Сказки Гретель (джен)

* * *

День не задался с самого утра. Едва открыв глаза, малыш Генри ощутил слабость по всему телу. Ему казалось, как наружу рвется что-то чуждое ему, с каждой минутой занимая все больше места в его и без того маленьком тельце, тесня органы и сдавливая их, будто переспевшие груши. Мальчик уже догадывался, что именно с ним происходит, но тем не менее не верил, что это наконец его настигло. Мать уже месяц не кормила его кровью, добытой ей самолично. И теперь малыша Генри ждало испытание, которое он уже четыре раза проваливал; одна неудача в неделю, замечательный график.

Весь этот месяц малыш Генри чувствовал недомогание, но в эти дни оно обострялось и становилось невыносимым. Чтобы убить его, мальчик должен был научиться находить себе жертву. Так во всяком случае сказал отец, когда впервые за всю жизнь сына вывел его на так называемую охоту.

— Ты должен поймать, обездвижить и убить жертву, — говорил он, как всегда, тоном командным и отстраненным, словно брезговал обращаться напрямую к тому, кого породил. — Можешь не убивать, впрочем. Но я не думаю, что при таком раскладе она не сбежит от тебя, пока ты будешь впиваться в нее зубами.

Малыш Генри знал, что родители, как и Гретель, как и, возможно, другие его братья и сестры, потребляли только человеческую кровь. Ведь они находили ее гораздо более вкусной, чем кровь животных. Только Хензель отвергал этот принцип и не гнушался поохотиться на лесное зверье. Отец же ждал от младшего сына самостоятельности, ведь будущее мальчика не сулило ему целую деревню из потенциальных хранилищ крови.

В тот день малышу Генри удалось поймать в подвале их поместья пару крыс. Но те слишком сильно вырывались. Первая чуть не прокусила ему руку, поэтому пришлось свернуть обеим шеи неловким движением дрожащей руки. Мальчик запомнил хруст их косточек до следующей недели, когда ему посчастливилось поймать зайца. Ничего, что тот просто угодил в ловушку Хензеля, и малышу Генри его пожертвовал брат, ведь вид у дитя был в самом деле немощный и жалкий.

Впрочем, что в первый раз, что во второй, и третий, и четвертый после насыщения кровью зверюшки мальчику не становилось намного лучше. Какое-то время он чувствовал облегчение, но после его организм полностью отвергал столь щедрое подношение, и большая часть крови вырывалась наружу, вытекала из его рта по подбородку и губам. Впервые это произошло дома, в комнате малыша Генри. И оттого он позволил себе расплакаться, сжавшись на полу. Ему хватило ума вытереть лужицу крови, но не хватило смелости рассказать о случившемся никому, даже Гретель. Мальчик подумал, что это слишком незначительное происшествие. Хотя когда его кормила мать, он подобного не испытывал. Он даже чувствовал некоторое участие в его жизни.

Второй раз настиг его еще на пути домой, когда малыш Генри старался не отставать от Хензеля. Между ними всегда были натянутые отношения, по большей части брат избегал его, как и мать. Впрочем, Хензель избегал всю свою семью, на долгое время просто пропадая в академии вдали от дома. Когда мальчик упал на колени и извергнул из себя кровь добытого (и добитого) кролика, брат мрачно оглядел его своим привычным взглядом сверху вниз. Хоть малыш Генри и привык видеть в его глазах такую же отстраненность, как и у отца, ему стало так противно от самого себя, что он едва смог сдержать слезы.

— Меня в первые разы тоже мутило, — неохотно протянул Хензель, пытаясь подбодрить брата. — Хотя мне досталась человечина, так что меня и сейчас бы мутило от нее.

Он сплюнул кровавую слюну в листву, после чего помог малышу Генри подняться. У мальчика весь остаток того дня голова шла кругом, его воротило от одной только мысли, что через неделю ему придется вновь вот так мучиться. Когда и в третий раз, от крови дикого кота, малыша Генри вывернуло наизнанку, он понял, что больше не может это вынести.

В тот же вечер, когда Гретель пришла рассказывать истории на ночь, крошка не выдержал и поделился с ней всеми своими переживаниями. Как и всякий раз, сестра только успокоила его, потрепав спутанные волосы и оставив на щеке поцелуй горячих губ. Хоть Гретель и выглядела встревоженной, она постаралась утешить малыша Генри и уложить его спать. А на следующей неделе сестра охотилась уже вместе с ним. Хоть она, откровенно говоря, недолюбливала послевкусие, которое оставалось во рту после крови дикого зверья, чтобы поддержать брата и не пойти наперекор отцу Гретель согласилась разделить с мальчиком это ненастье.

Они опустошили силки с зайцем еще раз, оставив бедолагу Хензеля без желанной добычи.

— Он больше всего на свете любит кровь ушастых, — ухмыльнувшись, сказала сестра, сворачивая зверьку шею, пока тот изо всех сил колотил задними лапами землю.

Впрочем, что Хензель находил в этих зайцах, малыш Генри понять не мог. Гретель внимательно наблюдала за тем, как он прокусывает кожицу, выплевывая мягкий, но такой противный на вкус и по ощущениям комочек шерсти, какое-то время с отвращением глядит на пульсирующий поток крови, а затем, зажмурившись, впивается в ранку зубками и начинает высасывать важнейший для их жизни напиток. Не успел малыш Генри насытиться, как ему стало еще хуже, чем в прошлые разы. Сама по себе кровь не вызывала у него такого страшного отвращения, пусть, наученный горьким опытом и не успевший привыкнуть к недомоганию, мальчик побаивался последствий. Но весь организм будто с цепи срывался, отвергая кровь жестоким образом.

Пока Гретель высасывала из зайца последнюю кровь, явно намереваясь оставить после себя полностью обескровленное тельце, малышу Генри становилось все хуже. Стоило сестре приблизится к нему, алая жидкость вновь потекла из его рта, и на его бледнеющем теле это смотрелось еще более ужасающе, чем могло показаться. Не исключено, что Гретель просто слишком сильно испугалась за брата, отчего и посчитала ситуацию страшнее, чем она есть, однако выглядело это в самом деле неприятно.

Как только малыш Генри закончил извергать кровь, он снова расплакался, но не так, как в первый раз, а громче, не пытаясь пересилить себя и заглушить свой ужас, отчаяние и отвращение. Гретель крепко прижала его к себе и не отпускала до тех пор, пока ее брат не успокоился. Донести его до дома на руках было бы слишком тяжело, но она отмахивалась от слов мальчика поставить его на землю до тех пор, пока не обессилила.

Однако Гретель не показалась та кровь излишне противной, во всяком случае ее чрезмерная бледность объяснялась тревогой за любимого братика, нежели дурным самочувствием. И тогда малыш Генри понял, что это не Хензель самый странный вампир в их семье, предпочитающий звериную кровь человеческой, а он сам. Вампир, который не способен даже самостоятельно добыть столь необходимую для жизни жидкость. Очередной повод для семьи избегать его. Может, отец даже решит отдать его чужакам еще скорее, чем задумано. Но только зачем он такой нужен. Пусть в объятиях Гретель плакать хотелось куда меньше, малыш Генри чувствовал, как ком в его горле давит все сильнее. А может это только сгустки крови вновь рвались наружу.

Когда наступил этот день, которого мальчик так страшился, к нему с самого утра пришла Гретель и велела одеваться. Слабость пульсировала по всему его телу, шевелиться совсем не хотелось, уж тем более идти в ненавистный ему лес и вновь лишать Хензеля столь любимой им добычи. Хотя не был исключен вариант, что брат вообще не подпустит нерадивого жалкого брата к своим ловушкам. Однако Гретель звучала настойчиво, и малыш Генри подчинился.

Они вместе вышли за пределы поместья и отправились в путь по той дороге, на которой мальчик впервые увидел селянина вместе с щенками. Сестра крепко держала его за руку, и не отпустила даже тогда, когда им повстречался все тот же паренек с редкими волосками над губой. На сей раз он выглядел еще более напряженно, чем тогда, когда малыш Генри только познакомился с ним. При встрече Гретель лишь коротко кивнула ему и, дождавшись такого же кивка от селянина, последовала следом за ним. Что она снова задумала, мальчик не мог понять, но мысль, что ему, возможно, посчастливится увидеть щенят вновь, немного успокоила его.

— Генри, что бы ты не увидел, я прошу тебя не бояться, — тихо произнесла сестра, чем только сильнее испугала кроху. — И не рассказывай об этом никому. Я сама поговорю с родителями.

— Куда мы идем? — настороженно спросил малыш Генри, пытаясь усмотреть на лице Гретель ответ на волнующий его вопрос. Она сдержанно улыбнулась, взглянув на него.

— Потрошить отцовскую сокровищницу.

Селянин, шедший впереди них, судорожно дернулся, но промолчал. Он безусловно знал, что Гретель подразумевает под этим, и ее ответ ему явно не понравился. Но сестра была уверена в том, что делает, и потому малыш Генри доверился ей. Она не допустила бы, если бы кто-нибудь причинил ему вред. Она любила его.

Впрочем, страх вернулся, когда Гретель завела малыша Генри в деревню селян. Их маленькие домики стояли по обе стороны дороги, огороженные невысокими заборами, созданными скорее для того, чтобы никакое животное не выбежало за их скромную территорию, чем для того, чтобы никто не пробрался внутрь. Когда на улице мальчик увидел людей, он еще крепче вцепился в руку сестры, словно кто-то мог подойти и вырвать его. Он приказал себе не бояться, но, очевидно, малыш Генри был еще слишком мал, чтобы беспрекословно выполнять приказы.

Селянин отошел от них дальше, отчего кроха почувствовал себя еще более беззащитным. Кругом ходили настоящие живые люди, которые не питались кровью, как сам мальчик или его семья. Гретель рассказывала, что они любят есть обжаренное на огне мясо с овощами, которые они выращивают самостоятельно. Малыш Генри вдруг подумал, что хотел бы тоже однажды попробовать их еду. Может, она понравилась бы ему гораздо больше, чем кровь.

Люди останавливались и смотрели на них, и мальчика это настораживало все сильнее. Хоть в их лицах нельзя было увидеть открытой угрозы или ненависти, никто из них не вздумал бы улыбнуться, подойти и заговорить с ними. Они были или слишком напуганы, или слишком озлоблены, догадался малыш Генри. Рядом с взрослыми стояли дети, и уж их глаза выдавали их с головой. Они и не пытались скрыть удивления. Может, к Гретель люди и могли привыкнуть, но маленького вампира они видели впервые. Он осматривал их с любопытством, но тело его не расслаблялось. Малыш Генри ждал, как с минуты на минуту на них кто-нибудь нападет, и тогда Гретель раскроется перед ним в полной мере: кровожадная, опасная, безжалостная.

Но ничего страшного не случилось. Паренек, сопровождающий их, наконец вернулся. Жаль только рядом с ним не было тех чудных щенков.

— Они готовы. Можете выбрать любого, — стараясь придать своему голосу больше уверенности, произнес селянин, остановившись около одного из домов. Гретель улыбнулась ему, хоть в глазах ее не было улыбки.

— Спасибо тебе, — отрывисто сказала она, ведя малыша Генри к дому. Перед самим порогом сестра его остановилась, обращаясь к брату. — Генри, я буду рядом с тобой. Но ты должен сделать все сам. Не бойся, им только в радость служить тебе. Я советую тебе выбрать мужчину, но с женщины начать будет проще.

Малыш Генри проглотил слюну. Ну конечно, вот для чего все это было. А он уже и позабыл о том, что все его внутренние органы будто бы набухли, заполнившись склизкой гнилью, отчего мальчик чувствовал, как от любого движения его может порвать изнутри. Гретель решила проверить, будет ли брату плохо от человеческой крови. Она поняла, что его состояние не было нормальным? Отчего-то малышу Генри подумалось, что, если и люди вызовут в нем отвращение, то, может, он и не вампир вовсе? Весьма странная мысль, но ему было так противно и тяжело… Мальчик беззвучно вздохнул, набираясь решимости. Гретель завела его в «отцовскую сокровищницу». Пришло время ее распотрошить.

Люди, которые предстали перед ним, оказались не такими страшными, какими он их видел на улице. Хоть конкретно этих двоих малыш Генри не видел. Осмотревшись повнимательнее, он заметил девочку, выглядевшую чуть старше, чем он сам. Она пряталась за длинной юбкой своей матери, рассматривая вампиров из-за ее спины. Вид у нее был испуганный. Она тоже видела их впервые. Отчего-то малышу Генри захотелось улыбнуться ей. Она как никто другой понимала его состояние сейчас.

— Генри, решайся, — шепнула Гретель на ухо брату, проходя все глубже в светлое помещение.

В доме селян было чисто, уютно и тепло. В воздухе можно было отчетливо различить запах трав и того самого мяса, облизанного со всех сторон огнем. Приблизившись к людям, малыш Генри вдохнул полной грудью, закрыв глаза. Ароматы смешались у него в носу, и он почувствовал себя как никогда свободным. Тошнота отступила, и слюна стала выделяться куда охотнее. Он уже больше верил в то, что все-таки вампир.

Женщина и девочка смотрели на него круглыми одинаково мутно-зелеными глазами, в которых малыш Генри узнал удивление. Он почувствовал себя еще более маленьким, чем он есть на самом деле. Мужчина глядел спокойно, выжидающе. На миг мальчик подумал, что стоит испить именно его крови. Хоть он особо не верил в то, что способен напугать взрослого человека, что-то в этой женщине смущало его. Каждый член семьи не казался малышу Генри слабым или изможденным. Они даже не были худыми. Наверно, им в самом деле хорошо живется под опекой моей семьи, подумал мальчик, вновь осмотрев каждого из них.

Женщина пахла, как ни странно, молоком. Малыш Генри не мог знать, кормила ли она еще более маленького ребенка, чем эта русоголовая девочка. Но этот запах напомнил ему о матери. В первые месяцы жизни она кормила сына не кровью, а собственным молоком, так рассказывала сестра. Навеянное воспоминание заставило малыша Генри поморщиться. Гретель столько сделала для него за этот день. Мать точно бы не стала так опекать и беспокоиться о нем, она предпочла бы, как всегда, отсидеться в своих покоях, гладя кошку.

— Я хочу его кровь, — решительно произнес малыш Генри. Гретель глянула на него и одобряюще кивнула.

— Мы с дочерью можем уйти? — подала голос женщина, словно оживая.

— Да. Сегодня я здесь только для него, — малыш Генри еще никогда не слышал, чтобы голос его сестры звучал настолько безразлично.

Но, казалось, на это обратил внимание только он. Женщина спокойно вывела, на взгляд мальчика, все еще напуганную дочь из дома, закрыв за собой дверь. Мужчина же присел на лавку, опершись о стену. Он закатал рукав правой руки, открывая перед вампирами следы от их собственных зубов. Малыш Генри даже смутился немного. Такие огромные могли принадлежать только одному вампиру в их семье. Впрочем, он не знал, чьи остались на закрытой левой руке. От запаха человеческого тела у него вскружилась голова. Немного по-другому, чем тогда, когда кровь животных рвалась наружу. Малыш Генри наконец понял, как сильно разбуянился внутри него голод, что пробудился даже аппетит.

Он вскарабкался на лавку подле мужчины. Отчего-то мальчик больше не чувствовал себя в опасности. Человек не казался ему таким сильным, каким он его представлял. Не слишком широкий в плечах, невысокий и на вид совсем безобидный. Мужчина сам протянул ему свою короткую загорелую руку, на тыльной стороне которой росли темные волосы. Малыш Генри осторожно провел пальцами по зажившим, но до сих пор виднеющимся укусам, а затем поднял глаза на лицо человека. Это было спокойное лицо, но вместе с тем смотрел он сосредоточенно. Он был готов к дальнейшему.

Гретель стояла чуть в стороне, но мальчик всем нутром чувствовал, что она следит и следит внимательно. Им было некуда спешить, и она знала, что ее брат должен подготовиться к своему первому укусу человека основательно. Пусть это даже близко нельзя было назвать охотой. Зато мальчик наконец станет сытым и довольным. А для нее это было куда важнее, чем замыслы отца, непонятные до конца никому, кроме него самого.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, малыш Генри расслабился, растворяясь в этих потрясающих запахах. Сушеные травы, мясо и тело человека; казалось, он может позволить себе все, что только захочет, и никто не посмеет отказать ему в этом. Взглянув на искусанную руку еще раз, он понял, что готов. Разорвать кожу хотелось как можно скорее, однако, когда, после первой попытки мужчина слегка дернулся, маленький вампир решил действовать менее резко. Кровь стекала по предплечью медленнее, чем у тех бедных зайчиков, отдавших свои жизни зря. Она показалась малышу Генри чуть темнее, но это его нисколько не смутило. Слюна наполняла его рот слишком быстро, и он, не в силах больше сдерживать себя, припал губами к коже, жадно кусая человека в руку.

Еще никогда он не испытывал такого наслаждения от потребления крови. Его разум разрывался от переполняющих его эмоций, а тело ликовало, наконец получив то, что пришлось мальчику по душе. Малыш Генри присасывался все сильнее и не желал отстраняться. Он крепко ухватился за руку человека, чтобы тот не посмел больше дернуть ей. Его кровь оказалась слишком опьяняюще вкусной. Хоть она и была такой же соленой, как и звериная, эту металлическую кислинку он прочувствовал в полной мере только теперь. В какой-то миг малыш Генри ощутил сладость на своих губах, и только сильнее восхитился. До чего же яркий и необычный вкус. Вот бы это удовольствие никогда не кончалось, подумал мальчик, вновь прикусывая руку, чтобы желанный сок потек быстрее. Где-то над головой мужчина издал короткий стон, но малыш Генри не среагировал на него. Он остро ощутил желание услышать этот звук снова, но не позволил себе окончательно отдаться власти наслаждения.

Когда маленький вампир наконец нашел в себе силы оторваться от руки человека, он наконец понял, что значит чувствовать себя по-настоящему сытым. В его глазах все смешалось, он не желал приходить в себя, покидать эту сказку. Вкус людской крови еще надолго останется у него во рту. В какой-то миг малыш Генри понял, что этой радости ему теперь достаточно. Он еще какое-то время приходил в себя, а когда это наконец случилось, увидел, что рука мужчины крепко перемотана, а сам он побледнел так сильно, что даже его кожа не казалась мальчику загорелой. Он сидел все там же, однако силы явно оставили его, и он многое отдал бы сейчас за то, чтобы прилечь где-нибудь. В то же время Гретель выглядела очень довольной, как и всякий раз, когда ее план удавался; как и всякий раз, когда малыш Генри улыбался ей.

— Вижу, ты чувствуешь себя как нельзя лучше, — произнесла она радостным голосом. Он не мог не согласиться с этим. Уже давно мальчик не испытывал такого удовлетворения. Он все-таки вампир, самый настоящий, и даже менее странный, чем Хензель.

Гретель стерла с лица брата остатки крови, взяла его за руку и вывела из дома. Женщины малыш Генри более не видел, но зато девочка стояла у самого входа и, видимо, ждала, когда они закончат.

— Скажи матери, что твоего отца нужно как следует накормить, — сказала Гретель голосом равнодушным, но уверенным. Девчушка, оглядев вампиров в последний раз, бросилась бежать по ту сторону дома, где, видимо, и занималась своими делами ее мама.

На обратном пути из деревни на них все также смотрели люди, но малыш Генри более не придавал этому значения. Теперь он был слишком счастлив, чтобы обращать внимания на такие мелочи.