Лето номер шесть (гет)

— Ни-че-го. — Гермиона раскраснелась от возмущения. — Ни одной Челси. Ни в списках однокурсников твоих родителей, ни годом старше или младше. Я нашла одну, но она выпустилась только в позапрошлом году, не подходит.

Гарри подскочил с дивана, схватил свою парадную мантию, не надевая на себя, и поспешил за ней.

— Я тут подумал, Гермиона, а может, надо смотреть списки не выпускников, а первокурсников? Мало ли что случилось с этой Челси за полтора года. Я больше чем уверен, что если мы найдем списки семикурсников сороковых, Миртл там не будет, потому что она не окончила школу.

Гермиона остановилась так неожиданно, что Гарри налетел на нее и, чтобы они оба не упали, прижал к себе. Вот дерьмо, кажется, случайно задел грудь. Он хорошо помнил это ощущение. Как будто грудь у женщин была горячее на пару градусов, чем все остальное. Грудь и там, внизу.

Думай о том, как начать разговор с Горацием, приказал себе Гарри и ляпнул первое, что пришло на ум:

— Я не отдавил тебе ноги?

— У тебя еще будет шанс сегодня, — усмехнулась Гермиона. — Гарри, я об этом не подумала. Как я могла это упустить? Нужен всего один список, за семьдесят первый год, правильно? Даже половина списка. Мы знаем, что фамилия Челси начинается на «К» или на одну из тех букв, которые идут в алфавите после нее.

— С чего ты взяла? — опешил он.

Гермиона уставилась на него с самым гермионистым выражением лица:

— Урок Макгонагалл закончился на фамилии Кирхен, а Челси к доске не выходила, — пояснила она ему как последнему тупице. — Ты иди, я скоро буду. Надо проверить, иначе буду весь вечер как на иголках.

Гарри успел только крикнуть: «Может, после ужина?..» и, не получив ответа, поплелся в подземелья. А чего он ожидал, приглашая Гермиону? Выбор между другом, в последнее время одержимым сразу двумя навязчивыми идеями, и библиотекой, где никто на нее не бросается и не орет, очевиден. Гарри представил лицо мадам Пинс, когда Гермиона явится в таком виде, как будто сбежала с чьей-то свадьбы.

Шагая вниз по ступеням, он ни с того ни с сего почувствовал себя оставленным в огромной толпе, хотя вокруг не было ни души. Чувство это усилилось, когда Гарри толкнул дверь и оказался в роскошно украшенном зале. Те гости, что стояли у выхода, с любопытством пялились на него, играла музыка, несколько пар танцевали на помосте. Гарри чуть не споткнулся о крохотный столик, каких здесь насчитывалось не меньше трех дюжин, миновал кучку хихикающих девчонок, кивнул им в ответ на призывные улыбки и наконец набрел на небольшой закуток, почти полностью скрытый навесом из живых цветов.

Слагхорн был верен себе; складывалось впечатление, что он собирается жить в этом подземелье, и потому заставил эльфов трудиться над каждой деталью с большим усердием.

Гарри, чтобы занять чем-то руки, взял с проплывающего мимо подноса бокал пунша и сделал глоток. Так вот зачем им велели приходить с девушкой. Чтобы можно было сделать вид, что ты жутко увлечен ею, и не общаться ни с кем другим. Скорее бы Гермиона вернулась. Не терпелось узнать новости. И увлечься ею, а не попыткой спрятаться от назойливых гостей, которые, как сговорившись, постепенно заполняли этот ранее пустовавший угол.

Гарри огляделся и обнаружил у стены подобие барной стойки. Все лучше, чем торчать тут как шест над квиддичным полем. Сидеть на барном стуле было жутко неудобно, он слегка сполз с него так, чтобы одной ногой доставать до пола, другую поставил на подножку. Хорошо быть высоким. Не выглядишь нелепо.

— Будь осторожен с пуншем, — заявила Гермиона, протискиваясь через компанию гостей в странных звериных масках.

— Я уже большой мальчик, — отшутился Гарри. Он и не собирался много пить, но хотел дать ей понять, что решать все же будет сам.

— Я не об этом, — терпеливо объяснила Гермиона. — Ты возможно этого не замечаешь, но на тебя идет охота, и я сейчас не про Волдеморта. Пока я тебя искала, слышала, как подружки Ромильды Вэйн радовались, что вы с Чжоу расстались, и…

— Кто такая эта Ромильда?

— Вот именно, — прыснула Гермиона. — Ты понятия не имеешь, кто это, а она тем временем решительно настроена напоить тебя Амортенцией, как только подвернется случай. — Она взяла у домовика бокал медовухи, пригубила и с улыбкой заметила: — Хотя ее можно понять, смотришься ты как Джеймс Бонд на задании. — Гермиона скорчила таинственную рожицу.

Девушки редко говорили Гарри комплименты, но слова Гермионы он расценил как таковой. Полузабытое чувство, то самое, что он испытал ранним утром в первый сентябрьский день, когда они вернулись из памяти Ремуса, очнулось и обожгло сердце. Или что там еще есть в груди, кроме сердца.

А вместе с ним пробудилось желание обнять ее крепче, чем обычно обнимаются друзья. Гермиона стояла совсем рядом, между его широко расставленных ног, и, благодаря дурацкому неудобному стулу, они сейчас были одного роста.

Гарри залпом допил пунш, поставил бокал на стойку и пробормотал:

— Может, это ее остановит?

Он рывком притянул Гермиону к себе, а поцеловала его она. Сама.

Гарри чувствовал ее теплую ладонь на своей шее. Он не спешил, чтобы не напортачить, хотя с поцелуями у него было явно лучше, чем со всем остальным. Ну, ему так казалось. Хотя Джинни тогда в раздевалке сказала, что все отлично и что хочется еще попробовать в рот. Гарри считал, что для начала его языка во рту у нее достаточно, там же зубы, мало ли. А потом можно и…

Какое дерьмо лезет в голову.

Зато у него не встанет.

А если встанет, то не так явно, чтобы кто-то заметил.

Надо было мантию все же надеть.

Он услышал, как щелкнул затвор древнего фотоаппарата, в башке мелькнуло, что этот снимок может оказаться где угодно под громким заголовком «Сенсация! Избранные тоже трахаются!»

— У них нет письменного разрешения на публикацию этого снимка, — пробурчала Гермиона, смешно наморщив нос.

— Один из минусов поцелуев со мной, — скрывая неловкость, заметил Гарри.

— Или плюсов — для тех, кто хочет прославиться, — резонно ответила она. — Ну, мне не привыкать, что мое имя полощут на страницах газет рядом с твоим.

Он хорошо помнил ту статью про его «разбитое сердце». Пока они с Гермионой целовались, сердцу и правда было тесно за ребрами.

— Почему ты улыбаешься? — Гермиона и сама глупо хихикнула.

— Наблюдаю за лицами гостей, которые нас видели.

— Представляю.

— …а еще мне понравилось, — честно добавил он, глядя ей в глаза.

— Гарри… — осторожно начала Гермиона, и он приготовился услышать, что лучше им забыть о случившемся, и не оттолкнула она его, только потому что неловко ссориться на людях, и вообще не прикасайся ко мне больше, если не можешь держать себя в руках. — Челси нет в списках новичков семьдесят первого. — Гарри не сразу понял, о чем это она. — Такое ощущение, что ее не существовало вовсе.

— Думаешь, Люпин ее выдумал? — Он с трудом заставил себя думать о родителях и их однокурсниках. — Подправил воспоминания? Дамблдор сказал, что так иногда делают.

— Но зачем это ему? Выдумывать целого человека. К тому же, это очень сложно, Гарри. Исправить воспоминания, да еще так, чтобы они смотрелись настоящими.

— Чтобы я не узнал, что у мамы не было подруг? — пожал плечами Гарри. — Что она была одинока и от отчаяния начала встречаться с папой.

— Ты бросаешься из крайности в крайность, — покачала головой Гермиона и приложила руку к его груди, чтобы успокоить. — Тебе не кажется, что тебя затягивает? Как в случае с зеркалом Еиналеж, помнишь? Память Ремуса из источника информации превращается в реальность, которую ты не застал. Ты видишь людей, по которым скучаешь, живыми, и боишься, что воспоминания вот-вот закончатся, а вместе с ними — время с родными.

— Как ты поняла?

— Я хорошо тебя знаю, — дернула плечом Гермиона. — Ты прячешься там, в Омуте, от того, что остается здесь, в нашем мире.

— Я бегу от пророчества. Это ты хочешь сказать?

— Не только. Тебе сложно анализировать то, что ты видишь, ты все принимаешь близко к сердцу, и это нормально. Подумай сам, твоя мама не могла быть одинока. Как минимум у нее был тот парень, староста школы, и куча других парней, готовых сводить ее на свидание. Вряд ли из всего этого многообразия она выбрала бы человека, который ей противен. И Челси наверняка существовала. — Гермиона глубоко вздохнула и выпалила: — Я думаю, нам стоит досмотреть воспоминания Ремуса до конца. Знаю, я сама настаивала на умеренности, но чем дольше это тянется, тем больше ты вязнешь в болоте прошлого. Где-то там может быть ответ, куда делась Челси и откуда взялась. Завтра нет занятий, а еще все наверняка будут обсуждать…

— Нас, — вставил Гарри.

— Угу. Самое время укрыться ото всех в Выручай-комнате на целый день.

— Согласен. Я перенесу тренировку.

Там они смогут продолжить. Если оба захотят.

* * *

— Ты уже не так ненавидишь танцы, как два года назад?

Вчера он повел Гермиону на танцевальный настил, чтобы пересказать ей разговор с Горацием и не быть услышанным любопытными подружками Ромильды. Но к тому моменту, как мелодия стихла, Гарри понял, что такие объятия полны предвкушения чего-то большего, и что ему они по душе. От касания рук в танце всего пара шагов до сброшенной в спешке одежды. Так вот почему все ждут этих вечеринок с нетерпением.

— Скажем так, я осознал, что у танца больше возможностей, чем неудобств, — засмеялся Гарри.

Если научиться правильно и вовремя переставлять ноги, то можно успеть насладиться теплом девичьего тела, почуять его терпкий запах и позволить словам, которые обычно держишь при себе, соскочить с языка. Осталось лишь разобраться с тем, что грызло Гарри не первый месяц, и взять пару уроков танцев.

«Что-то не так?» — Гермиона прервала затянувшееся молчание, и он попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Какой же он тупица. Гермиона права, ему не под силу было сложить вместе два простых факта.

«Гораций объяснил, что случилось с мамой».

Мамино лето номер шесть украло у нее родителей. Втроем они возвращались из Лондона, делали там покупки к новому учебному году в Косом переулке. Попали в аварию. Огромный автобус раздавил их машину, как жестяную банку.

Но Лили выжила. Потому что была волшебницей. У маггла не было ни единого шанса в такой мясорубке.

«Как автокатастрофа могла погубить Лили и Джеймса Поттеров?» — рявкнул Хагрид с самую первую их встречу.

Иронично, что тетя Петуния десять лет врала Гарри в глаза, будто его родители разбились на машине. В то время, когда это произошло с ее родителями.

«Тетка обмолвилась, что мама отбилась от рук после смерти их матери».

«И этому Фабиану Лили сказала про ужасное лето», — прошептала Гермиона.

«Слагхорн нашел семью, готовую оформить над ней опеку. Ну, по бумагам. Иначе маме предстояло провести остаток лета в приюте, пока ей не подыскали бы подходящую семью, а из-за этой дурацкой разницы между магическими и маггловскими законами, вероятно, и следующее тоже, чтобы не вызывать никаких подозрений у социальных служб. Но она написала Горацию, и он помог».

«А твоя тетя, она ведь старше на несколько лет?»

«Теперь я понимаю, почему она меня оставила, — горько усмехнулся Гарри. — Совесть заела, что сестру отдала туда. Хотя ей ничего не стоило подписать нужные бумаги, но она наверняка решила таким образом наказать ее за «ненормальность».

— Если мои догадки верны, и Малфой использует эту комнату в качестве укрытия, представляю его рожу, когда он раз за разом обнаруживает, что здесь занято, — хохотнул Гарри, пропуская Гермиону вперед и запирая за ними дверь.

— Что ж, если все получится, сегодня мы опустошим флакон, и больше она нам не пригодится.

— Здесь не только воспоминания можно смотреть, — брякнул Гарри, не подумав. Повисло неловкое молчание, прежде чем Гермиона нарочито бодро произнесла:

— Еще можно учить студентов защите, ты прав. — Она суетливо проверила, устойчив ли стол под чашей, потом выдернула пробку и вылила содержимое флакона в Омут без остатка. — Гарри, мне жутко неловко, — выпалила Гермиона, повернувшись к нему.

— Почему? — опешил он, хотя сам испытывал нечто подобное. — Ты тоже не понимаешь, что с нами происходит?

— Нет, я как раз отлично понимаю, что происходит, — с нотками истерики в голосе выдохнула она, — потому мне и неловко. Рон уже весьма неделикатно намекнул, кем меня считает, а Паркинсон, если сцедить весь яд, треплется на каждом углу, что «она же говорила». Ловчиха ловцов — самое приличное из тех прозвищ, которые они с Буллстроуд успели придумать.

Рон и ему успел высказать свое «фи».

«Это правда? Лаванда болтает с самого утра, что вы с Гермионой сосались у всех на глазах. Она даже забыла повиснуть на мне как обычно».

«Мне казалось, ты со мной не разговариваешь», — холодно напомнил Гарри, в три прыжка перемахнув лестничный пролет.

«Ну, Лаванда нынче занята сногсшибательной новостью, так что у меня есть пара минут, — буркнул Рон. — Так это правда?»

«Нет, им всем показалось, — бросил Гарри и ускорил шаг. Получить с самого утра в морду не входило в его планы. И выслушивать нытье тоже. Когда-то Рон разжаловал Крама из кумиров в обычного мрачного типа, стоило тому пригласить Гермиону на Святочный бал. Где гарантия, что Гарри не постигнет схожая участь. — Что ты хочешь услышать, Рон? Что трем десяткам человек привиделось одно и то же? Боюсь тебя разочаровать, но нет, им не привиделось. С Джинни у нас давно все, или, по-твоему, я теперь должен хранить ей верность до старости, пока она кувыркается с Томасом?»

«Не смей так говорить про мою сестру, — насупился Рон. — Только я могу так про нее говорить, — это смахивало на натужную попытку пошутить. — Ты же сам попользовался ею летом и бросил. Или думаешь, Избранным все дозволено?»

«Что ты несешь, — с отвращением выдавил Гарри. От Лаванды он, что ли, заразился узколобостью. — Мы никогда ничего друг другу не обещали. Ей безопаснее будет вдали от меня. Всем будет безопаснее вдали от меня, пока за мной гоняется шайка Волдеморта, пойми ты».

«Еще скажи, что ты бросил ее, чтобы уберечь, а не потому что захотел Гермиону выебать».

Гарри, оглушенный паршивыми обвинениями Рона, развернулся и с размаху врезал ему по морде.

«Знаешь, я думал, что у тебя просто недотрах, и ты из-за него на людей бросаешься. Но теперь я вижу, что ты просто придурок. Не можешь признаться самому себе, что Гермиона тебе нравится. Она не может не нравиться. Я хорошо тебя понимаю. И я целовал ее вчера, это правда. И я сделаю это снова».

Рон все еще придерживал щеку, словно боялся, что та отвалится. Он презрительно фыркнул и свалил.

— Пошли они все, — вкрадчиво сказал Гарри, опираясь одной рукой на парту, к которой оттеснил Гермиону, а второй придерживая ее за поясницу. Он мазанул губами по ее рту и просто замер у лица, слушая частое дыхание, пока Гермиона не обхватила его за шею обеими руками, и Гарри смог с уверенностью признать, что разрешение на этот поцелуй получено. — Бери пример с Челси и моей мамы, они же просто образец невозмутимости.

Гермиона успела расстегнуть пару верхних пуговиц его рубашки, но, услышав совет, опомнилась и смущенно замерла.

— А ты знаешь… ты прав, — Гермиона решительно вскинула подбородок. — Я не собираюсь оправдываться. Вот когда сделаю какое-нибудь заявление про оральный секс на уроке Макгонагалл, тогда и буду краснеть, а пока… — Она посмотрела на чашу, усыпанную рунами. — Идем. Надеюсь, сейчас мы увидим начало тебя.