Белое знамя, алая кровь (гет)

Мирцелла стояла около окна, глядя вниз на Королевскую гавань, более не похожую на ту, какой она ее помнила — улицы покрывал свежий слой пепла, а в воздухе, пусть уже слабо, но все еще чувствовался запах горелой кожи. Она с ужасом думала о том, что пришлось пережить этому городу, поднося к губам бокал вина, но не решаясь сделать глоток. В это время в ее новые покои с поклоном вошла служанка, внеся щедро вышитое бисером и золотой нитью алое платье.

— Я, пожалуй, останусь в черном, — тихо произнесла Мирцелла.

— Как можно, принцесса, король же ждет вас, — залепетала Лилли.

Новая компаньонка Мирцеллы усиленно старалась вести себя, как подобает придворной даме ее статуса, но отсутствие должного воспитания и годы, проведенные за Стеной в замке Крастера, давали о себе знать.

Мирцелла задумалась. Законы Ланниспорта не предписывали снимать траур ранее, чем на новую луну после потери близкого родственника. Прошло еще слишком мало времени. Будет ли Брандон Старк недоволен, если она откажется снять траур и облачиться в цвета своего Дома?

Чем меньше времени оставалось до первой встречи с королем Старком, тем большее волнение испытывала Мирцелла. В голове невольно крутились обрывки фраз — устрашающих баек о новом короле, гуляющих в простонародье, и слов дяди Тириона, готовивших ее к жизни, полной лжи и опасности, но в то же время не оставляющих сомнения. «Ты Ланнистер, дитя мое. Ты королева».

— Я останусь в черном, Лили, — без тени сомнения и со сталью в голосе повторила Мирцелла.

Брандону Старку придется считаться с ее волей, с традициями и обычаями ее родины. «Королю Старку нельзя приказывать, но ты достаточно умна, чтобы управлять им», — говорил ей дядя, и Мирцелла поначалу не верила его словам. А кто такой Брандон Сломленный на самом деле? Нет, вовсе не демон, как считают необразованные крестьяне; он суров, сложен и непонятен, но все же он человек, такой же, как и другие. Мирцелле казалось, что она вспомнила мальчика с огромными карими глазами, который так ловко взбирался на винтерфелльские стены. Бояться его и почитать себя жертвой — недостойно Ланнистера. Равно как недостойно льву покоряться волку.

К тому же едва ли король Старк предпочитает покорных. Мирцелла невольно подумала о Мире Рид — девушке, о которой вся Королевская гавань судачила как о любовнице нового короля. Такие мысли возбудили непривычную для нее злость, так что Мирцелла резко и до боли сжала кулаки, велела служанкам ее оставить, а Лилли отойти от нее на приличное расстояние. Наложница будущего мужа прочно заняла ее мысли. Интересно, какая она — эта Рид? Должно быть, сильная и дикая, как все северянки. Так уж издревле сложилось, что западные и южные земли растили лучших леди, север же взращивал воительниц.

Но разве острый взгляд, широта ума и мудрое слово не становились порою сильнее меча и копья? Мирцелла вспоминала о своей матери, королеве Серсее; думала и о королеве Маргери, которую знала лишь по письмам дорогого Томмена, но знала с лучшей стороны. Леди тоже может быть воином, не вкладывая в руки меч. И она будет. Да, не о такой жизни она мечтала. Когда-то Мирцелла желала лишь любить принца Тристана до дня своей кончины, мечтала растить детей — его наследников — в мире и покое под жарким солнцем Дорна; но раз судьба распорядилась иначе, втянув ее в игру престолов — самую жестокую игру из всех существующих — она не проиграет.

* * *

«Услышь мой рев», — мысленно повторяла Мирцелла как заклинание на пути в тронный зал, нервно и едва заметно поправляя черный бархат рукава. Ее должны были представить ко двору как принцессу Мирцеллу Ланнистер, и почему-то эта мысль согревала душу; Мирцелла не могла сказать, что плохо относилась к Роберту Баратеону, но акцент на ее ланнистерских корнях и родстве с Серсеей (пусть даже только с Серсеей) был тем самым столпом, который давал ей опору и помогал умерить страх.

Как ни странно, первым, с кем она встретилась взглядом в переполненном зале, была леди Санса. Мирцелла поразилась, как сильно та изменилась за время ее отсутствия — она помнила Сансу девочкой немногим старше себя, сейчас же в той читалась горделивая северная стать. Выглядит как истинная королева, подумала Мирцелла; возможно, она могла бы восхищаться обновленной Сансой, если бы не яростно-ледяной взгляд, которым леди Старк почти прожигала ее насквозь. Затем Мирцелла посмотрела на короля Брандона.

На его лице застыла полуулыбка, которая, признаться, очень подходила ему — подходила также, как и идеально подобранный серо-белый камзол цветов Дома Старков. Лицо короля казалось расслабленным, не выражающим эмоций, и даже по глазам Мирцелла не могла прочесть его истинных чувств. Она сравнивала его взгляд со взглядом покойного короля Роберта — тот почти всегда был захмелевшим и слишком беспечным для королевской особы; взгляд матери был напряженным и чаще всего гневным, взгляд брата Джоффри — ожесточенным и болезненно возбужденным, когда речь шла о чьих-либо страданиях. Взгляд Томмена был потерянным и как будто просящим — он желал уехать в Ланниспорт со своей любимой Маргери, а вовсе не находиться здесь, на Железном троне, оплавленные остатки которого застыли на полу тронного зала неровными зубцами. Став королем, Томмен не раз писал ей, что занимает не свое место.

Брандон Старк же занимал именно то место, которое должен был, думала Мирцелла. Его взгляд был не по годам твердым и властным, новый король точно знал себе цену и цену окружающим, которых оценивал не высоко. Из него получится сильный правитель, подумалось Мирцелле, сильный и жесткий. Нервно сглотнув и отбросив невольную мысль о том, будет ли она занимать свое место, став его супругой, Мирцелла задалась вопросом, какой же королевой ей придется стать? Вероятно, доброй и великодушной, склонной скорее миловать, нежели казнить.

— Ваше величество, — Мирцелла опустилась в глубоком реверансе, не сводя при этом взгляда с короля и не опуская голову.

— Принцесса Мирцелла, — ровно и учтиво ответил Бран, — рад приветствовать вас в Королевской гавани.

За спиной Мирцелла слышала недовольный шепот, полный возмущения по поводу ее облика, на лице же Старка не дрогнул ни один мускул. Выдержав короткую паузу, он таким же ровным тоном произнес:

— Вестерос скорбит о вашей утрате, леди Ланнистер.

Мирцелла перевела взгляд на дядю, который, как лорд-Десница, стоял подле короля. Тирион глянул на нее лишь на долю секунды, но даже этого мимолетного, но твердого и несгибаемого взгляда было достаточно, чтобы почувствовать себя сильнее.

— Благодарю за участливость, ваше величество.

— Милорды и миледи, — голос Старка прозвучал на удивление громко, — объявляю вам о моей помолвке с принцессой Мирцеллой Ланнистер.

В зале раздались нестройные голоса:

— Да здравствует король Брандон! Да здравствует королева Мирцелла!

Мирцелла украдкой оглядывала тронный зал, отмечая взглядом лица тех, кого помнила, многих же видела впервые. Одно лицо особо привлекло ее внимание — темноволосая девушка со светлой кожей, которую она не знала лично, но та смотрела не нее столь пристально, что становилось не по себе. Это и есть Мира Рид, подсказала интуиция.

Как и все северянки, Рид держалась достойно — даже леди Санса позволила себе чуть сморщить лицо, когда Бран объявил о помолвке, а выражение лица Миры казалось бесстрастным, словно не ее возлюбленный только что объявил о предстоящем браке с другой женщиной. Мирцелла не верила ее мнимому спокойствию. Не верила и в то, что король любит ее, хотя, конечно, пока она мало что знала о Брандоне Старке.

Речи в тронном зале никогда не были многословными. Если бы король пожелал продолжить с ней беседу, то сделал бы это в призамковом саду или личных покоях, поэтому Мирцелла не ждала, что Бран продолжит разговор здесь. Старк дал знак рукой гвардейцу, приставленному к нему, чтобы тот вывез его кресло из зала. Мирцелла выполнила еще один реверанс, затем поочередно остановила свой взгляд на леди Сансе и леди Рид, а затем с гордо поднятой головой покинула зал. Она Ланнистер, она королева.