Три ада (гет)

Канун Рождества — два слова, растекающиеся теплотой в сердце. День, который Гермиона неизменно проводила с Альбусом, горячей кружкой какао и имбирным печеньем. Это было детство, за которое она не уставала мысленно благодарить любимого опекуна.

Свесив ноги с кровати, малышка, как была: босая и в ночной рубашке, — бегом направилась на первый этаж.

— Альбус! — окликнула Гермиона мужчину, который медленно потягивал чёрный кофе и был погружен в газету. — Там что-то интереснее приближающегося Рождества?! — не выдержав, девочка приблизилась к волшебнику и выдернула «Пророк» из его рук.

— Гермиона, — побранил Дамблдор, — ты когда-нибудь станешь вести себя как юная леди, а не как невоспитанный детеныш?

Смешинки в светлых глазах мужчины дали понять, что он не собирается ругаться. Альбус никогда не наказывал Гермиону на рождественских праздниках, что бы та не натворила. Это было их негласное правило.

Наконец девочка огляделась вокруг. За одно утро старый дом в Годриковой впадине буквально расцвел: на стенах висели пушистые зеленые гирлянды, подвязанные красными бантами, стол украшала блестящая праздничная скатерть, переливающаяся точно северное сияние, и повсюду пахло еловой смолой.

Закрыв глаза, Гермиона глубоко вдохнула и спросила:

— Это ведь то, о чём я думаю? — когда волшебник кивнул, девочка тут же схватила его большую руку и потянула в сторону гостиной. — Скорее!

Альбус с нескрываемым удовольствием наблюдал, как Гермиона кругом обошла высокую ёлку, а потом с восторгом в наполненных жизнью глазах начала перебирать игрушки в рядом стоящей коробке.

— Ты почему ещё там? — возмутилась малышка. — Давай, Альбус, ёлка сама себя не нарядит!

Гермиона, преисполненная восхищением, одну за другой осторожно доставала стеклянные игрушки и самостоятельно украшала ими рождественское дерево, прося о помощи только на самых высоких ветках.

— Когда мы начнём заниматься? — поинтересовалась девочка, вертя в руках очередную сосульку и прикидывая, где она будет лучше смотреться.

— Гермиона, — смеялся Дамблдор, — собралась учиться, даже когда на дворе праздник?

А потом тихо и как-то грустно добавил.

— Не торопись жить, дитя. Жизнь, она ведь длинная, ты ещё всё успеешь. Не совершай моих ошибок и не кидайся в этот омут с головой, позабыв о мирских радостях, Гермиона.

— О чём ты говоришь, Альбус? — не понимала девочка, хмурясь, а потом, заметив мрачный и задумчивый вид волшебника, озвучила единственную догадку, — Опять о Гриндевальде?

Мужчина подошёл к малышке и опустил ей на макушку тяжелую ладонь. Он долго молчал, перебирая непослушные кудри под любопытным взглядом, и тяжело вздохнул, прежде чем заговорить:

— Геллерт умел увлекать. Он предложил мне знания, дал цель, и в погоне за всем этим я забыл о главном, Гермиона, — Альбус мрачно посмотрел в сторону прихожей, туда, где висел выцветший портрет, и перевел потухший взгляд на малышку. — Я забыл о своей семье.

Гермиона не хотела, чтобы мужчина ещё глубже уходил в себя, поэтому решила отойти от болезненной темы и задала вопрос, который всю ночь крутился в голове:

— Почему он придёт за мной?

Волшебник не ответил. Он опустился на колени рядом с Гермионой и крепко сжал хрупкую фигуру в защитных объятьях.

— Альбус? — вновь позвала девочка, когда заметила, что мужчина опять блуждает далеко в своих мыслях.

— Ты напоминаешь меня в молодости, — признался волшебник. — Геллерт не упустит шанса доказать, как я был не прав, оборвав с ним любые связи.

Это был очень размытый ответ, вследствие которого появилось ещё больше вопросов. Но Альбус до сегодняшнего дня никогда не заводил разговор о своём прошлом, из-за чего Гермиона просто побоялась спросить больше. Кроме того, она была счастлива услышать, что чем-то да похожа на человека, заменившего ей семью. Девочка прикрыла глаза и растворилась в тёплых руках, так и не осознав нависшую над ней угрозу.

Их семейную идиллию прервал настойчивый стук в окно. Дамблдор насторожился и хотел уже потянуться за палочкой, но узнал сову Крауча. Он впустил нахохлившуюся от холода птицу, и пока Гермиона заботливо предлагала бедняге печенье, забрал конверт с министерской сургучной печатью.

Послание от Барти, которое заранее хотелось сжечь, даже не распечатывая, ничуть его не обрадовало. Дамблдора приглашали — настойчиво просили — посетить ежегодный Рождественский приём в поместье Малфоев, и Альбус заранее знал, что не может отказать главе попечительского совета Хогвартса. Оставалось только гадать, почему такое приглашение ему передал Крауч. Ну, скорее всего, из-за того, что принеси этот конверт незнакомая птица, Альбус бы даже открывать его не стал.

— Плохие новости? — поинтересовалась Гермиона, рассматривая нахмуренные брови, которые с годами теряли свой привычный каштановый цвет и сейчас выглядели так, словно кто-то посыпал их инеем.

— Ты брала с собой выходные платья?

Кажется, Рождество пошло не по плану.

* * *

Отвратительно.

Толпы незнакомцев в дорогих громоздких костюмах, снующих туда-сюда, доводили девочку до головокружения. Дорого платье цвета шампанского, расшитое декоративными камушками, заставляло её всю чесаться, руки в перчатках до локтя сильно потели, заколки, удерживающие дикие, забранные в прическу кудри тянули, а новые туфли, усыпанные золотыми блестками, были тесными и совершенно не разношенными. Но Альбус попросил, и Гермиона терпела.

Это был первый настоящий приём в её жизни. Но, к сожалению, ничто не вызывало интереса юной особы: ни огромное поместье, ни приглашенный оркестр, который мог сыграть любую мелодию, ни помпезно украшенный бальный зал, где столы были полны изысканными блюдами, а в центре возвышалась гигантская ель, разодетая в золотую мишуру.

Гермиона старалась не отходить от Альбуса и тайно мечтала вернуться в Годрикову впадину, где их небольшая ёлка так и осталась наполовину не наряженной, но предоставляла больший уют.

— Добрый вечер, профессор Дамблдор, — девочка так сильно погрузилась в себя, что не заметила, как их остановил высокий статный мужчина, чьи длинные светлые волосы были забраны в низкий хвост, и, как следствие, врезалась в спину опекуна, — Юная мисс Дамблдор, — сказал он со смешком. — Рад видеть вас в моём поместье, — к незнакомому волшебнику подошли женщина, которую Гермиона точно прежде встречала, но не могла вспомнить, и мальчик примерно её возраста, — моя жена Урсула Малфой и сын Абраксас.

А вот маленького задиру Гермиона узнала сразу. Малышка собрала всё имеющееся у неё приличие, чтобы не тыкнуть в его угрюмую и сморщенную физиономию пальцем и не сбить это надменное выражение лица.

— Бесспорно, вечер чудесный! — завязал светскую беседу Дамблдор, пожав протянутую руку, — Миссис Малфой, прекрасны, как и всегда, — девочка отчаянно боролась с собой, чтобы не закатить глаза на этот дежурный комплимент, и смирно стояла рядом, — Юный мистер Малфой, надеюсь, вы не забываете о домашней работе?

— Разумеется, профессор.

— Абраксас, почему бы тебе не сопроводить мисс Дамблдор? — Брутус строго посмотрел на своего сына, одним взглядом пресекая любые возражения. — Нам с профессором нужно будет обсудить некоторые вопросы.

Когда мужчины удалились, будущий лорд Малфой не спешил составлять компанию юной леди. Абраксас пялился на неё в полной растерянности до тех пор, пока оркестр не заиграл традиционный венский вальс, а мать не ткнула его под рёбра острым локтем.

— Позвольте пригласить, — простонал наследник благородного рода, отвесив элегантный поклон, а потом, подхватив Гермиону под руку, пошёл в сторону танцевальной площадки.

Возмущенная девочка, только потому что обещала, решила не закатывать сцен и покорно встала в нужную позицию.

— Надеюсь, в бальных танцах у тебя больше такта, и мы не собьём с ног других гостей. Знаешь ли, они все здесь важные люди, — задирался Малфой, вспоминая старую обиду. — Расслабься, я, честно, и не жду от тебя большей грациозности, чем есть у гиппогрифа, — но стоило мальчику начать вести и делать первые шаги, как он громко зашипел от внезапной боли в ступне. — Что ты творишь?! — возмутился Абраксас и сердито сощурился на золотую туфлю, каблуком впивающуюся в его ногу.

— Как — что? — невинная улыбка тут же расцвела на лице Гермионы. — Оправдываю все твои ожидания.

— Ты слишком наглая, знаешь?

— А ты такой джентльмен, в курсе? — взгляд карих глаз горел открытым вызовом, из-за чего Малфой быстро принял умное решение и закрыл рот.

Больше Абраксас не разговаривал. Мальчик профессионально вальсировал между танцующими парами, и мисс Дамблдор сложно было его хоть в чём-то упрекнуть, пусть она отчаянно пыталась найти любой изъян.

Когда музыка закончилась и уже должна была смениться на другую, юный Малфой поспешил увести их с танцпола, за что Гермиона была неслыханно благодарна. Абраксас всё ещё ловил на себе строгие взгляды родителей, из-за чего не решался покинуть раздражающую девчонку.

— Отец убьёт меня, когда увидит, что леди в моём сопровождении сидит с таким недовольным лицом, — жаловался мальчик, отодвигая стул.

Уже леди?

— Правда? — заняла предложенное место Гермиона и холодно добавила: — А я думала, что у нас такая игра, ну, знаешь, кто наиболее точно продемонстрирует отвращение. Ты, кстати, пока лидируешь по всем видам. Вот только с полупрофилем ещё можно поработать.

— Ты просто невыносимая, — усмехнулся Абраксас. — Может уйдём отсюда, чтобы не прикидываться, что с удовольствием проводим время в компании друг друга? — предложил он выгодную сделку и, не дожидаясь словесного подтверждения, дёрнул девочку за руку.

На пути к одной из комнат отдыха, Гермиона с интересом рассматривала изысканный интерьер. В поместье Малфоев, где на каждом этаже обязательно висели портреты предков благородного семейства, было также много пейзажей и картин мифологического жанра. Возле одной такой девочка остановилась.

— У тебя своеобразный вкус, — отметил Абраксас, рассматривая чёрного пса, что мирно спал поверх могил. — Девчонки от таких картин обычно визжат как пикси. Розье, например, проплакала целый час, когда наткнулась на изображение химеры.

Разбуженный голосами зверь сверкнул на детей желтыми глазами, зарычал, ощетинившись, и растворился в густом тумане.

— Что это? — поинтересовалась девочка, проводя пальцами по полотну.

— «Жуть с церковного двора». Написано кистью Арманда Малфоя.

— Твой предок встречал подобное существо? — продолжала задавать вопросы Гермиона, когда они уже отошли от картины.

— Да, мой прадед много путешествовал по Европе. История про «грима» — его самая любимая, — вышагивая впереди и заметив, что мисс Дамблдор внимательно его слушала,

Абраксас приосанился, завел руки за спину, копируя гордый вид отца, и продолжил. — Он даже записал её в личном дневнике, что хранится в нашей библиотеке.

Услышав последнее слово, Гермиона быстро догнала мальчика, и, заглядывая в светло-серые глаза, лестно произнесла:

— Я слышала, что в вашем поместье потрясающая библиотека.

— Конечно, если ты хочешь…

— Конечно, хочу, — не дала договорить Дамблдор и крепко схватила Абраксаса за руку. — Пойдём скорее! О церковных гримах мало что известно, поэтому я бы очень хотела прочитать труды человека, встретившего это магическое существо лично.

Наследник рода Малфоев молча указывал дорогу и благодарил Салазара за то, что девочка сейчас, поглощенная своими мыслями, не обращала на него большого внимания. Мальчик никак не мог понять, почему чувствует себя настолько некомфортно в её присутствии. Он знал, что перед ним та же самая особа, которая, вся взлохмаченная и взбалмошная, столкнулась с ним на Косой аллее, а теперь продолжала грубить на протяжении всего сегодняшнего вечера. Но сейчас, когда в дорогих одеждах и с аккуратной прической она выглядела ничуть не хуже леди из дома Блэков, Абраксас чувствовал себя неуверенно. Растерянности прибавляло и то, что девочка перед ним, бесспорно, прекрасно образованная и в совершенстве знающая нормы этикета, так разительно отличалась от дочерей благородных лордов, с кем Малфой был знаком или даже обучался на одном факультете. Абраксас назвал бы мисс Дамблдор остроумно-высокомерной, но Вальбурга лидировала по этим качествам, описал бы как сообразительную и яркую, но под эти определения подходила Друэлла Розье, поэтому юный волшебник ощущал непривычную робость, не зная чего ожидать от девочки, а главное, как себя с ней вести. Кроме того, Абраксас испытывал непреодолимое смущение от того, что до сих пор не удосужился узнать имя новой знакомой. Ещё какой-то час назад, он, между прочим, надеялся забыть её, как страшный сон, но теперь Малфой был настроен продолжить их общение, особенно, когда родители сами подтолкнули его к контакту, а значит, налаживание таких взаимоотношений являлось делом важным.

— Господин, простите! Прошу, простите! — Гермиона вместе со сопровождающим её Малфоем остановилась, услышав испуганный услужливый голос. — Добби сейчас немедленно всё уберёт, — суетился маленький домовёнок, подбирая с пола осколки разбитой посуды.

— Глупое бесполезное существо, — мальчик с зачесанными назад тёмными волосами схватил бедного эльфа за грязную потрёпанную сорочку и, ударив, прижал к стенке. — Ты позоришь своего хозяина!

— Нет, Добби хороший эльф, — маленькое существо в страхе прикрывалось дрожащими руками от новых ударов и громко плакало.

Абраксас, наблюдая за разыгравшейся сценой, лишь скучающе вздохнул и уже был готов продолжить путь к библиотеке, как рука мисс Дамблдор крепче сжала его предплечье.

— Ты собираешься проигнорировать это? — пораженно спросила Гермиона, кивком указывая на развернувшуюся перед ней картину.

— Мне нет необходимости наказывать домовика, — пожал плечами Малфой. — Более того, я уверен, Лестрейндж прекрасно с этим справится.

— Наказывать?! — Дамблдор отдернула свою руку, будто бы мальчик, стоящий рядом, болел драконьей оспой, — За что? — она так гневно посмотрела на блондина и так быстро двинулась на помощь эльфу, что пораженный Абраксас был вынужден последовать за ней.

Гермиона успела перехватить руку невоспитанного хулигана точно перед тем, как тот собирался ударить домовика ещё раз и, цедя каждое слово сквозь зубы, велела:

— Отпусти его немедленно.

Лестрейндж, не разжимая кулака, перевел взгляд горящих весельем антрацитовых глаз на малышку, что едва доставала ему до плеча.

— Абраксас, — заметил он стоящего за смешной девчонкой Малфоя, — это ещё кто?

Малышка заметила, как стушевался её новый знакомый перед старшим мальчиком, поэтому решила взять ситуацию под контроль.

— Меня зовут Гермиона Ариана Дамблдор, — произнесла она громко и гордо, с нескрываемым триумфом наблюдая, как неуверенность расползается на острых чертах лица: узкий нос в задумчивости сморщивается, а бледные губы сжимаются в тонкую линию.

— Тц, — недовольно юноша отшвырнул домовёнка, но Гермиона успела его подхватить, — Что случилось, Малфой? Когда это ваша семья стала жалеть этих тварей? — насмехался Лестрейндж, подходя ближе к Абраксасу, — Сначала жалеете эльфов, а потом очередь дойдет до грязнокровок?

Гермиону передернуло от того, каким тоном юноша произнес последнее слово. Холодно и обыденно. Она ещё ни разу лично не сталкивалась с подобным оскорблением. Оно звучало неприятно. Отдавалось глухой болью. Само по себе уже было грязным.

— Рабастан, — словно пришёл в себя Малфой. — Мой род никогда не опустится до подобного, — Дамблдор была сильно разочарована таким ответом. Но чего ещё она ожидала от наследника чистокровной фамилии?

— В ваших же интересах, чтобы так и было, — произнёс Лестрейндж, собираясь уйти. — Кто знает, когда нас коснётся ситуация в Европе, правда?

— Поддерживаешь режим Гриндевальда? — вновь вступила в дискуссию девочка, загораживая собой маленькую трясущуюся фигуру.

— Считаю, что он преобразит волшебный мир.

— Ценой человеческих жизней, — холодно заметила Гермиона и открыто усмехнулась. — Ты такой же глупый, как тот пингвин, который кричит, что жизнь на Северном полюсе лучше.

— Пингвин? — не понял Рабастан, а Абраксас пытался стереть с лица любой намек на веселье. — Ты, кажется, перечитала детских книжек.

— А у тебя явный недостаток в элементарных знаниях.

Лестрейнджу пришлось не по вкусу, что его воспринимали как последнего идиота, поэтому он, не мешкая, достал из кармана брюк волшебную палочку.

— Называешь меня дураком? Я укорочу твой длинный язычок! — прозвучавшая угроза отразилась противной насмешкой на лице.

Дамблдор хотела было отступить назад, но там стоял эльф, поэтому девочка только сильнее распрямила плечи и, высоко подняв голову, без тени страха, вызывающе посмотрела на Лестрейнджа. Рабастан уже собирался проклясть её, как вдруг волшебное древко выскользнуло из его цепких пальцев и оказалось в ладони Абраксаса, который, встретившись глазами с гостем, медленно прокручивал магический атрибут в руке.

— Господин Лестрейндж не может использовать магию в стенах этого дома, — вышел вперед домовик, скрестив руки перед собой, — Лорд Малфой призвал эльфов следить за порядком, и Добби следует его приказам!

Раздраженный юноша, прямо на ходу, яростно выхватил свою волшебную палочку из рук блондина и, бросив злобное: «Тебе повезло», — быстро скрылся из виду.

Домовёнок стоял, не отводя глаз от молодого мастера, и громко хлопал ушами, нарушая неловкую тишину. Первой в себя пришла Гермиона.

— Спасибо, Добби, — поблагодарила она домовика, опускаясь рядом с ним на колени, чтобы выровняться по росту.

— Ох, мисс Дамблдор так великодушна, — воодушевился эльф и мельком глянул на Малфоя, — но господин…

— Ты закончил? — оборвал Абраксас и выразительно посмотрел на сжавшееся под его грозным взглядом существо.

— Это всё, что Добби мог сделать за ваше доброе отношение, мисс, — мигом поправился домовик.

Гермиона сделала вид, что не заметила заминки в разговоре, и просто ласково погладила эльфа по лысой голове, потрепав длинные, висячие уши.

— Не позволяй обижать себя, Добби, — наставляла она, пока Малфой рядом наигранно закатывал глаза. — А если кто-то попробует, то скажи мне.

Уши маленького эльфа воодушевленно поднялись, и он широко улыбнулся.

— Мисс станет моим другом? — спросил домовёнок с такой надеждой в больших круглых глазах на пол лица, что Гермиона не смогла подобрать правильных слов, только уверено кивнула.

Абраксас громко кашлянул, после чего домовик быстро исчез.

— Пойдём? — он подал Гермионе свой локоть и окинул девочку вопросительным взглядом, когда она отодвинула протянутую руку подальше. — В чём дело?

Дамблдор долго собиралась силами, чтобы сразу не начать кричать и оскорблять молодого хозяина поместья. Он, в самом деле, не понимал? Как можно не видеть ничего дальше собственной родовитости и чистокровности, пренебрегая прочими живыми и разумными существами?

— Кто для тебя домовой эльф? — девочка задала вопрос, поднимаясь с пола, и даже не дала возможности на него ответить. — Домовики служат волшебникам, точнее целым волшебным семьям. У них это в крови, — распалялась она всё больше, — Эти маленькие существа, не раздумывая, готовы исполнить любой ваш приказ, — Гермиона вплотную приблизилась к умолкшему блондину и с силой тыкнула указательным пальцем в его грудь. — Так почему бы им не заслужить хоть крупицу благодарности? — ещё один тычок, — Почему они должны терпеть отвратительное отношение не только со стороны семьи, которой принадлежат, но и от всех тех, кто ещё забредет в ваше поместье?!

Пока она говорила Абраксас стоял молча и абсолютно неподвижно. Он был поглощён её напором, жизнью, плещущейся в дорогих глазах. Да, теперь, рассматривая эту девчонку, следя за её участившимся дыханием и воспринимая весь воинственный образ в целом, Малфой осознал, что не может оторвать взгляд. Гермиона приковывала всё внимание, и её глаза не могли быть просто карими. Наследник благородного рода смотрел в них и видел отблески драгоценных камней из любимого набора своей матери, видел дорогой огневиски, что хранился в коллекции отца, к которому было запрещено прикасаться и который манил, переливаясь всеми янтарными оттенками, стоило достать его на свет.

— Извини, — Абраксас сам не понял, что, а главное зачем сказал, но Гермиона так и застыла с рукой, упирающейся в его грудную клетку, — Кхм… — Малфой неловко опустил её запястье и поправил мантию. — Думаю, нам стоит…

— Гермиона! — громкий и сердитый голос резко оборвал всю речь блондина.

Альбус Дамблдор приближался к ним со скоростью тайфуна и с настроением разъяренной венгерской хвостороги, из-за чего и без того бледное аристократическое лицо Абраксаса стало ещё белее.

— Мы уходим, — сказал мужчина жестко, сразу давая понять, что никакие возражения не принимаются, а вопросы не предусмотрены.

Дамблдор довольно холодно попрощался с хозяевами поместья, и лорд Малфой выглядел весьма недовольно. Перед самым уходом Гермиона успела поймать на себе прищуренный и изучающий взгляд мистера Крауча, от которого девочку заметно передернуло — она никогда не забывала о времени, проведённом в аврорате.

— Моё предложение всё ещё в силе, профессор Дамблдор.

Девочка не успела дослушать Брутуса, так как к ней подошёл его сын.

— Гермиона, — негромко позвал Абраксас. — Я был счастлив видеть тебя в своём доме, — мисс Дамблдор одарила его недоверчивым и растерянным взглядом, из-за чего Малфой поспешил объяснить:

— Наше знакомство было не совсем правильным, но я надеюсь, столь маленькая неприятность не повлияет на дальнейшее общение?

«Мелочь? Ты назвал меня чёртовым гиппогрифом чёртово количество раз», — крутилось в голове, пока Гермиона с сомнением смотрела на протянутую руку, не веря во внезапно проснувшуюся искренность, но всё-таки решила ответить на рукопожатие, о чём пожалела в следующую секунду.

Абраксас сжал тонкую кисть, и, следуя лучшим традициям своего воспитания, тут же склонился, оставляя невесомый поцелуй на острых костяшках.

Мисс Дамблдор, не ожидавшая подобного подвоха и совершенна смущенная, резко выдернула руку, отвела взгляд и, невнятно пробормотав стандартный набор поздравлений для наступающего праздника, быстро подбежала к Альбусу, который уже стоял у камина.

Когда гости исчезли в зеленом пламени, Абраксас подошёл к матери и попросил прислать в его комнату домовика с противопростудным зельем.

— Ты заболел дорогой? — Урсула заботливо провела ладонью по его лицу, отмечая выделяющийся на бледной коже румянец.

— Нет, — прятал глаза Абракса. — Не знаю. Мне жарко, — мальчик растёр ладонями щеки и шею, ослабляя узел бабочки. — Моё лицо горит.

Миссис Малфой мудро промолчала и позволила сыну вернуться в комнату.

* * *

Том ненавидел Рождество. Да и как вообще ему мог нравится день, который традиционно проводят в кругу самых близких людей? Мальчик предпочитал просто игнорировать этот праздник, хотя в Хогвартсе, где на каждой стене висела рождественская гирлянда, а в каждой комнате обязательно стояла еловая ветвь, следовать привычному поведению получалось плохо.

«Миссис Коул, наверняка, испекла свой фирменный мясной пирог, как делала из года в год двадцать пятого декабря, — думал Том за завтраком. — Как жаль, что придурок Стаббс сегодня съест свой кусок и не подавится».

Риддл не хотел признаваться в том, что без Гермионы в школе было довольно скучно, если бы не Долохов, также оставшийся в замке на праздники, да запретная секция библиотеки, он бы давно кинулся в Чёрное озеро, а ещё лучше утопил бы в нём каждое привидение, завывающее по вечерам рождественские мотивы песен, и позаботился, чтобы бестелесные сущности никогда не вернулись в замок.

Слизеринец был удивлён, когда на стол перед ним, сбив вазочку с мандаринами, приземлился пушистый мохноногий сыч, но, рассмотрев неуклюжее содание, быстро догадался о личности адресанта.

«Эта косматая птица — просто идеальное животное воплощение Гермионы»,— признал Том, усмехнувшись, и пригладил взъерошенные перья на круглой голове. — Какой приветливый, — пробормотал Риддл, когда сыч доверчиво уткнулся в его ладонь.

— От кого это? — поинтересовался сидящий рядом Антонин, продолжая ковыряться в своей тарелке, вилкой разбивая еду на равные кучки.

— Не имеет значения, — холодно бросил Риддл, забирая письмо и грубым движением прогоняя от себя птицу. — С Рождеством, — Том встал из-за стола и, спрятав конверт в карман мантии, вышел из Большого зала, не дожидаясь ответа.

Он быстро добрался до пустой гостиной Слизерина, где уже привычно расположился на стоящем в самом дальнем углу кресле. Это уединенное место Том присвоил себе ещё в начале года. Свет от горящего камина не мог добраться до этой части комнаты, поэтому слизеринец был удобно скрыт от прочих глаз полумраком и прекрасно мог наблюдать отсюда за остальными змеями.

Наконец, добившись некоего уединения, мальчик с приятным чувством внезапно появившегося удовольствия распечатал конверт подписанный «Тому Марволо Риддлу».

Гермиона поздравляла его с Рождеством и извинялась, что не смогла послать подарок. По её словам, маленький сычик, которого она звала Гармом, просто не донёс бы что-то тяжелее письма. Она рассказала, что в это Рождество не навещала семейство Фламеля, а остановилась вместе с Альбусом в его старом доме, и что знаменитые алхимики прислали им чудесные подарки: большой, размером с кулак, оникс для неё и «маленького друга» для Альбуса. Гермиона написала, что сильно скучает и с нетерпением ждёт встречи, и оставила в нижнем углу подпись, которая даже вечно серьёзного Риддла заставила улыбнуться.

— Не похоже на то, что обычно «не имеет значения», — раздался над головой дразнящих голос Антонина. — Не каждый день увидишь тебя улыбающимся. Этот твой Г.А.Д. сотворил невозможное.

Долохов быстро бегал глазами по написанным строчкам, жадно впитывая каждую крупицу информации, пока Риддл медленно, словно его то совсем не волновало, не поднёс к пергаменту тисовое древко и не пробормотал: «Инседио». Бумага тут же вспыхнула ярким пламенем, а Том впился в однокурсника испытывающим взглядом. Он долго и выжидающе смотрел на Антонина, зажав горящее письмо в левой руке. Долохов первый не выдержал негласной борьбы и вскоре сдался, опустив глаза.

— Я уточню, — произнёс Том поразительно спокойно для человека, чью руку жалили языки пламени. — Это, — кивнул мальчик в сторону огня, — не имеет никакого значения для тебя, Антонин, — он одним движением с силой сжал в кулак обгоревшие остатки бумаги, превращая их в пепел, и высыпал его точно на обувь Долохова, — Теперь, можешь прочитать.

Маг из России продолжал угрюмо изучать грязь на своих ботинках, а Риддл знал, что только что доходчиво обозначил границу дозволенного. За полгода учёбы Том выяснил для себя главное: он, безусловно, самый талантливый из всех первогодок, и Долохов, каким бы замечательным волшебником не был, никогда не встанет с ним на один уровень. И будет лучше, если Антонин как можно быстрее поймёт эту простую истину.

— Извини, — невнятно пробормотал Долохов. — Ты прав.

Пораженный мальчишка наблюдал за тем, как Риддл одним плавным движением привёл руку в порядок. То, с какой лёгкостью и естественностью Том обращался с волшебной палочкой, натолкнуло внимательного Антонина на интересную мысль, которой он тут же поспешил поделиться со своим однокурсником:

— Марволо, — протянул Долохов, будто пробуя имя на вкус. — Звучит совсем не по-маггловски, — добавил он, а потом, заметив понимание в глазах Риддла, поспешил в жилую комнату.

Том продолжил молча сидеть в своём кресле, подперев рукой подбородок. Он не сделал ни одного движения, но бешеный, тревожный отблеск во взгляде выдавал быструю работу ума.

«Не маггл, — улыбался Риддл, впервые глубоко задумавшись о собственном имени, — ну, конечно же».

* * *

Гермиона сидела на мокром снегу рядом с домом и непонимающе уставилась на чёрную земляную воронку перед ней. Это должно было быть её первое «редукто»: осознано произнесённое и с идеально отработанными движениями, — направленное на небольшой булыжник. Так какого чёрта она спровоцировала взрыв, который, если бы не Альбус, мог кончится большими неприятностями, нежели яма на их заднем дворе.

— Я не понимаю, — девочка вскинула руки, указывая на воронку, и перевела взгляд на волшебника. — Всё точно было правильно!

— Гермиона, — начал Альбус мягко, — всё прошло неплохо.

— Слабое разрушающее заклинание не отбрасывает тебя взрывной волной на несколько метров! — она следила за тем, как мужчина пытался ликвидировать последствия их практического занятия, но, кажется, не мог ничего сделать. — Что-то не так? — поинтересовалась малышка обеспокоенно.

— Всё хорошо, — заверил Дамблдор. — Ты просто невероятно сильная ведьма, Гермиона, — сказал он с притворным весельем в глазах.

— Но?

— Но нам стоит сосредоточиться на защитных чарах, — сказал волшебник, задумавшись. — Когда мы работали с ними, то всё шло хорошо. Но, по какой-то причине, разрушающие заклинания тебе недоступны. Как и атакующие, я склонен предполагать.

— Я настолько бездарна? — спросила девочка, пряча взгляд.

— Не в коем случае, — Альбус подошёл к ней и помог подняться. — Посмотри на меня, Гермиона, — и, когда зрительный контакт был установлен, объяснил: — Твоё волшебство невероятно, милая. Признаюсь, впервые сталкиваюсь с такой силой, проявившейся в столь юном возрасте. Я думаю, что, вероятно, в твоём маленьком теле заключён огромный потенциал, — его серьёзный взгляд внимательно прошёлся по хрупкой фигуре и вернулся к растерянным глазам. — Слишком огромный, понимаешь? — Гермиона медленно кивнула. — Хорошо. Всё в мире стремится к балансу, и магия, конечно, не исключение. Она строится на равновесии и контроле. Это правило, без которого волшебство было бы хаосом. Сила стремится уравновеситься в твоём теле. Но её так много, что она переполняет и постоянно ищет выход. Отсюда берутся неконтролируемые выбросы.

— И сейчас был выброс? — спросила Гермиона. — Просто, в отличии от прошлых раз, я, кажется, могла это немного контролировать. И почему проблема с атакующими заклинаниями? Когда я левитирую предметы или призываю их, то они не взрываются.

— Сейчас твоё волшебство нашло правильный выход через палочку, — ответил Альбус с доброй улыбкой. — А что насчёт второго вопроса, то ты наверняка слышала о природе магии? — он остановился, дожидаясь подтверждающего кивка. — Бытовые чары нуждаются в спокойствие, защитные требуют сосредоточенности, а атакующая магия основывается…

— На эмоциях! — выкрикнула девочка, пораженная догадкой. — Значит, я перестаралась?

— Переволновалась, — поправил волшебник, потянувшись к нагрудному карману за часами. — Сильное желание сотворить редукто выпустило слишком много магии за раз.

— Давай попробуем ещё? Сейчас, когда я знаю, в чём проблема? — малышка трясла его за рукав мантии и смотрела умоляющими глазами. — Пожалуйста!

— Обязательно попробуем, Гермиона, но только спокойные заклинания и чары, — когда девочка уже была готова отстаивать свои интересы, Дамблдор быстро добавил: — До тех пор, пока не вырастешь, — он пощипал её надувшиеся щеки и попросил вернуться в дом.

Гермиона остановилась у порога и, обернувшись, спросила:

— Ты не идёшь?

— Меня ждут в министерстве, — произнёс волшебник извиняющимся тоном.

Гермиона только понимающе кивнула, стараясь выглядеть бодро, и убежала внутрь, слыша за спиной хруст снега и хлопок аппарации.

Девочка на ходу сбросила промокшую одежду и, смастерив из подушек уютное гнездо на диване, собиралась посвятить всё время чтению маггловской литературы, коей было полно в старом доме Дамблдоров. Она потянулась к «Греческой мифологии», где между страницами полюбившейся легенды о Персефоне лежало письмо от Тома. И пусть он прислал ответ всего в трёх словах, они казались девочке чем-то большим, нежели простая условность или акт вежливости.

Хотелось так думать.

Гермиона почти погрузилась в собственный мир, но её внимание привлёк птичий крик.

— Жаждешь моего внимания, Фоукс? — хитро прищурилась девочка и, увлеченная новым другом, которого Николас Фламель подарил Альбусу на Рождество, быстро отбросила книгу, вытянув руку вперёд. — Лети ко мне, мальчик, — позвала она, и красивое, величественное существо плавно опустилось на предложенное предплечье.

Феникс был ещё птенцом, но мистер Фламель в подарочной открытке упомянул, что птица обязательно вырастет до размеров лебедя.

Свободной рукой, не скрывая удовольствия, Гермиона погладила мягкое огненно-рыжее оперение на широкой груди, продвигаясь к ярко-красным перьям на крыльях и длинном хвосте. Она наслаждалась моментом, потому что, обычно, когда Альбус находился в зоне досягаемости, Фоукс не одаривал девочку таким вниманием.

Волшебник объяснил, что образовал с птицей сильную магическую связь, из-за чего Гермиона поначалу расстроилась. Казалось, Альбус и его новый друг были настолько увлечены друг другом, что целый день после Рождества вообще не разлучались, оставив девочку в стороне. Дамблдор объяснил, что это абсолютно нормальное поведение, когда волшебник связывает себя нерушимыми узами с магическим существом, и они всё начинают делить между собой: чувства, эмоции, даже магию.

— Когда-нибудь, — Альбус успокаивающе гладил Гермиону по голове. — Ты найдёшь своего маленького помощника и тогда поймёшь меня.

Тогда юная ведьма решила, что обязательно отыщет собственного друга и образует с ним сильнейшую магическую связь, какую только может вообразить волшебный мир.

Гермиона потеряла счёт времени, наблюдая за золотыми переливами в пернатом наряде Фоукса, как вдруг птица взмахнула мощными крыльями и перелетела на насест.

Входная дверь скрипнула, и в прихожей раздались громкие, тяжёлые шаги, которые совсем не походили на лёгкую поступь Альбуса. Гермиона потянулась к волшебной палочке и крепко сжала грушевую ветвь в руке.

В комнату зашёл высокий массивный мужчина, который тут же наградил девочку мрачным и совсем не добрым взглядом, из-за чего малышка сильно испугалась. Гермиона не привыкла, чтобы такие родные глаза смотрели холодно и сердито. Она не могла не узнать, ведь часами разглядывала его портрет напротив лестницы.

— Ты ещё кто такая? — прохрипел человек, приближаясь к Гермионе. — Что ты забыла в моём доме?

От резкого тона все мысли в голове малышки перемешались. Девочка никак не могла решить, на какой вопрос дать ответ в первую очередь. Зато она поняла, почему Альбус не общался с братом. Гермиона вообще не могла представить рядом двух таких разных людей: всегда мягкий и понимающий профессор трансфигурации и грубое невоспитанное нечто.

— Что? Сказать нечего? — продолжал требовать мужчина, повышая голос. — Все соседи в курсе, что дом пустует долгие годы. А тут вдруг ожил!

— Что вы кричите, точно мандрагора? — наконец отмерла Гермиона, поднимаясь с дивана и принимая самый уверенный вид. — Моё имя Гермиона Ариана Дамблдор, дочь Альбуса Персиваля Вульфрика…

— Невозможно, — прошептал мужчина, не дав договорить. — Ты врёшь! У моего брата нет детей.

— Он взял меня под опеку, — Гермиона наблюдала, как шок расползается по угрюмому лицу, и теперь уже человек напротив не может подобрать слов. — Давайте дождёмся Альбуса и всё обсудим. Министерство уже не работает, поэтому, думаю, он скоро вернется.

Мужчина со скипом выдвинул стул и уселся, закинув одну ногу на другую. Гермиона наивно приняла это за хороший знак и приготовилась к минутам неловкой тишины, как вдруг Дамблдор снова начал недовольно ворчать:

— Мой брат сошёл с ума, — бубнил он себе под нос и вдруг обратился к Гермионе. — Знаешь ли ты, чьё имя носишь?

— Имя вашей покойной сестры? Да, разумеется, — ответила девочка так отстранённо, как только могла, присаживаясь на диван и раскрывая книгу.

— Интересно, что в голове у Альбуса, если живых он называет в честь мёртвых, — мужчина с отвращением на лице сплюнул на пол и уставился на малышку. — Он убил её, понимаешь? Убил Ариану.

Гермиона явно не была готова к такому откровению. Неприятное чувство сдавило лёгкие, как если бы тяжёлый камень положили на грудную клетку.

— Что вы имеете ввиду?

— Так ты не знаешь? — удивился мужчина. — Я в то время заканчивал Хогвартс, а мой брат должен был заботиться об Ариане, — сказал он с горечью. — Но великому волшебнику подобное было неинтересно. Ещё бы, нянчиться с девчонкой, чья магия так и норовит выйти из-под контроля. Он повсюду таскался с этим ненормальным Геллертом, позабыв о всех своих обязательствах перед семьёй. И, знаешь, Альбус бы нас оставил. Точно говорю! Он почти ушёл со своим чокнутым другом. Когда я приехал домой, то был в ярости. Ариана выглядела ужасна, а на первом этаже нашего дома развернулась чёртова лаборатория. И Гриндевальд! Он предлагал провести свои сумасшедшие исследования, а их объектом сделать мою бедную больную сестру!

— Неправда! — закричала Гермиона, вскакивая на ноги. — Альбус бы не позволил!

— Я не позволил! — быстро встал мужчина и угрожающе двинулся на малышку. — Я выхватил палочку, пытался защитить!

— Вы начали дуэль, — обвинила девочка, указывая волшебной палочкой на огромную фигуру. — А может стоило просто поговорить?

— С Гриндевальдом нельзя «просто поговорить», глупая девчонка! — не обращая внимания на угрозу, мужчина встряхнул Гермиону за плечи. — Если он чего-то захотел, то либо получит желаемое, либо умрёт. И иначе никак!

— Что случилось с вашей сестрой? — малышка опустила древко и стряхнула с себя тяжёлые ладони.

— Ариана хотела нас остановить, но сама попала под заклинание. До сих не знаю, чьё оно было, — прошептал Дамблдор, отходя назад.

— Тогда, несправедливо обвинять Альбуса, — девочка продолжала защищать своего опекуна, но, кажется, только разозлила внезапного гостя.

— Он идиот! Мой старший брат обещал позаботится об Ариане, — мужчина ударил кулаком по столу, отчего Гермиона сжалась, — но вёл себя как последний чёртов эгоист. Ты считаешь его великим? Я вижу, что это так. Но он просто дурак! Был и остался!

Дамблдор сильно разгорячился и в какой-то момент забыл, что перед ним всего лишь маленький ребёнок. Но когда мужчина осознал свою ошибку, было уже поздно: дощатый пол под ногами извивался волнами, которые брали своё начало от хрупкой фигуры, как если бы девочка была камнем, брошенным в воду, а вся мебель дрожала, скрипела и двигалась.

— Не смейте оскорблять Альбуса, — прошептала Гермиона, глядя в пол и всё ещё держа палочку опущенной, пока человек перед ней, полностью шокированный, медленно отступал назад. — Не смейте! — от её голоса треснули стёкла на окнах и раскололись зеркала. — Никогда!

Фоукс пронзительно закричал и вылетел из комнаты, когда магия смешалась с чистым гневом и покинула тело юной волшебницы. Выброс. Неконтролируемый и разрушающий выброс. Мужчина едва успел окружить себя щитом, прежде чем почувствовал сильный удар, отбросивший его на пару метров и впечатавший массивную фигуру в стену. Он наблюдал за тем, как деревянная мебель, будто под давлением, сжималась, трещала и раскалывалась на щепки, как каждая ёлочная игрушка лопнула, превратившись в мелкую крошку, а в центре чистого хаоса стояла маленькая девочка, над которой сгущался чёрный туман.

* * *

Альбус вот уже второй час сидел в кабинете главы Аврората, и до сих пор не мог прийти с Бартемиусом хотя бы к подобию консенсуса.

Крауч развернул перед ним карту, где красными линиями были обозначены передвижения основных сил Гриндевальда, нервно расхаживал по кабинету и ждал от Дамблдора хоть какого-нибудь совета. Кажется, Геллерт и его армия покинула францию и двинулась на юг, а не на север, как все предполагали. Про себя Альбус отметил, что красного цвета стало больше, что означало одно — тёмный волшебник заметно увеличил численность последователей. Но почему Гриндевальд вместо Англии отправился в Италию? Перед глазами мелькали строчки письма, но ответа всё равно не было. Альбус не рассказывал Краучу об открытой угрозе, потому что не хотел подвергать Гермиону лишнему вниманию, которого и без того было много.

У Дамблдора раскалывалась голова. Он всё не мог отойти от мысли, что лорд Малфой заинтересован в его дочери. Брутус весь рождественский вечер расхваливал профессорские качества Альбуса, отметил важность исследований крови дракона, что даже предложил их спонсировать, и незаметно в своих речах подполз к Гермионе. О, Альбус и без Малфоя видел, что их дети одного возраста, а Абраксасу точно не помешает компания благородной умной леди, но почему это вдруг должна быть его дочь?

— Ты ведь обучаешь эту маленькую ведьму? — Крауч внезапно остановился и посмотрел на друга. — Нет смысла молчать, Альбус. Я тебя знаю.

Волшебник продолжал делать вид, что рассматривает карту, пока Бартемиус не подошёл к столу и не выдернул её из-под рук.

— Тебе нужен выходной, Барти, — Дамблдор поднялся со стула, намереваясь уйти. — Уже забыл, что запретил обучение Гермионы?

— Она ведь сильна? — настаивал аврор, останавливая Альбуса. — Быть может, мы могли бы использовать…

— Я бы на твоём месте не заканчивал свою мысль, — предупредил Дамблдор, а потом покинул кабинет, даже не взглянув на Крауча, явно рассерженного открытой угрозой.

Когда Альбус аппарировал к своему дому, сразу почувствовал знакомый магический след. Разбитые окна и осколки стекла, разлетевшиеся по всему двору, только подтвердили его худшие опасения. Волшебник кинулся к двери, которая, накренившись, держалась только на верхней петле. Он был готов к взорванной мебели и прочему беспорядку, но сильно удивился, когда рядом с бессознательным телом Гермионы, склонившись, сидел брат.

— Что случилось? — Альбус достал волшебную, подошёл к малышке и осветил её тело слабым светом, ища любые признаки травм. — Аберфорт? — обратился он к брату.

— Кто она, чёрт возьми? — младший брат огляделся вокруг и привалился к ближайшей стене.

— Не шуми, — Альбус поднял на руки хрупкое тело и понёс девочку на второй этаж.

Уложив Гермиону на кровать, он спустился вниз, где Аберфорт пытался привести комнату в порядок, но сломанные вещи не реагировали на его заклинания.

— Эванеско, — бросил Альбус, заставляя обломки исчезнуть, а на вопросительный взгляд брата ответил: — Мы не сможем это починить.

— Кто этот ребёнок? — снова потребовал Аберфорт. — Не держи меня за идиота, я знаю, последствия какой магии являются неисправимыми. И ты знаешь, Альбус!

— Она всего лишь дитя, — старший волшебник искал глазами, куда бы мог присесть, и, не найдя уцелевшего табурета, оперся на стену. — Как только Гермиона отдохнёт, мы сразу вернёмся в Хогвартс.

— Не веди себя так, словно ничего не случилось, — Аберфорт подошёл к брату и опустил руку ему на плечо. — Я бы решил, что это очередной безумный проект, но ты, чёрт возьми, дал девчонке палочку Арианы.

— Всё гораздо проще, — спокойно ответил Альбус. — Этой девочке нужна семья. Она совсем не похожа на Ариану в детстве. Гермиона решительнее, активнее…

— Эти выбросы несут след тёмной магии! — не выдержал младший брат.

Лицо старшего волшебника сморщилось. Он не считал Аберфорта глупым, но всё же надеялся, что этот маленький секрет не всплывёт на поверхность в столь неудобное время. Альбус ещё даже не рассказал обо всём Гермионе. Девочка всегда остро воспринимала свои неудачи, и он ждал, что, когда она подрастёт, вместе они найдут ответы на все вопросы. Даже в министерстве ничего не знали. Повезло, что идиоты, которые там работают, сковали малышку антимагические цепями и просто перекрыли доступ к магии. Волшебник уже не мог представить собственную жизнь без Гермионы.

— Да, — признал Альбус, — из-за чего министерство собиралось уничтожить её.

— А сейчас вдруг передумало?

Голубые глаза за очками разом потеряли прежнюю чистоту. Альбус схватил брата за руку и угрожающе прошептал:

— Ты никому об этом не скажешь.

— Я понял, — Аберфорт кивнул самому себе и, прежде чем уйти, произнёс: — Ты ни капли не изменился.

* * *

31 декабря. 1938 год.

Том уже несколько дней жил в библиотеке. Изучал самые известные волшебные фамилии, надеясь отыскать какую-нибудь подсказку. Слова Антонина прочно укрепились в его голове, стали навязчивой идеей. Риддл изучил «Справочник чистокровных волшебников», но, не зная, что искать, просто потерялся в таком количестве информации.

Библиотека пустовала. Каждый в Хогвартсе готовился к встрече Нового года. Том, однако, продолжал изучать заметки, сидя около большого окна между двумя высокими длинными стеллажами. Библиотекарь редко заглядывала сюда, а Антонин не отличался любовью к пыльным помещениям, поэтому Риддл был уверен, что его не прервут.

Слизеринец вздрогнул, когда чьи-то руки вынырнули из-за спины и опустились на глаза. Он потянулся к палочке, но успокоился, когда услышал знакомый голос:

— Учишься, даже когда на улице праздник?

Гермиона, если бы мальчик не сидел к ней спиной, обязательно бы увидела, как он закатывает глаза.

Том отбросил её руки и развернулся. Дамблдор выглядела ужасно: синяки под глазами, бледность и торчащие из-под краёв одежды бинты не могли не вызывать интереса.

— Несчастный случай, — отмахнувшись рукой, девочка ответила на неозвученный вопрос. — У меня для тебя кое-что есть, — она раздвинула края дорожной мантии, проверяя внутренние карманы. — Где же он? Ах, вот, — Гермиона достала небольшой свёрток, перевязанный тонкой тесьмой, и протянула Риддлу, — Поздравляю.

Слизеринец поднялся, молча принял подарок и, столкнувшись с упрямом выжидательным взглядом, принялся разрывать бумажную упаковку.

— Недавно я была в маггловском квартале, знаешь, шариковые ручки намного удобнее перьев, — начала болтать Гермиона. — А это, — указала она на чёрный ежедневник в руках у мальчика, — точно удобнее той кучи пергамента, что валяется на столе.

Тонкие пальцы погладили мягкую кожу переплёта, дойдя до металлических уголков. Перевернув тетрадь другой стороной, Том улыбнулся. На лицевой стороне обложки тонким золотом были выведены его инициалы.

— Не стоило, — вдруг помрачнел Риддл, поражённый внезапным осознанием, — У меня нет ничего для тебя, Гермиона.

Вся радость пропала с лица малышки, и Том решил, что она сильно расстроилась. Но Дамблдор неожиданно шагнула вперёд и крепко обняла его. Мальчик совсем перестал понимать происходящее, но вдруг услышал тихий шёпот:

— Я так соскучилась.

Ему было неудобно так стоять. Её буйные волосы были везде и пахли как хвойный лес в морозный день. Скорее всего, Гермиона только-только вернулась в Хогвартс и сразу пошла его искать. Том хотел вырваться, отогнать прочь неизвестное чувство, что растеклось по телу, подобно тёплой и тягучей карамели. Так сладко, даже приторно. Но интуиция подсказывала, что нужно немного потерпеть. Так он и не двигался, держа в одной руке подарок, а другую неуклюже заведя за спину девочке.

— Я совсем не против библиотеки, — пробормотала Гермиона в плечо, — но у меня в комнате есть несколько новых книг и коробка шоколадных лягушек.

Это был первый Новый год, когда витавший повсюду еловый запах был не таким раздражающим.

* * *

10 июня. 1939 год.

Студенты скопились на станции «Хогсмид» в ожидании посадки. Особенно счастливы были слизеринцы, которые в этом году выиграли Кубок школы.

Том, однако, совершенно не разделял их радости. И дело было совсем не в том, что мальчику нужно вернуться в приют на летние каникулы. Нет, с этой мыслью Риддл давно примирился. Он был поглощён чувством неконтролируемой злобы. И всё из-за Гермионы. Как она посмела ему врать? Слизеринец спешил поделиться с девочкой безупречными результатами сданных экзаменов, а когда добрался до комнаты, то обнаружил профессора Дамблдора и её с палочкой в руках. Палочкой, которой она уже уверено владела. Грушевой ветвью, которую Том ни разу не видел, о которой Гермиона никогда не рассказывала.

Риддл не мог принять тот факт, что пока он будет без магии гнить в безрадостных серых стенах, Дамблдор с присущим ей рвением окунётся в изучение новых заклинаний. Она снова станет лучше Тома. Обойдёт его на несколько шагов, ведь ей незачем покидать волшебный мир и возвращаться к магглам.

Гермиона стояла напротив мрачного слизеринца, тщетно пытаясь достучатся до него. Дамблдор хотела попрощаться совсем не так, ведь они с Томом не увидятся следующие несколько месяцев.

— Ты напишешь мне? — спросила она с надеждой, протягивая к Риддлу руку, от которой он успешно увернулся.

— Не будь глупой, Гермиона. Как ты себе представляешь сову в маггловском приюте? — прозвучавший сигнал поезда известил о посадке, и Том быстро исчез в вагоне.

Расстроенная девочка поспешила к выходу со станции, где её ждал Альбус. Волшебник, заметив грустное лицо, предложил перед возвращением в замок зайти в «Три метлы» и угоститься чем-то вкусненьким. Такое предложение Гермиона с радостью приняла и, обогнав Альбуса, бежала к пабу.

Девочка то и дело оглядывалась назад и не заметила, как врезалась в высокую фигуру, выходящую из дверей «Трех мётел».

Мужчина, красоту которого можно было сравнить с Аполлоном, легко удержал Гермиону от падения. Его светло-русые кудри спадали на глаза, из-за чего малышка не могла рассмотреть их цвет.

— Осторожно, — улыбнулся человек, немного картавя «р», — Тут все юные леди столь прекрасны? Если бы я знал, то давно бы тут поселился.

— Спасибо, — наконец отмерла Дамблдор. — Вы переехали в Хогсмид?

— Да, и даже нашёл работу, — мужчина указал на объявление «Требуется официант», что было приклеено к двери паба, а потом сорвал его. — Вы посетитель? — когда Гермиона кивнула, человек услужливо распахнул перед ней дверь. — Добро пожаловать. Меня зовут Танатос, сегодня я ваш официант.

Девочка поморщилась, решив, что имя, обозначающее смерть, совсем не подходит мужчине, но промолчала.

— Гермиона Дамблдор, — представилась малышка, заходя в «Три метлы» и садясь за дальний столик.

— Вот и познакомились, — продолжал улыбаться мужчина, а потом принёс меню и исчез за барной стойкой.