Пеплом разбитые (гет)

Кошмары прошлого снова напоминают о себе — на этот раз круговерть из лиц Волдеморта, Беллатрикс, пожирателей и мертвых друзей разбавляет детский плач и навсегда замершие глаза-пуговки.

Гермиона захлебывается собственным криком — и в ту же секунду просыпается. Моргает, пытаясь вернуть четкость зрения, и почти не вздрагивает, когда видит Баки в дверном проеме.

Его грудь часто вздымается, в глазах — такая острая вина, что об нее можно порезаться.

Гермиона не знает, как заставить его понять. Что не он — виновник случившегося. Что нельзя хоронить себя заживо. Что ей небезразлична его судьба. И он сам — такой, как есть — небезразличен.

Кинуть бы эту правду ему в лицо, но голос не слушается. Поэтому она решает показать действиями то, что устала таить внутри.

Баки оторопело наблюдает за каждым движением Гермионы. Она направляется к нему медленно, но решительно.

Его тело натянуто словно струна, каждая мышца застывает в ожидании, он приказывает себе немедленно уйти, но не может сделать и шагу. Он не знает, что она сделает — и что он хочет, чтобы она сделала.

Гермиона обхватывает его тонкими руками и прижимается изо всех сил — отчаянно и обреченно. Мелко дрожит от напряжения — его слишком много для нее одной, — но не обращает внимания.

Баки впивается короткими ногтями в ладонь и запрещает себе даже дышать сейчас. Его контроль как никогда шаток.

Но Гермиона не собирается отступать. Она знает, что у Баки хватит сил сдержаться. А вот у нее — нет.

Он нужен ей сейчас, и плевать на любые аргументы против.

Гермиона приподнимается на носочках и целует уголок его сжатого рта. Он втягивает носом воздух, но не шевелится. Тогда она проводит кончиком языка по его губам — один раз, второй, третий.

Баки сбрасывает оцепенение, шумно выдыхает и наматывает волосы Гермионы на кулак, заставляя отклонить голову. В его глазах плещется столько чувств, что хватит испепелить их обоих. Ее — за то, что посмела перейти черту, себя — за то, что не смог устоять.

Его поцелуй жалит как укус. Отросшая щетина царапает кожу. В прикосновениях — ни капли нежности.

Но Гермионе плевать.

Она отвечает с таким пылом, какого отродясь в себе не замечала. Не время анализировать происходящее — этим Гермиона займется позже. Прямо сейчас она так сильно, до боли, нуждается в нем, что это чувство затмевает все остальные.

Их секс быстр и ярок, оргазм — запредельно острый. Когда все заканчивается, Гермиона смотрит в зеркало напротив — и не узнает ни себя, ни Баки. Лохматая как фурия, с красными искусанными губами и горящими глазами, она чувствует себя свободной впервые за долгое время. Баки сидит, опершись спиной о стену, с запрокинутой назад головой и закрытыми глазами. Ей сложно считать его состояние, но по едва заметной улыбке, блуждающей по его губам, Гермиона понимает, что еще никогда не видела его таким расслабленным. И возможно, только возможно, счастливым.

* * *

Он не знает, как вести себя с Гермионой. Это смешно, учитывая, сколько женщин у него было. Но ни с одной из них Баки не приходилось жить под одной крышей. Ни одну из них он не боялся ранить. И ни одну не хотел так сильно.

Баки не может понять, на кой черт вообще сдался Гермионе, но она убеждает его в обратном так искренне, что он малодушно затыкает голос совести.

Гермиона храбрая и самоотверженная. Она пытается спасти его, не понимая, что для таких, как он, спасения быть не может.

Баки отчаянно, сильнее всего на свете не хочет терять Гермиону. Но еще больше он боится утянуть ее в пропасть — на дно своего персонального ада.

Такой, как она, не место рядом с ним.

Баки постоянно приходится напоминать себе об этом.

Ведь когда она доверчиво прижимается к нему во сне, а он с упоением вдыхает запах ее волос, когда она стонет так сладко, что его внутренности плавятся от наслаждения, Баки испытывает лишь одно желание — темное, эгоистичное, недостойное — никогда ее не опускать.

* * *

— Как, говоришь, это называется? — Баки с интересом рассматривает серебристую выдру, наматывающую круги вокруг него. Он пытается потрогать ее рукой, но пальцы проходят сквозь полупрозрачное тельце и замирают в воздухе.

— Патронус, — объясняет Гермиона с улыбкой. — Он может защитить волшебника от темных сил, а также передать послание.

Она совсем забыла о необходимости связаться со Стивом и Т'Чаллой. Удивительно, как они еще не примчались сюда — четвертая неделя пошла как-никак.

Выдра убегает выполнять поручение своей хозяйки, а Гермиона с грустью думает о том, что совсем скоро все изменится. Она успела достаточно хорошо изучить Баки, чтобы понимать ход его мыслей. Но это не значит, что она позволит ему решать за двоих.

* * *

— Ты готов? — уточняет она.

Остается последний, решающий рывок.

Сейчас она увидит момент, когда Зимнего солдата активировали впервые.

— Ты уверена, что этого будет достаточно?

Гермиона кивает. Она не все рассказала Баки о предстоящем сеансе — ей нужно, чтобы он был собран и спокоен.

— Пообещай не разрывать связь, — она обхватывает его лицо ладонями. — Что бы ни случилось.

Баки отстраняет ее от себя и настороженно всматривается в глаза.

— Все под контролем, — поспешно заверяет его Гермиона. — В этот раз придется действовать иначе, но так и должно быть. Просто позволь мне закончить работу, хорошо?

Ее поцелуй как никогда нежен. Баки зарывается рукой в ее волосы, притягивает ближе, вдыхает запах, прикрывая глаза. Щемящее чувство в груди не дает ему покоя.

Гермиона отстраняется первой, проводит рукой по его щеке и ободряюще улыбается. Затем берет палочку, делает глубокий вдох — и проникает вглубь его сознания.

Первое задание мало чем отличается от большинства других. Выследить, ликвидировать, вернуться на базу. Верная собачонка — не иначе.

Разум Зимнего солдата тех времен кристально чист. Баки задвинут так далеко, что Гермиона его почти не слышит. Она не обращает внимания на кровавые сцены — уже столько их видела! — и просматривает воспоминание быстро и беспристрастно. Доходит до кода активации, стирает его привычным способом и только затем позволяет себе испугаться.

То, что она собирается сделать — за гранью изученного.

Нет никаких гарантий, что все получится. Гермиона рискует своим рассудком, чтобы спасти его, но это единственный вариант, который приходит ей в голову.

Она делает глубокий вдох и собирает всю свою магию воедино. Затем представляет себя маленькой-маленькой точкой, а разум Баки — огромной вселенной вокруг. Визуализация срабатывает, и тогда Гермиона усилием воли заставляет каждое его воспоминание занять правильное место. Перед глазами мелькает множество лиц, смех женщин смешивается с криками жертв, то и дело всплывает лицо Стива — сначала болезное худое, потом привычное, — а затем и ее собственное. Хочется заглянуть в эти воспоминания, но сейчас не до этого — каждая секунда на счету.

Структурирование позволяет собрать всего Баки, каждое событие в его жизни и каждое воспоминание воедино. А также увидеть черные, выпаленные участки его сознания.

Гермиона концентрируется на них, ищет любое упоминание кодовых слов — и не находит.

Это хорошо. Значит можно приступать к следующему шагу.

Собравшись, она с силой разводит руки в стороны. Вселенная воспоминаний лопается, словно пузырь, и вместо нее Гермиона оказывается на дне мутного водоема.

Подсознание Баки холодное и вязкое. Гермиона никогда не была так глубоко ни в чьем разуме. Она пробирается сквозь толщу воды и радуется тому, что здесь ее легким не требуется воздух. Наконец, взгляд натыкается на огромную каменную сферу. Возможно, это ядро личности Баки — Гермиона не знает точно, но она видит вычерченные красным слова активации и понимает, что оказалась там, где нужно.

Магия выползает из ее пальцев и впитывается в сферу. Кровавые слова не поддаются, но Гермиона напрягается изо всех сил, наплевав на то, что связь с телом ускользает с каждой минутой. Ей вдруг слышится крик Баки, но она отмахивается от этого ощущения. И продолжает.

Не выдержав натиска, ненавистные слова начинают исчезать. Плавно. Невыносимо медленно.

Гермиону лихорадит, но она не закрывает глаза до тех пор, пока последнее из них не растворяется. А затем проваливается в бездну.