На грош пятаков (гет)

Проблему Амбридж Гарри считал решенной раз и навсегда и спокойно читал на ее уроках заранее припасенные книги — или какую-нибудь еще добычу, которую Гермиона приносила из библиотеки, заинтересовавшись названием.

— Гермионка, серьезно, «Порча для испорченных»? Давай я тебе тогда на следующий урок журнал для испорченных принесу, я его из дома привез.

— Да ну тебя! — отмахивалась Гермиона, но против воли улыбалась. — Пошел за мороженым, вернулся с журналом Пентхаус.

— И мороженым, — напоминал Гарри. — Я просто подумал: может, я не знаю, что еще с мороженым делать можно.

Гарри и Гермиона некоторое время тихо смеялись, Гермиона немного краснела от летних воспоминаний, Гарри рассчитывал все повторить этим же вечером, а Амбридж злилась, но помнила про козлоальбом и про условие «все, что делают Поттер и Грейнджер, всегда правильно».

Не имея возможности добраться до довольного Поттера, Амбридж решила испортить жизнь всем остальным и появилась на уроке МакГонагалл, где Гарри и Гермиона отрабатывали Исчезающее заклятие, которое выучили еще летом.

— Ах, какое полезное заклинание! — весело говорил Гарри, убирая в никуда сначала лежащую на парте морскую свинку, а потом и саму парту.

— Удивительно полезное заклинание! — соглашалась Гермиона, проделывая в свою очередь то же самое. — Может, так и от Вольдеморта избавиться можно?

— Его хорошо бы серной кислотой растворить, — мечтательно продолжал Гарри. — Чтобы подольше мучился.

— Знаете, вы становитесь очень похожи на Фреда и Джорджа, — не удержался Рон. — Заканчиваете друг за другом фразы, и шуточки у вас стали такие же, с крипотцой.

— Профессор МакГонагалл, почему у вас на уроке разговаривает студент? — тут же попыталась прицепиться Амбридж, но МакГонагалл просто прошла мимо нее.

— Поттер, Грейнджер, похвально, — кивнула МакГонагалл и тут же выдала новое задание.

— Мы изучали материал летом, профессор, — откликнулась Гермиона для создания атмосферы образцовости на уроке с инспектором.

— Ну да, а то вдруг война, а мы как лохи, — дополнил Гарри, когда МакГонагалл отошла.

Амбридж явилась и на Прорицания, на которых куда более успешно доводила Трелони, пока Гарри не стало прорицательницу жаль и он не подсказал ей шепотом кое-что.

— Боюсь, вам грозит большая опасность! — возгласила Трелони, глядя в свой волшебный шар. — Я вижу голову козла, его бороду и копыта…

Даже такого пристойного описания козла было достаточно, чтобы травмированная козлоальбомом Амбридж тихо сползла по стенке.

— Я никогда не делала ложных предсказаний, — гордясь собой, негромко сказала Трелони, когда она остановилась рядом с Гарри. — Но я благодарю вас, мистер Поттер. Мисс Грейнджер, вы-то что здесь делаете?

— Мы изучаем Чары, чтобы потом кого-нибудь получше убить, — невозмутимо сказала Гермиона, она уже привыкла работать с Гарри в паре, да и скучала по нему, когда у них были разные курсы, разлука даже на пару часов казалась им долгой. — А вы как поживаете?

Каждый вечер Гарри и Гермиона приходили в заброшенный класс — сначала они выскальзывали из гостиной Гриффиндора намного позже отбоя, накрывшись мантией-невидимкой, а потом рассудили, что из их еженощного отсутствия в спальнях не сделаешь секрета, и стали уходить намного раньше, а то и просто после уроков отправлялись «домой». Вернуть на место всю обстановку было довольно простым делом, намного проще, чем трансфигурировать все заново, но иногда сначала их устраивали и голые стены — в пустом помещении можно было отрабатывать любые заклятия, не боясь что-то случайно разбить или подпалить. А учебные мишени они трансфигурировали из мусора — пока наконец их защита не стала сильной, а свист опасных заклинаний — привычным. Тогда пришла пора спаррингов, перебора боевых стилей, вихря летающих вокруг предметов, ждущих промашки соперника, чтобы на него обрушиться.

Впрочем, было одно единоборство, в котором Гарри постоянно Гермионе проигрывал — хоть в волшебные шахматы, хоть в обычные, но он все время что-то «зевал», а Гермиона почти нет. Поэтому Гарри всегда предлагал играть в шашки, в которые у него получалось чуть лучше — но все равно однажды он посмотрел на начальную позицию и выбил одну из шашек Гермионы простым щелбаном.

— Тебе никогда не казалось, что шашки немного похожи на солдатские фуражки? — с хитрой улыбкой спросил Гарри.

— Ну да, а перевернутые — на бескозырки.

— Вот за это я тебя люблю еще больше.

Некоторое время Гарри и Гермиона перестреливались шашками, а потом Гермиона неожиданно попросила Гарри не быть эгоистом.

— Мы ничего не делаем на СилЗла, — пояснила Гермиона. — То есть мы с тобой делаем, но нас ничему не учат. А остальные не делают даже того, что делаем мы. Ты должен их обучать, Гарри.

— Зачем?

— Потому что они должны уметь защищаться. Потому что скоро начнется война.

— Седрик уже погиб, — мрачно сказал Гарри. — Остальным лучше просто не лезть. Чем меньше они будут уметь — тем вероятнее, что не полезут.

— Я тоже могу погибнуть.

— Ты даже не знаешь, как я себя за это ненавижу. Понимаю, что не смогу тебя уговорить не лезть в самое пекло, и поэтому стараюсь учиться чему-нибудь полезному каждую минуту.

— Вдесятером проще справиться с любым делом, чем вдвоем.

— Я же не могу товарищами прикрываться. Если с кем-то что-то случится, я буду думать, что это я не смог научить. Даже если этот кто-то — сачок и не тренировался. То, как ты работаешь, я хотя бы постоянно вижу, но не буду же я за всеми следить, чтобы они не только слушали, но и сами потом учились.

Гарри стиснул губы и стал смотреть на свои кулаки, а Гермиона молчала — если нельзя помочь, то нужно молчать, а решиться Гарри мог только сам.

— Все равно нам это не поможет, — махнул рукой Гарри. — Если вдвоем, то в трудный момент можно хотя бы кликнуть Добби и по тапкам, а если нас будет десять человек, остальных не бросишь же. Получится, что нам с тобой придется уходить последними — еще хуже же выйдет.

— Пойдем, я познакомлю тебя с другими эльфами, кроме Добби, — предложила Гермиона. — Я некоторое время причиняла им добро и наносила справедливость, так что они уже готовы к добровольному сотрудничеству.

— Мне нравится такой подход к добровольности, — широко улыбнулся Гарри, с Гермионой ему не приходилось долго грустить. — Напоминает анекдот про собаку и горчицу.

— У Голдштейна мама выражается еще лучше: «Ты будешь уже играть на скрипочке, или ты хочешь разбить маме сердце, стать бродягой и умереть в канаве?»

— Так-так, значит: «Вы будете тренироваться до упаду, или вы хотите разбить мое сердце, попасть под Империо в первом бою, стать Пожирателями и вместо выпускного заехать в Азкабан?»

— Вот видишь, и установочная речь для первого собрания у тебя есть, — похвалила Гермиона.

Пока еще не начались настоящие сражения, ей нравилась такая жизнь на краю, за пределами всяких правил и под сполохи заклятий, в этой жизни шутки становились веселее, а поцелуи слаще.

Кошмары давно не проникали в сон Гарри, хотя снившийся ему коридор он все же опознал, после того как Гермиона нашла книгу с колдографиями всех этажей Министерства — и это знание пригодилось под Рождество, когда Гарри снова увидел коридор во сне, на этот раз глазами змеи. Змея хотела убивать, и это становилось и желанием Гарри; змея хотела попасть за закрытую дверь, но перед ней стоял человек; Гарри узнал Артура Уизли, попытался разорвать путы ненависти, но все равно ударил его своей змеиной головой, вонзил зубы в теплую плоть…

В этот момент Гарри проснулся, ощущая во рту противный солено-сладкий вкус крови, и смог сесть на постели, хотя и чувствовал себя разбитым и больным. Гермиона поддержала его рукой под спину и уткнулась лбом в его щеку, и ему жутко захотелось лечь обратно, обнять Гермиону и лежать, пока не восстановятся силы или не придет спокойный сон без сновидений.

— Артур Уизли ранен в Отделе Тайн, — с усилием выговорил Гарри и взялся за палочку. — Я пошлю Дамблдору Патронуса.

Но из палочки Гарри вылетело только светящееся облако, которое тут же погасло.

— Подожди, — прошептала Гермиона, и Гарри ожидал какого-нибудь волшебства, даже того, что она как-то незаметно для него сама научилась вызывать Патронуса, но Гермиона просто крепко его поцеловала, глубоко и со страстью, так, чтобы разряд желания прошил от груди до паха — и после этого Гарри легко призвал Патронуса.

— Артур Уизли ранен в Отделе Тайн, — повторил Гарри. — Я видел это глазами змеи. Я был змеей.

В комнате появился свет — Гермиона начала зажигать светильники, кутаясь в свой халатик, а Гарри стал рассказывать свой сон, просто и без утайки, он привык держать перед Гермионой свое сердце открытым, потому что так на сердце становилось светлей.

— Я чувствовал, что я не только был в этой змее, не только видел ее глазами, а был самой змеей, — заключил Гарри. — Я не сумел с ней справиться, не смог ее остановить.

— Значит, ты не Арагорн, — сказала Гермиона, которая читала те же книги, что и Гарри. — И Палантир все же принадлежал Арагорну по праву, а эта змея не твоя.

Гарри улыбнулся и посмотрел на Гермиону, он любил ее неожиданные ассоциации и необычный ход ее мысли, и внезапно в нем всколыхнулась волна ненависти, затапливающая сознание, но еще не способная одолеть волю. Он не мог ненавидеть Гермиону — она уже была его частью, самым близким и родным ему человеком, прикипела к нему и душой, и плотью, и теперь она без страха и открыто смотрела ему в глаза, никакой рассказ про змею, одержимость и Темного Лорда ее испугать не мог. Гарри увидел, как кипящая в нем ненависть отразилась в ее глазах как в зеркале и утихла в твердом, неподвластном волнам русле.

— Мы обязательно его достанем, — пообещала Гермиона совершенно спокойно и теперь уже совершенно всерьез, в нее тоже влилась бурлившая в Гарри ярость, и вместе они подчинили темную стихию и заставили ее не властвовать над ними, а служить. — Обязательно его убьем.

Сириусу было скучно в пустом доме на площади Гриммо, и он был даже рад, что кроме крестника с невестой к нему приехала еще и целая семья Уизли, чтобы навещать поправляющегося в больнице Артура. От скуки Сириус в последние месяцы читал самые разные книги — пить он тоже пробовал, но нашел Кричера отвратительным собутыльником, а пить с зеркалом не стал и вернулся к чтению. Поэтому аналогия с Палантирами была Сириусом после рассказа про виденное глазами змеи продолжена и углублена.

— Главное — не поддавайся отчаянию, как Денетор, — посоветовал Сириус. — А то ведь и спалить себя недолго, и разбежавшись прыгнуть со скалы. Ну а теперь давайте я вам рождественские подарки дарить буду.

После того как Гермиона распаковала свой сверток, в Сириуса полетели коробки с презервативами: рифлеными, с пупырышками и с горячительной смазкой.

— Ошибочка, — признал довольный Сириус, улыбаясь во весь рот. — Это крестнику моему, тебе другой сверток. Ты же у нас читать любишь.

— Сириус! — снова воскликнула Гермиона, которой на этот раз досталась подшивка журнала Плейбой. — Это не читают, это смотрят.

— Ну почему, в мое время там даже интервью Набокова было, — не согласился Сириус. — Серьезно, что тебе еще дарить, «Новые теории нумерологии»? Это ты читать будешь, когда будешь старше раза в четыре. И одновременно с этим — жалеть, что тебе больше не пятнадцать.

Подарок от Гарри Гермиона открывала с ним наедине, зная, что Гарри с Сириусом плотно общается и многого уже понабрался.

— Я тебе ушки решил подарить, — с хитрой улыбкой сказал Гарри, указывая на круглый сверток на кровати.

Конечно, правильная девушка тут же представит себе что-то мягкое и меховое на круглой дужке, что можно надевать на голову вместо шапки или под капюшон, чтобы холодный зимний ветер не задувал в ее милые ушки. Гермиона, разумеется, уже не ждала от Гарри ничего подобного. Круглая дужка, конечно, была в наличии, даже две, но ушки были не по бокам, а скорее на макушке: одни заячьи, как в Плейбое, вторые кошачьи. Этим, естественно, дело не ограничилось: Гарри поработал над расширяющим пространство заклинанием, и в небольшом круглом свертке поместился и корсет практически без лифа, только с небольшой поддержкой для груди, и непристойные чулки с поясом.

— Ты говоришь, что раз я умная, то должна была предвидеть, что такое случится, — сказала Гермиона, опустив лицо: надо же немного подразнить, пусть Гарри на несколько секунд подумает, что она смутилась от такого подарка или даже надулась. — Я это предвидела, поэтому тебе подарка покупать не стала. Твой подарок — все это на мне увидеть, правильно?

— Можно по очереди, — предложил Гарри, блаженно жмурясь. — Мы же никуда не торопимся.