Каникулы в Годриковой Заднице (гет)

На улице Незабудок, позади древнего храма с почти истлевшей росписью, изображавшей суровых волосатых старцев и прекрасных обнажённых дев, правей картины, где бог Локи наяривает гнедую кобылицу, на ромашковой поляне ребята-маглы под предводительством Невилла Долгопупса играли в шахматы.

Деньги игроков давно были пропиты, и они играли на «съешь его ухо», на «плетью по лбу» и на «сон с мертвецом». Для проигравшего разрывали старую могилу, ложили его в обнимку со скелетом и оставляли на ночь вместе с караулом. Ежели тот пытался ночью выбраться, то караульные избивали его вениками из местной разновидности крапивы, у которой в листьях была соляная кислота. Подобные условия превращали шахматы в игру с чрезвычайно острыми ощущениями!

Игра была в самом разгаре, когда из-за ограды выстрелил сноп красных искр.

Это снаружи у стены стояли посланцы от команды Драко.

Бледный Оливер Вуд сжимал в руке палочку с таким напряжением, будто бы она была бревном, а босоногий суровый Гойл держал свиток пергамента.

— Это что же тут — цирк, или парочка обкурившихся хиппи? — перегибаясь через ограду, спросил парень, которого называли Дэстроером. — Невилл! — оборачиваясь, заорал он. — Брось эти задроченные шахматы, тут к тебе какая-то церемония пришла!

— Я тут, — залезая на ограду, отозвался Долгопупс. — Хе, Гойл, здорово! А у этого дятла что, понос, что-ли? Так пусть не терпит и не стесняется. У нас тут туалет везде!

— Возьми свиток, — протягивая пергамент, сказал Гойл. — Сроку на размышление вам двадцать четыре часа дано. За ответом приду завтра в такое же время.

Обиженный тем, что его назвали дятлом, Оливер Вуд вскинул палочку и, раздувая щеки, яростно выплюнул чёрную метку. И, не сказав больше ни слова, под любопытными взглядами рассыпавшихся по ограде мальчишек оба парня с достоинством удалились.

— Это что же такое? — переворачивая пакет и оглядывая разинувших рты ребят, спросил Долгопупс. — Жили счастливо и долго… Вдруг… свитки, метки! Я, господа, нихренашеньки не понимаю!..

Он развернул свиток, и, не слезая с ограды, стал читать:

— «Предводителю шайки магловского отродья чистокровному Невиллу Долгопупсу…». Это мне, — громко объяснил Долгопупс. — С полным титулом, по всей форме, «…и его, — продолжал он читать, — приматоподобному ручному маглу из семейства Шепардов, с кличкой Дэстроер…» Это тебе, — с удовлетворением объяснил Долгопупс Дэстроеру. — Эк они завернули: «приматоподобный»!, «…а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю, — насмешливо объявил Долгопупс. — Вероятно, ругательство их пожирательское.

— Это такое международное слово. Драть наши задницы собираются, — объяснил стоявший рядом с Дэстроером бритоголовый мальчуган в очках Лоренс.

— А, так бы и писали! — сказал Долгопупс. — Читаю дальше. Ввиду того что близкий к сквибу Долгопупс, пользуясь своими жалкими магическими способностями, завоевал авторитет среди немагической шпаны, мы — представители чистокровных семейств — чувствуем себя обязанными выразить своё возмущение. Эта бесспорно омерзительная, противоестественная шайка должна быть распущена, как того требует мораль и закон магического мира Британии. Для этого Невиллу Долгопупсу следует;

Пункт первый: предоставить список со всеми именами совращённых им маглов, с адресами их проживания, чтобы специалисты провели среди них зачистку памяти.

Второе: Невил Долгопупс ни в коем случае не должен ябедничать госпоже Авугсте Долгопупс, иначе он… Ты посмотри, как, собаки, ругаются! — Смутившись, но пытаясь улыбнуться, запнулся Долгопупс и продолжил.

— Пропустим нецензурную часть и перейдём к сути. Пункт третий: ежели всё-таки Невилл Долгопупс признает истинность всех вышеприведённых эпитетов в его адрес и наябедничает, то будет объявлена полноценная война на истребление, исход которой предрешён (полусквиб с маглами против группы отборных чистокровных) и авторитет уважаемой Августы Долгопупс уже не поможет её подлому и недостойному внуку.

— Ах вы ж черти чистокровные! — с досадой выругался Долгопупс. — Жаль, что ушел Гойл; видно, давно мы его на Дэстроеровский хер не насаживали.

— Он больше задницу не подставит, — сказал Лоренс, — у него пятки босые.

— Ну?

— У него обе пятки босые. Он больше зад не подставит.

— Где логика, о чём ты говоришь?

— Да у него дед тоже с босыми пятками ходит.

— Вот кретин — заладил! — рассердился Долгопупс. — До пяток чего-то докопался. Отрасти, Лоренс, волосы, а то тебе солнце напекло затылок. А ты что там мычишь, Дэстроер?

— Гонцов надо завтра изловить, а Драко и его компанию излупить, — коротко и угрюмо предложил обиженный ультиматумом Дэстроер.

На том и порешили.

Отойдя в тень храма и остановившись вдвоем возле картины, где величественные мускулистые старцы впятером развлекались с русалкой, Долгопупс спросил у Дэстроера:

— Слушай, помнишь я вам показывал дом одного профессора, у него на грядках волшебные огурцы росли, он ими от геморроя лечится. Не ты, случайно, все эти огруцы потоптал?

— Ну, я. Какие потоптал, а какие сожрал. А чё? Пусть старикашка помучается.

— Так вот… — с досадой пробормотал Долгопупс, доставая из кармана палочку. — Мне, конечно, на чистокровную дребедень Драко плевать, и его я всегда буду ненавидеть…

— Хорошо, — согласился Дэстроер. — А что ты в меня палочкой тычешь?

— А то, — скривив губы, ответил ему Долгопупс, — что ты мне хоть и друг, Дэстроер, но ты, скотина, обычный магл. И если ты будешь поганить этот мир, который я вам так великодушно открыл, я тебя сам прикончу и закопаю.

* * *

Утром старушка-самогонщица не дождалась дома троих постоянных покупателей. Делать было нечего, и, взвалив бочонок на плечи, она отправилась по улицам.

Она ходила долго без толку и наконец остановилась возле дома, где жили Малфои.

За забором она услышала густой приятный голос: кто-то негромко пел. Значит, хозяева были дома и здесь можно было ожидать удачи.

Пройдя через калитку, старуха нараспев закричала:

— Самогонки не надо ли, самогоночки?

— Две рюмки! — раздался в ответ сосредоточенный, серьёзный голос. Скинув с плеча бочонок, самогонщица обернулась и увидела выходящего из кустов прилизанного, одетого в белую мантию элегантного мужчину с бородой. В руке он держал сияющую зелёным светом палочку.

— А чего это, батюшка, две всего, бери сразу бутылку, — оробев и попятившись, предложила самогонщица. — Экий ты, отец, с виду, выпить профессионал! Только чего это ты своей деревяшкой светишь?

— Две рюмки. Стоят вон на столе, — коротко ответил мужчина и взмахом палочки испарил кусок почвы. Посреди сада появилась неглубокая, по колено, яма.

— Ты бы, батюшка, купил лопату, — торопливо наливая самогон в рюмку и опасливо поглядывая на бородача, говорила самогонщица. — А палочку лучше брось. Этакой палочкой простого человека и до смерти напугать можно.

— Платить сколько? — засовывая руку в карман широченной мантии, спросил мужчина.

— Ну у вас всё не как у людей, — ответила ему самогонщица. — Девять сиклей. И чаевых сколько не жалко.

Мужчина стал одной рукой шарить в кармане, а палочкой наколдовал столб фиолетового огня.

— Да ладно, батюшка, не надо. — Подхватывая бочонок и поспешно удаляясь, заговорила самогонщица. — Ты, дорогой мой, не трудись! — прибавляя ходу и не переставая оборачиваться, продолжала она. — Мне, старой, деньги не к чему. Она выскочила за калитку, захлопнула ее и сердито с улицы закричала:

— В больницах вас, чертей, держать надо, а не пускать на волю. Да-да! В больнице, аль в темнице.

Мужчина пожал плечами, сунул обратно в карман вынутые оттуда монеты и тотчас же встал в боевую стойку, потому что в сад аппарировал пожилой джентльмен, профессор Альберт Вуд.

С лицом сосредоточенным и серьезным, опираясь на волшебный посох, прямою, несколько деревянною походкой он шагал по песчаной аллее.

Увидав чудного волшебника, мужчина кашлянул, поправил очки и спросил:

— Не скажешь ли ты, любезный, где мне найти владельца этого дома?

— В этом доме живу я, — коротко ответил волшебник.

— В таком случае, — прикладывая руку ко лбу, продолжал пожилой джентльмен, — вы мне скажите: не приходится ли вам некий мальчик, Драко Малфой, родственником?

— Ну да, родственник, — ответил мужчина. — Сын он мне.

— Мне очень прискорбно, — откашливаясь и недоуменно косясь на бороду, начал Альберт, — но ваш сын вчера утром подсматривал за мной в ванной, а потом предпринял попытку изнасилования.

— Что?! — изумился Люциус. — Мой Драко хотел вас изнасиловать?

— Да, представьте! — заглядываясь на вспыхнувшую светом палочку и начиная волноваться, продолжал мужчина. — Он сделал попытку обездвижить меня и уволочь на улицу голышом в свои похотливые лапы.

— Кто? Драко? Как вы сказали… похотливые?! — растерялся и покраснел страший Малфой. И рука с палочкой невольно поднялась.

Волнение овладело почтенным профессором, и, с достоинством пятясь к выходу, он заговорил:

— Я, конечно, не утверждал бы, но факты… факты! Милостивый господин! Я вас прошу, вы ко мне не приближайтесь. Я, конечно, не хотел оскорбить вас.

— Послушайте, — шагая к нему, произнес Люциус Малфой, — но все это, очевидно, недоразумение.

— Милостивый господин! — не спуская глаз с искрящей палочки и не переставая пятиться, вскричал пожилой мужчина. — Наш разговор принимает нежелательное и, я бы сказал, недостойное нашего возраста направление.

Он выскочил за калитку и быстро пошел прочь, повторяя:

— Нет, нет, нежелательное и недостойное направление…

Люциус подошел к калитке как раз в ту минуту, когда шедшая купаться миссис Уизли поравнялась с взволнованным профессором.

Тут Малфой замахал руками и закричал Молли, чтобы она остановилась. Но профессор проворно, как козел, подпрыгнул, схватил миссис Уизли за руку, и вместе с ней аппарировал прочь.

Тогда Люциус расхохотался. Возбужденный и обрадованный, он пропел нечто непристойное.

После чего хлебнул из пузырька зелье голубоватого оттенка и запил самогоном. Лицо его пошло пятнами и борода отпала, оставив гладко выбритый подбородок и румяные щёчки.

Через десять минут нарядный, блистающий изыском Люциус Малфой вывел лошадь из загона, крикнул псу Обалденчику, чтобы он караулил дом и, вскочив в седло, помчался к реке разыскивать напуганную им миссис Уизли.

* * *

В одиннадцать часов Гойл и Оливер Вуд отправились за ответом на ультиматум.

— Ты иди по-человечески, говно, — ворчал Гойл на Оливера. — Ты шагай легко! Расслабься, чувствуй себя в гармонии с миром. А то привык жопой на метлу насаживаться, а ногами как шевелить позабыл. И все у тебя, брат, хорошо — и штаны, и футболка, и галстук, а виду у тебя все равно нет. Ты, брат, не обижайся, я тебе дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь по улице и на кошек бросаешься? Ты оставь их в покое, пусть сидят себе… А ты зачем появился? — спросил Гойл, увидав выскочившего наперерез Захарию Смита.

— Меня Драко послал для связи, — затараторил Смит. — Так надо, и ты ничего не понимаешь, дуболом. Вам свое, а у меня свое дело. Оливер, дай-ка я тебе в ухо дуну. Экий ты сегодня важный! А ты знаешь, что чувство собственной важности не самый лучший советчик на жизненном пути? Гойл, дурак! Идешь по делу — надел бы сандали, ботинки. Разве послы босиком ходят? Ну ладно, вы туда, а я сюда. Гоп-стоп, живи быстро — умри молодым!

— Вот придурок же! — покачал головой Гойл. — Скажет сто слов, а можно бы четыре. Пускай салют, деловая оливерная колбаса.

— Подавай наверх Невилла Долгопупса! — приказал Гойл высунувшемуся сверху парню.

— А заходите сзади! — закричал из-за ограды Долгопупс. — Там для вас нарочно ворота открыты.

— Не ходи, — дергая за руку Гойла, прошептал Вуд. — Они нас поймают и изнасилуют.

— Это нас двоих-то на такую толпу? — надменно спросил Гойл. — Напряги булки, Оливер. Наша банда везде без смазки пройдёт.

Они прошли через ржавую железную калитку и очутились перед группой ребят, впереди которых стояли Дэстроер и Долгопупс.

— Ответ на письмо давайте, — твердо сказал Гойл. Долгопупс улыбался, Дэстроер хмурился.

— Переговоры, парламентёры? — предложил Долгопупс. — Ну, сядь посиди, куда торопишься, Голый?

— Ответ на письмо давайте, — в том же холодном тоне повторил Гойл. — А разговаривать с нами у вас разговаривалка не доросла.

И было непонятно: играет ли он, шутит ли, этот простой, крепкий парень в матросской тельняшке, возле которого стоит на две головы более высокий, но уже побледневший напарник? Или, прищурив маленькие серые глаза свои, он на самом деле чувствует лишь презрение, без единой капельки страха, к этой компании маглов с битами, ржавыми кувалдами и цепями.

— На, возьми, — протягивая бумагу, сказал Долгопупс.

Гойл развернул лист. Там был грубо нарисован мужской половой орган, под которым стояло ругательство.

Спокойно, не изменившись в лице, Гойл разорвал бумагу. В ту же минуту он и Оливер были свалены крепкими ударами в грудь.

Они не сопротивлялись, когда отобрали палочки.

— За такие ультиматумы надо бы вас на кол посадить, — подходя к Гойлу, сказал Долгопупс. — И мы вполне серьёзно обсуждали этот вариант. Но… мы люди добрые. До ночи мы запрем вас вот сюда, — он показал на заброшенный храм, — а ночью мы подожжем дома семейств Гойлов, Вудов и Малфоев.

— Этого не будет, — без тени эмоций в голосе ответил Гойл.

— Слышь, хватит тупить! — крикнул Дэстроер и ударил Гойла по лицу.

— Бей хоть сто раз, — зажмурившись и вновь открывая глаза, сказал Гойл. — Оливер, — подбадривающие буркнул он, — ты не бзди. Чую я, что будет сегодня у нас тревога красного уровня.

Пленников втолкнули внутрь маленького храма с наглухо закрытыми железными ставнями. Обе двери за ними закрыли, задвинули засов, навесили замок, а Долгопупс наложил заклятие.

— Ну что? — подходя к двери и прикладывая ко рту ладонь, закричал Дэстроер. — Кто теперь будет праздновать победу и плясать, ликуя?

И из-за двери глухо, едва слышно донеслось:

— Вы, погань, скоро никогда уже не попляшете.

Дэстроер плюнул.

— У него дед — шаман, — хмуро объяснил бритоголовый Лоренс. — Он может босым ногами такой танец сплясать, что ты помрёшь от панической атаки.

— Да ну, — угрожающе спросил Дэстроер, — а ты откуда знаешь?

— Его дед моего деда от алкоголизма вылечил. Хорошо ли внука его бить?

— На и тебе тоже! — обозлился Дэстроер и ударил Лоренса наотмашь.

Тут оба парня покатились на траву. Их тянули за руки, за ноги, разнимали…

И никто не посмотрел наверх, где в густой листве липы, что росла близ ограды, мелькнуло лицо Захарии Смита.

Яблочком Ньютона рванулся он на землю. И напрямик, через чужие сады, помчался к Драко, к своей банде на речку.

* * *

Прикрыв голову полотенцем, миссис Уизли лежала на горячем песке пляжа и читала.

Джинни купалась. Неожиданно кто-то обнял ее за плечи.

Она обернулась.

— Здравствуй, — прошептала ей полностью обнажённая, лохматая, с дикими тёмными глазами девочка. — Я приплыла от Драко. Меня зовут Терва, и я тоже из его банды. Он жалеет, что тебе из-за него от мамы попало. У тебя мама, наверное, очень злая?

— Пусть он не жалеет, — покраснев, пробормотала Джинни. — Мама совсем не злая, у нее такой характер. — И, всплеснув руками, Джинни с отчаянием добавила: — Ну, мать, твою мать! Вот погодите, приедут братья и папа…

Они вышли из воды и забрались на крутой берег, левей песчаного пляжа. Здесь они наткнулись на Бесстыду.

— Девочка, ты меня узнала? — как всегда быстро и сквозь зубы, спросила она у Джинни. — Да! Я тебя узнала сразу. А вон Драко! — сбросив платье, показала она на усыпанный подвывающими и присвистывающими парнями противоположный берег. — Я знаю, кто мне поймал гиппогрифа и кто научил моего братишку курить травку. И тебя я тоже знаю, — обернулась она к Терве. — Ты один раз сидела на дереве голая, охотилась на синиц и ругалася. А ты не ругайся. Что толку?.. Срань господня! Сиди, сучара, или я тебя сброшу в реку! — закричала она на привязанного к кустам гиппогрифа. — Девочки, давайте в воду прыгнем!

Джинни и Терва переглянулись. Очень уж она была смешная, эта маленькая, загорелая, похожая на негритёнка Бесстыда.

Взявшись за руки, они подошли к самому краю обрыва, под которым плескалась ясная голубая вода.

— Ну, прыгнули?

— Прыгнули!

И они разом бросились в воду.

Но не успели девчонки вынырнуть, как вслед за ними бултыхнулся кто-то четвертый.

Это, как он был — в кроссовках, штанах и кофте, — Захария Смит с разбегу кинулся в реку. Запутавшись в длинных мокрых волосах Джинни и Тервы, отплевываясь, отфыркиваясь от них, и глядя бешеными глазами на берег, где сидели парни, он заголосил.

— Беда, Драко! Беда! Гойл и Оливер попали в засаду!