Игра на выживание (джен)

У Гарри были тысячи вопросов, но, как и ранее, задавать их он не спешил.

Королевская Гавань уже произвела на него неизгладимое впечатление, когда он шёл от Красного замка к борделю вместе с Бейлишем, и сейчас то лишь подтвердилось. Гарри помнил — сам не зная, откуда, то ли видел по телевизору, то ли прочитал где-то, то ли услышал от кого-то, — что подобное было повсеместно распространённо в средневековье: нечистоты на улицах, отсутствие канализации, гадящие прямо на дорогу лошади… В двадцатом веке всё это казалось чем-то диким и странным, вот только здесь, в этом мире, был не двадцатый век.

В книгах утверждалось, что в Семи Королевствах процветает магия, что там магам нет нужды прятаться от простых людей, они пользуются уважением, и, разумеется, никаких ограничений на волшебство, вроде дурацких министерских законов о запрете колдовства несовершеннолетних, ни в одном из королевств нет. Но Гарри пробыл целую неделю в Вестероссе и не увидел не то что магии и магов, но даже намёка на то, что те вообще существуют. Несомненно, клетка — не весь Вестеросс, и всё же даже в заключении кое-что становилось понятно… Он не обманывался и понимал, что иной мир диктует иные законы и правила, магия обязательно будет отличаться, да и личный опыт подтвердил, что привычные формулы здесь не значат ничего, магия работает по-другому. Но работает! Так почему же город выглядел как немытое маггловское средневековье?

Как это было с ним на первом курсе Хогвартса, он многого не знал — а если называть вещи своими именами, то не знал ничего. То, что для чистокровных волшебников, выросших в магическом мире, было обыденным и очевидным, удивляло и поражало его — и выставляло на посмешище. Поэтому сейчас, будучи уже взрослым совершеннолетним магом, Гарри держал себя в руках и не позволял себе детского поведения: вопросов, искренних реакций. Но вопросы накапливались, сдерживать любопытство с каждым часом становилось всё сложнее.

Вход в Красный замок охраняла стража в золочённых доспехах — не вытаращиться на настоящих живых рыцарей было серьёзным испытанием терпения, и справился с этим простым делом Гарри из рук вон плохо. Но Аррен размашисто шагал впереди, не сомневаясь, что спутник не отстаёт, так что некому было замечать странности в поведении псевдо-Джендри.

Их беспрепятственно пропустили, с поклонами приветствуя лорда десницу. На Гарри косились, но от вопросов все благоразумно удерживались, что лишний раз подтверждало высокий чин Аррена. Наконец, преодолев десяток коридоров и лестниц, тот остановился перед массивной дверью, обитой железными полосами, и извлёк крупный железный ключ. Замок проскрежетал, дверь со скрипом отворилась, и Гарри пригласили внутрь.

— Садись… Ничего не нужно! — бросил он заглянувшему в дверь запыхавшемуся юноше и, когда тот исчез, самолично разлил содержимое кувшина по кубкам, поставил напитки на стол и сел напротив Гарри, сразу же отпив из своего. — Ты помнишь меня? Наше знакомство?

— Мы виделись в коридоре этого замка неделю назад, — почтительно ответил Гарри и пожал плечами, как бы извиняясь: — Тогда я увидел вас впервые.

Аррен сделал ещё один глоток и с нескрываемой досадой покачал головой.

— Не то чтобы это что-то меняло, — едва слышно пробормотал он и громче продолжил: — Я не сказал тебе всей правды при нашей прошлой встрече, поэтому нет причин полагать, что ты что-то задумал и потому лжёшь. Но если ты говоришь правду… боюсь, нападение на тебя — моя вина.

— Нападение? — не понял Гарри.

— Память просто так не пропадает, — хмыкнул Аррен. — Тебя должны были неслабо приложить по голове, чтобы ты забыл даже собственное имя.

Рука Гарри машинально взметнулась к голове. Неделю назад, точнее, две недели, раз прошлые семь дней он провёл в темнице, его действительно приложили по голове — случайно. Невилл нёс дрова, споткнулся и, силясь удержать равновесие, замахал руками, дрова разлетелись, и одно полено угодило ровно Гарри в затылок. Кожа, конечно, было содрана, крови было много, но рана была поверхностной и совсем незначительной. Однако она была, и когда сейчас он потянулся к голове, Джон Аррен это заметил, поднялся со своего места и, обойдя стол, самолично осмотрел голову Гарри.

— А вот и подтверждение, — удовлетворённо констатировал он, сдвинув в сторону волосы и осмотрев поджившую ссадину, и Гарри почёл за благо промолчать.

Между тем Аррен вернулся на место и, помявшись и осушив кубок, наконец заговорил о причинах нападения на Джендри. И Гарри не поверил своим ушам.

В который раз его ожидания не оправдались.

Он мечтал о спокойной жизни, о том, чтобы наконец-то получить возможность просто жить как обычный человек. Без угрозы от сильных мира сего, не ощущая себя мишенью, просто жить! У него было золото — галлеоны, конечно, а не драконы, но золото ценно само по себе, независимо от чеканки, — так что он надеялся преуспеть. От работы Гарри никогда не бежал, планировал со временем открыть бар… таверну, встать на ноги, завести семью.

Всего парой фраз лорд Аррен вдребезги разбил эту надежду.

— …Наш король хороший человек и отличный воин, но правитель из него… Да простят Семеро мне эти слова, я уверен, что долго он не протянет. Как, впрочем, и я. Ланнистеры, проклятые извращенцы, всегда платят свои долги, — он усмехнулся, — а Серсея считает своим долгом уничтожить меня до того, как я разглашу её тайну. На тебя последняя надежда, Джендри. Ты не просто парнишка с Блошиного Конца, не просто никому не нужный сирота. Ты избранный, мой мальчик…

В ушах звенело, перед глазами вставали лица давно мёртвых людей — он не слышал ни слова.

Избранный.

Мой мальчик.

Никому не нужный сирота.

Как будто и не было никакого перехода, как будто он по-прежнему был Гарри Поттером, гриффиндорцем, над которым дамокловым мечом нависло пророчество.

Они с Джендри действительно были похожи — и не только внешне.

— Милорд, — хрипло перебил он. — Но какое отношение всё это имеет ко мне?

— Джоффри, Мирцелла, Томмен — они все бастарды Ланнистеров, — грохнув кулаком по столу, с ненавистью во взоре прошипел Аррен.

Гарри понятия не имел, кем были эти трое и в чём состояла проблема их незаконного происхождения. И, секунду помедлив, решил больше не скрывать своего незнания.

— Милорд… простите, но… кто эти люди?

Аррен поперхнулся вином, а когда откашлялся, досадливо скривился.

— Ты вообще ничего не помнишь? — Гарри помотал головой. — Что ж… Значит, начнём сначала.

Через пару часов им подали обед, и пока симпатичный угодливый юноша расставлял на столе блюда, Аррен раздавал распоряжения: подготовить покои для гостя, держать язык за зубами, найти сменную одежду, приготовить ванну…

Выделенная ему комната была вполне заурядной. Это было довольно тесное даже по меркам Гарри помещение. С широкой жёсткой кроватью, широкими окнами, но при этом вмещающее лишь кровать, шкаф да стол. Впрочем, все вещи Гарри были надёжно спрятаны в кошеле с чарами расширения пространства, а те, что ему предоставили по приказу лорда Аррена, вполне помещались на полках. Больше всего Гарри напрягали два момента: отсутствие нижнего белья и ночной горшок под кроватью. Но он не роптал. Для этого мира подобное было в порядке вещей, а значит, раз уж пути назад нет, нужно сразу принять существующую реальность и смириться с ней.

Если прошлую неделю Гарри провёл в тишине и одиночестве подземной камеры в борделе, то следующие были заполнены разговорами с лордом Арреном. Тот серьёзно подошёл к вопросу просвещения Джендри и не жалел времени на ввод его в курс дела. Так, Гарри узнал об устройстве этого мира, о великих домам, о расстановке фигур на политической арене, и, разумеется, о том, ради чего Аррен и привёл в королевский замок сироту из Блошиного Конца, работавшего подмастерьем кузнеца за кров и стол.

Бастард короля.

В цивилизованной Англии, в Европе, вообще в двадцатом веке это слово не значило ничего. Даже в консервативном мире магии придавали значение крови, а не законности появления на свет наследника. Здесь же всё было по-другому. Судя по тому, что Аррен рассказывал, вопросы контрацепции стояли весьма остро… или не стояли вообще, потому как бастардов было много и чуть ли не у каждого.

Гарри хмыкнул, вспомнив бордель.

Джоффри, наследник короля Роберта, как и его младшие брат с сестрой, был результатом инцеста королевы и её брата — Серсеи и Джейме Ланнистеров, и это означало, что у трона вовсе нет наследников. Зато был Джендри, бастард короля. Сын шлюхи, подмастерье кузнеца, простой парень, не хватающий звёзд с небес.

Гарри не был пленником лорда Аррена, ему позволяли свободно перемещаться по замку, но чаще его сопровождал сам десница короля. Представлял встреченных людей, вполголоса рассказывал о них, о их сильных и слабых сторонах… и во время одной из таких прогулок они увидели короля. Издалека, но этого хватило. Роберт Баратеон был крупным высоким мужчиной с громогласным голосом… с выдающимся животом и красным лицом пьяницы. Аррен не скрывал, что монарх проводит своё время за выпивкой в компании шлюх, изредка развлекаясь охотой, и предрекал ему гибель от рук первых или во время очередной охоты.

— Подстроить несчастный случай легко, тем более что король и на охоте не бывает трезвым.

Гарри был согласен.

Острое чувство разочарование кололо изнутри. Он ждал сказку, а попал… в неприукрашенное забвением примитивное прошлое.

— Милорд, пусть я даже действительно сын короля, но я никто, король даже не знает о моём существовании. Пусть вы во всём правы… Кто поверит, что я наследник? Я ведь ничем не смогу подтвердить своё происхождение.

— Септон сможет. Если его не успеют купить Ланнистеры.

— Меня просто убьют… — продолжил Гарри и запнулся. — Септон? Но как он это сделает?

— Как — не знаю, но способы есть. Магия, — скривившись, пояснил он.

Глаза Гарри зажглись. Наконец-то!

— Магия? — стараясь не выдать интереса, осторожно уточнил он. — Разве…

— Семеро нечасто являют свою силу, но вопросы престолонаследия им, видимо, небезразличны. Есть ритуалы, что подтверждают — или опровергают — притязания на престол. Да и всякие мерзкие зелья гильдейцы не преминут притащить — там сразу понятно, та же кровь у претендента, или он самозванец.

Вопросов было много, но задавать их Гарри не стал: понял, что лорд Аррен недолюбливает септонов или магию и не разбирается в теме. Подобрав удобный момент, он попросил книги и получил их тем же вечером — умение читать сначала удивляло Аррена, но раз уж Гарри притворялся потерявшим память, узнать, как так вышло, что простолюдин обучен грамоте, у Аррена не было и шанса. На самом деле впервые увидев свиток с присланным деснице сообщением, Гарри неслабо заволновался: а ну-ка язык окажется незнаком? Но нет, прочесть удалось без проблем, пусть обороты речи и казались непривычными, а рукописные книги удивляли.

К сожалению, хоть и было в принесённых книгах немало интересного, полезного в них не обнаружилось — ни о магии, ни о заклинаниях, ни даже о гильдиях, лишь краткие упоминания.

На исходе месяца Гарри получил доступ в библиотеку, и всё свободное от бесед с лордом Арреном время стал проводить там. Искал информацию, знакомился с миром, узнавал новую реальность.

В Хогвартсе студенты действовали с оглядкой. Даже не на преподавателей — те не были вездесущими, хоть и пытались создать такое впечатление. С оглядкой на привидения, портреты — в каждом даже самом удалённом уголке замка за ними наблюдали десятки глаз. Гарри понял это довольно поздно, сказалось маггловское воспитание, но после уже не полагался на глаза и уши, прячась под мантией-невидимкой, когда желал остаться незамеченным. В Красном замке проблема уединения была ещё более актуальна. Шпионы были повсюду. Садовник докладывал королеве, гвардейцы подчас имели по несколько хозяев, прислуга отчитывалась перед своими господами; но главное, практически в каждом помещении были… глазки — замаскированные смотровые окошки, через которые можно было наблюдать за находившимися внутри.

Гарри искал глазки в своих покоях, но не нашёл. Однако обольщаться не стал: да, пока никто не знал, что Джендри сын короля, он никому не был интересен… хотя интерес к нему всё же проявляли — просто потому, что лорд Аррен был им заинтересован. За ним наблюдали просто на всякий случай. Не пристально, но тем не менее. И он не мог рисковать выдать себя, пришлось отложить поиск новых заклинаний, терпеть вонь от ночного горшка, хотя аналог Эванеско он смог найти довольно скоро — но это выдало бы его.

И всё же по ночам, когда стихали голоса и слуги гасили свечи, закутавшись в мантию-невидимку, прекрасно работающую и в этом мире, он шёл гулять. Иногда в библиотеку, чтобы взять заинтересовавшую книгу, не привлекая к этому внимания. Иногда — спускался в подземелье, в тот самый тоннель, по которому в первый день его вёл Бейлиш, чтобы наконец остаться в одиночестве и потренировался в заклинаниях. Иногда — просто гулял по замку, становясь свидетелем тайных встреч, приватных разговоров, запретных отношений.

Нравы Вестеросса изумляли Гарри. Он не считал себя ханжой, пока жил в Англии, спокойно — пусть и со смущением — принимал, что многие из его одноклассников предаются любви в заброшенных классах или вовсе коридорах, не уделяя этому особого внимания и не помышляя о чём-то серьёзном вроде брака. Сколько раз, точно так же гуляя в мантии-невидимке по ночному Хогвартсу, он становился свидетелем чужих интимных моментов, и не сосчитать… И всё же такого распутства, как в Вестероссе, видеть ему не доводилось.