Холодный мир (джен)

В тот день Холтофф-Гельтофф связался с Максимом Максимовичем во второй и последний раз — уже ближе к вечеру.

— Я звоню из танц-бара на Бисмаркштрассе, мои телефоны в кабинете и дома могут прослушивать, — пояснил Гельтофф. — Нам только что сообщили: путевой обходчик обнаружил тело Кочева в кустах на Инвалиденштрассе...

Исаев понял, что он уже не "близок к провалу" — это, по сути, и есть провал. "Хотя почему? Да, потеря Кочева — непоправимая оплошность, но, уничтожив его, организатор убийства уже наполовину выдал себя. В этой стране к его услугам сотни щелкоперов, готовых поднять на смех хоть архангела во плоти и во славе. Но он предпочел убить. Значит, мы в непосредственной близости к цели. Значит, "Вулкан дракона" существует".

— Кто бы ни стоял за этим делом, он очень умело обрубает хвосты, — заметил Максим Максимович. — Чувствуется старая добрая школа СД.

— У меня все же есть зацепка. В последнее время по ночам в этом районе часто замечают черный "опель" с номерами ZX88AZ. Точно такой же заезжал за вашим болгарином в день его исчезновения. У нас с вами есть шанс его найти, Штирлиц.

— Думаю, скоро этот Летучий автоголландец даст о себе знать. Когда ваши ищейки сообщат о встрече фрау Шорнбах с Бондом, задержите их обоих под каким-нибудь надуманным предлогом.

— Именно это я и должен сделать. А потом доставить их людям Айсманна.

— Только вместо Айсманна вы повезете их ко мне, — отчаянно импровизировал на ходу Исаев. — Я буду ждать на Нюрнбергерштрассе у старой гостиницы — ее так толком и не восстановили после войны, хороший ориентир... А на Инвалиденштрассе в то же время вы направите патруль. Еще лучше — упредите военную полицию союзников.

— Черт вас возьми, Штирлиц... — тяжело выдохнул инспектор. — Сначала меня пристрелит Айсманн, потом выкопает и повесит начальство...

— Вы сделаете это, инспектор, — отрезал Штирлиц. — Иначе вас ждет кое-что пострашнее: вся правда о том, как вы до сорок пятого были Холтоффом.

Эжени Шорнбах оказалась в разы моложе и привлекательней, чем предполагал Бонд. Пышная причёска из блестящих золотистых волос, поддразнивающие сине-зелёные глазищи, стройные крепкие ноги, открытые платьем смело, но сообразно правилам приличия... Надо признать, в антураж ресторана "Эдельвейс" в Тиргартене, где они встретились, её облик вписывался прекрасно.

— Добрый вечер, — поприветствовала его госпожа Шорнбах впечатляюще глубоким голосом с хрипотцой. — Чем обязана вниманию британских военных властей, мистер Бонд? Ищете приключений в свободном Берлине?

— Как получится, — уклончиво ответил агент. — Откуда такие поспешные выводы?

— Иначе вы первым делом обратились бы не ко мне, а засели в полицейских архивах. Все нормальные, некиношные сыщики делают именно так.

— А вы разве не ищете приключений в этом головокружительном городе?

— Вы о Фердинанде? Он даже не был первым — но, если бы не убийцы в Гонконге, мог бы стать последним.

— Тень генерала Шорнбаха за плечом вас не смущает?

— Он слишком старый друг дома для того, чтобы меня ревновать, — покачала головой Эжени. — Шорнбах служил вместе с моим отцом в штабе группы "Центр". Когда объявили о капитуляции, отец застрелился у него на глазах. А двенадцать лет назад я стала его женой — после войны семья обзавелась лишь долгами, а Шорнбах с его постом в организации Гелена и связями мог оплатить мое образование. По сути, он всегда был не более чем моим опекуном.

— И кто же тогда исполнял роль вашей... — Джеймс задумался над определением. — Настоящей второй половины?

— Желающих хватало, и далеко не всем я указала на дверь... к несчастью. Но Фердинанд... — задумчиво произнесла Эжени. В ее глазах — как подумалось Бонду — мелькнула жалость. — Он был из тех немногих, что стоили большего. Из людей, которые знают, зачем им стоит жить.

— Вы знаете, как отличить их от остальных?

— Это просто. У них взгляд всегда устремлен к какой-то драгоценной, невидимой больше никому цели. Например, у вас.

— Все-таки иногда мне льстят... — усмехнулся 007. — Одного я пока не понимаю, фрау Шорнбах.

— Для мужчин — Эжени, — покачала "генеральна" указательным пальцем, как бы осуждая агента за нарушение её собственных правил приличия.

— Что двигает вами сейчас, Эжени? Ваша исповедь может запустить механизмы, которые разрушат ваш успешный уютный маленький мир. А вы непохожи на студентку-активистку с "пацификом".

— Если ваше ведомство сможет испортить жизнь кому-то из солидных господ моего круга, я только буду молиться за Англию. Я не чувствую себя хоть сколько-нибудь обязанной этим людям. Если бы не они, мой отец остался бы жив, а моя страна не была бы разломана на две неравные половинки.

— В этот круг входил кто-нибудь из концерна Дорнброка?

— Разве что старый Фриц. Муж несколько раз встречался с ним на приемах в Бонне. Но я хорошо его запомнила. У него интонации человека, способного отдать приказ на убийство. А Шорнбах часто жаловался, что его служба безопасности набрана сплошь из бывших эсэсовцев, которым нечего терять и которые слишком многое себе позволяют.

— Люс не подозревал, что они замышляют что-то против него?

— Фердинанду пришлось бы подозревать пол-Германии, его последний фильм слишком многим насыпал соль на старые раны. Но последний раз он говорил, что посвятит новый фильм Дорнброку лично, что он "затевает что-то грандиозное"...

В этом месте Бонд краем глаза заметил, что в зал "Эдельвейса", которому оставалось полчаса до закрытия, вошел господин в штатском. Агент натренированным взглядом распознал в нем Холтоффа.

— Без паники! Криминальная полиция, инспектор Гельтофф! — Полицейский продемонстрировал Эжени и Бонду удостоверение и добавил: — Герр Бонд, фрау Шорнбах, именем закона рекомендую вам следовать за мной.

— Что-нибудь не в порядке, инспектор? — спросил Джеймс Бонд с улыбкой дружелюбного каннибала.

— Согласно статье сорок третьей Уголовного кодекса, вы задержаны как ключевые свидетели по делу о предумышленном убийстве Ганса Дорнброка, Фердинанда Люса и Павла Кочева, — — Вы имеете право хранить молчание, право не давать показания против родственников и супругов, право на один звонок...

Пока Гельтофф бубнил довольно длинный по британским меркам список прав свидетеля "герра Бонда", тот пытался просчитать дальнейшую ситуацию: "Если Гельтофф — действительно человек Штирлица, то нас каким-то образом передадут русским. Это не может быть обычный полицейский арест — агентов союзных держав здесь не трогают. Значит, скоро мы встретимся с легендарным Исаевым... Бежать от него я еще успею, важнее узнать, на кого он работает и что затеял. Но как быть теперь с Эжени?"

Исаев ждал Холтоффа в автомобиле на углу Нюрнбергерштрассе уже двадцать минут. Он еще не знал, что Вильгельма Холтоффа уже дождались люди Айсманна, наблюдавшие в этот день за каждым его чихом. И что теперь больше никто и никогда его не встретит.

Гельтофф провел арестованных на стоянку, с которой уже начинали разъезжаться последние посетители.

— Диц, я должен на всякий случай обыскать "Астон-мартин" — крикнул инспектор напарнику, а сам отвел Бонда к его автомобилю и полушепотом сообщил:

— Это не для ушей моих сослуживцев... Вам угрожают. Но в Берлине есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы вы оставались в живых. Они хотят отплатить за покойника Люса.

— А вы в этой истории кто? Душеприказчик?

— Скорее персональный ангел-хранитель. Мы сопроводим вас до... гм... места встречи, где ваши новые друзья о вас позаботятся. И не валяйте дурака — это в ваших интересах и интересах дамы.

Но за поворотом в одну из боковых аллей Тиргартена откуда-то из темноты вынырнули еще два автомобиля. Черные, как сюртук гробовщика, они искусно маневрировали, отрезая "астон-мартин" от полицейских машин, и выталкивая его на какой-то пустырь у Шпрее, между мостом и Стеной. В свете фар Бонд различил номер переднего: ZX88AZ. Наконец движение прекратилось, и из "опеля" выбрались несколько человек, безапелляционно скомандовавших:

— Вон из машины! Живо!

Растерявшийся Гельтофф открыл дверь, судорожно нащупывая табельное оружие:

— Что это? Что за...

Продолжить филиппику Гельтофф не успел: водитель передней машины молниеносно выхватил швейцарский "СИГ" и всадил инспектору пулю в лоб. Эжени вскрикнула.

— Бедный Холтофф, я его предупреждал... В двух командах не играют, — произнес убийца — крепко сбитый малый со сросшимися бровями. — Не возражаете, если мои подчиненные поедут с вами, мистер Бонд? — Не менее грозные подчиненные в количестве трех человек тоже предъявили пистолеты, а один — даже автомат.

— Милости прошу, — слегка поклонился агент, обдумывая будущую каверзу неприятелям.

— Посадите даму на колени, она будет не против, — однобровый сделал в сторону фрау Шорнбах жест пистолетом, и она заняла предписанное положение. Он сам и другие громилы заняли места в "астон-мартине".

— Мы сопроводим вас до железной дороги, — монотонно рассказывал убийца, как будто поручал отнести посылку по адресу. — Знаете, как это бывает: электропоезд врезался в автомобиль, водитель которого страстно лобызался с пассажиркой и не заметил, куда вылетел. Вряд ли кто-то после этого найдет мою пулю в ваших ошмётках,— и хохотнул.

— Если вы хотите управлять автомобилем после моей кончины, я лучше включу автопилот, — предложил Джеймс.

— Валяйте, — равнодушно молвил головорез. 007 нашарил рукой заветный оранжевый рычажок и что есть силы надавил. С пассажирских мест послышался хоровой "ой". "Торпеды", подсевшие на иглу от Q, обмякали и роняли оружие, один даже пустил струйку слюны.

— Что с ними? — удивилась Эжени.

— Я всего-то хотел включить расслабляющую музыку, — сделал изумленные глаза агент. — Мадам, помогите мне вынести пациентов на свежий воздух.

Вскоре вялые агрессоры валялись аккурантым рядком на лужайке, а верный "астон-мартин" уносил седоков от не менее верной гибели. После того, как Бонд насилу убрал иголки на место, Шорнбах с опаской устроилась на переднем сиденье, заманчиво закинув ногу на ногу.

— Так вот вы какой, агент с правом на убийство, — улыбнулась Эжени. — Муж часто о вас рассказывал.

— Хватался за голову с проклятиями? — уточнил Джеймс.

— Почти. Он называет вашу работу "узаконенным хулиганством".

— Это еще цветочки, дорогая...

"Ноль-Ноль" как в воду глядел. На набережной Шпрее в зеркале заднего вида загорелись огоньки, и с их стороны зазвучали выстрелы — эскорту явно не понравилось возвращение живого Бонда.

— Опять эта банда? — спросила Эжени и потянулась за брошенным "глоком" главаря.

— У меня много назойливых поклонников, — ответил агент, переключая "последнюю передачу", а затем дал по газам. Спустя несколько секунд грохот оповестил его о том, что одна из машин преследователей повстречалась с гранатой. Вторая сумела объеать опасное место, и обстрел "астон-мартина" возобновился. Эжени дала пару выстрелов в окно, но больше и не понадобилось — следующая граната тоже быстро нашла героя.

— Это был фейерверк в вашу честь, мадам, — выдохнул Бонд, сворачивая на улицу 17 июня.

— Польщена, — Шорнбах в ответ поцеловала его в щеку. К месту взрыва уже спешил патруль военной полиции.

— Стоять!!! — гаркнул командный голос через рупор.

— Как видите, сэр, все кончилось благополучно, — неуклюже оправдывался Бонд.

— Это не отменяет того, что вы пошли на неоправданный риск, — цедил сквозь зубы срочно вызванный военной полицией бригадир Финч-Флетчли, прохаживаясь по отделу с сигаретой в зубах — признаком серьезного раздражения. — Вы едва не погибли сами и не стали причиной убийства гражданского лица, 007. Радуйтесь, что я не поставил генерала Шорнбаха в известность. Вам повезло, что кто-то предупредил анонимным звонком инспектора Гельтоффа, а тот поднял на ноги пол-Берлина. Вероятнее всего, это проделки нашего нового "друга" Исаева, который очень не хочет отдавать вас конкурентам.

— Кстати, я оставил большую часть шайки в районе Инвалиденштрассе в недвижимом состоянии, — добавил Бонд. — Когда они проспятся, то смогут вас сильно заинтриговать.

— Уже начали, — Финч-Флетчли вынул наконец из зубов сигарету. — Большинство успело убежать, но двоих громил патрульные накрыли вовремя. Один из них оказался так любезен, что даже указал главаря.

— Оберштурмбанфюрер Удо Вальтер, — зачитал выдержку из досье комендатуры Феликс Лайтер. — В сорок шестом бежал из американской военной тюрьмы во Франкфурте. Затем — пятнадцать лет в Иностранном легионе: Индокитай, Гвинея, Алжир... В шестьдесят первом участвовал в покушении на де Голля. Улизнув от жандармов, вернулся на родину и работает под началом Айсмана.

— Таким образом, у нас есть лишнее доказательство версии Дорнброка, сэр.

— Тем не менее, нельзя исключать, что это некие манипуляции русских. Для полной проверки фактов вы займетесь Айсманом, который этим утром покинул город и направился в Мюнхен. Полиция, что характерно, ему не мешала... Прошу прощения, мистер Бонд, мой рабочий день давно окончен, и я вас покину, — закончил бригадир. — Решать ваши проблемы будет мистер Лайтер.

—

— Феликс, — быстро проговорил 007, — попытайся аккуратно вывести нас из города. После сегодняшнего пикника мне здесь оставаться нельзя. Эжени тем более.

— Полиция нас уже известила, — ответил Лайтер. — Джеймс, ты когда-нибудь пробовал выполнять задания, не вляпываясь в дерьмо?!

— Это обязательный пункт, прописанный в уставе, — парировал Бонд. — Это не Гельтофф — они убили его. Возможно, у них свой человек в местной резидентуре. Поэтому мне придется воспользоваться вашим "окном" на границе, чтобы вывезти Эжени на "большую землю".

— Когда-нибудь ты приведешь меня под трибунал, — мрачно напророчил Феликс. — Вы пересечете Стену в Древице, затем следуйте через Тюрингию до пропускного пункта в Кобурге. Там работают сплошь наши люди, досмотр будет лишь формальным. Подъезжайте в Древиц через час, быстрее мне это не уладить.

— Вам теперь здесь точно лучше не оставаться, — говорил Исаеву советский агент на прокуренной насквозь явочной квартире в Кройцберге. — Берг, конечно, нам сочувствует и вообще душка, но после увлекательных перестрелок в центре города он выпишет ордер на ваш арест — по подозрению в организации убийства Холтоффа. Вы, Максим Максимович, были в разведке тридцать лет, а тут так подставились...

— Наступает неловкий момент, когда яйца учат стареющую курицу, — съязвил Исаев. — Не вмешайся я, головорезы Айсмана убили бы и Эжени Шорнбах тоже. А теперь главный свидетель обвинения против Дорнброка и Бауэра поживет еще какое-то время. Вдобавок нашу версию возьмут на вооружение британцы. Им западное общественное мнение поверит быстрее, чем нам.

— Да разве этот Бонд что-нибудь поймёт?! — отмахнулся агент. — Меня ознакомили с его досье ещё в Москве. Это всего лишь ходячий пулемёт: Ми-6 даёт команду — он идёт и отстреливает всех. Ему дана установка: охотиться на Штирлица. И он не успокоится, пока не притащит вас на аркане в Лондон или не прикончит.

— Вообще-то в Москве вас должны были научить еще и остерегаться недооценки противника, — покачал головой Максим Максимович. — Джеймс Бонд, конечно, производит мегагерцы лишнего шума и слишком большой сибарит. Но он прекрасно ориентируется в меняющейся обстановке. А когда он поймет, что у нас с ним одна мишень, то дальше мы спокойно будем использовать его втёмную.

— Это уже решит Центр. Что вам нужно сейчас?

— Мне нужен надежный наземный коридор в Австрию. Судя по всему, Дорнброк реализует свои атомные поделки через ее территорию. Улететь в Вену я не могу — за аэропортом теперь следят все, у кого есть глаза.

— Грррм... — тихо заклокотал гэбист, но вслух сказал: — Машину и беспрепятственный проезд до Чехии включительно я обеспечу. Но учтите — когда вы пересечете австрийскую границу, Центр будет считать вас перебежчиком. О вашей авантюре на Лубянке осведомлены ровно три человека. За границей — только Лонсдейл и я. Вы готовы к этой ситуации, Максим Максимович?

— Я провел в этой ситуации три года после войны. В результате отсидел пять лет. И выжил. Выживу и сейчас.

— Смотрите: ваш возраст неминуемо даст о себе знать. Если мы вас потеряем, руководство мне голову оторвёт.

— Поверьте, сотни тысяч людей служат Советскому Союзу без всяких признаков головы на плечах. Страна пока держится... А мы с вами здесь сидим и собачимся потому, что у некоторых — даже в высших эшелонах бюрократии — головы остались и работают. И у вас работает — судя по тому, что вы намерены мне помогать, — ответил Исаев.

— Не просто намерен. Я имею прямой приказ на этот счёт. Но выход в Австрию — последнее, что Контора может для вас сделать...

Последний раз Исаева в Западном Берлине видели на следующее утро, в помещении Центрального телеграфа. Там Максим Максимович принял два сообщения. Первое:

"Уважаемый Бользен-сан!

Бюро информации Сил самообороны Японии в настоящее время не располагает надежной информацией о разыскиваемом вами г-не Эрнсте Ставро Блофельде. К нам поступало сообщение, что похожего на него человека якобы видели на островах Рюкю и в Кобе, но, к сожалению, из ненадежного источника.

С наилучшими пожеланиями

Руководитель Бюро информации

Хиро ТАНАКА"

Второе:

"Шеф предупредил о вашем отъезде в Австрию для решения проблем с имуществом дяди Фреда. Необходимую документацию перешлю в Зальцбург на центральный почтамт до востребования г-ну Бользену.

ЛОНСДЕЙЛ"