Северус искренне порадовался. Не то, чтобы он опасался излишнего любопытства студентов, но без него было проще. Потому, подходя к комнатам девочек, он снова набросил на себя дезиллюминационные чары.

Возле спальни седьмого курса Северус остановился и прислушался. Оттуда раздавались негромкие голоса:

 — … ерунда, — кажется, это Лавгуд.

 — Может, тебе все-таки сходить к мадам Помфри?

 — Или позвать Флитвика?

 — Это будет слишком странно. Я, пожалуй, просто пройдусь, — снова Лавгуд.

 — А если встретишься с Филчем? Или со Снейпом?

 — Я часто хожу во сне.

Северус вовремя отшатнулся, когда открылась дверь и растрепанная, одетая в голубую пижаму Лавгуд вышла из спальни.

Опередив ее, Северус покинул башню Когтеврана, избавился от маскировки и остановился в ожидании. Он буквально кипел от злости. Глупая девчонка, похоже, плохо себя чувствует, но, вместо того, чтобы лечиться, собирается бродить по школе!

Он собирался как следует отчитать ее, а потом напоить антипохмельным и перечным зельями. Однако его удивлению не было предела, когда Лавгуд, выйдя из гостиной, сразу же направилась к нему, скрытому тенью от доспехов.

 — Добрый вечер, профессор. Надеюсь, я не ушибла вас дверью. Это было очень мило с вашей стороны — узнать, как я себя чувствую.

«Идиот, — мысленно застонал Северус, — тоже мне, игрок в прятки».

 — Вы ведете себя глупо и неосмотрительно, Лавгуд, — сказал он, но куда мягче, чем планировал.

Лавгуд вздохнула и обхватила себя руками. Северус нахмурился, заметив, что она вышла из комнаты мало того, что в одной пижаме, так еще и босиком, только в носках.

 — Заболеть решили? Где ваша обувь?

 — Боюсь, ее опять забрали нарглы, сэр, — задумчиво отозвалась девушка.

Северус мысленно выругался, решив разобраться с этим позже, и велел:

 — Следуйте за мной, — после чего направился в свои комнаты, в подземелье. Потом подумал и наложил на ноги Лавгуд согревающее заклятье.

Она шла за ним молча, но слишком медленно. В очередной раз остановившись, чтобы подождать ее, Северус заметил, что она очень бледная.

 — Вы нормально себя чувствуете?

 — Почти, сэр, только мир немного быстрее вращается, — отозвалась она очень тихим голосом, и только благодаря хорошей реакции Северус успел не дать ей упасть, подхватив заклинанием левитации.

Парящая в воздухе девушка была без сознания. Северус посчитал ее пульс и, привязав заклинание к себе, очень быстро продолжил спуск. На его счастье, по дороге им никто не встретился — вид Северуса Снейпа, за которым летит бессознательная студентка, был бы, возможно, слишком шокирующим для хрупких нервов обитателей школы.

В своей гостиной Северус опустил Лавгуд на диван и уже тогда привел ее в чувство «Энервейтом». Пока она приходила в себя и тихо постанывала, видимо, от сильной головной боли, он достал все необходимые зелья и приблизился к ней.

 — Лавгуд, посмотрите на меня.

Девушка подняла глаза, Северус внимательно осмотрел расширенные зрачки и покрытые красными капиллярами белки.

 — Пейте.

Отдав ей склянки, Северус отошел в сторону от дивана и отвернулся к камину. Взгляд больных, но по-прежнему умных и немного сумасшедших серых глаз вызвал в нем смущение, которое было необходимо спрятать подальше. С Лавгуд нужно контролировать не только свои мысли, но и чувства.

Ему не следовало бы испытывать смущение. В конце концов, он просто оказал ей медицинскую помощь. Да, он переживает за нее — это не удивительно, ведь она не просто одна из его студенток, он занимается с ней ментальными науками, много общается. Но смотреть ей в глаза было сложно.

Взяв себя в руки, он повернулся к девушке и спросил:

 — Лучше?

 — Да, сэр.

 — Что за «нарглы» похитили вашу обувь?

Лавгуд пожала плечами от ответила:

 — Не знаю. Они часто крадут у меня вещи, но всегда возвращают к концу года. Не думаю, что в этот раз будет по-другому.

Северус нахмурился и поинтересовался:

 — Этих нарглов случайно не зовут вашими однокурсниками?

Лавгуд пару раз хлопнула ресницами и сказала не в тему:

 — У вас здесь уютно, кстати.

Исходя из того, что Северус уже знал о своей студентке, пытаться вернуть ее к прошлой теме и добиться ответа не удастся. Поэтому он спросил о другом:

 — Что это была за выходка сегодня вечером?

 — Мы праздновали, сэр.

 — Что, позвольте узнать? Что три студентки Хогвартса могут праздновать за пределами школы в учебное время? — он постарался вложить в свой голос побольше яда, но уже видел, что не преуспел в этом. Лавгуд видела его насквозь.

 — Прошедший день рождения Гермионы и будущую свадьбу.

На последних словах Северус едва не прикусил себе язык от удивления.

 — Чью свадьбу? — спросил он, взяв себя в руки.

 — Не важно, сэр. Это была скорее репетиция девичника. И потом, скорее всего, Гермиона достаточно скоро выйдет замуж. Да и Джинни…

Северус тут же погрузился в раздумья. Он видел Драко с Грейнджер, но не думал, что у них все настолько серьезно. Мог ли он что-то упустить? Кажется, кольца у Грейнджер не было. Носит на цепочке на шее? Или скрывает чарами? Последнее — вряд ли, на фамильные драгоценности Малфоев чары действуют плохо.

Из лихорадочных размышлений его вывел голос Лавгуд:

 — Они пока об этом не знают, профессор.

 — А вы записались в последовательницы Трелони? — разозлился Северус.

 — Ничуть. Но Драко очень нравится Гермиона, когда он смотрит на нее, его мозгошмыги просто сходят с ума. Он ревнует, даже когда она просто разговаривает с кем-то, кроме него. И, думаю, он совсем скоро прогонит нарглов и сделает ей предложение, — с улыбкой сказала Луна и прибавила: — сэр.

Удивительно, но обычное вежливое обращение царапнуло Северуса. Оно было неправильным. Только не сейчас, не в одиннадцать вечера, не в теплой тихой комнате с весело потрескивающим огнем в камине.

Отмахнувшись от этой мысли, он заклинанием вскипятил чайник и налил две чашки чая.

Лавгуд взяла свою, чему-то довольно улыбнувшись. Она отпила несколько глотков, отставила чашку на широкий подлокотник дивана и медленно, подбирая слова сказала:

 — Спасибо, что пришли сегодня. Вы не обязаны были узнавать, в порядке ли я. Вы это сделали, как будто бы я ваш друг.

Северус сделал большой глоток, ополовинив свою чашку и не обращая внимания на то, что от кипятка защипало язык. Лавгуд обладает удивительной способностью говорить именно то, что никто и никогда не решается озвучить. Он поморщился — он не любил, когда кто-то лезет ему в душу! «Как будто друг». Звучит не то прекрасно, не то отвратительно жалко. Зачем она только сказала это?

Однако это заявление требовало ответа. И Северус колебался. Было бы намного проще, конечно, бросить что-то вроде: «Не говорите чепухи. Я несу за вас ответственность, этого достаточно». Но, во-первых, Лавгуд его притворство не обманет, а во-вторых, чуть не на впервые за последние годы ему хотелось быть искренним и говорить не то, что проще, а то, что правильнее. Последний раз он чувствовал нечто подобное с Лили, которой всегда говорил правду, даже если знал, что сказанное ее расстроит. Просто не мог соврать, чувствовал, что ложь причинит ей боль, поэтому часто, наступая на собственную гордость, обнажал свою душу перед ней.

 — В некотором роде вы действительно мне друг, Лавгуд, — сказал он сухо и снова отпил горячего чая.

Даже сосредоточившись на красноватой в свете камина жидкости он заметил, как девушка, все еще не выглядящая здоровой, засияла от радости.

 — У меня кое-что есть для вас, сэр, — сказала она после паузы и достала из кармана пижамной курточки сложенный лист бумаги. Постучала по нему волшебной палочкой и протянула Северусу.

Он подошел, взял бумагу и отошел к камину.

На листе был изображен он сам, но не с обычной своей недовольной миной, а с широкой улыбкой. Портрет смеялся над чем-то, но это была не саркастичная насмешка, не язвительная ирония, а чистый, искренний смех. Портрет иногда щурился, прикрывал лицо ладонью, но не переставал смеяться. Казалось, что его изображение вдруг получило все, о чем можно мечтать в жизни, и просто не может сдерживать свое счастье внутри. Северус хотел был спросить, где и когда она смогла увидеть его таким, но не решился, разглядывая карандашный рисунок и сам невольно начиная улыбаться.

Прошло несколько минут, прежде чем он снова посмотрел на Лавгуд. Та откинулась на спинку дивана, крепко обхватила себя руками за плечи и с умиротворенным выражением лица разглядывала потолок.

Северус неуверенно подумал, что надо бы вернуть ей рисунок, но расставаться с ним было жалко. Почувствовал его колебания, Лавгуд сказала:

 — Это вам. Если хотите, можете оставить его себе.

Услышав это, Северус быстро, даже слишком быстро спрятал лист в карман мантии. Как бы глупо это ни звучало, он боялся, что Лавгуд передумает и заберет картинку.

Он сел в кресло, не зная, что сказать, и все-таки выдавил из себя:

 — Спасибо.

Он смотрел на девушку на диване и всеми силами старался внушить себе правильные мысли о том, что уже полтора часа как отбой, и ей нужно вернуться в спальню. Мысли не желали внушаться. Вместо этого разум лениво, почти сонно отмечал, что волосы у Лавгуд очень красивого цвета, правда, совершенно неухоженные, но, если их расчесать, они будут по цвету напоминать гриву единорога. И что у нее небольшие ступни.

Мелкие подробности ее внешности фиксировались мозгом, словно бы это было очень важно. Он чувствовал, что даже через двадцать лет легко сможет воспроизвести все подробности сегодняшнего вечера. Это было непривычно, странно и почти физически больно. При взгляде на девушку в дурацкой пижаме в груди что-то сжималось. Он на мгновение встретился с Лавгуд взглядом и резко отвернулся. Никакой легиллименции не требовалось, чтобы понять, что она заметила его состояние.

 — Уже поздно, сэр. Вы, наверное, хотели бы избавиться от моего общества сейчас, — сказала она заведомую ложь. Оба знали, что Северус дорого дал бы за то, чтобы она осталась сидеть на этом диване до утра.

 — Вам действительно нужно вернуться в спальню, — согласился он, но не сдвинулся с места.

Часы на каминной полке пробили двенадцать, Северус от привычного звука только отмахнулся, а Лавгуд дернулась. Оцепенение спало, и Северус заставил себя встать из кресла, снова наложить на ноги девушке согревающие чары и вместе с ней выйти из комнат.

По коридорам замка они шли молча, только один раз, когда Лавгуд оступилась на ступеньке-обманке, Северус поддержал ее за руку, прошипел: «Смотрите под ноги!», — и после еще почти минуту вел за собой, сжимая пальцами маленькую холодную ладонь. Потом отпустил.

У орла они остановились. Северус потянулся было за палочкой, но страж уже ожил и задал вопрос:

 — Что слепо, но видит лучше зрячих?

Северус нахмурился. Возможно, ответ — «вера»? Он вспомнил свою веру Дамблдору и грустно вздохнул. Однозначно, нет. Вера воистину слепа. Он не успел закончить свои размышления, как услышал слова Лавгуд:

 — Я думаю, что это сердце. Лишенное глаз, оно видит верность, преданность, честь и бесчестье лучше, чем снабженный глазами разум.

 — Ответ романтической души. Проходите.

Дверь открыла, Лавгуд развернулась к Северусу, сказала:

 — Спокойной ночи, профессор, — и скрылась в проеме, возможно, не услышав его слов:

 — Спокойной ночи, Лавгуд.

Он развернулся и снова пошел в подземелья. Собственные комнаты без Лавгуд показались ему пустыми и холодными. Прикусив губу, он опустился на тот диван, с которого она встала совсем недавно и закрыл глаза. Конечно, нужно было бы принять душ, переодеться и лечь в постель, но диван в уже остывающей гостиной показался ему в разы привлекательней. Он заснул, а во сне ему виделось пламя камина и слышался невнятный, немного монотонный голос, ставший разом красивее любой музыки.