Три богатыря в дивных лесах (гет)

За плотным одеялом облаков солнца видно не было, но догадаться, где оно, можно было по светлому пятну на серо-зеленой массе. И это пятно неумолимо скатывалось вниз, норовя оставить странников в полной темноте.

— Пора бы и привал сделать, пока совсем не стемнело, — негромко заметил Илья.

— Вот сейчас определимся, где мы, и будем искать место для ночлега, — поддержал его Добрыня, указывая на верстовой столб.

— Эм-м-м… — открыл было рот Алеша, но умного ничего в голову не пришло, поэтому он просто закрыл рот и с умным видом покивал. Увязавшийся за ними волк подобрался поближе — он уже понял, что в лесу, полном всяких странностей, лучше держаться людей — целее будешь.

На верстовом столбе, покрытом местами каким-то белым пухом, под дощечкой с указателем «на Туровъ» был пришпилен кусок бересты с криво накарябанными буквами: «Святогор. Богатырь. Ветеран похода на половцев в звании начальника дружины. Смерть в 6 часов пополудни третьего четвертака Травня. Река Сахан. Утащен на дно сомом».

Друзья встали полукругом, не веря своим глазам — Святогор редко выходил из своего дома в силу прожитых лет. Да и кто мог оставить здесь такую новость? Волк, пользуясь тем, что богатыри его не шугают, осмелел настолько, что попытался протиснуться у них между ног и с умным видом уставился на цидульку.

— Нет, правда, а для кого его тут вывесили, а, братцы?

— И впрямь, береста свежая, а колея травой зарастать начала. Не к добру это... — поддержал Алешу Добрыня.

— Людей здесь нет, а зверью сия новость без надобности, — обращаясь больше к внимательно слушающему волку, пробормотал Илья, аккуратно складывая сорванное объявление за пазуху. — А Аленушке зело полезно будет для её рукописи, все ж документ...

— От розовой воды жди большой беды, есть такая примета… — задумчиво пробормотал Илья, с опаской рассматривая содержимое котелка.

Вообще-то он просто зачерпнул водицы из ручья, что протекал неподалеку. Вода в ручье казалось обычной, а в котелке весело пускала розовые пузыри и пыталась отрастить ложноножки. Пока Добрыня щелкал кресалом, разводя огонь, Илья пытался понять, что будет, если сварить на этом кашу. Так ничего и не придумав, полез за пазуху, где в общей куче был пергамент с информацией от Юлия. «…И многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки...»

— А про розовые пузыри ничего не сказано, — сделал он вывод, водружая котелок на рогульку над будущим костром.

Треск в кустах ознаменовал возвращение Алеши, которого послали собирать хворост, потому что стоящие деревья категорически отказывались идти на костер, а особо настойчивым успели понаставить синяков.

— Братцы, гляньте, что покажу! — вместо охапки ожидаемого хвороста Алеша с довольным видом перекидывал из руки в руку кроваво-зеленую загогулину.

— Алеша, тебя за хворостом посылали, а ты что принёс?

— Да погоди ты с хворостом. Я его честно собирал, только вот что подумал — силушка богатырская на одной каше не долго протянет. А тут смотрю — кабан! Вот такой! — Алеша было развел руками на всю ширину, что мог, но вовремя вспомнил, чем отличаются байки на завалинке от боевого доклада, и скромно надвое свел ладони. — Глаза — бешеные, бивни... А помните, князю вино заморское, зеленое присылали, а к нему такую загогулину, чтоб пробку чинно вытаскивать? Вот точь-в-точь такие же клыки, токмо не на бутылку, а на бочку! На меня кинулся, я его хотел дубинкой слегка оглоушить, а он как полетит, как скрутится — только брызги в разные стороны, даже хрюкнуть не успел. Вот только и осталось.

Алеша торжественно махнул добытым трофеем, но споткнулся о волка, который, чем ближе к ночи, там ближе подбирался к богатырям. Неведома загогулина вылетела из ладони рассказчика и с грустным «хлюп» была проглочена водой в котелке.

— Эко ты, Алеша, неловкий... — грустно заглянув в котелок, молвил Илья.

Содержимое котелка с ним согласилось, вот только головой не покивало за неимением таковой. Справедливо решив, что воду в котелке поменять проще и быстрее, друзья сначала отправились за хворостом, пока светло.

Темнело быстро, но к стоянке они вышли на огонек, разведенный Добрыней. Сгрузив хворост и поручив Алеше заняться костром, Илья взялся за котелок.

— Алеша, а ты хорошо запомнил то место, где кабана встретил? — задумчиво разглядывая воду в котелке, спросил он.

— А то как же! — завелся было Алеша, собираясь еще раз подробно рассказать и свой путь, и встречу с кабаном, но Илья прервал его:

— Завтра с утречка покажешь!

И выудил ложкой добытую Алешей загогулину из кристально чистой воды. Бережно завернул ее в тряпицу и сунул в карман, а котелок водрузил на разведенный костер.

Пока варилась каша, соратники решали, куда им идти. Илья настаивал на продвижении в центр, точно уверенный в том, что Аленушка обязательно доберется до места падения небесного подарка.

После ужина, от которого и волку перепали пара ложек каши и поскребыши, Добрыня, нацепив Алешин шлем с огоньком, отправился к ручью мыть котелок.

Остальные начали обустраивать ночлег, но их занятие было прервано треском валежника и сочными плюхами. Друзья было сорвались на помощь Добрыне, но тот уже сам выходил к лагерю, подсвечивая дорогу Алешиным шлемом и держа под мышкой здорового неуряженного мужика. Мужик был грязен и лыс.

— Эк тебя покорежило… — посочувствовал Добрыня, разглядев при свете костра, кого принес. А посмотреть было на что — на месте рта причудливо извивались щупальца, а кожа его будто не была единого цвета, а замысловато переливалась разными цветами — от кровавого до темносерого.

— А ты, часом, не тутошний леший будешь, мил человек? — добродушно прогудел Илья, подавая незваному гостю кружку с остатком травяного отвара. Тот немедленно запустил в неё свои щупальца. — Добрыня, где ж ты нашел такое чудо-юдо?

— Так он сам меня нашел. Накинулся со спины, я сначала подумал — зверь какой, а потом нащупал руки-ноги. Я было поздоровкаться, а он попытался в шею вцепиться — оголодал небось.

Добрыня отдал доходяге краюшку хлеба, оставшуюся от ужина. Тот сразу вцепился в кусок, бросив пустую кружку, но есть не стал, только прижал к груди.

— Уж коли лес так покорежило, то и он не мог не пострадать, — задумчиво произнёс Илья.

Мужик мелко-мелко закивал, а потом, будто опомнившись, втянул голову в плечи.

— Да что ж это деется, братцы! — вскочил было Алеша, но был усажен обратно могучей рукой Ильи. — Лес перекорежило, трава на людей кидается, — он погрозил ближайшему то ли дубу, то ли елке, поставившему ему синяк. — Что за такая сила темная, что даже лешему не поздоровилось, а?

Волк, потративший немало времени, чтобы незаметно прихватить оставшийся кусок хлеба, метался меж двух чувств — обиды от потерянной добыче и страху от встречи с монстром. И хотя слово «компромисс» не входило в его лексикон, он предпочел-таки его: пробрался за широкую спину Добрыни и под её защитой скалил в сторону незваного гостя зубы, пока богатыри не видели.

— Ну что, братцы, утро вечера мудренее. Давайте спать ложиться, — с этими словами Добрыня растянулся возле костра, прихватив заодно и гостя. — Ты ложись, не бойся, мил человек, с нами тебя никто не тронет...

Только глубокой ночью, когда угли костра уже подернулись пеплом и задремал даже бдящий волк, «милчеловек», с сожалением покосившись на могучую шею Добрыни, аккуратно вылез из-под придерживающей его ладони и скрылся в темноте, все так же прижимая горбушку хлеба к груди.