Free Will (джен)

Погода второй день держалась нехарактерно холодная, и растворитель в мойку подавали подогретым.

Возможно, даже чересчур, если у тебя арктические апгрейды… Айси провернул регулятор, устроенный по росту меха, и открыл вентиляционные заслонки. Поток воздуха разогнал клубы поднимающегося от шипящей дезки пара, заворачивая их в причудливые узоры; проводив их взглядом, Айс приглушил яркость линз и подставил под душ фейсплейт.

Обычно он управлялся куда расторопнее, но в мойке сегодня было пусто, норму растворителя еще подняли в связи с дурной погодой и состоянием окончательно превратившегося в жидкую грязь полигона, а Айси позарез требовалось подумать. Думалось в мойке за чисткой… по крайней мере лучше, чем в техничке с шумной командой или пустом отсеке без занятия.

В последнее время дела шли мало того что неважно, так еще и непонятно куда.

Дело было в пилоте. То есть не в нем самом, пожалуй, результаты колебались в пределах ожидаемых, и с совместимостью не проявилось особых пробоем… а с их, если эта формулировка вообще была тут уместна, личными взаимоотношениями.

Несмотря на то, что ссора в отсеке — хотя технически они оба оставались в пределах норм вежливости, Айси преследовала абсолютная уверенность, что это все-таки была ссора — завершилась на вполне нейтральной ноте, согласием, дальше, вопреки ожиданиям (надеждам?), стало не лучше, а хуже. По не поддающимся пониманию причинам пилот упорствовал в желании общаться с аутлайером и его конструктором, и чем дальше — чем больше. И, что куда более скверно, стал проникаться их… идеями.

Анализируя всю относящуюся к делу информацию, Айс с сожалением вынужден был признать, что присутствие Фалька на базе нелепым образом оказывало негативное влияние на все разом — характер пилота, их взаимодействие… даже синхронизацию! Словно вездесущая ржавчина, тот умудрялся портить все, к чему ни прикасался.

Даже стабильно впечатляющие результаты не могли скомпенсировать ситуацию. Айс прикладывал к этому все усилия, но, очевидно, выбирал не тот вектор приложения. Возможно, им стоило бы… Возможно…

Растворитель протек в приоткрытые горловые заслонки, и пришлось отстраниться.

Когда он развернулся, перед ним стоял Фальк. Бесшумный, невидимый для датчиков в вычурном стелс-режиме… Если бы не обязательная инструкция приглушать вне сражений боевые протоколы всем, кроме дежурных — его привычка подкрадываться давно стоила бы ему как минимум обширного ремонта.

— Место найдется?

Айс молча кивнул на соседнюю стойку душа. Фальк тут же шагнул вперед, словно только и ждал его разрешения; в руках он держал кейс с полировочными принадлежностями. Надо же ему было собраться именно сейчас!

Лучшей тактикой оставалась проверенная. Просто игнорировать аутлайера… Пришел полироваться — вот пусть этим и занимается, а Айс закончит с мойкой и уйдет. Продолжить можно и в отсеке.

Какое-то время это даже работало.

— Так и будем делать вид, что друг друга не замечаем? Может, хоть поговорим?

Как раз заканчивающий чистить предпоследний сегмент грудной брони под шум сдвоенного потока растворителя Айси тщательно сполоснул стыки и только после этого позволил себе отвлечься — медленно поднял голову.

— О чем нам говорить?

— Не знаю, — Фальк потянулся, разминая клинящие от неподвижности сочленения. — Мы ведь сокомандники. Должно быть что-то. Мы уже сколько делаем вид, что друг для друга не существуем, лет пять?

Пять с половиной. Прямиком со знакомства.

— Раньше тебя это устраивало.

— Ну, а теперь передумал. Я же джет, у меня семь пятниц на неделе, — пожал плечами Фальк с таким видом, будто это замечательно все объясняло, и невозмутимо принялся вслепую прочищать раскрывающиеся сегменты крыльев, заведя назад ладонь. — Может, поможешь с закрылками? А я тебе — со спиной.

Было в этом разговоре что-то непередаваемо неуместное, примерно как в… запуске системы охлаждения, чтобы сбросить температуру, взлетающую от контакта с теплым растворителем. Который любезно подогревают, чтобы никто не мерз.

— Нет так нет, — расценил молчание как отказ джет. — Как знаешь. Как идут дела?

Плохо, и в основном из-за его, Фалька, существования.

— Прекрасно, — отозвался Айси, надеясь, что односложные ответы быстро джета утомят.

Зря надеялся. Блаженная тишина продлилась от силы минуту — как раз хватило, чтобы закончить с грудной броней, — прежде чем Фальк заметил негромко, будто в пустоту:

— С тобой невозможно общаться, ты в курсе? — как будто Айси звал его пообщаться! и чего ему, спрашивается… — Даже удивительно, что твой новый пилот — отличный парень. Не знаю, почему вы совместимы.

Глухое раздражение плеснуло зарядом на катушки прежде, чем Айс успел его подавить.

— Что тебе до лейтенанта?

— Ты его даже по имени не называешь, — поморщился Фальк. — Серьезно, ты хоть знаешь, что у него есть имя? И вообще какая-то жизнь кроме тренировок? Я совершенно не удивлен, что он проводит свободное время с нами, а не с тобой. Нормальные люди не могут круглые сутки обсуждать работу в формулировках, будто пишут уголовный кодекс! Мы хотя бы…

Заряд на накопителях щелкнул — и что-то будто схлопнулось внутри.

В последний раз Айси приходилось ударить другого меха в рукопашном бою почти год назад, но рефлексы остались прежними. Ничего не ожидавший Фальк даже не успел ничего понять: легкий корпус с грохотом и звоном впечатался в стену быстрее, чем хоть один из них успел сообразить, что происходит. От силы удара брызнула осколками осыпающаяся плитка вместе с содранной боковиной шлема Фалька, и в промятом металле фейсплейта сверкнули мимические приводы.

— Вы — ничего, — вокалайзер Айси скрежетнул, перезагружаясь. — Это наше дело!

Взвыла вентиляция — и Айс не сразу понял, что его собственная: слишком пристально наблюдал за Фальком. Золотистая оптика медленно мигнула, словно джет не мог поверить, что произошло; так же медленно подняв пальцы к фейсплейту, Фальк стер брызнувшую смазку, ощупывая повреждения.

Айси смотрел, как он утирается, и до него постепенно, вспышками доходило, что он только что ударил сокомандника.

А в следующее мгновение Фальк вдруг метнулся с присущей только легким молдам нереальной стремительностью, прижимаясь выступающим честплейтом к грудной броне Айси — будто хотел обнять. Искореженный фейсплейт исказила гримаса неконтролируемого гнева — как в бою.

Поправка: он ударил сумасшедшего на весь процессор сокомандника, лишенного тормозов.

— Я тебе сейчас покажу, какой я аутлайер, — прошипел Фальк, вцепляясь ему в наплечники, мешая отстраниться достаточно быстро. — Хочешь, чтобы я показал? Смотри!

Что-то в месте соприкосновения задвигалось, и Айси, машинально бросив взгляд вниз, наткнулся на белесое сияние разогнанных для огня пушек. Как большинство летунов боевого расчета, Фальк переносил количество плазмы, способное выжрать им обоим по сквозной дыре в корпусе, и хватило бы на пробоины в стенах и еще пару срабатываний. Даже если броня выдержит первый удар вплотную — он тут все разнесет, включая себя! Собственное оружие не запускалось так быстро, он даже оттолкнуть безумного джета не успевал. Все уложилось в доли секунды, системы крупнотоннажника просто не поспевали за юрким истребителем. Только фиксировали изменения.

Фальк вжался в него совсем плотно — и ударил с главного калибра.

Потребовалось не так уж много времени, чтобы тренировки на полигоне стали вполне обычным делом — около полутора недель, в течение которых через день требовалось выходить на трассу. Нет, конечно, впечатления не приелись, а процесс работы в паре не наскучил. Но каждый раз, выходя из нейросвязи, лейтенант Хендерсон испытывал нечто вроде иррационального, необъяснимого разочарования. Насколько приятными были ощущения, подтверждающие совместимость — первый крах соединения давным-давно забылся, и связь вновь ассоциировалась не с опасностью, а с непередаваемым единением тел и душ, с надежной поддержкой, спокойствием и уверенностью опытного напарника, что так удачно дополнялись его, Джеффа, быстрой реакцией и умением интуитивно предугадывать обстановку, — настолько же печальными были любые попытки взаимодействия за ее пределами. Джефф пробовал по-всякому: пытался расшевелить Айси очередными шутками, вызвать на философские беседы, расслабить своим молчаливым и спокойным присутствием, или же, напротив, раскачать подобием провокаций. Все бесполезно. Раз за разом натыкаясь на стену отчуждения, он сдавался, и каждая новая попытка требовала все больше сил. В последние дни он даже не пытался. После тренировки, чтобы заглушить тоску, отправлялся прямиком в шестой ангар, где проводил время с местными. Главным образом, конечно, с Перси и Фальком. Главный техник, Линда Майлз показалась пару раз, но долгие посиделки в техничке явно не приходились по нраву ее серьезной, немногословной, деятельной натуре. Перекинувшись парой фраз, она обычно уходила, оставляя сокомандников втроем — смотреть какую-нибудь очередную дурацкую передачу, или слушать рассказы Персиваля Экхарта о его конструкторском прошлом. Рассказам этим, казалось, нет числа. Как и упоминаниям о Фонде Свободной Воли, о котором Джефф с каждым днем узнавал все больше нового и интересного. Порой, с горящими глазами вслушиваясь в каждое слово, он даже переставал замечать, что творится вокруг. Например, как сейчас.

Сознание отметило лишь мимолетом, что изменилось что-то важное, но поскольку Перси был невозмутим — то и Джефф решил, что ничего особенного не происходит. В то время как сам Перси — это выяснилось позже — как раз-таки прекрасно обратил внимание, не прекращая разговора, что заскучавшему меху вздумалось покинуть ангар и прогуляться. Такое случалось часто, никак не регламентировалось, и инженер не придал этому никакого значения.

До тех пор, пока очередную фразу не прервал на полуслове глухой отдаленный раскат, от которого содрогнулся крепкий фундамент ангара.

Выбегая вместе с техниками и самим Персивалем наружу, Джефф не хуже них всех догадывался, что гром пушек — это не внезапный прорыв сквозь все рубежи обороны вооруженных сил противника. Но и разномастный народ из окружающих ангаров, и в первую очередь его самого на месте происшествия ждало целых два шокирующих сюрприза. Первое — что у нежданной и неуставной активации боевых уставок существовал еще один участник. И второе — что участником был тот, от кого с очевидностью меньше всего стоило этого ожидать.

— Айс?.. — Джефф замер на пороге, лицо его вытянулось, а имя слетело с губ глухим шелестом. Открывшаяся взгляду картина была настолько неправдоподобна, что в первое мгновение даже не поразила, лишь привела в недоумение. Две гигантские фигуры, алая и белая, обе в бессильных позах: первый осел у стены, второй опрокинут на спину. Обе с развороченными честплейтами, металл покрыт сажей и окалиной, зияет оплавленными дырами.

У Джеффа перехватило горло.

Растолкав всех, кто толпился впереди, не обращая внимания на погоны, он молча, стиснув кулаки, рванулся к двоим пострадавшим, один из которых был его первым знакомым среди меха и по совместительству боевым напарником, а второй — тем, кого он привык считать другом.

Но выбор между этими двоими был сделан на автомате. С разбегу Джефф шлепнулся на колени возле покореженного белого — когда-то белого — корпуса. Ухватился обеими руками за механическое запястье. И долго не мог выдавить из себя ни звука, лишь затравленно то озираясь по сторонам — где же помощь, где же Гордон, какие-то другие местные техники, в конце концов?! — то вглядываясь в фейсплейт покалеченного меха.

— Айси… господи, что тут… — слова прозвучали отчаянно, сдавленно, так тихо, что Джефф и сам не расслышал себя за гулом взбудораженной толпы.

Боль была ослепительной, как взрыв сверхновой.

У моделей, переносящих грязные боеголовки, отсутствовала возможность значительно приглушать сенсорику — чтобы в пылу сражения за блокировкой не просмотреть критические повреждения опасно близко к контейнерам. Айс успел только прижать бронещитки, но не приготовиться — да и как вообще готовиться к ощущению, что чужеродная горячая волна пробивается в грудной отсек до самой кабины?

Они остались стоять в момент удара, цепляясь друг за друга — Айси беззвучно, только вентиляция захрипела, когда в корпус ударил перегретый сгусток, а Фальк, сполна получивший отката, едва слышно застонал — одним богам известно, от боли ли — и уткнулся лбом в верхнюю кромку белого честплейта.

Айс неловко оттолкнул его в сторону стены, разбивая их уродливую, судорожную пародию на объятья, и тут же потерял равновесие сам, заваливаясь на спину. Оптика судорожно мигала, стремительно теряя энергию; картинка шла рябью. Все еще текущий растворитель по-прежнему клубился в потяжелевшем воздухе.

Все замедлилось…

Айси запрокинул шлем, касаясь затылком пола, и запустил короткий ребут.

Когда из черноты снова сложилась картинка, ангар был полон народу. Почти всю энергию утягивал на себя первичный саморемонт, даже слышать, что происходит, толком не удавалось. Внутренний экран пестрел ошибками и отчетами о повреждениях. Больно было по-прежнему.

Оптика, словно сама собой, сфокусировалась на заднем плане. Персиваль командует шестой командой — серьезный и собранный, ему не впервой. Прижимающийся к стене Фальк стряхивает на пол ошметки тягучего расплавленного металла и плазменной отработки — бой он продолжать не готов… Повезло, ведь боли он не боится. Должно быть, конструктор подоспел вовремя — или повреждения слишком обширные. Сам себя унял.

Айси ведь сам все это начал…

Не обращая внимания на суматоху, Айс сосредоточился на диагностике. Он принял полный заряд плазмы в честплейт — Фальку досталось то, что плеснуло обратно, но большая часть заряда выжрала дыру в броне и протекла глубже, уродуя кабину, почти добила до изоляции нейроствола…

Нужно сесть. И стряхнуть отработку — не то она еще что-нибудь пережжет. Это не должно быть сложно: моторный каркас в порядке, сверхпрочная конструкция выдержит и не на такой ущерб, раз не сдала сразу…

Опираясь на локоть, Айси с жутким скрежетом со второй попытки сел рывком, надсадно фыркая перегруженной вентиляцией, и из грудного отсека на ноги и пол тут же плеснуло смесью остатков плазмы и технических жидкостей. Искореженные гермозатворы несколько раз щелкнули и сомкнулись, останавливая утечки, но только уцелевшие — те, что вокруг кабины, сейчас сплавились в единый ком с прочими системами.

Главный калибр сикера в упор вполне может отправить тяжелую модель в вечный дезактив, даже арктброня на такое не рассчитана, иначе оружие было бы бессмысленным. Повезло, что он еще в сознании и может двигаться…

— Не лезьте так близко, пока никто не получил плазмой в голову! — голос Персиваля. — Восьмерки, как вы? Все живы?

Не то беспокоится за растекающиеся лужи едкой смеси, не то — не хочет, чтобы толпа спровоцировала его аутлайера на продолжение… Справедливо беспокоится; еще один выстрел в переполненном помещении — и…

— Сейчас будут… Все в сторону! В сторону! — заторможенный от быстро падающих уровней энергии и боли Айси повернул голову и кое-как опознал фигуру Гордона, расталкивающего толпу.

А рядом с ним — должно быть, его чудом не задело, когда Айс поднимался — его пилот, на коленях. Почему на коленях? Айси перезапустил оптику, пытаясь рассмотреть поподробнее.

— Лейт… — из расплавленного затвора хлестнул еще хладагент; почему-то всплыли в памяти слова джета, про имя. — Джефф. Я в порядке. Ущерб… — еще хладагент, скрежет пытающейся закрыть пробоину в резервуаре пластины. —… устранимый.

Что будет, когда выяснится, что именно произошло — Айси не желал даже представлять.

Кто-то наконец догадался перекрыть подачу растворителя, и шипение струй перестало вносить свой вклад в общую какофонию. Не отрывая взгляда от лица Айси, даже не заметив от волнения, как изменилось привычное обращение, Джефф просиял в улыбке — живой, в сознании! — и машинально поднялся с колен. Обе брючины, как он заметил мимоходом, стали мокрые насквозь. Хорошо хоть растворитель сам по себе был нетоксичен для людей: просто вода с добавками поверхностно-активных веществ и противокоррозионных реагентов. А вот то, что растеклось из дыры в честплейте…

— Джефф, да отойди уже отсюда! Не видишь — тут это! — дёрнул его за руку Гордон, вторя его мыслям. Лейтенант отступил на пару шагов назад и вбок, неохотно и будто бы даже недоуменно. Казалось невероятным, что что-то, исходящее от Айси, может нанести вред. Взглянув под ноги, он вновь поднял лицо, и улыбка растаяла, сменившись страдальческой гримасой. Снизу дыра в корпусе смотрелась еще страшнее. И наверняка это просто чудовищно больно. «В порядке» он, конечно…

— А ты молчи! — мгновенно оценил обстановку инженер. — И не шевелись, у тебя уже половина хладагента снаружи, если пойдет перегрев — то все! Я вызвал погрузчик, сейчас срочно в техничку… должно обойтись. Но что тут, черт возьми, было?

Вопрос Гордона явно противоречил рекомендации поберечь силы. Ведь кроме двоих мехов, вряд ли кто-то еще присутствовал здесь в момент, когда был нанесен удар. Удар?.. До Джеффа, постепенно выходящего из шокового оцепенения, наконец постепенно начало доходить, что именно произошло. И, снова шагнув вперед, перепрыгнув через лужу опасных отходов, он устремился ко второму участнику действия, над которым хлопотала его команда. Выглядел тот — или же так только показалось Джеффу — гораздо живее, несмотря на так же исходящие техническими жидкостями провалы на месте грудных пушек.

— Фальк! Какого… дьявола?! — очень хотелось употребить выражения покрепче, но каким-то шестым чувством Хендерсон все же осознавал, что в ангаре они не одни, и окончательно терять лицо перед толпой еще незнакомых сослуживцев не хотел. — Ты что сделал? Ты что, совсем рехнулся?

Он осекся, наткнувшись на тяжелый взгляд Перси. Тема сумасшествия применительно к Фальку была не пустым присловием, и по негласному договору не поднималась в дружеском общении. Но то дружеское! А сейчас он чуть не угробил Айси! Его Айси, его меха, за которого Джефф отвечал — был обязан отвечать! — в непростом для того деле социальных взаимодействий, так же, как тот отвечал за его безопасность при встрече с противником. Но беспечно отмахнулся: мол, для своих аутлайер не опасен. Черта с два! Почувствовав резкий укол совести и сострадания, Джефф коротко оглянулся. К Айси уже подбежала бригада техников, облепив его корпус, как муравьи, и пытаясь экстренно остановить хотя бы самую критичную утечку хладагента. Резкой и сваркой по живому… А в дверях появились два крепких меха из службы техобеспечения базы. Народ расступился, и за их спинами стала видна передвижная колесная платформа — обычная машина, которой управляли люди, — предназначенная для транспортировки крупнотоннажников.

Не отрывающийся от стены Фальк, зажимающий одну из пробоин ладонью, опустил голову на голос. Подвижная красная броня поднималась и смыкалась снова, ходила волнами, словно перья часто дышащей огромной птицы — явный признак нервного возбуждения. Оплавленные пушки слабо подергивались в такт уцелевшим вторичным, все еще готовым к бою.

— Не кричи на него! — спокойным, но не допускающим возражений тоном потребовал Персиваль. — Я понимаю, что у нас… чрезвычайная ситцация и ты злишься, но сейчас плохое время.

— Да ладно, пускай, я-то правда рехнулся, и давно уже, — без угрозы, но и без обычного шутливого дружелюбия обнажил клыки в улыбке джет, слегка нагибаясь к собеседникам. — Только Снежная Королева первый начал. Ударил меня! Как еще я должен был среагировать, понять и простить? — Фальк повернулся ободранной стороной фейсплейта, демонстрируя. — Ты спроси его, почему, лейтенант. Из-за тебя подрались, между прочим.

— Парень, тебе что, жить надоело? — появившаяся Линда без лишних экивоков потянула Джеффа за плечо назад. — Не видишь, что оружие еще активно? А ну назад! Никогда не суйся близко к аутлайеру сразу после стрельбы!

В отличие от Перси, предпочитающего видеть глюк Фалька как особенность, а не дефект, Линда утверждала, что у нее «нет запасных жизней со всеми вами церемониться» — не относилась к подопечному как к ошибке производства, но и о его опасности не забывала сама и не давала окружающим. Кто-то же должен тут не кидаться из крайности в крайность…

— Потом разберешься, кто виноват. Иди лучше посиди со своим мехом, ему сейчас больно, — уже мягче посоветовала техник, заглянула пилоту в лицо, видимо, убеждаясь, что он еще не влез в кислоту, и мгновенно переключилась на Фалька.

Шестая команда работала слаженно и точно; им явно было не впервой — Перси уже что-то говорил Фальку, убеждая отключить боевые протоколы совсем, никто не лез ни под химически активные брызги, ни под руку друг другу.

Восьмерки, впрочем, справлялись не хуже — может быть, с поправкой на то, что им не нужно было остерегаться самого Айси, и дисциплина была чуть слабее. Гордон командовал погрузчиком, умудряясь одновременно передавать приказы в техничку.

— Терпимо? — он оглянулся на Айси. — Ремонт будет обширный. Натворил ты дел, приятель… Мы тебя вырубим, не вижу смысла это терпеть так долго. Восстановить это кучу времени займет… Так, где мой второй инженер, наконец? — гаркнул он в толпу.

— Мне жаль, — негромко извинился Айс; он и правда прибавил команде лишней обременительной работы — о чем думал вообще, атакуя меха, неспособного драться не насмерть или хотя бы не до критического ущерба, неясно.

— Ничего, — махнул рукой инженер, будто правда не видел в этом ничего ужасного. — Починим. Зачем-то же мы нужны…

Он снова вернулся к распоряжениям, а потом — принялся советовать одному из работающих над утечкой хладагента младших техников. Айс поискал взглядом своего пилота, но тот затерялся в окружившую шестую команду толпе.

— Создатель… он на базе? — вдруг спросил Айси.

— Понятия не имею, где, — мрачно откликнулся Гордон, сам подхватил резак и принялся натягивать толстые изоляционные перчатки до локтей. — Но для нас будет лучше, если он узнает об этом бардаке последним. Когда мы придумаем внятное объяснение… Чего ты с этим джетом не поделил, а, Айси? Оставил бы его в покое с его съехавшим процессором…

Обычно добродушный техник был к Айсбрейкеру сильно привязан и терпеть не мог, когда его подопечного задевали. С (вполне, впрочем, справедливой) точки зрения Гордона ответ Фалька, даже если Айси начал драку первым, был абсолютно несимметричным по разрушительности.

Айс едва заметно, чтобы не побеспокоить техников, пожал плечами, угрюмо рассматривая пол. Не говорить же, что не поделил собственного пилота… Хватит с него того, что он потом услышит от создателя.

— Из-за меня?.. — ошарашенно переспросил Джефф вполголоса. Снова так тихо, что не услышал, вероятно, никто из окружающих. Да впрочем и вопрос предназначался не им, а скорее в пространство. Хендерсон и сам тут же позабыл его под напором впечатлений. Одно то, что Айс первым начал драку — какой бы там ни был повод, — не укладывалось в голове, а тут еще и Линда, буквально пинками выставившая его из-под еще разогретых пушек…

Проводив взглядом стройную фигуру, которую не скрывал, а только подчеркивал мешковатый рабочий комбинезон — в отличие от техников восьмого ангара, в шестом почти никто не носил лабораторных халатов, предпочитая более практичную форму одежды, — Джефф опустил голову. Очевидно, что здесь он не нужен. И никак не может ни повлиять на ситуацию — разве что только в худшую сторону, — ни получить внятную информацию, которая помогла бы в разборе инцидента. Самому Айсу сейчас явно не до объяснений.

Понурившись, он медленно выбрался из толпы, окружавшей аутлайера. Дежурные офицеры соизволили наконец прибыть и сейчас расхаживали вокруг, покрикиваниями разгоняя праздных зевак. Один, с планшетом для протоколов, сунулся было к Гордону, получил короткий и явно не устраивающий его ответ — издалека было не расслышать, что именно сказал конструктор, — потом взглянул в сторону Перси, почесал в затылке и сам решил отправиться восвояси. В опустевшей мойке остались только две группы людей, каждая из которых хлопотала возле своего меха.

Оглядев спины техников восьмерки, Джефф на секунду почувствовал себя лишним и в этой суете. А еще виноватым. И две этих вещи были, пожалуй, изрядно связаны. Когда он жил в родительском доме, он ребенком и подростком, случалось, доставлял своей семье немало хлопот. Разбираясь с последствиями его промахов — будь то затопленный пол в ванной комнате, где мальчишке вздумалось поиграть в кораблики и забыть про затычку, или же поцарапанный соседский мобиль на парковке, — родители обычно пресекали его попытки чем-то помочь, исправить ситуацию по мере сил. «Ты уже сделал все, что мог, — говорили они устало и раздраженно, — теперь иди и не путайся под ногами». На мгновение показалось, что что-то подобное он услышит и от Гордона, а еще хуже — от самого Айсбрейкера. Но черт возьми… как бы то ни было, а он уже не мальчишка. Он взрослый человек, фронтовой офицер самых малочисленных и почетных в стране войск, обязанный нести ответственность за свои недосмотры сам. Он тот, кто должен быть рядом с компаньоном, которому сейчас тяжело. Он его напарник и друг. И неважно, что думает по поводу последнего термина скупой на эмоции мех. В конце концов, кто сказал, что испытывать дружеские чувства возможно только тогда, когда с тобой симметрично дружат в ответ?..

— Айси, — негромко, но слышно среди шума инструментов и многоголосых переговоров, произнес Джефф. Он подобрался вплотную, просочившись сквозь группу рабочих — благо едкие отходы уже убрали чем-то вроде гигантского бронированного пылесоса, промыли пол и броню в нужных местах, — и прислонился к опущенной руке сидящего меха. Приобнял одной рукой, прижался, всем телом ощущая вибрацию от натужной, неровной работы систем. — Держись. Нужно дотерпеть только до технички. Там оборудование для глубокого стазиса с блокировкой сенсоров. Мы его сразу применим.

Он вопросительно взглянул на Гордона, но тот в защитных очках и с резаком как раз в этот момент почти целиком забрался в то, что когда-то было кабиной. Ну и пускай, подумал Джефф, и решительно мотнул головой. Если возникнут какие-то сложности, он сам отдаст приказ. База — военный объект, и по определению распоряжения любого офицера имеют приоритет над решениями гражданского персонала. Другое дело, как на практике тонко решается вопрос дипломатии между незаменимыми специалистами и командирами из министерства… но в исключительной ситуации Джеффу было плевать на все негласные договоренности. В конце концов, он здесь новенький и имеет право не знать всей подноготной.

Как раз к моменту, когда это решение окончательно созрело, Гордон появился из разрушенных недр корпуса и махнул рукой:

— Забирайте. Поднимайте, грузите на платформу, только аккуратнее. А ты, — обратился он к Айсу мягко, но настойчиво, — не вздумай напрягаться, там сейчас все на соплях. Джефф, ты с нами?

Хендерсон, уже напрягшийся в ожидании того, что его отгонят от меха на неопределенный срок, радостно закивал. Это было больше чем разрешение исправлять свои ошибки. Легкий тон конструктора, вопрос, едва ли предполагавший отрицательный вариант ответа, однозначно говорили: это твое полное право, и сверх того — обязанность. Это именно то, чего от тебя ждут в команде, чем ты можешь быть полезен.

— Тогда отлично, поехали!.. Эй, эй, подождите, мне-то надо слезть! — Гордон засуетился, спускаясь с брони меха, которого уже подхватили под плечевые суставы двое рослых, но видимо, не обремененных излишней сообразительностью техноботов.

Отступив на несколько шагов от покалеченного напарника, Джефф наблюдал, закусив губу, как его массивный корпус — всегда восхищавший своей мощью и этой особенной грацией плавных, уверенных движений, а ныне представлявший собой безвольный недвижимый объект, — перемещают к погрузчику. Как платформа, к которой его прикрепили мощными фиксаторами во избежание смещения поврежденных деталей, плавно опускается из почти вертикального положения в транспортировочное горизонтальное. В последний раз бросив взгляд через плечо на Фалька, о чем-то тихо беседовавшего с Персивалем, Джефф двинулся вслед за выплывшим из ворот ангара погрузчиком.

Скорость была минимальной, сопровождать машину в составе процессии техников можно было просто пешком. Но лейтенант, недолго думая, догнал платформу, на ходу вскочил на нее, уцепившись за перила, и пробрался к головной части. Уселся, поджав ноги, на холодный металл рядом со шлемом меха. И, поколебавшись немного, следом положил руку поверх него, ладонью на лоб темного фейсплейта. Материал, из которого была сделана подвижная лицевая пластина, представлял собой металлополимерный композит: прочный и электропроводный, но гибкий, и на ощупь — скорее как гладкий, чуть бархатистый матовый каучук. Теплый, как и броня, сейчас скорее даже горячий: сказывались дефекты системы охлаждения. Вздохнув, Джефф затих, не предпринимая попыток ни разговоров, ни объяснений. И до конца пути к восьмому ангару думал только о том, как организовать для Айси полноценный стазис, а для себя — возможность присутствовать при ремонте. В прошлый раз все происходило без него, но сейчас повторять это он был не намерен.

Хотя слаженными усилиями техников утечку охладителя удалось приостановить, по-настоящему эффект потери той части, что он лишился, Айси ощутил только несколько минут спустя — когда взлет температуры в перегруженных системах достиг той точки, где его уже не смогли скомпенсировать оставшиеся пятьдесят три процента.

Нарастающий жар смешался с неутихающей болью, мгновенно усиливая ее втрое. Грудной отсек и кабина — уязвимые места даже у сверхтяжелой модели с колоссально высоким болевым порогом, да к тому же Айси легко переносил экстремальные холода, а вот перегрев — неважно. Не заложено, специализация не та. Окончательно потеряв всякое желание доказывать свою полную невредимость и вставать самому или хотя бы наблюдать за происходящим, Айс позволил Гордону и его команде над собой колдовать, больше не вмешиваясь даже вопросами. Кроме пилота, высматривать все равно было некого, а пилот его, скорее всего, проверял, как там шестая — чужая — команда. И стоило ли ради этого устраивать первую за функционирование драку с сокомандником?.. Не зря ведь создатель считает, что от некоторых чувств и неумения их сдержать одни беды.

Исправить таким образом отношения все равно не удастся, а вот сделать хуже — почти наверняка. Фальку все простят, он ведь «особенный», его конструктор придумает что-нибудь, встанет на его защиту…

Конструктор Айси никогда не защищал его перед чужими. И не должен был, конечно — это было бы несправедливо. Каждый должен нести заслуженное наказание, в этом состоит сама идея ответственности за свои поступки.

Что именно скажет и сделает создатель, когда узнает? Ему с самого начала не нравилась идея пилота, выбранного командованием без его участия — надо дать ему знать, что лейтенант не сделал ничего (технически, по крайней мере) предосудительного. Он послужил поводом для конфликта с аутлайером, но это не его вина.

Они не могут позволить себе еще и конфликт внутри команды.

Отстраненно следя за колебаниями показателей на диагностической панели, Айс путано, тоскливо размышлял, на что вообще рассчитывал, ударив меха, к которому его пилот успел привязаться. Хоть это даже звучало бессмысленно и странно. Разве так можно? Разве пилот не должен предпочитать всем партнера по синхронизации? Разве не должен был этим мехом быть сам Айс? Но, как выяснилось, долг у них тут у всех исключительно перед родиной, и так можно еще как.

Интересно, злится ли теперь лейтенант. Фальк ведь тоже пострадал — он легкая модель, ему и отката хватит… Конечно, выстрел совершил он сам, но не спровоцируй его Айс — все были бы целы. Никто ведь добровольно не суется с огнеметом в топливный резервуар…

Неожиданно его окликнули — Айси не сразу понял, кто и откуда, а когда сфокусировал оптику, невесть откуда появившийся лейтенант уже сидел, прижавшись к его запястью. И снова говорил.

Появление пилота было столь неожиданным, так не вписывалось во все, что он успел подумать, что Айс только мигнул подсветкой в ответ, срочно пытаясь уложить в мутном от повреждений сознании новые данные. Не злится?..

Это было бы… замечательно. Достаточно того, в какую ярость придет создатель, когда узнает. Если пилот позволит ему хотя бы объясниться, будет несравнимо легче — хотя Айс еще понятия не имел, как именно будет это объяснять. Он себе-то этого объяснения предложить не мог: все случилось так быстро… Но главное — Айси отвратительно разбирался в эмоциях, включая свои, а здесь они явно играли ключевую роль.

На то, чтобы это обдумать, ушла вся погрузка и время дороги до технички, но в конце концов Айс сдался — прямо сейчас он слишком устал, чтобы что-то анализировать. Даже поведение пилота… Сходящие с ума от перегрева датчики едва-едва различали температуру воздуха, но теплая ладонь на фейсплейте ощущалась отчего-то безупречно ясно и остро.

Платформа дрогнула, встав в крепления в центре технички, и снова изменила угол наклона — изголовье чуть приподнялось, давая техникам более удобный доступ к развороченной кабине и остаткам грудной брони. По краю прошлась вибрация от шагов — это присоединился к пилоту Гордон с контактным оборудованием для стазиса.

Технические панели на запястьях и под горлом он открыл сам, прежде, чем Айси успел сосредоточиться.

— Оборудование для глубокого стазиса мы почти не используем. Гидеон считает это излишеством, а мы тут все… — объяснял пилоту инженер, поочередно подключая зажимы, — делаем то, что нам говорит начальство. Но сейчас его нет, я за старшего. Возьму ответственность. Ремонт больно глубокий, в грудной сегмент полно всего подходит, не вижу смысла его мучить. Боль они чувствуют почти как мы, только терпеть умеют лучше. Некоторые точно, — он излюбленным жестом потрепал белую броню рядом с панелью и подсоединил последний контакт. — Так, мы готовы! — техник помахал руками в сторону операторской будки, привлекая внимание. — Запускайте! Медленно!

Сдать контроль чужеродному присутствию и позволить подавить всякую активность было обескураживающе легко: Айси успел только увидеть, как Гордон хлопает все еще сидящего на платформе (почему? почему он здесь, ведь это не обязательно для ремонта?) пилота по плечу и говорит им обоим что-то неразборчивое, но, кажется, ободряющее.

А потом боль ушла, и вместе с ней ушло все остальное.

В техничке шестого ангара тоже вовсю шел ремонт, правда, обошлись и без стазиса. Мерно мигающий золотистой подсветкой джет полулежал на руках у другого меха, сидящего прямо на полу — огромного, раза в полтора выше стандартного молда, танка в черной с песочным броне. Танк ерошил разведенные крылья, под руками доверчиво раскладывающиеся на подвижные сегменты и закрылки, и без запала, лениво ругался:

— Вот же бестолковая птица… Подкинул Линде работы, чини тебя теперь. Мы же совсем немного не виделись, а ты уже устроил очередную чрезвычайную ситуацию!

Сидящий на плече у танка рядом с траком Персиваль фыркнул, опознав собственную формулировку.

— Вот именно! — стоящая на специальном помосте Линда привстала на носки и с ожесточением впечатала паяльник между двух деталей; попала, впрочем, ровно куда надо — опытный техник есть опытный техник. — Мне, конечно, платят за это сверхурочные. И я себе, конечно, потом куплю на них новое пальто. Но у меня были и другие идеи, где взять пальто, Фальк!

— Да я не специально! Клянусь, не нарочно. Не подумал, что так разрушительно выйдет… — Фальк сделал паузу, но не выдержал и расплылся в клыкастой улыбке: — Ничего себе у меня главный калибр, да? Для легкой модели прямо терминатор!

— Когда ты в последний раз думал перед тем, как стрелял? — фыркнул вентиляцией танк, приглаживая алые закрылки. — Запретить бы тебе собой гордиться, проблем теперь не оберешься… Но шлак с тобой, ладно.

— Извинится, — постановила Линда. — Перед восьмерками. Надо извиниться, соседи же — не воевать же теперь!

— Можем позвать их на чай, — вздохнул взъерошенный и порядком замученный объяснениями перед дежурными Перси.

Внимательно слушающий Фальк счел это за окончательное подтверждение, что его собственная команда на него не злится, и просиял. Он ведь и правда… не нарочно. Пушки Фалька были иногда куда быстрее, чем глючный процессор. Не то чтобы ему было сильно стыдно за этот инцидент… Но и всерьез гордиться собой за драку с товарищем по оружию и доставленные «своим» людям неудобства он, конечно же, не собирался.

Джет слегка повернул голову, ласково потираясь лишенной защитного щитка щекой о чужой нагрудник.

— Я так рад, что ты все-таки приехал, Тандер, — пригасив оптику, негромко заявил Фальк. — Так счастлив!

— Ну вот, — негромко произнес Гордон после паузы, убедившись в том, что оптика меха погасла, а фейсплейт разгладился окончательно: только теперь стало ясно, что якобы непроницаемое его выражение все же содержало в себе муку. — Теперь он ничего не чувствует.

— Спасибо, — выдохнул Джефф в ответ, облегченно улыбнувшись. Ощущая себя так, будто это его только что избавили от невыносимой боли, он чуть повел плечами, разминая скованные каменным напряжением мышцы. Что будет дальше — уже не так важно. В мастерстве Гордона и его подчиненных Джефф не сомневался, и если и переживал за исход ремонта — то лишь самую малость, по инерции. Со снабжением в дивизии тоже все было в порядке, так что вероятность отсутствия каких-либо запчастей минимальна. Обычно в ангаре каждого меха одновременно хранилось столько деталей, что хватило бы собрать целиком пару моделей-клонов — если, конечно, это было бы возможно без «души». А если порядок отчего-то нарушен — ну в крайнем случае выпишут все что нужно в ближайшую пару дней, и доделают, заново погрузив Айси в стазис. Так или иначе, теперь он в безопасности. Все будет хорошо.

— А также не видит и не слышит, — заключил Гордон. — Ты молодец, хорошо справился. Было видно, что ему спокойнее, когда ты рядом. А теперь можешь идти… раз уж все равно он не осознает ничьего присутствия.

Инженер говорил, уже не глядя на Джеффа, примериваясь к честплейту и прикидывая, с чего начать. Хендерсон знал это состояние активной сосредоточенности, в котором для Гордона переставал существовать весь окружающий мир, если только он не путался под ногами. И потому воспринял как должное, когда на его негромко заявленное желание остаться Гордон лишь пожал плечами и наконец углубился — в прямом и переносном смысле — в работу.

Джефф сам не знал, чего ради остался сидеть в изголовье приподнятой платформы, рядом со шлемом бесчувственного меха. Сейчас он словно стал невидимкой, не только для Айси, но и для команды техников, что суетились ниже, не обращая никакого внимания на его присутствие. И, возможно, дело было в том, что такой печальный повод был единственной возможностью увидеть своего меха настоящим. Без ледяной стены, которой тот вечно отгораживался от людей, без высказанных и невысказанных замечаний о неуместности сближения. Черт, Джефф раньше даже рассмотреть его пристально не мог! Смущался, будто взглядом всякий раз нарушал его личное пространство, неприкосновенное для посторонних. Зато теперь…

В профиль Айс напоминал гигантскую античную статую. Та же холодная в своем совершенстве красота безупречно-правильных черт: прямой нос, тонкие губы, плавные обводы скул. Фальк совсем не такой: его черты резки и угловаты, хоть и тоже не лишены собственной особой драматической привлекательности, а изменчивое выражение фейсплейта никогда не держится ровным дольше пары секунд. И как, спрашивается, понимать тот факт, что именно этот оплот вселенского спокойствия, умеренности и аскетизма первым нанес удар? Что для этого должно было случиться? Фальк сказал, что подрались из-за него, Джеффри Хендерсона… Едва ли он врал. Вот как-то по-особенному интерпретировал для себя обстоятельства — вполне возможно. Как бы то ни было, свою вину, если она присутствовала, Джефф отрицать не собирался. Но сначала нужно будет услышать все из первых уст.

Поняв, что в очередной раз зашел в тупик неизвестности, Джефф вздохнул и склонил голову. Вслед за взглядом несмелым, медленным жестом скользнула по щеке фейсплейта — от виска под шлемом к углу плотно сжатого рта — ладонь пилота. А в грудном отсеке, там, куда Джефф с самого начала старался не смотреть, раздавался скрежет режущих дисков, гулкие металлические удары, мерцала сварка. Время от времени краном подцепляли и вытаскивали целые кучи бесформенного оплавленного железа. Гидеон считает глубокий стазис излишеством… Спрашивается, если бы он был здесь вместо Гордона, он что, всерьез взялся бы даже за такие обширные манипуляции без «наркоза»? В это, конечно, было трудно поверить. Джефф и не пытался. Ему вообще было трудно сейчас о чем-то думать и что-то анализировать. В полумедитативном состоянии он просто смотрел в безжизненное лицо меха — не мог сейчас по-другому назвать для себя фейсплейт — и гладил, гладил теплый, приятный на ощупь материал.

Пока не сомлел окончательно, отходя от недавних переживаний и тревог, и не притулился, свернувшись в комок, прямо под щекой Айси, впав в неровную, тяжелую дрему.

— Приятель, — выдернуло его из этого состояния прикосновение чьей-то крепкой руки. — Ты бы шел хоть вон на диванчик. Сейчас будем бронепластины снимать — а ну как уроним что-нибудь на тебя?

Малознакомый техник, стоявший над ним с каким-то тяжелым инструментом в руках, смотрел сочувственно и понимающе. Его появление все равно вызвало у Джеффа глухую досаду. Но даже спросонья пилот понимал, что его собеседник прав: если он начал мешать ремонту, то лучше ему отойти в сторонку. Неуклюже спустившись с платформы, увернувшись от двух маленьких погрузчиков, везших со склада какие-то запчасти, Джефф доковылял до одного из диванов, занимавших угол технички. Тут же рядом был автомат с кофе. Налив себе горячего и заняв позицию для наблюдения, откуда лучше всего была видна платформа, пилот погрузился в оценку времени, которое могло понадобиться на завершение ремонта. Впрочем, ни к каким внятным выводам не пришел: он же не заглядывал в полуразобранный грудной отсек, и не знал, что там уже успели заменить, а что нет. И, несмотря на кофе, спустя тридцать-сорок минут снова задремал, подперев голову рукой на подлокотнике.

Когда его снова разбудили, и рука, и шея успели основательно затечь, а голова — сделаться тяжелой и тупой. Несколько секунд он просто бессмысленно моргал, глядя на Гордона — полуживого от усталости, как было видно невооруженным глазом. Сколько же прошло времени? Три, пять, десять часов?..

— Я говорю, сейчас будем выводить из стазиса, — терпеливо повторил инженер, видя, что с первого раза его слова не достигли сознания лейтенанта. — Раз уж ты здесь… лучше побыть рядом. Ему будет не очень комфортно поначалу. Хотя ремонт и закончен, система охлаждения все равно работает вполсилы. А заправлять хладагент в стазисе нельзя: системы должны сами перераспределять его при поступлении. Так что…

— Да-да, конечно, — наконец очухался Джефф. И вскочил на ноги. Точнее, собирался вскочить, вместо этого поднялся неловко, с усилием — словно сам был покореженной машиной. Чуть пошатываясь, направился вслед за Гордоном к платформе. И опустился на колени перед шлемом Айси, вновь машинально коснувшись ладонями обеих щек — за секунду до того, как в операторской повернули нужный регулятор, и потухшая оптика вновь начала разгораться.

Он не учел спросонья, что на сей раз его действия будут замечены в полной мере.

Жар возвращался, накатывая постепенно и стремительно одновременно, как приливная волна.

Арктические протоколы подключились первыми — и тут же, пока не успел очнуться и отдать сознательную команду владелец, вступили в конфликт с и без того перегруженной вентиляцией. Корпус Айси был рассчитан на холод, который отправил бы в вынужденный стазис любую модель без аналогичных апгрейдов и прошивки — крупнотоннажники движутся сравнительно медленно, а вне баз остаются надолго. В отличие от моделей вроде Фалька и Эрца, которые в ходе активной работы разогревали сами себя бешеной производительностью движков, а вне движения прятались по ангарам, не то рисковали выморозить все вплоть до процессора за считаные часы, конструкция Айси предусматривала способы оставаться снаружи как можно дольше и после часов простоя начинать движение так же плавно. О весе в его классе беспокоиться не приходилось, и обвешивали полярную серию по максимуму.

Существовали, правда, и минусы. Вот как сейчас: корпус перегревался, а восстановленные гермозатворы не желали открываться: следы свежего ремонта и стазис считывались как угроза, и протоколы готовились защищать носителя от потери функциональности в ледяной воде или льдах.

Вент-заслонки дернулись раз, другой, с шипением вышли из пазов…

Светло-синяя оптика зажглась сразу на всю доступную яркость, и в тот же самый момент вентиляция все-таки заработала, обдавая пространство вокруг корпуса обжигающим воздухом.

— Горячо! — кто-то выругался и, судя по звуку, спрыгнул с его корпуса на пол. — Готовьте хладагент, это просто невозможно!

Хладагент?.. Айси машинально проверил уровни — немногим выше пятидесяти процентов. Неудивительно, что ему так ужасно жарко, что даже запуск вент-систем не помог.

Следом открылись все прочие предупреждения. Айс сосредоточенно, не отвлекаясь на окружение — он уже успел понять, что в своем ангаре, а значит — в сравнительной безопасности, — просматривал данные. Почти вся кабина и грудная броня заменены, интеграция в нейросеть идет полным ходом; это он чувствовал и без диагностики, новые сенсоры ощущались инородными, их жгло и тревожило каждым случайным импульсом. Понадобится не меньше суток, чтобы система заново приняла новые компоненты… Гироскопы и дополнительные мощности процессора после стазиса требуют длительной перезагрузки, и в голове пока по-прежнему слегка мутно, но это постепенно уходит. Топлива почти под завязку — в отличие от заправки хладагента, залить баки можно и в стазисе. В ближайшее время расход на охлаждение, интеграцию и остаточный саморемонт будет значительно повышен, логично, что его заправили… Что еще?

Что-то теплое на тонко настроенных сенсорах фейсплейта.

Запоздало сосредоточившись на видеопотоке и слегка приподнимая голову, Айс уставился на сидящего вплотную пилота так, будто только что увидел как минимум неучтенное чудо света. И без того шумно гоняющая воздух вентиляция разогналась еще сильнее — в сравнительно небольшом ангаре быстро становилось жарко.

Айси честно попытался решить, зачем ему быть здесь, да еще — так близко, но, как это уже начинало входить в дурную привычку с лейтенантом, ничего не складывалось: если он просто хотел объяснений, пусть даже срочно, то почему выглядел таким… даже эпитет не подбирался. Взъерошенно-встревоженным? Вот уж неподобающее описание для боевого офицера.

И это все равно не объясняло, с чего ему пришло бы в голову трогать лицевую пластину.

— Джефф?.. — звание в нужный момент словно на секунду забылось, что при мощности блоков памяти Айси было положительно невозможно, и все же имя вспомнилось первым.

А Фальк говорит — не знает…

Странное дело: Айс ненавидел, когда его трогали без спроса и не по делу, но сейчас не испытал ни негодования, ни желания скинуть чужие ладони и, желательно, сполоснуть металл растворителем. Только недоумение, и то — как сквозь вату.

Оставалось только списать это загадочное изменение в собственных реакциях и привычках на перенесенный ремонт.

— Осторожнее, лейтенант. Вент-выход на горле к вам слишком близко, температура воздуха потенциально вредоносна, — вместо этого заметил Айси чуть неловко, мигнув подсветкой.

Какого угодно приветствия ожидал лейтенант Джеффри Хендерсон — но только не такого. Однако протокольная выспренность слога не уязвила его. Совсем напротив. Это было как позывной, как опознавательный знак, сигнал того, что именно Айсбрейкер, а не кто-нибудь другой, вернулся из небытия и смотрел сейчас на своего пилота — в этом можно было поклясться, несмотря на ровный тон — удивленно.

Только сейчас Джефф понял, что втайне боялся именно этого — все то время, пока шел ремонт — того, что с заменой такого количества деталей в корпусе изменится неведомым образом и что-то в личности меха. В частности, оттого и не отходил от Айси во время всего ремонта, не хотел терять его из виду. Словно опасался, что подменят. Глупо? Глупо, конечно. Огромный боевой робот — это не хомячок, которого можно тайком подложить в клетку взамен околевшего, чтобы ребенок не плакал. Но как бы то ни было, а Джефф вдруг ужасно остро почувствовал, как дорог ему именно этот Айси, со всеми его странностями — но с доброй, самоотверженной и преданной душой.

Просияв в улыбке, он на мгновение захотел обнять меха за пышущую жаром шею — но вместо этого отдернул руки, смущенно посторонился и встал, отходя на пару шагов, давая наконец Айсу возможность раскрыть все упомянутые заслонки и «задышать» свободно.

Был и еще один повод для умиления. Коротко и негромко прозвучавшее имя, что вырвалось вперед всего остального. И тогда, в мойке, сразу после ребута… Лейтенант теперь вспомнил это неожиданно ярко для своего замутненного утомительным ожиданием рассудка.

— Джефф, — произнес он веско, хоть и с прежней улыбкой, и покивал. Выдержал паузу, наполненную молчаливым недоумением Айса, и подтвердил: — Так мне нравится больше.

И тут же, спасая себя и компаньона от неловкости, перевел тему:

— Сейчас тебе полегчает. Утечку хладагента восполнят, будешь как новенький. Отдохнешь, восстановишься окончательно…

Все эти подробности восстановительных работ применительно к собственной конструкции Айси знал, разумеется, лучше Джеффа. А если кто и имел право рассказывать с гордостью о результатах ремонта, так это инженер. И все же… Джефф должен быть рядом, его об этом даже попросили… а значит, нужно что-то говорить. Не так важно что, хотя лучше, конечно, правду — вот как сейчас. А главное — правильным тоном. Ласковым, успокаивающим, хоть и без лишнего сюсюканья. Как, например, с большой собакой. Очень большой, сильной, способной постоять за себя и за тех, кого ей поручили охранять, но конкретно в этот момент нуждающейся в чужой помощи и защите.

Как только стало ясно, что опасности для пилота не предвидится, Айс тут же открыл дополнительные заслонки — даже незначительное падение температуры сейчас казалось массивным улучшением. Сказать в ответ было нечего; предпочтения пилота в обращении предстояло еще примирить с привычкой (и настойчивой рекомендацией прошлого пилота) использовать исключительно безличное звание за редчайшим исключением.

Считается ли обширный ремонт исключением? Или следует поменять само правило после смены пилота? Но если вмешиваться в каждое правило по поводу и без, быстро наступит хаос… Мысль показалась Айси тревожной, и он затих, откинувшись затылком на платформу.

А вот пилот в очередной раз продолжил говорить.

Приязненный тон успокаивал. Таким не говорят, когда злятся — по крайней мере, Айси ни разу подобного не слышал, его создатель всегда использовал для разбирательств совсем другие интонации. На миг ему вдруг захотелось спросить, как идут дела у шестой команды — просто чтобы проверить, узнавал ли пилот о состоянии Фалька или нет, — но Айси тут же подавил это бессмысленное желание. Ход ремонта аутлайера не имел сейчас к делу особого отношения. Не стоит.

О том, что прекрасно знает порядок собственного восстановления и не нуждается в заверениях о том, что так или иначе произойдет со значительной вероятностью, он тоже решил не говорить. Возможно, это обидело бы пилота, а Айси, кажется, начинал… предпочитать, чтобы он оставался в хорошем настроении, как сейчас. Фальку и его команде, кажется, прекрасно удавалось такое поддерживать. Айс тоже сумеет, если запомнит побольше его привычек и социальных алгоритмов.

Возможно, выйдет медленнее, но в конце концов…

— Ах, черт! Почему сейчас, а не часом позже?

Спрашивать, к чему относится восклицание техника, не пришлось: мгновением позже Айси получил сообщение сам. Не сообщение даже в полном смысле, всего лишь автоматический запрос по личной частоте с указанием координат и времени.

Создатель хотел его видеть. Сейчас же.

Айс убедился, что никого и ничего не заденет, и сел на платформе. Ему нужно было уходить — заставлять старшего конструктора ждать, особенно после того, что он сделал, было бы глубоким неуважением. Гироскопы выдали сбой, но тут же восстановились — Айси успел подставить руку, чтобы не завалиться обратно на бок.

Создатель, конечно же, все уже знает. Должно быть, он разочарован… Нехороший холодок заглушил перегрев на самое краткое мгновение, прежде чем Айси взял себя в руки и выпрямился.

— Погоди, куда? — всполошился Гордон. — Мы еще ничего не заправили, от первого же усилия перегреешься! А проверка функциональности? А мойка? Мы не закончили!

Мойка… Айси только сейчас осознал, что техники разбудили его, только-только завершив ремонт. Они убрали остатки вытекших из пробоин жидкостей и все, что могло помешать установке, но новые детали вовсе не оказывались после нее стерильно чистыми — кабину и грудной отсек изнутри покрывал тонкий слой резочной пыли, свежая проводящая смазка кое-где оказывалась в избытке и подтекала, а новый честплейт не успели отполировать на стыках. Но главное — не успели нанести метки. Система «свой-чужой» и сами мехи использовали электронные опознавательные знаки, но по уставу на грудной или наплечной пластине полагалось иметь инсигнию дивизии и несколько отметок о специализации и классе. Нанесенные по прибытию в расположение пропали вместе со старой броней; новая была пустой, без единой гравировки.

Не по форме. Не как полагается. Создатель будет недоволен — еще сильнее, чем он, разумеется, уже есть. Нечего и думать, что он не заметит: конструктор любил повторять, что в достижении идеала не бывает незначимых мелочей.

Желание вымыться, добравшись до каждой затронутой ремонтом детали, от мысли о предстоящем разговоре отчего-то усилилось в разы. Усилием воли запретив себе сосредотачиваться на нем, Айси повернулся к Гордону:

— Приказ создателя имеет приоритет над ремонтом.

Он успел вернуться к прежним машинным интонациям: бесцветный тон не нес ровным счетом никаких эмоций, но инженер все равно едва заметно поморщился, глядя ниже фейсплейта — на едва заметно подергивающуюся броню.

Странно. Айс всегда был убежден, что он не замечает или не уделяет этому внимания…

Калибровка гироскопов худо-бедно подошла к концу; Айс примерился, опираясь руками о край платформы, и поднялся на ноги одним движением, чудом сумев не пошатнуться. Вентиляция тут же взвыла, словно он попытался сдвинуть айсберг.

— Послушай, да подождет твой создатель! — снова возмутился Гордон, комкая в руках защитные перчатки. — Айсбрейкер, я тебе говорю! Джефф, скажи ты ему, в конце концов!

— У создателя не так много времени, — коротко мотнул головой Айс. — Я и так нарушил его планы, став причиной инцидента, который потребовал его участия в разбирательстве. Спасибо за помощь, но я должен идти.

Было слышно, как за его спиной техник вздыхает:

— Ненавижу такие моменты… Я даже детей-то не могу видеть, как ругают! А это… Терпеть не могу.

Нехорошее чувство овладело Джеффом. Улыбка сползла с лица, а по спине пробежали холодные, липкие мурашки. Уже одно то, что Айс отказался от мойки… Техобслуживание ладно, по этой части он и раньше чудил, хотя обещал не доводить до крайностей. Но встать и отправиться куда-то прямо так, в таком затрапезном виде?.. И Гордон, с которым Айси всегда бывал безукоризненно вежлив, а теперь открыто, просто-таки по-хамски — по его собственным, разумеется, меркам — проигнорировал его приказы… На время Джеффу показалось, что мех просто тронулся умом.

Все еще стоя на приподнятой платформе и беспомощно наблюдая, как Айси тяжелой походкой направляется к воротам, лейтенант поймал взгляд Гордона. И тот тоже определенно не выражал никакого оптимизма. Но и испуга с безысходностью — как могло бы быть, если бы ситуация и правда была нештатной — в нем не было. Джефф понял: вот они, те самые взаимоотношения с создателем, о которых то тут, то там звучали не предвещающие ничего хорошего намеки. Что ж… Не далее как несколькими часами назад Джефф желал наконец расставить все точки над i в этом отношении — сейчас или никогда!

Сбежав с платформы, чудом не поскользнувшись на пятне смазки, он бросил ободряющий взгляд Гордону и направился следом за Айси к выходу из технического отсека. Шлюзовые ворота уже успели сомкнуться за его спиной, и перед Джеффом раскрылись заново. Конечно, вздумай Айс ускориться, догнать его было бы непросто. Но, даже если забыть о перегреве и скованности движений, бегать в ангаре было опасно — для меха, разумеется. Для человека — нормально, и Джефф легко нагнал напарника, пристроившись вровень с ним трусцой.

Отговаривать его сейчас, несмотря на просьбу Гордона, было бессмысленно. Проситься в сопровождающие — тоже: определенно не сам Айси решал, как будет выглядеть его встреча с конструктором. Проще поставить перед фактом. А до того — прояснить еще один важный вопрос.

— Айс… это правда, что ты первый ударил его?

Наивно было бы полагать, что ему дадут просто уйти: обычно роль не в меру упрямой компании выполнял сам Гордон, правда, почти всегда отставал на середине пути, а теперь вот — лейтенант, хотя технически к ремонту отношения не имел, случись что — переделывать работу пришлось бы техникам. (Но ничего, разумеется, не случится — что вообще может произойти? Это всего лишь перегрев, незначительное, пусть и настойчивое неудобство.) Очередной нелогичный, но неким странным образом вписывающийся в общий паттерн поведения поступок…

Услышав вопрос, Айси даже слегка замедлил шаг, давая собеседнику подстроиться.

Отрицать было бы глупо, в мойке наверняка тоже есть камеры, картину событий можно будет как-то восстановить по их с аутлайером взаимным показаниям… Да и не в его это правилах. Айс ненавидел врать. Недоговаривать — возможно, иногда это было необходимо, но противоречить очевидному может только недальновидный трус.

— Правда, — не стал отпираться Айси и, немного подумав, пояснил: — Он позволяет себе вмешиваться в вещи, которые его не касаются. Я сожалею, что все окончилось подобным образом, не стоило его провоцировать, учитывая, что реакции аутлайеров непредсказуемы, но Фальку следует иметь дело с собственной командой и поменьше лезть в чужие.

Никаких дальнейших пояснений к этому вескому заявлению он делать не собирался. Какое-то смутное понимание собственных действий начинало складываться в затуманенном от жара сознании, и чем дальше — тем меньше Айси оно нравилось. Пилоту нет нужды знать о его сомнительных мотивах, это только испортит их и без того хрупкие отношения окончательно.

Ревность — дурное чувство, а уж ревновать совместимого партнера к глюку с поврежденным процессором просто жалко.

Создатель, вне всяких сомнений, знает или узнает в самое ближайшее время, но Айс предпочел бы, чтобы с пилотом это знание не разделили. В конце концов, им вместе сражаться. В синхронизации и в бою главное — полагаться на партнера безраздельно, не то недостаток доверия прикончит вас обоих, когда в решающий момент вы не сумеете взаимно передать контроль не задумываясь. Полного доверия же заслуживают только те, кто не дает повода думать о себе скверно и не совершает промахов. Как в таких условиях у Персиваля и Фалька получается хотя бы соединиться — останется очередной загадкой из бесконечного списка неразрешимого, но сам Айс ни при каких условиях не хотел становиться действующим лицом в сюжете аналогичной загадки.

Айси остановился у ворот личной мастерской главного конструктора, и створа послушно поползла вверх, считав магнитную сигнатуру. Лейтенант все это время шел за ним, и было бы разумно предположить, что он пожелает остаться и дальше; Айс глянул вниз, лихорадочно решая, как себя повести.

— Создатель может попросить вас уйти, Джефф. Возможно, вам стоит встретиться с ним в более подходящей обстановке.

Возможно, предпочитаемое обращение как-то его убедит… Строго говоря, это была одна из тех самых недоговорок: шансы, что конструктор не захочет видеть пилота, сейчас или вообще в обозримом будущем, были весьма высоки, но в первую очередь остаться с ним наедине было нужно самому Айси. Если создатель посчитает это обоснованным, он вполне может устроить разбирательства при третьем — так уже бывало раньше, и ничего более постыдного и унизительного за все свое функционирование Айси не помнил.

Еще и при пилоте… Может быть, он сам захочет уйти? Он ведь получил ответ на свой вопрос. Некоторые, как инженер Смит, не любят слушать, как выговаривают кому-то другому. Может быть, это тот случай.

Тяжело зашелестев вент-системой, Айс плотно прижал подвижные части брони, поднырнул под все еще не до конца поднявшуюся створу ворот и шагнул в мастерскую.

— Что же, тогда, по крайней мере, договоримся о следующей встрече, — беззаботно отозвался Джефф. То, что Айс не выразился более категорично — например, «вам здесь не место, лейтенант», — обнадеживало; в остальном же эта легкость была, конечно, наигранной. Шестым чувством, видимо, тем самым, что позволяло предвидеть направление появления очередной цели в тренировочном бою, Джефф понимал, что прямо сейчас столкнется с чем-то… странным. Неведомым, необъяснимым. Случается, конечно, что у страха глаза велики: все что знал он о Гидеоне, было либо обрывочными упоминаниями от других людей и Фалька, либо словами самого Айси — персоны… кхм, со странностями. И вполне могло оказаться, что Гидеон Росс на самом деле — неплохой человек, просто излишне погруженный в свое дело и оттого оставляющий впечатление излишней сухости, даже суровости. Джеффу доводилось видеть таких среди преподавателей, и завоевывать их доверие — тоже. Хорошо бы так было и сейчас.

Не давая никому времени на размышления, он первым шагнул под створку ворот. И, как бы ни старался быть готовым к чему угодно — через несколько шагов все же застыл на месте, пораженно оглядываясь вокруг.

Это место находилось в пределах восьмого ангара, но было непохоже на все остальное в нем так же, как непохож изнутри кафедральный собор на спортзал. Вдоль стен, скрывая их и создавая впечатление бесконечности пространства, царила темнота. Кое-где из нее виднелись щупы и манипуляторы каких-то крупных приборов, о назначении которых думать отчего-то не хотелось. В остальном же мастерская представляла из себя пустую залу со слегка размытым кругом света посередине. Вдоль дальней стены проходил на высоте помост с металлической балюстрадой. Такие часто встречались везде, где работали с мехами. Но только здесь Джефф впервые увидел такую конфигурацию: в центральной части помоста выдавался вперед выступ вроде пирса — длинный, заходящий своим концом в световой круг.

И на этом пирсе появилась фигура человека в белом халате.

Тот самый лейтенант Хендерсон. Глаза бы на него не глядели никогда — а уж сейчас так точно. Нашел же время! И какого черта он тут, ему же положено видеть десятый сон в казарме! Волновался, следил за ходом ремонта?.. Того не легче. Как показывали отчеты и логи — особенно о сегодняшнем инциденте и его мотивах, будь они неладны! — мальчишка во что бы то ни стало решил добиться от меха куда больше внимания, чем полагалось фигуре пилота.

И, черт его дери, добивался! Вот и теперь… Выставить его — и будет выглядеть так, будто Гидеон отнимает у него ненаглядную говорящую игрушку. Что, конечно, повлечет последствия. В первую очередь в виде еще более активного соперничества. Черт знает, до чего он может дойти, без царя в голове и с покровительством дивизионного командования… А дать остаться — и Айсбрейкер получит присутствие союзника. Это его, несомненно, расслабит. Заставит хотя бы частично потерять страх — а этого допускать нельзя. Что же. Придется действовать тоньше. Импровизировать. Благо Регина никогда не позволяла себе нахальства такого уровня, как встревать во взаимоотношения создателя с его творением.

— Мистер Росс! — донеслось тем временем от дверей. Решил, значит, брать быка за рога, действовать первым? Наглый щенок… — Позвольте представиться. Лейтенант Джеффри Хендерсон, новый пилот Айсбрейкера. Очень, очень рад познакомиться. Для меня это большая честь, я о вас наслышан.

— Лейтенант Хендерсон, — губы Росса тронула любезная улыбка. — Рад взаимно. Признаться, не ожидал, что вы найдете время для встречи. Хотя ваш интерес к происшествию более чем понятен и справедлив. Думаю, что чем быстрее мы с вами сможем разобраться в этой из ряда вон выходящей ситуации, тем лучше. Прошу, поднимайтесь. Так будет значительно удобнее.

С правой и левой сторон помоста располагались подъемники: бесшумные гравиплатформы. Никаких пошлых лестниц, на которых так отвратительно гремят шаги. Помост тоже был выстлан шумоизолирующим полимером. Гидеон Росс всегда добивался только самого лучшего оснащения своих лабораторий и мастерских, и заслуженно его получал. Но теперь все может измениться. Теперь его заслуги могут быть поставлены под сомнение — если инцидент с его машиной приобритет широкую огласку.

А значит, все труды — псу под хвост! Все эти годы, в течение которых он добивался права возглавить конструкторскую команду — фактически, представлять ее единолично, — с тем, чтобы создать впоследствии собственное проектное бюро с уникальной специализацией. Единственный в мире завод по постройке идеальных меха. Безотказных, безукоризненно преданных, застрахованных от неожиданных реакций и непредсказуемых чувств. Идеальных исполнителей, у которых свобода воли будет направлена исключительно в рамки следования своему долгу.

Это то, чего так давно не хватало миру, уставшему от хаоса и неопределенности. Все до сих пор старательно делают вид, что им нравится возиться с изменчивыми эмоциями гигантских роботов. И либо не понимают, что одушевленные машины могут в любой момент стереть в порошок их самих, их дома и города, если им что-то не понравится — либо безответственно плюют на такую возможность. Да если даже не доводить до крайностей… сколько проектов может быть сорвано, сколько важнейших операций в тылу и на фронте провалено из-за того, что какая-нибудь очередная хлеборезка просто не захочет выполнять приказ.

Человечество инфантильно. И даже, увы, та его прослойка, что призвана обеспечивать его безопасность: солдаты и их командиры. И тем и другим пока важнее играть в машинки, чем добиваться четкой структуры во вверенных им организациях. Этим, в частности, и был обусловлен выбор специализации для первого изделия бюро Росса. Деловые люди, в среде которых есть спрос на конструкторские модели, мыслят более здраво. И на сегодняшний день у Гидеона был небольшой, но лояльный круг стратегических партнеров. Все они готовы были щедро платить за одушевленную машину, когда ее удастся довести до идеала.

И теперь какой-то недоносок срывает ему все планы!

— Проходите, лейтенант, располагайтесь, — Гидеон жестом, не допускающим возражений, указал в дальний край помоста: там, возле невысокого столика, стояло два белоснежных кресла. Конструктор приблизился к ним таким небрежным движением, словно собирался и сам присесть напротив Джеффа. Но на деле только дождался, пока лейтенант усядется — не вскакивать же ему теперь, — и вернулся на выступ, появляясь в круге света. Где к тому моменту уже успел преклонить колено Айсбрейкер, натужно гудящий вентсистемами. Что за мерзкий звук? Чем вообще занимаются эти бездельники в техотсеке, даже отремонтировать как положено не могут!..

— А ты, — показное дружелюбие тут же слетело с него, стоило обратиться к своему ущербному творению. Тон стал ледяным. Взгляд, которого и без того не касалась улыбка, вонзился в синюю оптику сквозь поблескивающие линзы очков. — Что ты можешь сказать в свое оправдание, Айсбрейкер?

Неплохо вышло. Теперь эти двое разведены по разные стороны баррикад. Меху важно почувствовать, что он один во всей вселенной перед заслуженным гневом создателя. Что миндальничать и благодушничать здесь будут с кем угодно, кроме него. Что он — не человек. И не какой-то случайный выкидыш мехастроительства, один из многих бессмысленных существ, что цепляются за жизнь ради самой жизни и ее сиюминутных удовольствий. Он — совершенно другая категория, и спрос с него особый.

Устройство мастерской, в которой ему регулярно приходилось бывать, Айси знал замечательно. Хотя в здешнем помещении он был впервые, могло показаться, что они каким-то образом снова попали на полярную станцию — его создатель обладал нерушимым постоянством в привычках и оборудовал новое место в фотографической точности походящим на старое. Даже освещение, даже материал перил повторяли хорошо изученный паттерн в точности.

Правила поведения тут тоже никогда не менялись: все в месте, где старший конструктор был безраздельным и единоличным хозяином, происходило по его усмотрению. Если подумать, таким же хозяином он был для всего ангара, но вне стен мастерской в отлаженный ход вещей вмешивались иногда чужаки или обстоятельства. Мастерская была священной и неприкасаемой: казалось, если она будет разрушена до основания, наутро уже вновь предстанет в безупречном порядке.

Здесь создатель когда-то работал над чертежами Айсбрейкера, создавая идеальный корпус арктической модели, предназначенный быть вместилищем для такой же идеальной души.

Многие мехи любили бывать в мастерской своих конструкторов, но Айси никогда не было здесь уютно. Что было абсолютно справедливо, учитывая, что у него не было на это место никаких прав. Да и надежд он, судя по всему, не оправдывал…

Выйдя ровно в центр освещенного пространства, Айс привычно опустился на одно колено — так его фейсплейт оказывался чуть ниже помоста. Даже от этого незначительного усилия вент-системы издали захлебывающийся гул, в тишине мастерской прозвучавший необычайно отчетливо.

Представать перед старшим конструктором, всегда опрятным даже в разгаре работы, в таком виде… Едва заметно поджав губы, Айси отдал команду на полное закрытие вентиляции. Предупреждение о неизбежном усилении перегрева он упрямо проигнорировал: не в стазис же это его отправит, в конце концов… Айси не деликатный летчик или винтовка, которую тронь — она и развалится, его способностями переносить повреждения и дискомфорт можно гордиться.

Вот и следует применить их по назначению.

Второй команды хватило, чтобы гиперактивные от недавних повреждений арктические защитные протоколы взяли свое: кулеры дрогнули и остановились, а заслонки скользнули на место, чтобы предотвратить их автоматический разгон. Теперь ему будет еще жарче, но, по крайней мере, мастерская погрузится в подобающую тишину.

Пилот, разумеется, остался — он сидел теперь на помосте за спиной создателя, где, без сомнения, ему будет видно все происходящее и слышно каждое слово. Возможно, это тоже было заслуженно и справедливо — Айс не только стал причиной конфликта с другой командой, но и подвел своего конструктора: драка — значимое событие, теперь об этом будет говорить вся дивизия, а учитывая, что они не успели зарекомендовать себя тут достаточно, чтобы полноценно войти в местный отряд… Подобные происшествия бросают тень на репутацию создателя и всей команды, особенно в случае новичков.

Если бы в стазис можно было бы уходить просто от стыда, Айси давным-давно поприветствовало бы блаженное небытие.

Этот тон… Создатель никогда не общался с ним так дружески, как те же шестерки — с Фальком, но в сухом обращении даже не наделенный талантами к эмпатии Айс различал многочисленные градации.

И прямо сейчас конструктор был им смертельно недоволен.

— Я не буду оправдываться, — Айси слегка наклонил голову, но зрительного контакта не прервал: это было бы неуважением, а он уже и так сделал достаточно лишнего. — Вина за инцидент полностью лежит на мне, и я это признаю.

Функция блокировки мелких приводов была замечательной, прямо-таки благословенной вещью: без нее нервно складывающиеся бронепластины издавали бы уже издавали бы непростительно много притягивающего внимание шума.

— Лейтенант, справа от вас есть кофе-машина, — неожиданно и на первый взгляд неуместно заметил Росс, оборачиваясь всем корпусом в сторону Хендерсона, снова изобразив вежливую полуулыбку. Как будто ничего особенного не происходило. Как будто подобные диалоги случались каждый день, и удивляться им так же глупо, как восходу и заходу солнца. Теперь и этот… Джеффри будет достаточно дезориентирован, и не посмеет сунуться в защиту меха от несправедливых — почти наверняка с его инфантильной точки зрения — претензий. — Настоящий свежемолотый кофе, не то что эта дрянь из автоматов в техотсеке. Угощайтесь.

Вновь повернувшись к Айсбрейкеру, конструктор заложил руки за спину. Тонкие сухие пальцы, на одном из которых блестело простое кольцо, обхватили друг друга и нервно сжались. Как минимум, меху следует быть благодарным ему за искренность. Гидеон Росс никогда не скрывал того, что думает о нем и его поступках. Если с людьми в силу их несовершенства приходилось мириться, щадить их так называемые чувства, то безупречная машина могла воспринять все как есть, без экивоков и фальшивого сочувствия. Разве это не есть высшая степень доверия и близости, возможная лишь с идеальным партнером?..

Впрочем, Айсбрейкер был, как выяснилось, еще катастрофически далек от этого звания. Значит, доверие выдавалось авансом. Вдвойне заслуживает благодарности.

— Не желаешь оправданий? Что ж, тогда как насчет объяснений? — Гидеон иронично приподнял бровь. Он не торопился с репликами: знал, что Айсбрейкер никогда не позволит себе его перебить, выдержит перед ответом почтительную паузу, и пользовался этим, чтобы придать своей речи выразительности. Вот и сейчас он помедлил секунду-другую, прежде чем продолжить — уже чуть громче, но так же холодно, под конец позволяя себе едва заметную примесь раздражения в голосе.

— Камеры зафиксировали все что нужно, включая вашу с аутлайером… хм, светскую беседу. Я не хочу пересказа фактов. Объясни мне мотивы. Как вышло, что лейтенант Хендерсон — который едва прибыл в расположение дивизии, приложил значительные усилия, чтобы попытаться с тобой сработаться, добился определенных успехов — оказался замешан в этом деле? Уж если тебе непременно понадобилось завести разговор с этим… деструктивным элементом — вы что, не могли найти другой темы?

От реплики Гидеона о кофе-машине Джефф машинально обернулся вправо, будто и в самом деле вознамерился сделать себе чашечку бодрящего эспрессо. И лишь спустя мгновение сообразил, каким абсурдом все это выглядит. Он, Джеффри Хендерсон, который пришел сюда защищать и поддерживать своего друга, непонятным образом оказался ему противопоставлен. Как загипнотизированный, пошел туда, куда велит инженер, уселся в это проклятое кресло, только что ногу на ногу не закинул, наблюдая.

Наблюдая за чем?

С одной стороны, это не было похоже на выговор. По крайней мере формально. Росс не высказал ни одного прямого обвинения, не допустил ни одной оценочной характеристики. Но что-то в его негромком голосе отдавалось льдом вплоть до самых кончиков пальцев. И Джефф подозревал — нет, знал, что Айси чувствует то же самое стократ. Нейтральные на первый взгляд слова звучали презрительным отчуждением, выглядели как самое изощренное наказание для того, чью требовательность к себе впору было возвести в эталон.

И что-то еще настораживало, заставляло очнуться от оцепенения, наводимого здешней обстановкой и ее хозяином. Джефф вынужден был дослушать Гидеона, одновременно роясь в собственных впечатлениях и ощущениях, пытаясь понять, что же не так. И понял, к счастью, довольно быстро.

Вентиляция!

Кому как не ему было помнить, каким огнедышащим жаром обдало бригаду техников из-под заслонок, закрытых лишь на время стазиса. Что же теперь творится у Айса внутри — во всех, подумалось горьким каламбуром, смыслах? Зачем он это делает? Почему Гидеон его не остановит?

А может — Джефф похолодел от жуткой догадки — это и есть наказание? Может, подобные вещи приняты здесь за проступки, под страхом чего-то еще более невыносимого?..

Значит, все-таки были камеры… Было бы наивно ожидать обратного. Да и что это меняет? Даже не будь записи, Айс все равно сказал бы конструктору правду. С чужими он мог бы просто отказаться говорить или, окажись этим чужим дежурный офицер или еще кто-нибудь имеющий на настойчивость право, пересказать им факты, обмолвившись о мотивах в общих чертах, но конструктор никогда не удовлетворился бы подобной пародией на объяснение.

Ему задали ясный вопрос, который никак нельзя было понять двояко. С создателем всегда бывало именно так: никакой двусмысленности и недоговорок, затрудняющих понимание. Платить за эту любезность приходилось абсолютной, безоговорочной честностью. Обычно у Айси не возникало с этим никаких проблем — что лишний раз доказывало серьезность происшествия. Нет, не происшествия даже — проступка: стоило называть вещи своими именами.

Напасть на сокомандника, с которым через несколько недель предстоит снова выйти на поле боя вместе… Будь он хоть десять раз аутлайер со сколь угодно неадекватной реакцией, Айс не имел права его ударить. Инструкция предписывает даже в случае самозащиты действовать кардинально иным образом, причинить минимум ущерба — а Айси нанес удар с пусть неосознанным, но неоспоримым желанием причинить боль.

В ответ, джет сам полез не в свое дело, испортил то, что ему не принадлежало, но все же…

Валить все на ущербного процессором — хуже не придумаешь. Чем он вообще лучше того же Фалька, если позволяет себе ставить эмоции выше правил, да еще таких значимых?

Единственное, что обнадеживало хоть немного — Айси четко помнил, что не испытал никакого удовлетворения, когда Фальк отлетел к стене. Никакой радости, которую, должно быть, испытывал сам джет, замахиваясь на очередного врага. По крайней мере, в этом они непохожи.

От него ждали объяснения, и объяснения внятного, а все, что приходило Айси в голову, начиналось сейчас с «Фальк то, Фальк это». Даже если он не собирался перекладывать ответственность на аутлайера, прозвучит это именно так! А если начать с пилота и его приятельских отношений с шестерками, то создатель, возможно, обвинит и его тоже, и работа команды окончательно превратится в сущий ад и бедлам. Нельзя способствовать открытому конфликту между конструктором и пилотом, когда к тому есть предпосылки — они и без того тревожили Айси безмерно.

Пока, казалось, создатель отнесся к лейтенанту на удивление благосклонно. Если по вине Айси изменится и это… С него определенно хватит людей, перед которыми он сейчас виноват.

Иногда Айс не мог не задаваться предательским вопросом, почему даже у глюка Фалька члены команды ладят друг с другом с легкостью, а у куда более организованной восьмой с четким разумным руководством все совсем иначе.

— В последнее время… — по крайней мере, начал не с имени джета; подавить волну дрожи было на сей раз значительно труднее, чем в прошлый — казалось, что создатель видит его сквозь ярко блестящую на свету броню насквозь, может считывать память и содержимое процессора, а позади наблюдает с той же невозможной проницательностью пилот. — Показатели синхронизации стали падать, и я списал это на дружеские отношения, которые лейтенант сформировал с шестой командой. Возможно, ошибочно. Фальк активно настаивал на развитии этих отношений, хотя его вмешательство в чужую команду не приветствовалось, и между нами возник… вялотекущий конфликт. Когда он упомянул лейтенанта в мойке, я… — Айси сделал паузу, собираясь с мыслями, ища наименее унизительный термин, — разозлился и ударил его.

Единственным способом продолжать говорить было сейчас сосредоточиться на чем-нибудь максимально конкретном — разъедающее изнутри избыточное до боли тепло подходило идеально, — отступить в себя, отвлечься от смысла собственных слов. Обычно Айс не позволил бы себе подобного малодушия, но мысль, что пилот здесь, все слушает, делает непредсказуемые в своей манере, но едва ли утешительные выводы, была невыносимой.

Как это повлияет на их совместимость? Как это повлияет на их… отношения?

Лучшее, что Айси сможет сделать после — свести и без того невеликое количество общения вне дела на нет окончательно. Пускай у не в меру обаятельного Фалька получается очаровывать кого угодно — это работает не для всех. Айси хорош только для войны и работы, и ему лучше тем и ограничиться. Все, что не входит в его компетенцию, он только портит.

— Взгляните-ка, как интересно! — провозгласил Гидеон, чуть поведя подбородком в сторону, призывая в свидетели не то лейтенанта, не то все земные и небесные силы, хранившие мировую справедливость и порядок. — Он разозлился! Айсбрейкер, напомни мне… — голос его снова стал ровным и тяжелым, явственно отдающим металлом, — в чем смысл и цель твоего существования? Быть может, у меня что-то с памятью? Потому что не припомню, когда именно успел заложить в тебя подобные ценности. Ставить во главу угла свои эмоции, свои сиюминутные желания, свой неприкрытый эгоизм! Жертвовать ради них всем: колоссальным количеством ресурсов на ремонт, моим рабочим временем и силами, временем и силами пилота… а главное — репутацией в дивизии, в армии в целом! Ты осознаешь, что еще одна такая выходка — и я лично могу собирать свои вещи и навсегда уходить из профессии? «Гидеон Росс… Ах да, это тот, у кого мехи вечно устраивают кулачные бои с сокомандниками!» Ты позоришь меня, позоришь лейтенанта Хендерсона, позоришь командование дивизии, которое дало согласие на твой перевод!.. Как я могу быть уверен, что такого больше не повторится? Возможно, хм… стоит повторить опыт с контроллером? Как ты считаешь?

А Джефф все это время сидел на краешке кресла, замерев и напрягшись сжатой пружиной. Дрожали пальцы, горело лицо — будто это не меха, а его сейчас сжигал изнутри нестерпимый жар. Он виноват! Не для красного словца предупрежден Фальком, не случайно упомянут в мойке во время драки… По-настоящему виноват, по-настоящему ошибся. Чудовищно ошибся, когда полагал, что его посиделки в шестой техничке не влияют ни на что, что Айси их даже не замечает, если они не нарушают тренировочного графика. Но Гидеон будто не понимает того, что ответственность должна быть разделена как минимум поровну! Как минимум — потому что Айси уже получил свое, пострадал — избыточно, разумеется, по сравнению с его ударом ответ был несимметричным, — от собственного поступка… а Джефф — нет.

Но ошибку пилота никто не упоминает, а над Айси разразился настоящий шторм. С каждым словом, вонзавшимся острой занозой прямо в и без того воспаленное чувство вины, Джефф ощущал его душевную боль, как свою. И не только душевную. От волнения у мехов всегда повышалась температура всех систем, вент-циклы становились глубже и чаще. А сейчас вентиляция была отключена, и одному дьяволу известно, к чему это может привести еще через несколько сокрушительных реплик того, кого Айсбрейкер звал создателем. Через несколько секунд. Пару секунд. Секунду.

— Что вы делаете? Прекратите немедленно! Ему плохо, разве не видите? — вскочив, сорвавшись с места — точно вырвавшись из заколдованного круга — Джефф подлетел вплотную к ограждению помоста, перегнулся через него, стараясь быть как можно ближе к своему меху. — Айси, открой заслонки! В техничке не успели заправить хладагент, и…

— Молодой человек!.. — Гидеон обернулся к нему подчеркнуто медленно, обратился подчеркнуто ровно. Лишь на мгновение неприкрытой яростью сверкнули ледянистые серо-голубые глаза под очками, но инженер быстро заглушил собственную эмоцию. — Лейтенант Хендерсон. Я — конструктор этой модели. Я лучше, чем кто бы то ни было — и уж точно лучше вас, при всем моем уважении — знаю пределы ее прочности. Я знаю, в какой момент перегрев может стать опасным для функционирования. Вам нет нужды ни о чем беспокоиться.

От такой реакции Джеффри просто захлебнулся возмущением, первые секунды не находя, что сказать. Значит, это действительно намеренное истязание! И все правда… все, о чем говорили техники и сам Айси. Он действительно способен «экономить» топливо за счет поддержания своего же детища в черном теле. Способен отправить его в ремонт без стазиса. Ему просто наплевать! Наплевать, что чувствует живое, одушевленное существо, до тех пор, пока не подыхает от голода и боли!

— Человеческий организм, мистер Росс, — наконец выдавил он, глухо и угрожающе, пристально сверля взглядом собеседника, — тоже обладает изрядным запасом прочности. Средний человек способен выжить без еды в течение тридцати-сорока суток. Вот вы — часто такое для себя практикуете? Из соображений, гхм, экономии ресурсов?

Впервые на холеном, гладком лице — у Гидеона почти не было морщин, но в чертах была какая-то озадачивающая непропорциональность; ему можно было дать на вид и сорок пять, и семьдесят лет — промелькнуло подобие растерянности. Не дольше чем на секунду. Следом конструктор слегка прикрыл глаза и усмехнулся — на первый взгляд максимально доброжелательно.

— А вы оригинально мыслите, лейтенант. Знаете что… Пожалуй, нам нет смысла пытаться совместить два процесса. С Айсбрейкером я еще успею поговорить после, в крайнем случае по комму. А вот вы, как я понял, давно искали встречи. Давайте побеседуем сейчас… в более комфортной для человеческих существ обстановке. Прямо по курсу — дверь в мой кабинет. Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь.

Повинуясь дистанционной команде, в темной стене открылся светлый проем. Джефф с сомнением глянул туда, потом на Айси, потом снова туда. Бросать напарника здесь хотелось меньше всего. Но по крайней мере, все то время, пока Джефф будет занимать Гидеона разговором, тот не сможет продолжать причинять вред.

Перехватив взгляд пилота, конструктор слегка прищурился и снова обернулся к массивной фигуре внизу.

— Свободен. Зайди в техотсек, пусть наладят, наконец, охлаждение. Лейтенант прав, в таких условиях совершенно невозможно работать.

Стоило пилоту и конструктору скрыться в кабинете, как Айси тут же воспользовался данным разрешением уйти. Вентиляция запустилась в ту же секунду, как он пересек порог мастерской — в системы хлынул воздух, в контрасте с раскаленным металлом кажущийся ледяным и мучительно резанувший по датчикам, и одновременно разблокировались все приводы.

В коридорах было пусто и тихо — сказывалось позднее время. Отправившийся кружным путем, через улицу, где было прохладнее, Айс дошел до середины маршрута и остановился у подсобного здания, прислоняясь к стене. Его слегка трясло — совсем по-человечески. Что ни говори, наличие души привносило свои коррективы в реакции и поведение.

Осмысливать, что только что произошло и почему пилот за него вступился (и что он сам при этом почувствовал), он будет позже. Начать и правда стоило с устранения перегрева. Команду могли распустить, но Гордон, возможно, еще не спит… Техник почти всегда его дожидался, если знал, что его помощь может пригодиться еще, даже после изнурительно долгого ремонта.

Из-за угла ударил свет чужих прожекторов, отвлекая, а еще через секунду появился их владелец — даже на фоне военных моделей выдающеся рослый, закованный в толстую темную броню, с массивным танковыми траками на плечах и торчащими за спиной дулами от почему-то смотрящего в небо главного калибра. Незнакомый мех без опознавательных ЭМ-сигнатур: скан только лаконично сообщал, что он свой. Айс напрягся и сделал шаг от стены, и в этот момент его заметили.

Траки на плечах… Зачем размещать такую тяжелую деталь в месте, где она не несет никакой практической пользы? Бывало, конечно, применялись декоративные элементы для устрашения или в меру художественного вкуса создателя, но такие массивные, могущие принести лишние проблемы в не стоящем того количестве — никогда.

Должна быть причина… Другое такое нелогичное на первый взгляд «украшение» в виде огромных крыловых плоскостей Айс видел только у Фалька, но тот использовал их по прямому назначению — для полета в альтмоде.

Альтмод. Неужто еще один трансформер? Но такое значимое пополнение боевого состава не прошло бы незамеченным даже в условиях, где о новичках объявляют только месяц спустя! И как столь ценная модель попала сюда без сопровождения?

Пока цепочка рваных размышлений складывалась у Айси в процессе, танкформер с ним поравнялся.

— Хей, — танк шумно прогнал вент-цикл и остановился рядом. — Если ты не занят, может, подскажешь, где тут выход к полигонам? Мне не успели загрузить карту комплекса, а в инфранете ничего толком нет, секретность все-таки.

Ответить не вышло: Айс впал в какой-то странный ступор, рассматривая чужую конструкцию вблизи. Сверхтяжелый класс, даже тяжелее его самого, и чуть выше — он еще никогда не встречал мехов крупнее себя размером ни среди фронтовиков, ни на строительных работах, и, хотя на базе по определению могли находиться только союзники, оказалось, что рядом с таковым поневоле чувствуешь себя неуловимо неуютно. Интересно, ощущают ли что-то подобное легкие модели вроде Эрца рядом с самим Айси… Взгляд непроизвольно остановился на грудных пушках незнакомца. Почти как у Фалька… Вот только дул больше, а калибр внушительней. Один удар из такого даже с расстояния — и можно собирать цель в совок для пепла, уже нечего будет ремонтировать. Собственные заслонки на пушках непроизвольно взъерошились.

— Нет? Ну ладно, — не огорчился трансформер, вскидывая голову, когда усиленно пытающаяся остудить корпус вентиляция издала незаглушаемый хрип. — У тебя тут… все нормально?

Айси одарили странным, не поддающимся расшифровке взглядом, и он заставил себя кивнуть и перестать так пялиться, но танк уже успел проследить его взгляд и, коротко рассмеявшись, накрыл пушки ладонью.

— Не заряжены, — проинформировал он. — Я не военная модель, и боевой протокол обычно не соблюдаю. Теперь уже.

Теперь уже? Что это вообще должно значить?

Фейсплейт у него был дружелюбный, даже улыбчивый. Подвижный, что мгновенно выделяло его из большинства виденных раньше собратьев по классу — обычно танкам делали грубоватые, нарочито невыразительные черты.

Поразительное несовпадение конструкции корпуса, несущей угрозу каждым штрихом, и жестов с мимикой…

— Так у тебя тут точно все нормально? — повторил вопрос танк; кивок его, видимо, не убедил. — Ты же… Айс, да? Айсбрейкер. Мне Фальк про тебя рассказывал. Ты же знаешь Фалька, так?

— Все превосходно, — чуть хрипло отозвался Айси, которому было совершенно не до болтовни, но и давать странному меху повод продолжать его не вполне уместное беспокойство (или, если уж пошло, счесть его невежливым) не желал. — Знаю. Да, я Айс. С кем имею честь?

— Тандербрейкер. Можно Тандер. Я из временной строительной бригады, так что «правило месяца» меня не касается, — руку танк не протянул, то ли сам не захотел, то ли как-то догадался, что Айс не оценит попытку прикоснуться, но приветственный импульс ЭМ-поля сгенерировал, попутно изучая корпус самого Айси, которому от такого пристального внимания захотелось поежиться. — Слушай. Не хочу вмешиваться не в свое дело, Айс… но тебя, может, в техничку проводить или что? Ты же в курсе, что у тебя вентиляцию с конца блока слышно?

Светло-синяя подсветка вспыхнула от смущенного негодования, которое сейчас не было сил сдержать. Мало того, что этот танк — знакомый аутлайера, странным образом вошедший в конструкторский отряд, несмотря на очевидно военный молд, так еще и умудрился найти его в самый неподходящий момент и вместо того, чтобы уйти и дать, по крайней мере, сохранить остатки достоинства, предлагает помощь! Разве не очевидно, что Айс ее захотел бы в последнюю очередь?

— Нет. Все в порядке, — отрывисто отказался Айси, не глядя на собеседника. — Полигон в той стороне и налево, но там в это время закрыто. Хорошего вечера, Тандер.

Уходить таким образом было, пожалуй, не лучшей идеей и не лучшим завершением знакомства, но Айси вдруг обнаружил, что прямо сейчас ему все равно. Ничто, за исключением разве что падение метеорита на базу (и то сомнительно — мертвые и дезактивированные ни о чем не беспокоятся), сейчас не сделало бы его ситуацию и моральное состояние заодно хуже. Какая разница, если он так или иначе умудрился, на этот раз — по-настоящему, всерьез, разочаровать создателя?

И, скорее всего, пилота заодно.

В техничке сонный Гордон пытался завязать с ним диалог и разузнать, что произошло в мастерской, пока возился с хладагентом и бесконечными тестами, которые заставил Айси проходить, но тот отделывался общими фразами. От затянувшегося перегрева нестерпимо болела голова — тоже очень, избыточно по-человечески.

Даже тщательно отлаженный корпус Айси, казалось, самовольно, без участия владельца делал все, чтобы оказаться от заданного создателем идеала как можно дальше.

— Итак, лейтенант Хендерсон, — раздался за спиной Джеффа голос одновременно с шипением закрывающихся пневматических дверей, — располагайтесь.

Кресло для посетителей было в этом кабинете только одно: напротив огромного рабочего стола, спинкой к двери, перепутать было сложно. Но Джефф все равно замялся на пару секунд, по своему обыкновению осматриваясь в незнакомом месте. Приглушенный рассеянный свет — не такая наползающая со всех сторон тьма, как в мастерской, но все же, — а с каждой стороны стола по дополнительной лампе. Вдоль стен — приборы и стеллажи, первые закрыты колпаками и чехлами, вторые — аккуратными одинаковыми дверцами. Идеальная упорядоченность и симметрия. Никаких излишеств, вроде фотографий в рамках или изящных безделиц, которыми обычно украшают рабочие столы. Значит вот от кого у Айси эта мания чистоты и порядка. Что же, этого следовало ожидать.

Ничем не выдавая своего трепета — в котором соединялись все еще кипящее внутри негодование, опасения за благополучие Айси, страх неизвестности и бог знает что еще, — Джефф уселся в предложенное кресло. И на этот раз уже заложил ногу на ногу, складывая руки на колене. Гидеон бесшумно опустился напротив — прямой и строгий, какой-то весь бесцветный и сухой, как сброшенный хитиновый панцирь насекомого. Идеально ровно зачесанные волосы — тоже седые, но не такой пегой разномастной сединой, как у Перси; напротив, гладко-серые с серебром. Идеально отутюженный халат. Воротник белой рубашки заколот под галстуком блестящей булавкой. Руки сложены на столе, пальцы переплетены, и лишь в их еле заметных бесцельных движениях можно — да и то при хорошем навыке — распознать беспокойство.

— Я пригласил вас поговорить наедине, потому что предметом нашего разговора является личность Айсбрейкера. А как вы понимаете, некоторые вещи просто неэтично обсуждать в присутствии того, к кому они относятся.

«А мучить его этично? — хотелось запальчиво воскликнуть Джеффу. — Этично заставлять работать на пределе возможностей, заставлять внутренне корчиться от стыда и вины?» Но он сдержался, решив вначале выслушать аргументы конструктора. За необдуманные действия и слова, за прямые нападки на создателя Айси точно не похвалит своего пилота. То подобие доверия между ними, которое только-только начало выкристаллизовываться, рискует рухнуть в одно мгновение, если Хендерсон даст волю гневу. Ведь нетрудно догадаться, на чью сторону станет преданный до раболепия мех.

— Я прекрасно понимаю, что стиль нашего с ним общения может показаться вам избыточно строгим, жестким, бессердечным… Ничего общего с тем, к чему вы привыкли, посещая шестой ангар, — Гидеон сделал короткую паузу и, заметив, как сверкнули глаза Джеффа, примирительно улыбнулся. — Не подумайте ничего дурного, я ни в коем случае не собираюсь запрещать вам проводить свободное время так, как вы считаете нужным. В конце концов, если бы это было необходимо, командование наделило бы меня такими полномочиями — а их нет. Но дело не в этом. Ведь вы наверняка замечали, как сильно отличается ваш напарник от того же Фалкона. «Правило месяца» оказалось несоблюденным, но в этом, возможно, существуют и определенные плюсы. В данном случае. Ведь этот случай исключительный… как и все, что касается Айсбрейкера.

Сильнее сжав пальцы на собственном колене, Джефф продолжал упрямо молчать. Гидеон выдержал еще паузу, и, расценив эту реакцию как знак согласия, едва заметно удовлетворенно кивнул, продолжая.

— Я не буду утомлять вас, расписывая конструктивные и технические особенности вашего меха, — Джеффу показалось, что слово «вашего» он неуловимо выделил голосом. — Хотя, признаться, мне как конструктору есть чем гордиться в данной сфере. Однако истинная его уникальность заключается не в том. Уникальна прежде всего его душа.

Гидеон откинулся на спинку кресла, сменив позу на более расслабленную, точно готовился к долгому повествованию. Но даже этот жест вышел у него безупречно-отточенным, словно был отрепетирован перед зеркалом тысячу раз.

— У Айсбрейкера в жизни есть цель. И, полагаю, что раз вы успели так хорошо с ним сработаться, то о ее содержании как минимум догадываетесь. Самосовершенствование, бесконечное приближение к идеалу, подчинение всего функционирования тому долгу, что он обязан выполнять. Уверяю, это не связано с армейской дисциплиной. В прежнем расположении, на ледовой базе, он был точно таким же — спросите хотя бы у инженера Экхарта, если не верите мне. В эти понятия входит очень многое. В частности, избавление от лишнего, от всего, что может снизить коэффициенты производительности. Такой уж у него характер. Полагаю, вам объясняли, в чем заключается свободная воля меха… при всем желании я не смог бы это изменить, ни программно, ни аппаратно. Долг, цель, функция — вот в чем главный смысл существования для него. И ему повезло. Да, повезло! В отличие от многих наделенных свободной волей личностей — мехов ли, людей ли, — что всю жизнь находятся в поиске чего-то недостижимого, непознаваемого, неописуемого — цели Айсбрейкера ощутимы и измеримы. Вы — персона совсем другого склада. Вам трудно представить, как можно радоваться каждой лишней миллисекунде, выигранной против норматива тренировок. Какое наслаждение доставляет ему осознание того, сколько литров топлива, растворителя, хладагента он сэкономил за минувшие дни и месяцы. Какое счастье — сохранять трезвый и ясный рассудок, что бы ни случилось, и всегда действовать сообразно правилам и указаниям. Неудивительно, что именно из этого мне пришлось исходить в формировании условий работы. Предыдущего пилота подобрал я лично, с тем, чтобы она доставляла Айсбрейкеру как можно меньше неудобств разностью их картин мира. Увы, прошло то время, когда мне позволялось заботиться о нем безраздельно. Повстанцы активизировались на севере, приграничные дивизии усиливают чем придется… и не мне отрицать необходимость священного долга перед Родиной. Командование дивизии постановило, что ваша кандидатура будет идеальной для вакансии пилота. Поймите, я не имею абсолютно ничего против ни вашей личности, ни ваших интересов. Как создатель Айсбрейкера я могу лишь просить вас. Рассчитывать на вашу добрую волю и просить… не мучить его. Не заставлять разрываться между тем, к чему он привык, и новыми схемами взаимодействия, предполагающими повышенную эмоциональность. Он терпеть не может эмоции, считая их досадной помехой на пути достижения совершенства. Увы, чужая душа — потемки, даже если речь идет об искусственной «душе». Каждый из нас в той или иной мере обладает качествами, от которых мечтает избавиться, которые осложняют жизнь. Для Айсбрейкера это — нерациональные, неэффективные реакции, которые забирают ресурсы, ничего не принося взамен. Пожалуйста, лейтенант Хендерсон. Не заставляйте его переживать из-за собственного несовершенства. Я верю, что в ваших действиях нет злого умысла, просто… постарайтесь быть немного аккуратнее — исходя из того, что я вам открыл.

— Но разве… — Джефф выдержал небольшую паузу, судорожно осмысляя услышанное. Как бы ни хотелось отрицать любое слово этого сухаря в белом халате, отгораживаться от всего, что с ним связано, как можно скорее побороть его в споре и отправиться разыскивать Айса… нельзя было не признать, что стройность и логичность в его рассуждениях присутствовала. Перси ведь сам говорил, что вложить какие бы то ни было качества в душу меха напрямую невозможно… И все могло бы сойтись, но только…

— Разве не вы сами заставляете его переживать об этом? Кажется, я ясно слышал, как пять минут назад вы отчитывали его. Как провинившегося ребенка… да что там, детей в нормальных семьях и не думают воспитывать такими фразами! Вы сказали, что он позорит вас! Что поступил эгоистично! И ему было больно при этом, больно не только морально, но и физически — ведь это ваша идея насчет перекрытия вентиляции!

Говоря, он скрестил на груди руки, а ноги, напротив, поставил устойчиво. Так, будто в любую секунду готов был вскочить из кресла, перегнуться через стол, сделать что-то… Что-то, что повлекло бы за собой крах не только его карьеры, но и нормального существования Айси. Гидеон ведь наверняка внушит ему, что и в поведении пилота он виноват!..

— Лейтенант Хендерсон… — протянул Росс устало, и покачал головой. Взгляд его был теперь опущен, устремлен на сцепленные руки. Лицо выражало печаль.

— Я знаю, что говорят обо мне ввиду особенностей поведения Айсбрейкера. Но хотя бы вы должны быть чуть более дальновидны, чтобы не представлять меня таким же монстром, как и все остальные! Конечно, мне никогда в жизни не пришло бы в голову заставлять меха мучиться от перегрева. Это было только решение Айсбрейкера. Он посчитал лишним нарушать тишину, требуемую для полноценного разговора, гудением вентсистем. Он часто так делал и раньше, правда, в тот момент у него не было таких серьезных утечек хладагента… Но что я могу сделать против свободной воли одушевленного существа? Разве что следить, чтобы он не навредил себе этим слишком серьезно. А что касается остального… слов, и всего прочего…

Он встал, медленно и задумчиво, обняв себя за локти. И принялся так же медленно прохаживаться по кабинету, позади своего кресла, позади ярко освещенного пространства за столом.

— Думаете, мне нравится разговаривать с ним так? Вызывать к себе, обсуждать каждое отклонение от нормы, каждый проступок? Но думаете, у меня есть выбор? — он резко обернулся к Джеффу, не опуская рук. В идущем снизу свете ламп теперь он выглядел не меньше, чем на шестьдесят тяжелых лет.

— Если я пропущу его промах, тем более такой серьезный и тяжелый, как драка с сослуживцами — что и для обычных людей и мехов является грубым нарушением уставного порядка — он же просто меня не поймет! Любая эмоция, повторяю, любая — особенно разрушительная, такая как гнев, — для него является тяжкой виной. Он страдает от этой вины, чувствует необходимость ее искупить… А чем же еще, кроме откровенного разговора с человеком, которого — так уж сложилось — он считает главным авторитетом в своем мире? Поймите, если я перестану разделять его тягу к идеалу, перестану отмечать его несовершенства — он просто почувствует себя покинутым, брошенным на произвол судьбы! Потеряет ориентиры, критерии оценки себя и мира. В чем-то любые мехи всегда напоминают детей… а детям важно знать границы допустимого. Это дает чувство безопасности, стабильности, предсказуемости. Поверьте, лейтенант, если я откажусь от подобного стиля руководства — его мир попросту рухнет! Я не могу допустить подобного, я несу ответственность за благополучие существа, которое привел в этот мир.

Он замолчал и, обойдя кресло, вновь опустился в него, на этот раз тяжело и неизящно. А Джефф молчал, глядя вниз, только желваки подрагивали на его щеках. Ведь это может быть правдой. Зная Айси, зная его упрямство, приверженность правилам и законам… вполне возможно, что даже создатель не смог убедить его относиться к себе мягче.

— В последние дни, — снова зазвучал голос Гидеона, усталый и глухой, — Айсбрейкер столкнулся с новой для него — а значит, гораздо более пугающей, чем все остальные — эмоцией. Это ревность. Он приревновал вас к Фалкону и шестой команде. Настолько, что потерял над собой контроль… и видите, к каким плачевным последствиям это привело. Я не стану делать выводов, что сделано, то сделано… просто еще раз прошу вас: будьте аккуратнее. Обдумайте как следует то, что я сказал… и будьте аккуратнее. Пожалуйста.

— Хорошо, — выдохнул Джефф после долгой, горькой паузы. И посидел еще какое-то время, не поднимая глаз, чуть раскачиваясь назад и вперед, прежде чем встать и поднять взгляд на Гидеона.

— Тогда я в свою очередь прошу вас проследить, чтобы он был в порядке. Чтобы техники справились со своей задачей, завершили наконец ремонт и обслуживание… и чтобы Айси поменьше подвергал себя неудобствам и риску, отказываясь, например, от заправки. Вы ведь его создатель, вас он уважает больше, чем кого бы то ни было… возможно, только вас на всем свете и уважает. Попробуйте на него повлиять. Могу я вас просить об этом?

— Разумеется, — Гидеон тоже встал, вежливо улыбнувшись. — Мы ведь одна команда. Мы должны делать все, что в наших силах, для общего дела. Пусть даже дело нам досталось не совсем простое. И да, вас, возможно, не успели предупредить… не называйте его Айси. Он ненавидит непротокольные сокращения и прозвища. Айсбрейкер, Айс — так он всегда представляется сам. Сколько раз уже твердил об этом тому же Смиту, но ему хоть кол на голове теши…

— Хорошо, — снова рассеянно кивнул Джефф. И обернулся к двери, сквозь которую зашел. Но Гидеон жестом указал ему на противоположную стену, в которой тоже открылся дверной проем.

— Прошу, отсюда будет удобнее — прямой выход. Спасибо вам, лейтенант Хендерсон, что уделили время. Рад, что мы наконец познакомились… а больше всего — что поняли друг друга. Поверьте, не каждый может принять и понять нечто, что настолько сильно отличается от его привычных представлений. Теперь я вижу, что командование в вас не ошиблось.