Испытание Скорби (джен)

Последняя из скорбных призраков нашла себе приют в укромном месте, словно созданном для медитации, под сенью деревьев у прозрачного ручья, но, кроме нее, там никого не было — ни целительниц, слушающих голос богини в шелесте трав, ни отдыхающих от дневных забот воительниц или работниц — все эльфийки, еще не сбросившие чары, стояли в стороне. Призрак пытливо устремила взгляд вдаль, словно желая что-то найти, увидеть на горизонте вечную истину, а до того, что происходило вокруг, ей не было ни малейшего дела — она даже не повернулась при появлении людей.

— Оставь живых в покое! — уже привычно начала разговор Сосуд Души.

— С чего бы? — с горечью спросила эльфийка, по-прежнему не оборачиваясь. — Разве они заслуживают лучшей участи, чем я?

— Потому что они — будущее, печальный дух! — Сосуд Души почувствовала, что начинает гневаться. Какие бы страдания ни выпали на долю этой Морхир, живые сестры, вынужденные теперь питать собой демонов, не виновны в них и не должны расплачиваться за чужие грехи.

— Что… — полупрезрительно бросила эльфийка, не отводя взгляда от горизонта. — Да что ты можешь знать?..

— Я точно знаю, что твое место на Реке Душ, — продолжала Сосуд Души, нимало не обескураженная ее тоном. Она могла бы многое рассказать и о своих горестях — об осажденной родине, откуда вестей не получала с тех самых пор, как ушла просить помощи, об унижениях и скитаниях, о шепоте предка в голове — но считала, что глупо соревноваться в таких вещах.

— Человек учит меня порядку вещей? — вопрос был риторическим, но ответ Сосуд Души нашла тут же:

— Ты забыла о нем, призрак!

— Я? Нет… Я только хочу… — впервые эльфийка растерялась, не зная, что сказать, засомневавшись в своей правоте. — Ты не понимаешь, что это такое.

— Чего же я не понимаю? — подбодрила ее Сосуд Души.

— Как это тяжело! — она наконец заговорила откровенно, обнажая старые раны. — Грусть постоянно поднимается из болот, как туман! Десятилетиями она давит на нас, как свинцовое покрывало! Как может богиня леса наказывать нас так жестоко?

И, помедлив на мгновение, она открыла самую серьезную рану, кровоточащую до сих пор:

— Я всегда боролась с унынием! Почему я должна была умереть?

* * *

Катастрофа, что обрушилась на Дан Мору в час гнева Элен, конечно, оставила глубокий след в душе Элдис — как и в душе любой из тех, кому «повезло» выжить во время потопа. Но настоящий ужас начался потом — бесконечные годы, каждый из которых тянулся, словно целая эпоха, наполненные сражениями и бессильной тоской, иссушающей душу, разлитой в самом воздухе, которым дышали Морхир, заражаясь меланхолией, как смертные — болотной лихорадкой. Печаль неслышно подкрадывалась к ним, властно заключая в свои объятия, заставляя бессильно опускать руки, держащие оружие, нашептывая о давно утраченном и навевая горькие раздумья, порождавшие сплошные вопросы, на которые не было ответа; этот яд сгубил едва ли не больше Морхир, чем демонские когти.

Поначалу Элдис держалась храбро, ободряя других, более слабых, хотя плохо умела исцелять душевные раны — она была воительницей, а не друидой. Но годы шли, силы убывали, надежда на возвращение в Финон Мир становилась все более размытой, а скорбь — истязающей, как никогда, и она стала избегать остальных при очередном приливе — печаль в ее душе перемешивалась со злостью, Элдис больше не могла ни дать надежду кому-то, ни обрести ее сама, вняв мудрому слову. Что толку в словах, если мир жесток, и даже боги не в силах это изменить, и лишь множат жестокость? Почему за одну ошибку ее народ должен расплачиваться такой ценой?

Но сдаваться и умирать Элдис все еще не хотела — она должна была защищать себя и сестер, и нести бремя, возложенное на Морхир богиней, пусть тяжелое и несправедливое; а жизнь, даже превращенная в юдоль скорби, казалась ей лучше Реки Душ. Когда нападали демоны, все вопросы и терзания отступали, и оставался только жар битвы, где Элдис сохраняла прежнюю твердость — здесь было все понятно. Только это приносило утешение, и мало-помалу она стала презирать впадающих в уныние и беспрестанно оплакивающих свои потери сестер. Слезами горю не поможешь — лишь сила вооруженной руки и закаленный дух спасут Морхир, атакуемых отовсюду и отвергнутых всеми, а слабейшие гибнут первыми.

Так продолжалось день за днем, год за годом, пока во время последней битвы демон не нанес Элдис смертельную рану. Истекая кровью, она рухнула наземь, и в последние, еще осознаваемые, секунды ее жизни неудержимый гнев на несправедливость — мироздания ли, богини? — не дал беспокойной душе погрузиться в сон. Она осталась в Дан Море, отдалившись, как при жизни, ото всех, и продолжала терзаться болью и извечными вопросами, к которым прибавился новый — такой же безответный.

Почему стойкость и доблесть в бою не помогли ей выжить?

* * *

— Потому что смерти нет дела до твоей храбрости! — ответила Сосуд Души. Ее гнев остыл перед лицом этой безбрежной боли, осталась лишь жалость — но жалость, не унижающая достоинство воительницы, не допускающая лжи из милосердия и слащавых слов. — Храбрость не сделает твою кожу стальной. Ни один бог не обещал тебе вечной жизни.

— Это правда, — сумрачная аура, окружавшая призрака, чуть поблекла; впрочем, поручиться Сосуд Души не смогла бы — темнота мешала рассмотреть точно.

— Ты была сильной и вела честную жизнь, — слова шли от сердца — лучшее утешение из возможных. — Вспоминай это, как сон, когда тебя понесет Река Душ.

— Река… — протянула призрак. — Действительно ли я буду спать в ее серебряных водах?

— Кто знает?

Этот риторический вопрос точно не нуждался в ответе. Призрак ушла — медленно, словно все еще сомневаясь, растворившись в синей ночной мгле. Сосуд Души сняла налобную повязку и склонила голову в знак уважения.

— Прощай, — негромко сказала она — не только умершей, но и всему проклятию Дан Моры, которое исчезло вместе с ней. Тоска и скорбь, о которых говорила призрак, останутся, и будут подтачивать силы эльфиек еще долго, но уже не доведут их до гибели; даже сама Сосуд Души чувствовала облегчение, словно удушающая пелена скорби спала, пусть и ненадолго. Близился час прилета демонов, но больше тварям не пить кровь беззащитных Морхир — все, кто могли держать оружие, собрались возле камня Аонира и готовились отразить нападение, и последние очнувшиеся направились туда же, ведомые Сосудом Души лично. Она не без удовольствия оглядывала стройные ряды лучниц и мечниц в зеленых, под цвет листвы и травы, легких доспехах; друиды в голубых плащах сновали без устали то там, то здесь, подлечивая на ходу самых слабых, воительницы проверяли оружие в последний раз или негромко переговаривались между собой.

Наступил час призраков, и странный шепот уже доносился словно бы из земных глубин, проникая в разум каждой защитницы Дан Моры, но они, давно привыкшие к этим звукам, уверенно держали оружие. За шепотом последовало хлопанье огромных крыльев и хруст ломаемых тяжелыми лапами веток — появились первые демоны, в свете фонарей их туши четко вырисовывались из мрака, становясь идеальной целью. По команде залп стрел взмыл ввысь, встретив демонов, не ожидавших сопротивления и еще не успевших сообразить, что добыча стала опасной, сотнями смертоносных жал. В небесах сверкнула молния, вызванная Сосудом Души, и тварь, попавшая под удар, камнем упала вниз; демоны взвыли, самые трусливые бросились наутек, но остальные с удвоенной яростью ринулись в бой.

Сосуд Души больше не думала ни о призраках, ни о проклятиях, ее мысли занимала лишь битва. Но, отдавая приказы или сосредотачиваясь на заклинаниях, она была спокойна, потому что знала — теперь у Морхир есть надежда выстоять. Когда первая атака будет отбита и придет подкрепление от Эйнара, она поведет свое войско вперед и загонит демонов обратно под землю, чего бы это ни стоило, и даст Дан Море хоть немного мирного времени. А себе — надежных союзниц.