Моя, Снежная... (гет)

Она сама удивилась тому, что почувствовала, и тряхнула головой. Ладно, сегодняшний вечер определенно заслуживал хорошенькой головомойки — надо было все обдумать и сложить по местам. А значит ее снова ждет ванная старост. Там она успокоится, подумает и заодно согреется, а то ее что-то даже трясет. Наверное, нервы. Она переоделась в пушистый халат и отправилась навстречу блаженству.

Погружаясь в ароматную теплую воду, она уже понимала — расслабиться не получится. Снова и снова в голове вспыхивали образы из рассказа Драко о прошлых годах учебы. Но теперь у этих воспоминаний были лица. Кое-что ей даже удалось вспомнить самой, но мысли все больше возвращались к самому рассказчику. Он действительно рассказал ей все. Ведь мог промолчать, и она еще какое-то время не вспоминала бы о его поведении с ней, об оскорблениях, о тех вечерах, когда она попадалась ему на пути в коридорах, и что он тогда творил с ней. И, как ни сложно в этом признаться, ее тело отвечало на его ласки. Она хотела его и помнила это слишком хорошо. Хоть и ни за что на свете не призналась бы никому в этом. Но, прибегая в свою спальню, она не только плакала в подушку, проклиная Малфоя. Она и ласкала себя, шепча горячими пересохшими губами его имя и вспоминая, какими бешеными глазами он смотрел на нее, сколько в нем было желания и страсти, каким напряженным он был.

И сегодня… Это было как зеркало. Он был прижат к стене и раздавлен, а она почти повторила все то, что он раньше проделывал с ней. Но он вел себя иначе. Он не спорил и не кричал, что не хочет ее и что она ему противна, как раньше делала она. Он честно признал, что любит ее. Любит! Ее! Малфой! Да за такое он бы раньше язык себе откусил! А она? Думая, что, поиграв с ним, она получит удовлетворение, она в какой-то момент вдруг поняла, что завелась, что ей приятно прикасаться к нему, что ей хотелось большего. Да и сейчас еще хочется.

Гермиона резко села в ванной. Он не хотел сегодня уходить от нее. Он просил дать ему возможность что-то доказать, хоть один раз. Что она теряет? Может быть, после того, как с нее снимут заклятие, она не простит себе этого, но сейчас она совершенно точно хочет быть с ним. И пусть она лучше пожалеет о том, что сделала, чем будет всю жизнь думать и сожалеть о том, как бы это могло быть, но не произошло, потому что она струсила. Она вышла из воды, накинула халат прямо на влажное тело и отправилась в Выручай-комнату.

Драко приплелся к себе и, совершенно разбитый, упал на кровать. В его голове было слишком много мыслей, они так шумели, что сосредоточиться или заснуть было совершенно невозможно. И он стал вспоминать ее, чтобы отвлечься от всего остального. Это был лучший, проверенный способ. Но сегодня к его обычным мечтам добавились реальные воспоминания. Ее горячие ладони на его груди, ее шепот в самое ухо, ее губы — так близко, так соблазнительно. Как она прижималась к нему. Как он хотел прижаться к ней. Почувствовать ее близко, очень близко.

Его дыхание стало сбивчивым, рука непроизвольно потянулась вниз, но он одернул себя. Нет! Он не будет, как мальчишка, снимать напряжение самоудовлетворением. Все равно это ни капельки не помогает. Лучше контрастный душ и все-таки спать, только уже не вспоминать обо всем этом перед сном. Он поднялся и попросил комнату устроить ему душевую. Раздевшись, Драко встал под горячие упругие струи, закрыл глаза, попытался расслабиться, но тут же снова увидел ее. Такие сладкие губы, шепчущие что-то ему в ухо… Шум воды заглушал ее шепот, но это не мешало медленно сходить с ума. Возбуждение не сходило, наоборот — ему чудились ее руки, скользящие по его разгоряченной коже, ее гибкое тело, прижимающееся к его спине. Он шептал ее имя, понимая, что это конец, это уже не пройдет, и ему прямая дорога в Мунго. Он чувствовал, как ее ладони гладят его плечи, обнимают за талию, разворачивают, обхватывают лицо. Он не открывал глаз, боясь, что это наваждение исчезнет, растворится, и его рассудок просто не выдержит такого разочарования. Хотя и рассудка уже почти не осталось.

— Только не исчезай, — он шептал ей в мокрые волосы, обнимая за плечи, прижимая к себе до стона. — Я умру, если ты сейчас растаешь. Не оставляй меня, пожалуйста. Ты так нужна мне. Я знаю, что это наваждение, что я схожу с ума, но я так хочу. Пусть это будет моим помешательством, только не уходи! Если для того, чтобы быть с тобой, надо сойти с ума — я готов, слышишь?

Она тоже что-то говорила ему, звала его по имени, и он просто погружался в блаженство от звука ее голоса, пока наконец этот голос не стал звучать как-то слишком настойчиво и испуганно для фантазии.

— Драко! Драко, посмотри на меня! — она снова и снова звала его по имени, уже всерьез испугавшись его слов о безумстве. Он совершенно серьезно решил, что она ему мерещится и надо было срочно выводить его из этого странного транса. — Драко, пожалуйста! Открой глаза!

И он, наконец, нехотя приоткрыл глаза, чтобы через секунду распахнуть их и не поверить в то, что увидел сквозь пелену воды. Рядом с ним, обнимая его и прижимаясь к нему обнаженным горячим телом действительно стояла Гермиона Грейнджер и смотрела на него с испугом. Секунды хватило ему на то, чтобы осознать это, а потом он резко привлек ее к себе и поцеловал. Он целовал ее долго, страстно, прижимая к себе всё сильнее, не выпуская из своих объятий, пока она не попыталась вырваться, чтобы вздохнуть воздуха. Только тогда он переключился с ее губ и стал целовать ее лицо, шею, плечи — только бы не отпускать, не перестать чувствовать ее рядом. Он боялся, что тогда она исчезнет, а она смеялась над ним и, задыхаясь, твердила, что она настоящая и никуда не уйдет, пока не убедится, что он в здравом уме.

— Тогда тебе придется быть со мной вечно, потому что я однозначно сошел с ума, — задыхаясь, предупредил он её, и она снова засмеялась.

— Может, мы уже вылезем из душа и вернем комнате ее обычный вид? — мягко спросила она, пытаясь отодвинуться от него и поднять свой халат, который валялся на полу недалеко, но Драко не пустил. Он выключил воду, взял полотенце и сам стал осторожно просушивать им ее волосы, потом ее тело, постоянно прикасаясь, словно все еще боялся, что стоит ему разорвать контакт, и она все-таки исчезнет. Поняв это, она сама стала вытирать его. Они смеялись и баловались, как дети. Потом он подхватил ее на руки и попросил комнату вернуть их в его спальню. А после осторожно уложил на кровать. Она притянула его к себе, обняла, прижалась всем телом, и он вновь задохнулся от желания, от ощущения под собой ее гибкого горячего тела, от того, как она прижималась к нему, слегка двигая бедрами. Но он не мог не спросить.

— Ты не пожалеешь? Потом? — и прикрыл глаза, боясь ее ответа, замерев над ней, не дыша.

Она видела, как он напрягся в ожидании ее ответа, как боится, что она передумает. И это только еще больше убедило ее в правильности принятого решения.

— Нет, Драко, — мягко прошептала она ему в самое ухо. И тогда он понял, что окончательно сошел с ума. От счастья.

Она проснулась очень рано, почти на рассвете. Ей было так тепло и уютно в его объятиях. Драко. Ее первый мужчина. Она посмотрела на него. Волосы растрепались, светлые ресницы чуть подрагивали во сне — наверное, что-то снилось. Что-то хорошее, потому что он улыбался. Как будто почувствовав ее взгляд он вдруг слегка нахмурился, что-то прошептал и, притянув ее к себе поближе, уткнулся носом в ее макушку, с удовольствием вдохнул запах ее волос и расслабился. Она хотела бы остаться, подождать, пока он проснется, и все объяснить, но и сама не совсем понимала, что именно собиралась объяснять.

Со вчерашнего вечера в ней появилась какая-то двойственность. Как будто теперь в ней жили две Гермионы. Одна была Снежной королевой. Ледяной стервой, готовой оскорбить и унизить любого, кто встанет на ее пути или только взглянет не так в ее сторону. А другая больше походила на Гермиону из рассказов Драко и Гарри. Вторая нравилась ей больше, но пока что доминировала все-таки первая. И потому надо было скорее уходить, чтобы не обижать Драко, с которым оказалось настолько хорошо, что терять это совершенно не хотелось. Осторожно высвободившись из его объятий, она нашла свой халат, накинула его и быстро написала записку «Все было просто прекрасно. Встретимся вечером, как договаривались. Доброе утро.» и нарисовала смайлик. А потом ушла в ванную старост и к себе, готовиться и думать, думать, думать…

Я никогда еще не чувствовал себя настолько живым. Столько счастья было в каждой клеточке моего тела, что я чувствовал себя воздушным шариком, готовым хоть сейчас улететь в синее небо. Но стоило мне открыть глаза и все мое счастье испарилось. Ее не было рядом. Я почти испугался, что действительно сошел с ума и все это мне привиделось или приснилось. Но вторая подушка была примята и на ней осталось несколько длинных каштановых волос. Это вселило надежду, а потом я заметил записку. От сердца отлегло и я, как ненормальный, начал носиться по спальне, крича, что это не сон, и что она реально была со мной. Сама! Сама пришла ко мне, сама согласилась, и отдавалась мне так страстно, так нежно. И я был у нее первым… Я еле успокоился, надо было топать на завтрак и на занятия, а я все еще не мог успокоить рвущееся наружу сердце. Оно стучало как отбойный молоток и никак не давало сосредоточиться на том, что я пытался делать — душ, потом одеться, собрать сумку. Потом я напомнил себе, что увижу ее на завтраке, если потороплюсь, и это помогло немного собраться с мыслями.

— Чего это ты такой сегодня… эм… странный? — Поттер внимательно разглядывал меня, и я почувствовал, что краснею.

— Ничего, просто опаздываю, — Драко постарался говорить как можно спокойнее, равнодушнее. — А что не так? Ты для этого зашел за мной пораньше?

— Да ты вроде как светишься весь. Признавайся, какое счастье тебе привалило? Слизеринцы приходили каяться и всю ночь стояли на коленях у твоей спальни, прося вернуться в родные подземелья?

Драко расхохотался.

— Ага, дождешься! — он, все еще посмеиваясь, собрал наконец сумку, и они направились на завтрак.

— А ты не боишься, что они разведают, где ты обитаешь, и вломятся к тебе?

— Сначала побаивался, а теперь уже вроде нет. Вряд ли кто знает где именно я могу быть, разве что Блейз догадается, но ему не до того вроде. У него любовь там с Панси.

— Паркинсон? У нее ж вроде с тобой роман был?

— Ничего у меня с ней никогда не было, разве что переспали пару раз для снятия напряжения, еще на прошлом курсе. Она просто надеялась замуж за меня выйти, тогда это была выгодная партия. А теперь эта партия провальная и Блейз воспользовался моментом и правильно сделал — он по ней сохнет едва ли не с первого курса.

— Да, здорово все поменялось, и я вот подумал… Давай-ка садись за наш стол. Хватит тебе давиться завтраками, обедами и ужинами всухомятку и как придется или вообще на кухню мотаться. Я с нашими поговорил — они не против. Ну, может кто и поворчит немного, но недовольным мы объясним, а остальным все равно или они понимают. Далеко не все против тебя настроены, некоторым и невдомек было, что у тебя терки со змеиным.

Драко даже остановился. Это было на самом деле очень приятно и страшно. Приятно потому, что Поттер так заботился о нем. Как настоящий друг. Страшно, потому что… ну мало ли кто и как все это воспримет. Слизеринцы — те точно постараются подгадить, но это как раз привычно. А слушать гадости еще и со стороны гриффиндорцев… выдержит ли он, сможет промолчать, если что?

Но там, за столом Гриффиндора, сидела и она. И если он согласится, то сможет сидеть рядом. За одним столом хотя бы. Вот только он и сам не знал, как она теперь встретит его. И все же… Сказал «А» — говори «Б».

— Хорошо, я не против. Вот только… если они меня слишком уж в штыки примут, то обратно мне уже дороги не будет однозначно.

— Это ясно. Не переживай, все будет нормально. Ты, главное, если вдруг кто-то типа Рона что-то вякнет — постарайся не грубить сразу в ответ. Подожди немного, может, кто из наших заткнет ему или кому другому рот, и тогда проще будет унять конфликт, ладно?

— Договорились, я постараюсь.

Они вошли в зал в самый разгар завтрака. И, как только подошли к гриффиндорскому столу, все взгляды сошлись на Драко. А Драко никого не видел — он смотрел на нее. Гермиона, как всегда, прекрасно выглядела и была все так же холодна. Она лишь мельком глянула на ребят и продолжила изучать газету, которая лежала перед ней. Гарри нашел два места и махнул Драко рукой, приглашая присесть. Но стоило Драко опуститься на скамью и протянуть руку к тарелке, как Рон и Кормак подхватились, как ужаленные.

— Ты что тут забыл, слизеринский червяк? — заорал Рон. — Забыл, в какой чертовой дыре стол вашего факультета? Или может помочь докатиться туда пинками?

Кормак уже закатывал рукава, сжимая кулаки.

— Не волнуйся, ублюдок, сейчас мы покажем тебе дорогу покороче! — он уже начал выходить из-за стола, спеша подойти к Драко первым. Видя, как у Драко заходили желваки на скулах, Гарри придержал его за плечо и встал сам.

— Его привел я. Так что и драться вы будете со мной. Ну как — оба сразу или все же по очереди?

— Какого лысого Мерлина ты притащил сюда этот кусок помета соплохвоста? — Кормак недоуменно уставился на Гарри. Рон просто глотал воздух от возмущения и глядел на друга, как на прокаженного.

— Потому что его место тут. За все, что он сделал для нас, для школы, для страны и для меня лично. И для ваших семей и лично ваших задниц в частности. Еще вопросы будут?

Кормак с ненавистью глянул на Драко, но промолчал, а вот Рон не смог остановиться — его уже понесло.

— Да что ты? — он язвительно усмехнулся. — И все это он делал так часто, что все почему-то привыкли к его гадким словечкам, оскорблениям, подлым шуточкам и пакостям, а не к помощи? Разве не он у нас единственный Пожиратель Смерти, почему-то оставшийся на свободе? Этого мало ему? Еще и в Гриффиндор его? Тут же не чистокровные аристократы, Малфой, не боишься замараться?

Драко уже открыл было рот, чтобы ответить, Гарри тоже. Но тут все взгляды в изумлении переключились с них куда-то дальше по столу. Они с удивлением обернулись туда и увидели, как медленно поднимается со своего места Гермиона. Она подошла к Драко и пристально вгляделась в его глаза. А Драко моментально стало жарко и страшно. Мало ли что там случилось ночью — сейчас вот как рявкнет ему — вон! — и уже и Гарри не спасет. И придется уйти, потому что он не сможет и не хочет ругаться с ней. Но она медленно скользнула взглядом по Гарри, слегка улыбнулась ему и перевела взгляд на Рона. И вот тут ее взгляд стал совершенно замораживающий. Драко даже удивился, как этот Рыжий не покрылся инеем.

— Если уж тут кому и следует жаловаться на присутствие за нашим столом бывшего Пожирателя, — она сделала упор на бывшем, — и слизеринца Драко Малфоя, то это мне. Разве это не меня он регулярно оскорблял за мою маггловскую кровь? Так почему же ты, Рональд, так нервничаешь из-за этого?

Рон не выдержал ее презрительного взгляда и отвел глаза. Казалось, между ними шел немой диалог. Она говорила ему, что знает, как он предал ее, а он не мог оправдаться и срывал свою злость на Малфое. И это она тоже знала.

— Но я не хочу, чтобы он снова тебя обзывал! — Он все же попытался быть благородным, но свалить проблему на ее голову. И тогда она сделала то, чего уж точно не ожидали ни за столами всех факультетов, ни за столом преподавателей, с интересом наблюдавших за происходящим.

— Я считаю, что все, что ранее делал Драко Малфой по отношению ко мне, он искупил своей помощью нам на протяжении нескольких лет. Не все знают об этом и потому вам так трудно принять его. Но я прошу поверить мне, как самой непосредственной участнице этих событий. И Гарри может подтвердить мои слова. Рон тоже мог бы, но я не хочу его просить об этом. У него есть дела поважнее, которые он привык обсуждать с представительницами прекрасного пола разных факультетов, — ее голос звенел, полный презрения и злости. — А еще я ставлю вас всех в известность, что я и Драко теперь вместе, — она обхватила ладонью его затылок, потянув за волосы и запрокидывая его голову назад, наклонилась и крепко поцеловала в губы. Он был так ошеломлен ее словами и действиями что даже не успел ответить на поцелуй — она так же быстро подняла голову и обвела взглядом свой стол, а потом и другие, и продолжила ледяным тоном:

— Я очень надеюсь, что вы понимаете, что это значит. Не советую — она повернулась в сторону Слизерина, — пытаться впредь делать ему гадости. И да, он останется за нашим столом. Я, как староста, разрешаю ему это. Кто недоволен — идите к директору школы.

И она уселась рядом с Драко, демонстративно взяла с подноса яблоко, призвала к себе свою газету и продолжила чтение, как ни в чем не бывало. Драко слегка приобнял ее, чувствуя, как потихоньку его затапливает ощущение такого же всеобъемлющего счастья, как и утром. Он повернулся к ней и тихонько прошептал ей в самое ухо:

— Спасибо!

Она пожала плечами. Взгляд был прохладный, но она не убрала его руку. Джинни повернулась к Гарри, который так и стоял, переваривая все только что сказанное.

— Ох, Гарри, сядь уже. Ты, как поймавший заклятие «Остолбеней» — маячишь тут уже лишние пять минут. Давай, доедай и пошли. Скоро урок.

Гарри как в тумане сел и откусил кусок пирога. Прожевал. Потом еще. А потом все же не выдержал и повернулся к Драко.

— Так вот чего ты светился, как фея в брачный период, когда я утром зашел за тобой?

Драко закатил глаза. Ну, не думает же Поттер, что он будет с ним откровенничать на эту тему. Но Гарри услышала и Гермиона и снова повернулась к нему, обдавая холодом:

— Гарри Джеймс Поттер! Ваше любопытство чрезмерно. Разве джентльмены обсуждают такие вещи, да еще в присутствии дам, да еще за общим столом? Фи!

Гарри поперхнулся пирогом и больше не проронил ни слова, искоса поглядывая на смотревшего в свою тарелку и еле сдерживающего торжествующую улыбку Малфоя и Герми, которая все так же невозмутимо читала газету. Потом он переглянулся с Джинни, но та тоже только пожала плечами — по сути она была в курсе насколько Драко изменился и как помогал им, и не удивилась тому, что Гарри решил ему помочь, но поступок Герми был сюрпризом и для нее. Гарри решил дождаться вечера, прийти пораньше к Драко и все у того узнать.

Весь день Поттер пялился на меня и это порядком достало. Я надеялся, что вечер у нас будет спокойный, но он все-таки притащился ко мне на час раньше и с порога просто завалил вопросами. Пришлось объяснять, как я вчера оказался у Герми в комнате, почему не сразу среагировал на заклятие и все такое. Я, само собой, не рассказывал ему, что она там со мной вытворяла, но воспоминания об этом здорово завели меня, и я поторопился переключиться на более безопасную тему — наш разговор с ней о прошлом, подумав, что надо бы повторить как-то свои приключения у нее в комнате, пока она не стала прежней. Прежняя Гермиона ни за что не согласится связывать меня. Если вообще согласится встречаться со мной, да…

Итак, я рассказал ему, что она почти ничего не помнила и что я рассказал ей все, включая то, что знал, об их приключениях с его слов, и все про себя. Все, что касалось хорошего, она не вспомнила или почти не вспомнила. А вот что касалось меня… Но потом меня вроде как простили, мы поговорили после его ухода и вот, как следствие, она сегодня при всех заявила, что мы — пара. Это и для меня была новость, потому что я дико боялся, что она будет теперь игнорировать меня, как и раньше, а теперь выдержать это было бы намного сложнее. Поттер, конечно, не поверил. В смысле, не поверил, что мы поговорили и на этом все закончилось. Но на этот раз проявил тактичность и не стал задавать лишних вопросов, хотя я видел, каким любопытством светились его глаза. А потом пришла она и я уже плохо соображал, о чем мы там дальше беседовали, какие планы обсуждали, потому что только и делал, что старался не смотреть на нее постоянно, не вздыхать и не ломать голову над единственным вопросом, который был для меня важен сегодня — останется она со мной или уйдет? Наконец, Гарри не выдержал и наорал на меня, что с таким моим участием им проще придумать план вдвоем с Гермионой. Заодно не будет этих томных вздохов над ухом, от которых ему хочется плюнуть на нас и пойти найти Джинни, чтобы успокоить свою нервную систему. Повисла пауза. Я уже боялся, что Герми сейчас его пошлет куда подальше, но она вдруг расхохоталась. Совсем как та Гермиона, которая… которую мы хотели освободить. Она смеялась до слез, утирая их ладонями и снова сгибалась в приступе хохота. Следом не выдержал я, а потом и Гарри, обозвав нас идиотами. В этот вечер мы так ничего и не придумали. А через несколько дней произошло событие, которое подтолкнуло нас к действию и времени думать уже не осталось.

В один из вечеров, когда мы с Герми валялись на моей кровати и она пыталась объяснить мне, как работает заклинание Патронуса, которое и ей не очень давалось, дверь в мою комнату распахнулась, как от удара, и в нее ввалилось человек пять в масках и плащах с капюшонами. Это так живо напомнило время Пожирателей, что на какие-то секунды мы замерли от страшных воспоминаний. Нам повезло, потому что эти «гости» тоже явно не были готовы увидеть здесь Гермиону и на ходу перестраивали свой план. Гермиона мигом скатилась с кровати и обезоружила ближайшего к ней противника, но у меня палочки не было, поэтому единственное, что я мог — это идти на них с кулаками. Схватив с прикроватной тумбочки тяжелый бронзовый светильник, я запустил им в одного, а на второго кинулся сам, свалив его на пол. Мы кубарем покатились по полу, сбив на землю еще кого-то. Я слышал, как Герми и ее противники выкрикивают заклятия, слышал звук упавшего тела, но все это было далеко, а передо мной мелькнуло лицо Гойла, видимо, потерявшего маску от удара об пол, и я со всей силы врезал ему кулаком. Кто-то вцепился мне в рубашку и за волосы пытался стащить меня с Гойла, я вывернулся и врезал ему под дых, но тут же получил сокрушительный удар в лицо и почувствовал привкус крови во рту. А потом ощутил сильный удар под ребра, наверное, ботинком, потому что меня буквально снесло на пол. Еще один удар в лицо и я, ударившись затылком о что-то твердое, вырубился.

Сознание медленно возвращалось. Я слышал голоса, в голове звенело. Кто-то сказал «Его надо в Больничное крыло». Интересно, это про меня или… Ох, Гермиона! Я поторопился открыть глаза и тут же увидел ее — она сидела на полу, склонившись надо мной, а моя голова лежала на ее коленях. Я хотел спросить как все закончилось, но только закашлялся. Она легонько убрала волосы с моего лба и начала рассказывать. Она рассказывала мне и заодно кому-то, кто был за нами и я его не видел.

— Они влетели толпой, в плащах и в масках, и это было так похоже на Пожирателей, что я просто растерялась. Надо было сразу обездвижить нескольких, а я так испугалась! Потом я обезоружила кого-то, потом еще и еще, я уже не очень помню, я боялась, что они заколдуют Драко, у него ведь нет палочки. Это так неправильно — отнимать у него палочку после уроков, зная, что тут остались его враги! — Гермиона говорила так эмоционально, Драко даже улыбнулся. Ему сейчас было так хорошо. — Я видела, как Драко сцепился с несколькими из них, а потом его закрыли от меня, я только услышала глухой удар и довольных хохот и тогда я… я так разозлилась, Гарри, что просто не выдержала.

— И кого же ты наградила Круциатусом? — спросил Поттер, который, наконец, появился в поле моего зрения.

— Я не снимала маску, просто потом вырубила его и связала их всех. Гарри, послушай — это отличная возможность доказать директору, что Драко опасно оставаться в замке на каникулах. И я хочу прямо сейчас отправиться к ней и… в общем, ты не мог бы остаться тут и проследить, чтобы они не сбежали?

Гарри посмотрел на Драко.

— Он весь в крови, может, сначала все-таки к мадам Помфри?

— Нет! Он не ребенок. Рана не опасна, я уже осмотрела, кое-где залечила, а то, что он в крови, будет еще лучшим доказательством того, как весело ему будет остаться тут без друзей и без палочки, среди этих подонков. Так что мы идем к директору. А дальше — по обстоятельствам.

И она помогла Драко подняться.

— Как ты? Идти можешь? Голова не кружится? — ее голос был обеспокоенным. Хоть она и понимала, что поступает правильно, это не мешало ей переживать за Драко.

— Все нормально, дойду, — все еще хрипло, но вполне разборчиво проворчал Драко. Его пошатывало, но идти было вполне не сложно, — Серьезно, Герм? Круциатус? Ты?! — она быстро глянула на него и молча потащила к директору.

Профессор Макгонагалл была у себя. Герми, как староста школы, знала пароль, и мы прошли сразу в кабинет, что было здорово, потому что силы мои явно были на исходе. Подняв голову и увидев нас, Макгонагалл резко побледнела и бросилась к нам.

— Что произошло, мисс Грейнджер? Почему вы не в Больничном крыле? — она усадила меня в кресло и наколдовала стакан воды, за что я благодарно кивнул, предоставляя все объяснения Гермионе.

— Профессор, он будет там, как только я расскажу вам, что произошло. Мне нужно было, чтобы вы убедились в правдивости моих слов. Если позволите, я бы попросила вас проводить нас до Выручай-комнаты, где вас ждет Гарри Поттер и несколько связанных слизеринцев, после чего я отведу Драко к мадам Помфри. А по дороге все расскажу.

Они торопливо шли по коридорам, и Гермиона быстро рассказывала о том, что произошло, а потом обратилась к Макгонагалл с просьбой принять ее сразу после того, как она отведет Драко в Больничное крыло, куда Драко идти вовсе не хотелось. О чем он и заявил, как только они подошли к его комнате. Не дослушав его, Гермиона произнесла пароль, и комната открылась. Увидев разгром и лежащих в рядок пятерых студентов, профессор поджала свои и без того тонкие губы, что всегда говорило о том, что она в бешенстве. Она подошла к лежащим на полу связанным парням и взмахнула палочкой — маски тут же слетели с их лиц, а на Гойле ее уже и так не было. Перед ними лежали, кроме Гойла, Теодор Нотт, Грэхэм Монтегю и еще двое слизеринцев, имен которых Гермиона не помнила. Драко почему-то испытал облегчение от того, что Блейза среди них не было. Профессор перевела взгляд на Поттера и тот молча протянул ей все пять палочек слизеринцев, которые он успел найти и собрать.

— Отлично. Решили поиграть в Пожирателей? — ее голос был холоден, как лед. Драко подумалось, что сейчас они с Гермионой часто бывают похожи этой сдержанностью и холодом. — Мистер Поттер, вы пойдете со мной и поможете запереть этих… — она сделала глубокий вздох, — студентов в классе рядом с моим кабинетом, пока я не решу, как с ними поступить. После этого мы с вами пройдем ко мне, где дождемся мисс Грейнджер, которая присоединится к нам после того, как отведет мистера Малфоя в Больничное крыло.

Драко набычился и попытался протестовать, но она остановила его взмахом руки.

— Присоединитесь вы к нам или останетесь в Больничном крыле будет решать мадам Помфри. На этом все. Идите.

Гермиона потащила Драко за руку в сторону Больничного крыла, и он уже почти не упирался, только ворчал. Наконец, ей это надоело.

— Может, ты перестанешь вести себя, как старая маггловская бабка и успокоишься? Я не вижу у тебя серьезных ран, кровь я сразу остановила, просто не убирала ее, чтобы профессор Макгонагалл быстрее поверила нам. Так что с уверенностью могу сказать, что тебе промоют ссадины, может, дадут бодрящую настойку и отпустят. Я подожду, обещаю. Только если ты заткнешься и будешь послушным мальчиком, — она улыбнулась, слегка прижавшись к нему и целуя в губы. Драко тут же отреагировал, обхватив ее за талию и прижимая к себе, но она вывернулась. — Если у тебя хватает сил на это, то хватит и до кабинета директора дойти, осталось доказать это мадам Помфри, — рассмеялась она. — Пошли скорее.

Она оказалась права, мадам Помфри промыла ему оставшиеся ссадины, убрала кровь, похвалила Гермиону за умело наложенные исцеляющие чары, дала Драко укрепляющий отвар и отпустила, заставив пообещать, что если вдруг начнутся головные боли или головокружения он обязательно к ней придет.

В кабинете директора их уже ждали. Поттер мало что мог рассказать профессору в дополнение к уже рассказанному Гермионой, зато он многое рассказал о том, как с Драко обращались до сегодняшнего дня и почему он вообще оказался в Выручай-комнате, а не в слизеринских подземельях. Драко не был в восторге от таких откровений, но понимал, что по-другому они ничего не добьются.

— Почему вы сразу не обратились ко мне или к своему декану, мистер Малфой? Почему вы терпели все это?

Драко исподлобья глянул на директора. Неужели она думает, что он побежал бы жаловаться кому бы то ни было на тяжкое житье после того, как его выпустили из Азкабана? Он так и слышал, как декан, растягивая слова, цедит в ответ на его жалобы «Вы должны быть благодарны, что вас вообще допустили к занятиям, мистер Малфой!».

— Профессор, я понимаю, что у вас обо мне сложилось весьма, хм… одностороннее мнение за годы учебы до войны. Я помню, как я всем и каждому грозился своим отцом и поверьте, мне не очень приятно это вспоминать. Но неужели вы думаете, что после всего, через что я прошел, я побежал бы за помощью к старшим, чтобы вы спасали меня о этих… студентов?

Брови профессора Макгонагалл поползли вверх. Она действительно помнила его как заносчивого и самовлюбленного мальчишку, вечно кичившегося своей родословной и грозившего всем своим отцом. И она понимала, что то, через что заставила его пройти жизнь, должно было научить его многому. И Дамблдор всегда отзывался о нем, как о человеке с хорошей душой, который добьется многого, если только сделает правильный выбор, если сумеет остановиться, найдет в себе силы и смелость. Но она точно не ожидала такой отповеди от собственного ученика и понимала, что он прав — она все еще относилась к нему как к маленькому ребенку.

— Простите, мистер Малфой. Я все время забываю, что вы уже далеко не те дети, которые пришли сюда на первом курсе. Итак, думаю, что вы все не просто так собрались тут. И хоть мне и странно видеть вас втроем — обычно, когда в Хогвартсе случалось что-то подобное, на вашем месте оказывался мистер Уизли — но видимо, на все есть причины. Я слушаю вас.

Ребята переглянулись. Самое время было просить, требовать, доказывать, но никто из них не решался первым начать. Наконец, не выдержала Гермиона.

— Профессор, скоро каникулы. Мы с Гарри волнуемся, что, когда нас не будет в школе, может случиться что-то похуже сегодняшнего нападения. Теперь остальным слизеринцам будет известно, что их друзья поплатились за нападение на Драко, и они могут решить отомстить. Почему Драко нельзя быть на каникулах дома? Ведь мадам Малфой нет в поместье?

— Суд и Министерство приняли решение, что Драко будет находиться в школе как под домашним арестом, и сейчас подавать апелляцию в свете последних событий слишком поздно — ее не успеют рассмотреть до начала каникул. Я сама была бы не против отправить Драко домой, но не могу нарушить приказ и постановление суда.

Ребята молчали. Так хотелось верить, что из-за нападения Драко просто так отправят домой и не нужно будет примешивать сюда артефакты, рисковать… но не вышло, и никто не решался заговорить об этом первым. Тогда Драко решил рискнуть и, сделав вид, будто только что о чем-то вспомнил, повернулся к профессору:

— А если я сдам Министерству некие артефакты с темной магией, которые были у моего отца? Тогда мне могут сделать поблажку и отпустить на каникулы домой?

Профессор Макгонагалл удивленно подняла на него глаза:

— Мистер Малфой, вы понимаете, что говорите? Откуда у вас?..

— Я понимаю, профессор. Я вдруг только что вспомнил, где отец хранил ларец со страшными артефактами или ядами, который пытался продать, но не успел. Возможно, Министерству будет интересно узнать об этом, а я смогу вернуться домой. Я даже не прошу вернуть мне на это время волшебную палочку, профессор. Я просто не хочу каждые пять минут думать, что сейчас кто-то ворвется ко мне в комнату с желанием унизить, поиздеваться или вообще убить.

Макгонагалл задумчиво рассматривала его.

— Значит, ВДРУГ вспомнили? — недоверчиво проговорила она.

— Именно! Наверное, это удар по голове спровоцировал всплеск памяти, профессор! — Драко улыбнулся самой искренней улыбкой, на какую только был способен.

— Ладно. Я поговорю с министром, — строго ответила Макгонагалл. — Идите пока к себе и да, Поттер, Грейнджер — поговорите со студентами со своего факультета. Расскажите им о ситуации и скажите, что я просила обеспечить достойное и спокойное проживание мистера Малфоя в башне Гриффиндора. Надеюсь, как декан факультета, я имею право надеяться, что мою просьбу они выполнят, и мистер Маклагген с мистером Уизли не заставят меня краснеть за них. Драко, соберите свои вещи и перебирайтесь к Поттеру. Думаю, там найдется место.

— Спасибо, профессор, — Драко явно не ожидал такого и был потрясен, а Поттер просто сиял от радости. — Нужно ли мне сменить цвета формы на гриффиндорские?

— Думаю, сейчас мы это узнаем. Сядьте, пожалуйста, сюда, — она указала на трехногий табурет, который тут же выехал от стенки на середину кабинета, и приманила палочкой Распределяющую шляпу. Гарри и Гермиона, открыв рты, смотрели на происходящее. Никогда еще в Хогвартсе не применяли эту шляпу дважды к одному и тому же студенту, чтобы выяснить правильность принадлежности к факультету. Никогда еще никто из студентов не вел себя, как Малфой. Драко тоже смотрел на профессора с удивлением. И тут шляпа заговорила.

— Хотите убедиться, что приняли правильное решение? Я помню вас, Драко Малфой. Вы очень хотели на Слизерин, и я, не раздумывая, отправила вас туда, потому что у вас были на лицо все задатки истинного слизеринца. Но, с некоторых пор, вы очень изменились, и сейчас я бы так же, не раздумывая, отправила вас на Гриффиндор.

— Вот и ответ на ваш вопрос, мистер Малфой. Добро пожаловать на мой факультет. И, надеюсь, я не пожалею об этом, Драко. А теперь идите, мне нужно связаться с министром.

— Профессор, — Гарри задержался на пороге, — а что будет с теми, кто напал на Драко и Гермиону?

— Об этом тоже нужно будет решить вопрос с министром, так что идите. И да, мистер Малфой, думаю, министр захочет встретиться с вами в ближайшее время.

Выйдя из кабинета директора, ребята отправились в Выручай-комнату за вещами Драко. По дороге Поттер не переставал радоваться, как все здорово вышло с жильем Драко, теперь не надо будет беспокоиться, что к нему вломится кто-то, пока рядом не будет друзей, и что теперь тот гриффиндорец. Но Драко не разделял его радости — идти в башню Гриффиндора не очень хотелось. Хотя теперь на завтраках, обедах и ужинах его уже не задевали и даже вроде бы привыкли, что он сидит за их столом, здоровались, дружелюбно кивали, но он все равно часто ловил на себе злые взгляды Уизли и Маклаггена, а также нескольких других ребят. А что будет, когда они узнают, что шляпа лично перевела его со Слизерина на Гриффиндор? Но постепенно уверенность Поттера, что это лучший выход, передалась и ему, и он решил, что уж хуже, чем первый раз за завтраком, точно не будет.

Они вошли в гостиную, где, как всегда, было полно народу, и Поттер сразу полез на стул, перекрикивая народ и вопя о том, что у него есть просьба от декана. Все постепенно стихли и ждали, что он скажет. Поттер рассказал все то, что просила передать Макгонагалл, и про решение Распределяющей шляпы, и что сегодня произошло в комнате у Драко, не преминув объяснить попутно и то, что Драко делал в Выручай-комнате, почему он там жил. Под конец он спросил, какие у них есть свободные места в спальнях и какие идеи, где поселить Драко. Драко скривился — не очень приятно было терпеть на себе все эти взгляды — сочувствующие от ребят, откровенно жалеющие его — от девушек. Но некоторые подходили к нему, жали руку, хлопали по плечам и поздравляли вполне искренне, а он осторожно улыбался, словно боясь, что сейчас они начнут смеяться над ним за то, что он поверил. Но они и правда были искренни, на душе у Драко потеплело и это было очень непривычное ощущение. Когда Поттер слез, наконец, со стула, к нему пробился Рон Уизли. Таким Драко его раньше видел только когда Рыжий обращался к нему, но уж никак не к Гарри Поттеру.

— Мало того, что ты приволок эту падаль за наш стол, так теперь он еще и спальню с нами делить будет? Теперь он тоже гриффиндорец?! Ты рехнулся, Гарри? Может, в свою постель его теперь уложишь? Хотя нет, его место теперь в спальне Грейнджер, разве нет? Так что он тут забыл? Пусть к ней и катится! — он говорил с такой злобой и ненавистью, что Драко даже захотелось отодвинуться от него подальше. Вот только Гермиону он зря вспомнил. И Гарри и Драко моментально сжали кулаки и двинулись на Рона плечом к плечу, сами не ожидая от себя такой слаженности в желании защитить подругу и любимую. Но Рона уже оттеснили сокурсники, шикая на него, оттаскивая от ребят. А Рон и не сопротивлялся особо — просто развернулся и ушел, буркнув что его постель отныне свободна. Он перебирается в спальню к соседям. И ушел собирать вещи. Никто не мог понять, почему он так воспринимал все, что касалось Драко и Гарри. Ведь все видели, что он давно перестал общаться и с Гермионой, и с Гарри, и занимался своими делами.

Гарри переглянулся с Джинни и Гермионой. Джинни пожала плечами.

— Он знает, что виноват и не может признать вину. Вот и злится. Это глупо, но так уж вышло. А признать Драко героем ему вообще невыносимо. Ну, не умеет он пережить все это и успокоиться. В драку он вряд ли полезет, но рычать еще будет, однозначно. Я не думаю, что Драко будет угрожать что-то серьезное.

— Я не боюсь его, Рыжая. Просто… Я виноват, конечно, но вот Гарри и Гермиона сумели меня простить и принять. Ты вроде бы тоже не слишком переживаешь по поводу моего присутствия на Гриффиндоре. А он… Я просто не понимаю, чем именно я ему так насолил?

Джинни приподняла бровь и удивленно уставилась на Драко.

— Серьезно, блондинчик? Ты не понимаешь?

— Серьезно. Нет.

— А кто увел у него девушку?

Драко уставился на нее в изумлении.

— Но ведь он сам оставил ее, разве нет? Ведь это же он гулял направо и налево с красотками, которые вешались на его героическую шею после войны и никак не мог определиться, с кем же повстречаться хоть недельку? Так при чем тут я? Я, конечно, понимаю, что Герми… — он осекся, вдруг осознав, что их слушает и Гермиона, и еще с десяток лишних ушей. И резко сменил тему. — Может сходим куда-то, а то тут поговорить… — он огляделся и посторонние сразу сделали вид, что усиленно занимаются своими делами.

— Да, уединиться тут сложно, — Поттер усмехнулся. — Давай я закину твои вещи к нам в спальню, и мы поищем укромное местечко, чтобы поболтать.

— Идемте ко мне в гостиную, — позвала Гермиона, — одного Невилла проще выдержать или попросить прогуляться. Впрочем, если он у себя в комнате, то тоже не будет подслушивать — он не из таких.

Я шел, держа за руку Герми, а рядом шагал Поттер, обнимая Джинни. И это было так странно, но так… правильно? По логике вещей, разве не Рыжий должен быть на моем месте? Почему именно он теперь вдруг стал врагом, да еще таким непримиримым? Неужели он просто ревнует? Неужели Рыжая права? Ведь она должна лучше знать своего брата. И еще я думал, что я теперь гриффиндорец. Я столько раз высмеивал их безрассудную смелость, честность, пресловутое благородство, и вот — сам буду носить красное с золотом и спать под львиным гербом. Ну, разве жизнь не полна сюрпризов? Но мне они определенно теперь нравились.

В гостиной старост мы наконец поговорили. Я видел, как недовольно хмурилась Гермиона, когда Джин объясняла поведение Рона. Может, она жалеет? Ведь, если бы она не стала Снежной королевой, они, наверное, остались бы вместе. А я сошел бы с ума — ну, так туда мне и дорога, ей какое дело? Я не мог не радоваться всему происходящему, потому что она была сейчас со мной. Пока еще со мной. И я очень сильно надеялся, что со мной она и останется, даже когда мы снимем заклятие. А если нет… Тогда у меня останутся воспоминания об этих днях в школе, самых счастливых днях моей жизни. И как это я раньше так злился на то, что меня заставили сюда вернуться? Кто же мог знать, как все повернется…

Я видел, что за последние дни, с тех пор как мы были вместе, она изменилась. Меньше стало холода во взгляде, она не цедила слова, стала улыбаться и даже смеяться, когда мы были вдвоем или с Гарри и Джинни. Когда я спрашивал ее об этом, она говорила, что чувствует себя шизофреничкой с раздвоением личности — иногда ей охота заморозить весь мир и нас в том числе. А иногда раскинуть руки и кружиться от счастья. И это здорово мешает сосредоточиться, потому что такие настроения сменяются быстро и неконтролируемо, а она терпеть не может, когда что-то не контролирует. Это значило, что нужно поторопиться, пока у нее и правда не случился нервный срыв, не дай, Мерлин, с выбросом неконтролируемой магии.

Потом Гарри и Джинни ушли, и мы остались вдвоем. Герми стояла у окна и смотрела, как падает снег. Я погасил свет и подошел к ней сзади, обнимая за талию, вдыхая запах ее волос. Снег за окном падал медленно, большими пушистыми хлопьями, как в сказке.

— Я люблю такой снег, — я говорил шепотом, чтобы не спугнуть волшебство за окном и в комнате. — Дома в такой снегопад я всегда шел в парк — деревья от налипшего на ветки снега казались волшебными существами, задремавшими в зимнем лесу до весны и надо было идти очень тихо, чтобы не потревожить их сны. Иначе они могли рассердиться и заколдовать меня.

Я чувствовал, что она улыбается, откинувшись мне на грудь и не моргая следя за снежными хлопьями.

— А мы в такой снегопад ходили в парк. С родителями. Я пыталась поймать снежинки на кончик языка. Снег был такой сладкий — как мороженое. Как жаль, что теперь я не чувствую его вкуса.

Она легко повернулась в моих руках и посмотрела в глаза.

— Я не жалею, Драко.

Я удивленно посмотрел на нее, не сразу поняв, о чем она говорит. И она повторила.

— Я не жалею. Я знаю, ты слушал Джинни и думал, что я, наверное, жалею, что так произошло с Роном и мы расстались, потому что я стала ледяной, а он не выдержал и все такое прочее. Но на самом деле я не жалею. И по многим причинам. Я расскажу тебе, но ты пообещай никогда не использовать это против Рона или против кого-то из его семьи, потому что этого никто не знает. Это будешь знать только ты.

Я кивнул, и мы присели на диван. Ненадолго она задумалась и начала рассказывать.

— Тогда в коридорах, когда ты ловил меня и творил все те вещи… — я попытался заговорить, но она остановила меня, рукой прикрыв мои губы. Я взял ее ладонь и стал молча целовать холодные пальцы, все еще мысленно извиняясь за прошлое. — Так вот, тогда я не только плакала и молилась что бы никто не увидел нас и не узнал. Я молилась о том, чтобы ты никогда больше так не делал и, в то же время, я не могла не думать о том, КАК ты это делал, о твоих руках, губах, о том, как ты прижимаешься ко мне, каким сильным было твое желание… Я ненавидела тебя и хотела. Хотела, Драко Малфой. Ненавидела эти встречи и мечтала о них. Никто и никогда действительно не касался меня там до тебя и никто и никогда не касался меня так, как ты. Никогда в жизни, Драко.

Я наклонился к ее губам, но она уперлась мне в грудь ладонями.

— Если мы начнем целоваться я уже ничего тебе не расскажу, — пригрозила она, и я нехотя отодвинулся.

— Потом мы отправились искать крестражи. Втроем. И, хотя Рон ничего мне не говорил, но я чувствовала, что он ко мне относится не как к другу, не так, как относится ко мне Гарри. Гарри тоже видел это и порой посмеивался — то над Роном, то надо мной. Но Рон не переступал черту, ничего не говорил мне, ничего не спрашивал. А потом, когда мы по очереди носили этот гадкий крестраж в виде медальона Слизерина… Он на всех действовал гадко, все злились и раздражались по любому поводу, но Рон — на него он действовал особенно сильно. И он взбунтовался. Они с Гарри очень сильно поругались, и Рон ушел. Он поставил меня перед выбором — он или Гарри. И я… Может, этим я тоже в чем-то предала его, но я не могла бросить Гарри. Я просто понимала, что это будет неправильно. И он ушел, трансгрессировал. А вернуться, когда одумался, уже не смог — найти нас, если точно не знаешь, где мы находимся, было практически невозможно, тем более что мы перемещались каждый день в новое место. Вот так и получилось, что мы остались вдвоем с Гарри. Он утешал меня как мог. Однажды даже пригласил меня на танец.

Я здорово удивился. Поттер не мастер танцевать, насколько я знал.

— На танец? Поттер? Представляю, как он оттоптал тебе все ноги, — я шутил, чтобы хоть как-то отвлечь ее от грустных воспоминаний. — Я помню, как на балу Чемпионов от него стонала Патил.

Она стукнула меня кулачком.

— Он хотел помочь мне пережить потерю, думал, что я переживаю из-за любимого. А я понять не могла, как мог Рон так поступить с Гарри? Ведь они дружат с первого курса, все время были вместе. И мы с Гарри не давали никакого повода для ревности. Гарри — он такой благородный, он даже если бы хотел — не позволил бы себе ничего лишнего.

Я закатил глаза — ох, уж этот мне святой Поттер.

— Да, он такой и нечего корчить рожи! — Герми снова стукнула меня, а потом рассмеялась. — Все-таки ты еще такой слизеринец! Наверное, правы те, кто говорит, что факультет — это диагноз. Может, шляпа все-таки ошиблась? — я наклонился и тихонько зарычал ей в шею, и она улыбнулась. — Ладно, ладно, ты лев. Так вот, потом Рон вернулся, ему помог делюминатор, оставленный ему в наследство Дамблдором. Он вернулся, спас жизнь Гарри и смог уничтожить крестраж мечом Гриффиндора. Тогда он вернулся. Кто знает — может, он вернется и теперь. Я думала, что хорошо его знаю, но в этот раз такое чувство, что он носит крестраж не снимая и знает это. Как будто он делает это специально — подогревает в себе злобу, обиду на Гарри, на меня. Ненависть к тебе. Но я хочу, чтобы ты не сомневался, Драко. Если Рон и вернется к нам — он вернется как друг. Я не люблю его. И заклятье мое тут ни при чем. Потому что… — она заглянула мне в глаза, — потому что я еще тогда, в темных коридорах Хогвартса, влюбилась в другого парня. Влюбилась в того, кого, казалось бы, должна была ненавидеть всем сердцем. Но не смогла.

Она не плакала, но в глазах была боль. Я не понял отчего — от того, что рассказала мне все это, или за Рыжего, но тогда мне было все равно. В душе я просто ликовал, прижимая ее к себе, целуя глаза, нос, волосы, задыхаясь от счастья и облегчения—она любит меня. ЛЮБИТ МЕНЯ!!! Я теперь готов был не то что в Азкабан — к самому Темному Лорду на кулички, потому что знал, что она любит меня. И я шептал ей, как сильно я счастлив, как сильно и давно я люблю ее сам, что тогда, в коридорах, я с ума сходил, а после ненавидел себя за то, что творил с ней, за то, что заставлял еще больше ненавидеть себя. И о том, как я мечтал о ней, все время, пока был в Азкабане — только о ней. Иначе не выжил бы. И как испугался, когда увидел, какой она стала после заклятья и как мечтал разрушить его. И что теперь у нас все получится, потому что теперь мы вместе, и с нами еще и Поттер, так что мы такая сила, что одолеем любые заклятья. Она улыбалась и слушала все, что я несу в перерывах между поцелуями, сама целуя в ответ и прижимаясь ко мне как маленькая девочка, которой хочется укрыться в чьих-то сильных взрослых руках от страшной истории, истории своей собственной жизни.