Империус (гет)

— Ремус? — Рейнарду потребовалось несколько мгновений, чтобы снова взять себя в руки, хотя причина, по которой он так косился на сына, оставалась для Ремуса загадкой. — Что ты здесь делаешь? Я думал, у тебя сегодня какая-то встреча.

— Я уже побывал на ней, — с улыбкой ответил Ремус, удивляясь такой реакции отца. — Мы с Тонкс только что пообедали и теперь направляемся в замок.

— Здравствуйте, мистер Люпин, — вежливо улыбаясь, поздоровалась Тонкс. — Приятно снова с вами встретиться.

— Взаимно, — кивнул тот отрывисто; его плечи оставались напряженными, и все тело словно бы излучало нервозность. Он скользнул взглядом по бару и камину, а затем снова посмотрел на сына.

Удивление Ремуса внезапно сменилось тревогой. Он знал своего отца — тот не просто не ожидал встретить Ремуса здесь. Он нервничал.

Ремус посмотрел на свою спутницу.

— Тонкс, не могла бы ты убедиться, что во дворе все чисто? Лучше перестраховаться — мы не можем себе позволить, чтобы нас увидели.

Ее глаза опасно сузились, и на мгновение Ремус подумал, что она собирается оспорить его просьбу. Затем, судя по всему, Тонкс почувствовала напряжение между мужчинами и, дружелюбно кивнув и бросив полный любопытства взгляд на Ремуса, она попрощалась с Рейнардом и вышла.

— Что ж, папа, — начал Ремус, повернувшись к слабо улыбающемуся отцу. — Ты знаешь, что здесь делаю я. Что насчет тебя? Пришел выпить?

Рейнард смущенно уставился в дощатый пол.

— Я… собираюсь кое с кем тут встретиться, — неуверенно признался он. — За чашечкой чего-нибудь.

Ремус выгнул бровь, стараясь побороть смутное ощущение тревоги, рожденное очевидным дискомфортом отца.

— Я знаю этого человека? — спросил он.

В глазах Рейнарда промелькнуло какое-то странное выражение, когда он ответил:

— Нет, не знаешь.

Такой уклончивый ответ только усилил подозрение Ремуса в том, что что-то не так. Очевидно, действуя тактично, ему не удастся добиться искреннего ответа — отец не собирался признаваться в чем-либо без веской на то причины. Так что он решил действовать напрямик.

— Папа, что происходит? — спросил он.

Рейнард резко взглянул сыну в лицо, пораженный неожиданной сменой тактики.

— Происходит? А кто сказал, что что-то происходит?

Покачав головой, Ремус скрестил руки на груди.

— Кто я?

В карих глазах Рейнарда загорелся знакомый озорной огонек.

— Ну, Ремус, если ты за тридцать семь лет не нашел ответа на этот вопрос, то, видимо, все очень плохо…

Ремус с трудом подавил зарождающуюся улыбку. Как бы ему ни хотелось поддержать попытку отца свести все к шутке, он не позволил добродушному подтруниванию отвлечь себя.

— Я твой сын, — напомнил он Рейнарду. — И я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. А ты почему-то считаешь, будто бы я не замечу, что ты нервничаешь, как гриндилоу, которого собираются кинуть в горячий котел. — Он посмотрел на отца со всей возможной строгостью и спросил: — Что случилось, папа?

Рейнард глядел на него, слегка хмурясь.

— Ты что, общался с духом матери?

Выражение лица Ремуса не изменилось, и Рейнард примиряюще поднял руку.

— Ладно, ладно, не смотри на меня так. Ты точно сын Дианы. — Он покачал головой. Теперь он выглядел усталым, и Ремус с некоторым сожалением заметил, что озорной огонек погас в его глазах. — Мне не сбить тебя со следа, да?

Ремус стиснул зубы.

— Не тогда, когда я знаю, что что-то случилось. Я люблю тебя, папа, и когда ты расстроен, я хочу помочь.

Рейнард глубоко вздохнул.

— Я не то чтобы расстроен, — сказал он, мрачно глядя из-под серебристых бровей. — Скорее… неуверен. Я знаю, что ты хочешь помочь, и мне бы хотелось этого, но… — Подобно сыну, он тоже стиснул зубы. — Ремус, тебе это не понравится, но я все равно скажу. Да, кое-что случилось или, возможно, еще случится, но пока я не могу рассказать тебе, что именно происходит. Я не пытаюсь утаить от тебя что-то… — Он снова вздохнул. — Мерлин знает, я выучил этот урок. Но сейчас просто не время, сын. Я дал обещание, и теперь мне нужно разведать обстановку, прежде чем я все расскажу тебе. Кроме того, мне не хотелось бы обсуждать это, стоя посреди людного бара, тогда как твоя подруга Тонкс ждет тебя снаружи. Я хочу сделать это дома, в Винтер Холлоу. И я обещаю: в следующий раз, когда ты придешь на обед, я все объясню.

Где-то под одолевающими его смятением и замешательством Ремус ощутил острое чувство вины.

— Пап, я, наверное, не смогу в следующие выходные…

Рейнард улыбнулся.

— Что ж, очень кстати, — перебил он. — Потому что я, скорее всего, не смогу тоже. Но в воскресенье через выходные, Ремус, после полнолуния, обещаю, я все тебе расскажу.

Смесь эмоций — смущение, тревога, любопытство — не давала покоя, и Ремус не был уверен, что ему удастся подавлять их в течение целых двух недель. Но превалирующими всегда оставались любовь и уважение к отцу, и если он хочет именно этого, то Ремусу остается только смириться с его решением.

Две недели. Не такой уж и большой срок…

Так не пойдет. Он с ума сойдет от тревоги, если хотя бы не спросит.

— Ты уверен, что тебе ничего не угрожает? — слова словно бы сами сорвались с его губ. — Если тебе нужна помощь, ты знаешь…

Рейнард искренне улыбнулся.

— Мне ничего не угрожает, Ремус, честное слово. Если бы это было так, я бы тебе сказал. Все в порядке. Так что не волнуйся.

Ремус криво усмехнулся.

— Проще сказать, чем сделать.

На это Рейнард рассмеялся.

— Твоя правда. А теперь ступай, а то мисс Тонкс решит, что ты ее бросил. — Ремус продолжал глядеть на отца с сомнением, так что он добавил: — Я в порядке, честно. Иди. Увидимся через две недели.

Ремус с неохотой кивнул. Очевидно, сегодня ему не удастся добиться чего-то большего.

— Через две недели. Пока, пап.

Рейнард ласково потрепал его по руке.

— Пока, сын.

Улыбнувшись на прощание, Ремус заставил себя покинуть «Три метлы». Это было невероятно тяжело.

Уже в дверях обернувшись, он увидел, как Рейнард неуклюже усаживался за стол. Он улыбнулся сыну ободряюще и вместе с тем с благодарностью.

Прикусив губу, Ремус поспешно закрыл за собой дверь, пока желание вернуться и потребовать ответов не пересилило его.

Он старался не думать о произошедшем, быстро шагая по улице к переулку, ведущему к заднему двору паба, но задача оказалась ему не под силу. С кем собирался встретиться его отец, и почему он не мог рассказать своему сыну об этом человеке? Что такого тайного и непростого, что он не хотел делиться с единственным членом своей семьи? В течение этих нескольких месяцев, минувших с тех пор, когда Каин вернулся и снова внес беспорядок в их жизни, они с отцом стали гораздо ближе друг другу, чем были когда-либо до этого. Мало что они не обсуждали, мало что не рассказывали друг другу о своих жизнях. Во всяком случае, Ремус думал именно так. Так что же такого тайного произошло, что Рейнард хотел подождать целых две недели, чтобы объяснить?

Отец убеждал, что он не попал ни в какие неприятности. Почему-то это заверение казалось слабым утешением.

К счастью, во дворе, кроме Тонкс, никого не оказалось. Она стояла, облокотившись о колодец, и когда Ремус подошел, поспешно выпрямилась и едва не упала, запутавшись в собственной мантии.

— С твоим папой все нормально? — спросила она участливо. — Он выглядел немного…

Она умолкла, когда Ремус покачал головой.

— Он сказал, что в порядке, — ответил он. — Но что-то все-таки было не так. Он слишком напряжен. Что-то беспокоит его, но он не признался, даже когда я спросил прямо. Велел мне не волноваться. — Ремус фыркнул. — И это тревожит меня еще сильнее.

Тонкс хохотнула.

— Типичный Ремус. Он не намекнул, что стряслось?

Ремус снова покачал головой.

— Нет. Все, что я знаю, это то, что он встречается с кем-то, но с кем и зачем, остается для меня загадкой. Пообещал все рассказать через две недели. Но если он сможет сделать это тогда, что мешает ему сейчас?

Тонкс нахмурилась и спросила:

— Полагаешь, у него неприятности?

Ремус вздохнул.

— Он сказал, что нет. Не думаю, что он стал бы лгать мне. Не после того, что мы пережили за этот год.

Тонкс смотрела на него со странным выражением.

— Ремус, — сказала она неуверенно. — Может быть, у него там назначено свидание.

Ремус моргнул.

— Что, прости?

— Свидание, — повторила Тонкс, с деланным равнодушием пожав плечами. — Ну, знаешь, может быть, он встречается с женщиной?

Папа? С какой-то женщиной, кроме мамы? Сама мысль была абсурдной, и Ремус решительно покачал головой.

— Я очень в этом сомневаюсь.

— Почему? — спросила Тонкс и махнула рукой, очевидно понимая, что ступает на тонкий лед. — То есть я не хочу оскорбить твою память о маме, но он уже довольно много лет вдовец. Ему, должно быть, одиноко…

— Вовсе нет, — хмуро отозвался Ремус. — У него есть я и множество друзей. Да и зачем бы ему это от меня скрывать?

Тонкс смущенно улыбнулась.

— Ну, иногда взрослые дети испытывают некоторые трудности, видя одного из своих родителей с кем-то другим…

— Если это сделает его счастливым, то я не имею ничего против, — сказал Ремус, стараясь подавить неприятный холодок, пронзивший его при мысли об отце с кем-то, кто не был бы его матерью. — Но это пустые разговоры. У него не может быть назначено свидание. Папа всегда говорил, что считает себя женатым и не собирается менять эту точку зрения. Он говорит, что мама всегда с ним, и он не предаст ее. Он не стал бы этого делать, Тонкс.

Еще мгновение казалось, что она продолжит спорить, однако потом ее выражение изменилось, и она тактично оставила деликатную тему.

— Забудь. Это была просто идея, — робко сказала она, барабаня по камням колодца пальцами. — Пойдем, надо закончить работу. Я хочу вернуться домой и отдохнуть хоть немного, прежде чем заступить завтра утром на дежурство.

Стараясь побороть еще больше возросшую тревогу, Ремус перелез через борт старого колодца.

Они быстро спустились по незаметным ступеням вдоль скользкой стены и нырнули в неожиданно открывшийся проход примерно на половине его глубины. В проходе гуляли сквозняки, пол был неровным, а стены сочились влагой, но он привел их на территорию школы никем не замеченными, и это было главным. С помощью свежей копии карты Мародеров Ремус убедился в том, что берег чист: большинство преподавателей и учеников находились в Большом зале, наслаждаясь ужином. Сложив карту, Ремус спрятал ее в мантии, и они с Тонкс покинули кладовку рядом с учительской и направились к кабинету Дамблдора.

Стараясь отвлечься от мыслей о скрытности отца и его возможном общении с женщинами, Ремус спросил, что, по мнению Тонкс, им следовало отразить в отчете?

— Знаешь, ты прав. Нам практически нечего рассказать директору, — принялась размышлять Тонкс, пока они быстро шли по коридору. — Кроме того факта, что Ребекка Голдштейн невзлюбила тебя… о, и того, что твоя бывшая подружка там работает.

Ремус надеялся, что не покраснел при этом упоминании еще одной причины, по которой этот день мог считаться неудачным.

— Мы с ней никогда не встречались, как тебе прекрасно известно. Шутка Сириуса с ванной не дала этому произойти.

Тонкс усмехнулась.

— Если ты настаиваешь. Но мы и правда знаем немногим больше, чем утром. Сам-Знаешь-Кто может что-то замышлять в Институте бешенства. Там может быть, а может и не быть пожиратель смерти, который может вынашивать, а может и не вынашивать маниакальные планы с привлечением оборотней. Нет, правда, мы могли бы просто…

— Ай! Рон!

В нескольких метрах от них у самого пола послышалась какая-то возня. Тонкс незамедлительно направила в ту сторону палочку, но Ремус поспешил схватить ее за запястье, не давая наложить заклятие. Он внимательно всмотрелся в пустое пространство впереди.

— Гарри. Рон. Гермиона, — произнес он. — Вы сами снимаете эту мантию или мне сделать это?

На мгновение все стихло, а затем до них донесся общий вздох, и возникшая из ниоткуда рука ухватила ставшую видимой ткань и стянула старую мантию Джеймса с трех унылых голов.

Гарри выглядел покорным судьбе, тогда как Рон с негодованием смотрел на возмущенную Гермиону.

— Зачем ты подняла шум? — раздраженно рявкнул он.

Злобно глянув на него, она ответила:

— Ты наступил мне на ногу! Мне было больно, Рон!

Ремус поспешил вмешаться, пока эти двое не развязали настоящую войну.

— Что вы здесь делаете? Почему вы не на ужине?

Гарри задумчиво провел пятерней по взлохмаченным волосам.

— Мы только что закончили встречу ОД, и нужно было немного прибраться, — неуверенно объяснил он. — Мы как раз шли на ужин.

— Под мантией? — приподняв брови, поинтересовался Ремус.

Рон прекратил молчаливую перебранку с Гермионой и вставил:

— Мы боялись встретить Филча. Он раздает нам наказания ни за что.

Но Ремус уже заметил потрепанный пергамент в руке Гарри и достал из-под полы свежую копию карты Мародеров, сделанную им на площади Гриммо как раз перед началом учебного года.

— Мистер Филч в данный момент находится в подземелье, далеко отсюда, — мягко заметил он. — Как вам прекрасно известно.

Рон покраснел. Гермиона уставилась в пол. Только Гарри с чем-то похожим на вызов встретил его взгляд, не желая признавать вину.

Ремус не отвел глаз, несмотря на сильное желание сделать это.

— Я жду правды, — просто сказал он.

Гарри вздохнул.

— Так и быть. Мы проверяли по карте, есть ли у нас шанс спуститься на ужин, никого не повстречав, и увидели, как вы с Тонкс вышли из секретного хода. Мы подумали, что что-то случилось…

— И вы решили подождать нас под мантией-невидимкой, — неожиданно строго заметила Тонкс, убирая палочку. — Почему вы не поздоровались? Правда, Гарри, я едва не наложила на вас проклятие.

— Ладно, это было глупо, — пожав плечами, признал тот. — Но если что-то случилось, я хотел знать, что…

Под взглядом этих изумрудных глаз Ремус ощутил вину; он прекрасно понимал, к чему приводит утаивание информации от Гарри. Однако в отличие от сокрытия сведений касательно Отдела Тайн, приведшего к смерти Сириуса, в его нынешней миссии не было ничего, что стоило бы знать парню. Он и сам не знал практически ничего.

Ремус глубоко вздохнул.

— Вам не о чем волноваться. Мы просто собираемся рассказать Дамблдору об итогах проведенной операции.

Гарри нахмурился.

— Вы говорили про Волдеморта и пожирателей смерти. Я слышал. Чем он сейчас занимается? И что такое Институт бешенства?

— Это не имеет никакого отношения к тебе. — Под яростным взглядом зеленых глаз Ремус сказал это куда спокойнее, чем сам ожидал. — Нет, правда, Гарри, тебе и так хватает забот, чтобы еще волноваться по поводу самой обычной миссии Ордена. А теперь поспешите на ужин, иначе вам ничего не достанется.

На хмуром лице Гарри появилось выражение обиды и возмущения, отозвавшиеся уколом боли в его учителе.

— Но…

— Гарри, правда, это просто расследование, — с обнадеживающей улыбкой вставила Тонкс. — Мы с Ремусом пытаемся выяснить, насколько правдива информация, которую мы получили чуть раньше, вот и все.

— Вы упомянули Ребекку Голдштейн, — неожиданно вмешалась в разговор Гермиона. — Она является ведущим исследователем бешеных оборотней — я знаю, я читала ее книгу. — Глубоко вздохнув, она спросила, глядя Ремусу в глаза: — Это имеет какое-то отношение к Каину?

Ремус заставил себя расслабиться.

— Я не желаю это обсуждать. А теперь марш на ужин.

Глаза Рона расширились при упоминании этого имени.

— Он снова на свободе? Каин? Он направляется сюда?

— Каин сидит взаперти. Он вам ничем не угрожает, — заверил подростков Ремус, испытывая гордость оттого, что ему удалось сказать все это, ничем не выдав своего отношения к данной теме. — А теперь на ужин. Пожалуйста. — Он наградил их своим самым строгим взглядом. — Я не стану просить еще раз.

Гарри, Рон и Гермиона обменялись взглядами, однако выражение лица их учителя, по-видимому, убедило их в том, что эту битву им не выиграть.

Позабыв про свою недавнюю ссору, Рон с Гермионой переглянулись и с тревогой посмотрели на Гарри. Тот в свою очередь выглядел полностью поглощенным складыванием мантии-невидимки.

— Да, профессор Люпин, — сказал он вяло, убрав мантию в карман. — Увидимся на уроке.

Снова тайны. Снова подслушанный шепот и вещи, о которых нельзя рассказать. Неприятная мысль посетила Ремуса: он только что повел себя так же, как его отец с ним чуть раньше.

Он ухватил проходящего мимо Гарри за плечо.

— Прости, — сказал он искренне. — Мне на самом деле больше нечего добавить.

Лицо мальчика немного разгладилось. Он кивнул. Но когда он догнал друзей и вместе с ними пошел по коридору, в его взгляде отражались вполне определенные эмоции.

Оглянувшись через плечо, Тонкс следила за ребятами, пока они не скрылись из виду. Покачав головой, она спросила:

— Как думаешь, много они услышали?

— Полагаю, все, — ответил Ремус, продолжая смотреть в коридор и мечтая о теплой постели и чашке горячего шоколада. — Каждое наше слово.

Тонкс скривилась.

— Мне не понравилось выражение лица Гарри. Считаешь, он примется в этом копаться? Постарается узнать все об институте?

Ремус вздохнул, вспоминая другое лицо, так похожее на Гарри, за исключением карих глаз вместо зеленых. Он слишком хорошо знал этот взгляд.

— Уверен в этом, — ответил он, прокручивая в памяти все произошедшие за день события. Да уж, Каин, Ребекка, Фелиция, отец и теперь Гарри составляли довольно длинный список.

— Еще одна причина для беспокойства.