Сказки Гретель (джен)

Но тучи так и не дошли до города. Вместо этого дождь полился на головы малыша Генри и Гретель, в очередной раз убеждая мальчика в том, что не всегда происходит так, как тебе хочется. Первые минуты кроха старался не замечать падающих капель. Но вскоре их стало гораздо больше, и падать они начали быстрее. Гретель пробормотала что-то невнятное, замерла на мгновение, а после повернулась и взглянула на их родной дом. Малыш Генри понял; она размышляла, стоит ли вернуться обратно. Между тем кроха посмотрел в другую сторону. Но быстро понял, что бежать в деревню не вариант, до нее еще слишком далеко. Они наверняка промокнут до нитки, если пойдут этим путем. А дома можно было бы погреться у камина, закрыться от Хензеля и не выходить. А еще лучше — запереть где-нибудь Хензеля и не выпускать.

Гретель не стала ждать, когда ее малыш Генри простудится, и вскоре они просыхали у огня. Рисовать на окнах не было совершенно никакого настроения. Но сестра быстро придумала другое занятие. Она принесла из комнаты отца бумагу и чернила. Писать кроха еще совсем не умел, но это и не требовалось. Он плохо понимал рукописный текст, и Гретель решила, что ему стоило попытаться понять ее почерк. У нее, в отличие от отца, буквы выходили неаккуратными и какими-то жирными, будто она откармливала их на убой. Впрочем, возможно, она делала так специально. Ведь каждое разобранное слово немедленно отправлялось в огонь самым страшным (по заверениям Гретель) вампиром на свете.

Отец наверняка разозлится, если узнает, сколько бумаги изведено за этот день, думал малыш Генри. Но они позаботятся о том, чтобы сохранить эту тайну. Унести с собой в могилу, как говорила Гретель, ехидно посмеиваясь и захватывая мальчика в объятия. Дождь все не хотел затихать, и им обоим это не нравилось. Впрочем, Хензель оставил их в покое и не заходил, наверняка занявшись какими-то более скучными делами. И как ему удавалось быть таким занудой, при том, что с Гретель всегда было весело, чем бы они ни занимались, все гадал малыш Генри и не мог понять, хоть задавался вопросом не впервые. Возможно, ему просто не досталось ее находчивого ума и неисчерпаемого источника энергии и радости. Хотя иногда мальчик замечал, как и Хензель улыбался и даже смеялся. Правда, все это было в компании сестры. Поэтому, может, она просто делилась с ним своими богатствами. Но теперь они поссорились и не будут больше веселиться вдвоем. Малыша Генри грызло странное чувство внутри. Но оно казалось чем-то незнакомым, не похожим на привычную обиду за себя.

— Знаешь, Генри, — заговорила вдруг Гретель, вырывая мальчика из размышлений. — Когда мы с Хензелем были примерно в твоем возрасте, с нами часто возилась наша сестренка. Правда, чаще все же мама, но она играла с нами и рассказывала все время одну и ту же сказку.

Они сидели в обнимку и глядели на огонь. Малыш Генри не ожидал, что сестра заговорит. Ему в один момент показалось, что она попросту задремала, ведь ее руки совсем расслабились и медленно сползли с груди мальчика на ноги. Но Гретель, видимо, в очередной раз задумалась о чем-то своем. Тоже о Хензеле, решил кроха. Ведь не просто так она заговорила о нем и о старшей сестре, которую малыш Генри никогда уже не увидит. Вряд ли она умерла, думал мальчик. Возможно, просто вышла замуж. Во всяком случае, ему говорили именно об этом, кажется. А если Гретель выйдет замуж, она тоже уедет, наверно. Малыш Генри вздохнул. Не самая приятная мысль. Но сестра вновь собралась с мыслями и продолжила:

— Она так любила повторять из раза в раз, что это самая лучшая история. Она первенец родителей, папина любимица, так что, когда мы родились, нас назвали в честь главных героев. Это так странно, да? Мне никогда не нравилась эта сказка.

— Почему? — малышу Генри казалось, что Гретель наоборот любила подобного рода истории. Пусть сюжет этой был более жестоким, чем у других, придуманных ею, мальчик не находил ее слишком уж отторгающей. Пусть он помнил сказку смутно, ту Гретель считал прекрасной. Возможно из-за того, что представлял на ее месте свою сестренку.

— Той Гретель пришлось совершить ужасную вещь, чтобы спасти своего брата.

— Себя она тоже спасала.

— Да, ты прав. Но ее поступок… Как она решилась пойти на такое?

Огонь всегда казался малышу Генри чем-то потрясающе красивым. Что бы не происходило вокруг него, он все ел и ел, без разбора забирал любое, что только прикоснется к нему. Будь то зверь, не знающий, куда убежать, будь то дерево, вынужденное принять смерть и не способное ничего сделать ради спасения, будь то человек, задыхающийся от дыма и поддающийся его воле.

Однажды малыш Генри протянул огню свою руку. Ее бы он тоже вобрал в себя, если бы мальчик не хотел ей еще когда-нибудь воспользоваться. Он помнил, что так испугался и разозлился, что решил уничтожить пламя в камине. Правда, малыш Генри был тогда еще даже меньше, чем сейчас, и ему не хватило сил, чтобы поднять ведро. Но он его честно дотащил до комнаты, волоча по полу. Получилось шумно, но зато устрашающе. Хоть врагу наверняка был не ведом страх. Малыш Генри набирал воду в ладошки и выплескивал на обидчика до тех пор, пока он не погиб. Огонь глухо шипел, а в ответ мальчик скалился и клацал зубами. Кроха чувствовал себя победителем в тот день. Это чувство скрасило боль от ожога. Ведь огню было гораздо хуже.

— Гретель хотела, чтобы та ведьма мучилась как можно сильнее, — если пламя желало съесть малыша Генри, малыш Генри должен был уничтожить его. Если ведьма желала съесть Гретель, Гретель должна была уничтожить ее. Ничего проще и быть не может, думал мальчик. — Ведь сама ведьма хотела зажарить Гретель живьем. Если бы у нее все получилось, Гретель было бы очень больно.

— А мне почему-то кажется, что она сделала это, потому что очень хотела спасти своего брата от смерти, — задумчиво протянула Гретель. Она наверняка тоже глядела на огонь. И он пробуждал в ней совсем другие мысли, малыш Генри не сомневался. — Если бы ведьма убила ее, Хензелю бы точно никто не помог. Поэтому она отважилась и сожгла ведьму. Сожгла живьем, потому что… Любила? Это очень жестокая сказка, Генри.

Малыш Генри прикоснулся к ее ладони. По обыкновению теплой и мягкой, но теперь так странно подрагивающей. Она о чем-то волновалась, но он не мог понять, о чем именно. Сегодняшняя ссора все еще не оставляла ее мысли, наверняка все дело было в этом, решил мальчик. Хензель слишком сильно ее задел, и теперь ей было особенно грустно. Но к чему был этот разговор про сказку? Нет, видимо, дело в чем-то другом. Малыш Генри повернулся к Гретель лицом и внимательно посмотрел на нее. Чересчур взволнованная, она совсем не могла скрыть своего страха.

— Что с тобой? — полушепотом спросил кроха. Гретель дрогнула, перевела взгляд с огня на него.

Она хотела было улыбнуться, но, видимо, вовремя поняла, что это бесполезно, и вздохнула. Обхватила руками малыша Генри и вновь прижала к себе, принялась поглаживать его волосы, погрузившись в свои мысли. Да я ей кота что ли заменяю, возмутился про себя мальчик и слабо дернулся. Но быстро успокоился, ткнувшись носом в ее шею. Ему была слишком приятна ее ласка, чтобы вот так легко отвергнуть ее.

— Я много думала об этом, Генри, — спустя какое-то время Гретель тихо заговорила. — Я боюсь сказать тебе это, но, кажется, все к этому и ведет. Отец не приедет еще какое-то время… Наверно, это тот момент, которого я ждала?.. Я хочу спасти тебя, Генри. Хочешь, мы уедем?.. Так далеко, как только сможем. Спрячемся от отца, от тех, кто хочет тебя забрать… Это кажется чем-то немыслимым, да? Но я не могу перестать думать об этом, особенно теперь, когда я прочитала это проклятое письмо!.. Мне страшно проснуться и понять, что тебя больше нет рядом, малыш. Ты мой милый маленький братик… Не могу потерять тебя. Но я не хочу подвергать тебя такой опасности. Это было бы слишком ужасно. Видеть, как из-за меня ты мучаешься… Не хочу для тебя такой жизни, все время прятаться и убегать. От одной мысли страшно, к чему это может привести.

Малыш Генри не знал, что и сказать. Все это время Гретель думала только о том, чтобы уберечь его от страшной судьбы, на которую его обрекли еще до рождения. И боялась поделиться мыслями. Он не представлял, насколько возможно то, о чем она говорила. Не представлял, какие последствия могут быть у всего этого. Но только рядом с Гретель мальчик чувствовал себя в безопасности. Никто другой не стал бы рисковать так для него.

— Гретель… Я хочу уехать с тобой.

Гретель слабо улыбнулась ему и коснулась губами его лба. В тот день она приняла одно из самых сложных решений в своей жизни. Бросила вызов ведьме, которая пока не подозревала о том, что ее хотят сжечь живьем. Но она была уже готова толкнуть ее в эту печь.