Дом-призрак (джен)

Однако, когда Рон пошёл проводить Гермиону, Хагрид заметно погрустнел. Он бросил пару поленьев в камин и сел спиной к Гарри, глядя в огонь. Гарри поставил недопитый чай и присел возле Хагрида. Языки пламени выплясывали свой замысловатый ритуальный танец под негромкое потрескиванье дров.

— Люблю на огонь смотреть, — сказал Хагрид. — Оно успокаивает. Очаг в доме, считай, главная вещь. Знаешь что, Гарри?

— Что?

— Я как-то сказал тебе, что похожи мы с тобой. Ну, неприкаянные… Ни семьи, ни дома. Я вот в Хогвартсе всю жизнь прожил в этой хижине. Вроде как мой дом… Но ты уж, пожалуйста, не будь как я.

— Что ты имеешь в виду, Хагрид?

— Очаг… Тепло семейного очага — так ведь говорят? Самое большое богатство — это не ценности, не галлеоны эти треклятые. И не слава и имя. Самое важное, чтобы у человека была семья. Свой очаг. Думаешь, я не понял, почему ты спасаешь дом?

Хагрид посмотрел на Гарри и ответил сам себе:

— Да потому что у тебя никогда не было дома. Ты ведь герой, вон какой справный вырос. Женишься, детишек заведёте… Представь, приходишь ты с работы, а у тебя камин на кухне горит, и жена там хлопочет, и детишки балуются, а ты счастливый…

— Хагрид…

— Навоевался, хватит. Мыслимо ли дело, пока учился, каждый год в какую-нибудь передрягу встревал. Вот кольцо достанете — и хватит!

Гарри представил, как он сидит в кресле и мирно вяжет носки. И никуда не встревает. Не выдержал и улыбнулся.

— Что? — в бороде Хагрида тоже заиграла улыбка. — Разве тебя переделаешь. Но пообещай быть осторожнее, ладно?

— Обещаю, — искренне сказал Гарри.

Хагрид хотел добавить что-то ещё, но тут в дверь постучали.

— Кого там на ночь глядя принесло? — удивился Хагрид.

Он рывком открыл дверь. На пороге стояла Джинни.

— Джинни? Что случилось? А! Так ты, наверное, к Гарри? Проходи!

— Нет, — подскочил Гарри. — Я лучше сам выйду. Мы прогуляемся. Если ты не против.

— Я? Да у меня тут дела… Э-э-э… Надо к уроку подготовиться к завтрашнему. Надо вон салатных листьев приготовить для третьекурсников. В смысле, флоббер-червей мы проходим. А вы идите.

Хагрид взял корзину из угла, прошёл мимо покрасневшего Гарри и подмигнул ему.

* * *

Вернулся домой Гарри уже ближе к полуночи. Рон отправился к себе, в квартиру над магазином, заверив друга что завтра, после работы, обязательно забежит к нему, узнать, что нового.

Спать совсем не хотелось. Гарри долго сидел в гостиной возле гобелена и разглядывал золочёные нити, соединяющие имена представителей семейства Блэк. Начинаясь от Ликориса Блэка и Магенты Трип, узор этот тонким кружевом расходился всё выше, иногда прерываясь, иногда играя в свете камина витиеватым орнаментом.

Кто из них был счастлив? Кто сидел у камина и радовался теплу домашнего очага? Гарри смотрел на неподвижные вышитые лица незнакомых волшебников и колдуний и думал о словах Хагрида.

Нашёл он и Финеаса Найджелуса Блэка. Их ниточка с Урсулой Флинт давала начало сразу пяти веточкам новых золотистых штрихов. Араминта Малифлуа, которая так не любила магглов и постоянно ворчала с портрета в коридоре, была их дочерью.

Гарри поднимался в свою комнату, и ему казалось, что призраки прошлого разговаривают с ним. Шепчут, решают, что лучше приготовить на ужин, какой наряд подойдёт для званого вечера, каким именем назвать нового наследника.

Дом рассказывал о себе. О том, что тут когда-то любили, сидели семьёй у камина и радовались.

Утром Гарри отправился на занятия, потому что известий от Хагрида ещё не было, а слоняться по дому и заглядывать поминутно в комнату часов было невыносимо.

Впрочем, так же он поступил и во вторник и среду. В записке от Хагрида, которую принесла хогвартская сова в понедельник вечером, говорилось, что Сильванус Кеттлберн отправился в Трансильванию и планирует вернуться только в четверг. Гарри посоветовался с Роном и Гермионой, и они решили, что до конца недели у них время ещё есть. Но, если мистер Кеттлберн не сможет им помочь, тянуть дольше нельзя.

В четверг утром Гарри обнаружил, что крыша дома в песочных часах почти полностью скрылась в нижнем ярусе. Это значило одно — времени у них не осталось.

После обеда, дождавшись Рона, Гарри вместе с ним аппарировал в Хогсмид, где их поджидал Хагрид. Они направились в другой конец улицы, мимо трактиров и магазинчиков.

— Не след вам соваться в пещеру без подготовки, — в который раз сказал Хагрид. — Безумство! Надеюсь, Сильванус что-нибудь подскажет.

Они подошли к небольшому ничем не примечательному домику, выкрашенному в серый цвет.

Вся комната, в которую Сильванус Кеттлберн пригласил гостей, была заставлена непонятными ящиками, коробками, клетками и банками, в которых что-то шуршало, пищало и двигалось.

Гарри с Роном редко встречались с мистером Кеттлберном в Хогвартсе во времена его преподавания. Во-первых, уход за магическими существами начался у них только с третьего курса, когда профессора сменил на его должности Хагрид. А во-вторых, Гарри вообще не помнил, чтобы Сильванус Кеттлберн когда-нибудь сидел за преподавательским столом в Большом Зале. Кажется, это случалось только в начале и конце учебного года.

Это был жизнерадостный старичок с седым чубом на макушке, красовавшимся посреди лысины, и голубыми глазами, приветливо глядевшими из-под круглых очков.

Здоровой правой рукой он насыпал в один из приоткрытых ящиков шевелящуюся массу, затем клешнёй, которая у него была вместо ладони левой руки, достал оттуда непонятное существо, похожее на сухую деревяшку с рёбрами, посмотрел и отпустил обратно.

— Вредные они создания, хлюпнявки, — сказал Хагрид, заглянув в ящик.

— Пытаюсь найти средство, отпугивающее их от мандрагоры, — объяснил мистер Кеттлберн. — Помона говорит, летом настоящее нашествие было на теплицу номер три.

Хагрид выглядел таким счастливым, будто попал в сейф Гринготтса.

— А тут что у тебя, Сильванус? — спросил он, заинтересовавшись серебристой рыбой в небольшом аквариуме.

— А! Это рамора — привёз из Индии.

— Но ведь её так трудно достать! — восхищённо сказал Хагрид. — О, смотрите, выскакунчики!

Он уже подошёл к овальной клетке с крошечными синими птичками в крапинку.

— Хагрид… — негромко позвал Гарри.

— А, да! Я же вас не представил! Хотя профессора Кеттлберна вы, конечно, знаете. Сильванус, это Гарри Поттер и Рон Уизли.

— Кто не знает мистера Поттера? Я помню вас, молодой человек, ещё по школе, — церемонно поклонился мистер Кеттлберн Гарри, а затем повернулся к Рону: — Ну и со стихийным бедствием под названием Уизли я тоже, разумеется, знаком. Ваши братцы стащили у меня как-то саламандру и скормили ей петарду.

Гарри с Роном неловко потоптались, не зная, куда им приземлиться в заставленной комнате.

Наконец все более-менее разместились, и Сильванус Кеттлберн спросил, чем же он может помочь.

Гарри кратко описал проблему, а Хагрид прокомментировал:

— Инферналы, Сильванус! Я знаю, ты в таких заварушках был. Может, ты сможешь нам помочь? Есть какое средство от них?

Мистер Кеттлберн нахмурился.

— Однажды я сталкивался с этими тварями. Меня пригласили в заброшенный заросший особняк — хозяева решили продать дом, но никак не могли привести его в надлежащий вид. Достался он им от сумасшедшего предка, про которого ходили слухи, что он был Тёмным магом. Лет сто в доме никто не жил, маги обходили его стороной. Внутри было сыро и мрачно, плесень разрасталась по стенам с каждым днём всё больше. Мне пообещали хорошие деньги, если я справлюсь с напастью. Я сразу понял, что дело в бандиманах, этих паразитах, выделяющих слизь, и прошёлся по всем углам чистящим заклинанием, не забыв заглянуть под каждый плинтус. Потом я спустился в подвал и вот тут-то и столкнулся с парочкой инферналов. Беда в том, что их в принципе нельзя уничтожить — они и так уже мёртвые. Единственное, чего они боятся, это свет и тепло.

— Это мы знаем, — вставил Хагрид.

— Поэтому инферналов часто призывают на службу именно около воды — для них это защита от огня.

— В общем, шансов проскочить незаметно у нас нет, — сказал Рон.

— Если вы не Гамельнский крысолов, то нужно сильно постараться, — ответил Сильванус Кеттлберн.

Хагрид посмотрел на Гарри. Гарри на Рона. Потом все трое уставились на мистера Кеттлберна.

— Сильванус, про что это ты толкуешь? — первым спросил Хагрид.

Мистер Кеттлберн отстегнул протез правой ноги, с наслаждением вытянул культю на кресле и сказал:

— Дождь, наверное, будет. Ноют, мантикора их подери… Вы слышали легенду о Гамельнском крысолове? — спросил он.

— Это который избавил город от крыс, а потом увёл детей? — спросил Гарри.

— В общих чертах — да, — кивнул мистер Кеттлберн. — Приятно иметь дело с понимающими собеседниками.

— Нам в начальной школе учительница рассказывала, — пояснил Гарри. — Ну, когда я ещё учился в ненормальной школе. Я хотел сказать, в маггловской.

— Вижу, ваш друг не совсем понимает, о чём речь, — продолжил мистер Кеттлберн. — Давайте я вкратце перескажу эту легенду, а заодно объясню связь между крысоловом и нашим случаем.

Никто не возражал, поэтому Сильванус Кеттлберн принялся рассказывать:

— Сама легенда о крысолове из Гамельна, возможно, не осталась бы жить до наших дней, не будь у неё столько подражаний и повторений. И я вам скажу — это не случайно.

Легенда гласит, что в неком немецком городке Гамельне магистратура никак не могла справиться с полчищами крыс, наводнившими весь город. Это стало настоящим бедствием. Крысы даже нападали на людей. И тогда магистрат объявил награду тому, кто сможет справиться с бедой.

Вот тогда в городе появился бродячий музыкант с волшебной флейтой. Крысы, заслышав звуки его инструмента, впали в транс и послушно последовали за ним к водоёму, где все до одной утонули. Музыкант пришёл за обещанным вознаграждением, но жадный магистрат отказал ему. Тогда дудочник в отместку увёл из города всех детей, и больше их никто не увидел.

Мистер Кеттлберн дал время повозмущаться Хагриду и продолжил:

— А теперь вопрос: кем был этот музыкант? И что стало с волшебной флейтой?

— Подождите, — перебил Гарри. — Но ведь всё это только сказка.

— Сказка, молодой человек, которая начинается конкретно в XIII веке в одной стране, а затем повторяется в разных местах, с отличными оттенками и в разных вариациях. Вы знакомы со Сказками Барда Бидля?

— Слишком хорошо, — ответил Гарри.

— Замечательно! Историю о трёх братьях тоже считают вымыслом, однако след Бузинной палочки тянется через столетия, — вдохновенно рассуждал мистер Кеттлберн.

Гарри поёрзал, стараясь не смотреть на Рона — незачем мистеру Кеттлберну знать, какое участие принял сам Гарри в истории о трёх братьях.

— Так вот, Смерть, фигурирующая в истории о братьях Певерелл, встречается и в другой не менее известной легенде. Согласно ей, Смерть умела управлять душами умерших. Она обращала их в крыс, дабы навредить живым.

— Объясните, — попросил не успевающий за рассуждениями Гарри.

— Смерть повстречала у дивного моста, возможно того самого, где распрощалась с братьями, спящего пастуха, задремавшего возле отары овец. Она подобрала его дудочку — самодельную флейту грубой работы, и сделала из неё волшебную флейту.

Теперь она могла повелевать созданными полчищами крыс, насылая их на поселения. Крысы, заслышав игру флейты, впадали в транс и следовали за Смертью.

В тех местах проживал вор и пройдоха Бенедиктус Флетчер. Он выкрал волшебную флейту у Смерти на постоялом дворе и скрылся.

Полчища крыс перебирались с места на место, оставляя после себя эпидемии и разруху. Смерть так и не смогла отыскать вора, а когда он пришёл к ней добровольно через много лет, флейты при нём не было — он давно продал её бродячему музыканту.

Вскоре и случилась история в немецком Гамельне. Теперь уже трудно сказать, кто был тот музыкант, знающий силу дудочки. И легенда о крысолове потянулась через века. Волшебная флейта то всплывает в рассказах очевидцев той эпохи, то теряется на многие годы.

— Я ничего не понял, — честно признался Рон. — Какое отношение имеет вся эта чепуха… Я хотел сказать — легенда, к инферналам?

— Самое прямое! — воскликнул мистер Кеттлберн. — Я уверен, что волшебная флейта способна управлять разумом инферналов. Они — порождение тёмной магии, и они — души умерших. Разница только в том, что Смерть помещала эти души в тела крыс, а не в ходячих мертвецов.

Гарри хотел сказать, что всё это — выдумки. Но потом он вспомнил про Воскрешающий Камень и мантию. Кто знает, что тянется за всеми легендами и сказками?

— Спасибо, мистер Кеттлберн, — поднялся Гарри. — Мы, наверное, пойдём. Было приятно с вами побеседовать.

— Не сочтите за бестактность, провожать вас я не пойду, — указал мистер Кеттлберн на свою ногу. — Жаль, если не смог вам помочь.

Когда Хагрид образовал небольшой затор, протискиваясь в узкую дверь, Сильванус Кеттлберн задумчиво сказал:

— Сведения о волшебной флейте теряются в поселениях великанов. Говорят, именно они были последними владельцами флейты. Они всегда любили артефакты и волшебные штуковины. Флейта досталась им в качестве трофея почти сто лет назад. Это всё, что я знаю.

Гарри, который уже взялся за ручку двери, обернулся и посмотрел на Хагрида. Тот уже протиснулся в проходе, но стоял неподвижно, во все глаза глядя на Гарри.

— Что? — не понял Рон.

— Хагрид, — звенящим голосом сказал Гарри. — Та флейта, которую ты мне подарил на первое Рождество в Хогвартсе, ты ведь её сам сделал, да?

Хагрид покачал головой.

— Это мамкина. Когда она сбежала, папа нашёл в её вещах. Неважная мать она была, да. Но я хранил дудку все годы. А потом тебе подарил. Тебе же никто не дарил подарков…