На грош пятаков (гет)

Литтл-Уингинг был очень тихим и приличным городком, и даже Дадли с приятелями сошли бы в нем за страшных хулиганов, поэтому Вернон Дурсли открыл дверь на стук не задумываясь — и увидел перед своим носом две нацеленных на него волшебных палочки.

— Разговор есть, дядя, — сказал один из стоящих на крыльце рослых рыжих парней.

— Мы совершеннолетние, колдовать нам можно, — уверил другой. — Так что давай мы зайдем и поговорим.

Ножи в руках у хулиганов часто выглядят так, что видно, что они не сумеют ножом ударить, а некоторые бедовые головы порой даже пытаются ограбить бар с муляжами пистолетов в руках, но палочки в руках у рыжих выглядели так, словно они носят оружие с малолетства, и было ясно, что они ими легко воспользуются — убить не убьют, но покалечить могут. Вернон только что-то просипел и отступил назад.

Вслед за рослыми рыжими парнями в дом вошли еще несколько человек и разошлись по разным углам гостиной, словно беря находящееся в ней семейство Дурслей в кольцо.

— Мистер, у вас тут живет один парень, который нам всем очень дорог, — обратился к Дурслям молодой негр с длинными дреддами на голове. — Вот прям любим мы его так, что за него на кичу заехать готовы. Что ему это лето здесь еще месяц жить, мы понимаем — и хотим, чтобы ему получше жилось.

— Вы не трогайте его главное, — посоветовал еще один негр, помоложе и пониже ростом, но более прилично одетый. — Знаете, что такое вьетнамский синдром? Ну вот у него на глазах недавно его друг погиб, он труп из боя вынес.

— Про Рембо смотрели же, да? — подхватил юноша с дреддами. — Чуть что не так — у него флэшбеки, активируется боевой режим, и капец тогда вашему садоводству.

— К нему девушка приедет, чтобы он в себя пришел побыстрей, — сообщила белая девушка, которая одна выглядела прилично во всей честной компании. — Вы просто пересекайтесь с ними поменьше — если вы завтракаете в восемь, они в девять спускаться будут, и все будет хорошо. Ну, наверное.

— Комнату его покажите, — потребовал один из дюжих рыжих парней. — Элис, пойдем, поможешь их там обустроить.

Разумеется, Гарри не знал о том, что его опекунов посещают такие гости — он уже который день подряд с самого утра шатался по улицам, молча сидел на пустырях, чья заброшенная серость подходила к тоске у него на душе, и пару раз действительно влез в драку: воспоминания о кладбище Литтл-Хэнглтона постоянно прокручивались у него в голове, и каждый раз у него при этом сжимались кулаки. Он не успел помочь Седрику, не смог врезать ни Петтигрю, ни тем более Вольдеморту, и неутоленная злость выплескивалась на случайных ребят, которые вроде как нехорошо себя вели. Гарри знал, что это неправильно, но так ему было легче.

Гермиона уже собиралась ехать к Гарри, после того как он не ответил уже на второе письмо, она только не знала его адреса, а вот Фред и Джордж ее адрес знали и даже могли аппарировать: единственное место в ее городе, которое они знали по картинке, было от дома Гермионы далековато, но Дин Томас вызвался проводить и помочь сориентироваться в маггловских улицах.

— А, это вы, — немного разочарованно сказала Гермиона, стремглав кинувшись вниз по лестнице, как только она услышала от мамы, что к ней пришел ее одноклассник, — и вдруг увидев, что Фред и Джордж пришли с Дином, а не с Гарри.

— Джордж, ну вот ты только явился и сразу разочаровал девушку, — упрекнул брата Фред. — Ну как можно так, Джордж?

— Малые разочарования предвещают большие радости, мой брат, — наставительно заметил Джордж. — Например, ты отдаешь пять галеонов такому алчному букмекеру, как я, и тебе тяжело с ними расставаться, но если ты ставишь тридцать к одному, то ты можешь предвкушать солидный куш.

— Гермиона, не надо бить нас подставкой для зонтиков, — попросил Фред, заметив, что Гермиона начала осматриваться в поисках чего-нибудь тяжёлого — шутками про тотализатор и про ставки на ее с Гарри свадьбу близнецы достали ее после Нового года до печенок, не дожидаясь, когда она их окончательно простит за то, как они ставили на девушек словно на лошадей перед Рождественским балом: можно подумать, она выиграла какой-то забег, можно подумать, ее Гарри мог танцевать на балу с другой девушкой.

— Фред, зачем ты подсказал ей про подставку для зонтиков? — с упреком сказал Джордж, и близнецы прянули в разные стороны.

— Мы только что были у Гарри и все утрясли, можешь переселяться к нему хоть до самого сентября.

— Серьезно, Гермиона: наш молниеносный аппарационный тандем может перенести тебя к Гарри в мгновение ока, и мы даже никому потом про это не проговоримся.

— Вы видели Гарри? — спросила Гермиона, решив пока Фреда и Джорджа не бить, раз от них может быть польза. — С ним все в порядке?

— Мы его не видели, — уже серьезно ответил Фред. — Мы просто повидали его не совсем милых родственничков и сделали им предложение, от которого они не смогли отказаться. И теперь они согласны не только терпеть вас в своем доме, но и особо не попадаться вам на глаза.

— Мы даже дописались до Сириуса, у него большой дом и вам двоим было бы лучше у него, — добавил Джордж. — Но Сириус пишет, что Гарри должен оставаться у своих родственничков минимум месяц, хотя никакой опасности вроде бы нет.

— Я сейчас, — решительно сказала Гермиона. — И свои идеи о том, на сколько и зачем я собралась, оставьте при себе, а то я действительно возьмусь за подставку для зонтиков.

— Есть, мэм! — хором ответили Фред и Джордж.

Предупреждение Гермионы было неспроста — когда она через пять минут появилась на лестнице с рюкзаком почти с нее ростом, Фред и Джордж с трудом удержались от комментариев, и то только потому, что их первым стремлением было помочь.

— Погоди, я его уменьшу сейчас, — предложил Фред и действительно ловко махнул палочкой.

— А я тогда понесу! — вызвался Джордж с комичным энтузиазмом, потому что магия уменьшила рюкзак до размера дамской сумочки. — Фред, забрось Дина домой, я уж донесу этот тяжкий груз и легонькую девушку до Литтл-Уингинга.

Когда Гермиона знала, что она должна делать — а это было практически всегда, — она предпочитала действовать, а не ждать подходящего момента. Ей казалось, что подходящий момент всегда сейчас, и, чуть только она появилась в Литтл-Уингинге, она сразу стала требовать от Джорджа, чтобы он применил Хоменум Ревелио по площадям и помог ей найти Гарри.

Фред и Джордж были взрослее и успели чему-то научиться у матери: например, тому, что иногда можно только ждать.

— Мы заходили к их соседке, ее зовут миссис Фигг, — рассказывал Фред, сидя рядом с братом и Гермионой на крыльце дома Дурслей. — Гарри зашел к ней с утра, а потом довольно быстро ушел — мы не хотели шуметь при нем, вот и зашли к ней, как он ушел, спросить, долго ли его не будет. Она совсем не удивилась нашим палочкам — она, оказывается, сквиб, знает и Дамблдора, и много кого еще, вот только Гарри считает ее простой чудаковатой старухой. Она вроде как присматривает за Гарри — и она рассказала нам, что он всегда теперь, как вернулся, уходит на весь день. Утром он бывает злой и срывистый, она уж его и чаем отпаивает, и пироги подсовывает, и с кошками при нем играет, чтобы он попустился и не натворил чего. А вечером он возвращается спокойный, но такой, словно ему больше ничего не нужно.

— Но тогда тем более надо его сейчас же найти…

— Не надо, — остановил Гермиону Джордж, он так-то прикидывал, что Гарри может сейчас пить, или драться, или еще как завивать горе веревочкой на свой мужской манер, и немного потому опасался, что парню и так досталось, а теперь от такой строгой подруги и еще перепадет за неправильный образ жизни. — Вот мы его тебе передадим, и дальше как хотите, а сейчас не нужно ему мешать. Он за эти полторы недели не убился и сегодня не убьется.

У Гермионы было что на это возразить, но, на счастье близнецов, Гарри сегодня решил вернуться пораньше, и Гермиона заметила его еще издалека и побежала ему навстречу.

— Девочка-ураган, — покачал головой Джордж, наблюдая за тем, как Гермиона чуть не завалила Гарри на чей-то цветник. — Хорошо, братишка, что мы с тобой не сидим столько за книгами — энергия-то копится, копится внутри — а потом бабах!

— … и смерть Риддлу! — неожиданно добавил Фред.

— Думаешь?

— Да уверен практически. Куда он возродился, к кому он полез?

Гарри не ожидал увидеть Гермиону этим вечером и даже не успел подумать о том, как она здесь оказалась, когда Гермиона врезалась в него, чуть не сшибив с ног, и начала его целовать. Первые две минуты после этого Гарри и думать ни о чем не хотел, но потом заметил, что Гермиона плачет, увидел, как от дома Дурслей к ним идут Фред и Джордж, и сразу подобрался и помрачнел.

— Что, труба зовет? — с вызовом спросил Гарри близнецов. — Рука у меня уже зажила, лодыжка тоже, так что, получается, годен к строевой.

— Нет, дружище, дело всего лишь в нашем маленьком, или уже теперь немаленьком тотализаторе, — поведал широко улыбающийся Фред.

— Ваша свадьба на пятом курсе идет тридцать к одному, ты же понимаешь, что мы не могли устоять, — добавил Джордж, а Гермиона уже вытерла слезы о плечо Гарри и резко повернулась к близнецам.

— Браки в вашем возрасте противозаконны, но когда вас такие мелочи останавливали? — не унимался Фред.

— Так что мы решили рискнуть и подготовили это милое гнездышко к медовому месяцу, — щедро указал рукой на дом Дурслей Джордж.

— Там еще были какие-то люди, но они клятвенно обещали вам не мешать и особо не попадаться на глаза.

— Так что мы их оставили. Хочешь — выкини их вон.

— Или соври им, что мы придем еще завтра и послезавтра, они тогда точно съедут куда в Новую Зеландию.

Гарри наконец рассмеялся, выступления мастеров разговорного жанра Дреда и Форджа всегда его веселили, а Гермиона посмотрела на его улыбку и решила не устраивать близнецам нагоняй за их подколки, подначки и бесцеремонное вмешательство в ее личную жизнь. Тем более что, если бы близнецы не вмешивались, она бы так и гадала, как попасть к Гарри — во втором своем письме она уже просила у него адрес, уже обижалась на молчание и уже решила, что приедет к нему все равно.

Фред и Джордж пожали Гарри руку и аппарировали прочь, послав Гермионе воздушный поцелуй, а Гарри усмехнулся и подхватил ее на руки.

— Если хочешь, могу внести тебя в дом на руках, — предложил Гарри. — Нас все равно никто не будет встречать, так что можем считать его пустым.

— Гарри, — с небольшим упреком сказала Гермиона. — Тебе что, нравится их дурацкая игра?

— Мне нравится, что ты здесь, — улыбнулся Гарри. — Если для этого нужно, чтобы Фред и Джордж мечтали превратить на своем тотализаторе десяток галеонов в триста, то пусть мечтают дальше. Но если ты хочешь прикрыть их лавочку — действительно, давай поженимся.

— Да ну тебя! И учти, ночью ничего не будет.

— Совсем-совсем ничего?

— Совсем-совсем ничего!

— Ну, я так не играю… — протянул Гарри, ему нравилось перебрасываться с Гермионой шуточками из их маггловского детства, которые не поняла бы большая часть Хогвартса.

Гарри тем временем довел Гермиону по лестнице до своей комнаты, действительно никого по дороге не встретив, открыл дверь в комнату и сразу же ее закрыл.

— Гермиона, обещай мне запомнить две вещи, — с хитрой улыбкой сказал Гарри. — Первая: все, что в моей комнате, сделал не я, это Фред и Джордж. Вторая: нам нельзя колдовать на каникулах. Так что заклинание неслышимости я наложить не могу, ты уж очень громко не кричи.

Тому, что у Гарри такая большая комната, Гермиона не удивилась, потому что уже видела прошлым летом в палатке Уизли на Чемпионате мира по квиддичу, как действует Расширительное заклинание. Тому, что в комнате столько цветов, она даже обрадовалась. Но вот то, что почти половину комнаты занимает огромная, красиво убранная кровать…

— Нам нельзя колдовать, так что ничего изменить мы не можем, — напомнил Гарри.

— Ну какие же они негодяи… — только и могла выговорить Гермиона.

— Вообще выглядит удобно, — рискнул продолжить шутку Гарри. — Ладно, ладно, я все равно собирался спать на полу.

Гарри снова снилось кладбище Литтл-Хэнглтона, снилось зеленое пламя Авады, охватившее Седрика, и встающий из булькающего котла Вольдеморт — а потом Гарри приснилось, что ворожба Петтигрю тащит в котел и его, что он плывет по воздуху, все еще привязанный к надгробию со статуей, и зацепиться ему не за что — и в этот момент такая знакомая, маленькая и упорная сила потянула его назад, и котел стал отдаляться, а с ним отодвигался и стоящий среди могил Вольдеморт, и проклятое кладбище.

— Гарри, все кончилось, я здесь, — прошептала в темноте Гермиона, держа его за левую руку, на которой остался шрам от надреза, сделанного Петтигрю. — Все закончилось, этого больше не будет.

— Я не смог ему помочь, — сказал Гарри, садясь на полу, и Гермиона прижалась к нему, слушая быстрый стук его сердца. — Даже во сне я никогда не могу ему помочь.

— Ладно, прости, что я тебя разбудил, — сказал Гарри через минуту, окончательно избавляясь от дурного сна.

— Я рада, что я здесь, — ответила Гермиона из полумрака, за окном уже светало, просто Фред и Джордж размахнулись и наколдовали слишком тяжелые и толстые шторы. — Рада, что могу делить с тобой все, и веселое, и горькое. Пока мы ждали тебя на крыльце, Фред и Джордж рассказывали, что Ли Джордан пугал твоих родственников, будто ты рано или поздно выйдешь из себя и все им разнесешь подчистую, как Джон Рембо. У Фреда и Джорджа это, как всегда, звучит смешно, а ведь ты действительно целыми днями ни с кем не разговариваешь, по крайней мере, про то, что на сердце. Теперь ты можешь говорить со мной.

— Да забудь, — хрипло ответил Гарри, у него подкатывали к горлу слезы, ведь его действительно до этого никто не жалел. — То, что было там, на кладбище, уже прошло. Хорошо, что тебя там не было.

— Может быть, — упрямо сказала Гермиона. — Если Седрик промедлил, потому что боялся причинить кому-то вред, то я бы не побоялась.

— Это хорошо, — кивнул Гарри и снова сжал кулаки. — Потому что я эту безносую сволочь достану. Еще не знаю как, но я его достану.

— Мы посмотрим в книгах и найдем способ, — пообещала Гермиона, а Гарри обнял ее и почувствовал, какая у нее нежная кожа и тонкие руки.

— Ты это серьезно, что ли? — переспросил Гарри. — А если понадобятся какие-нибудь темные проклятия или жуть вроде инфернов? Не, я не согласен, чтобы ты в это лезла.

— Ты же всегда говоришь, что я умная и должна была все предвидеть, — напомнила Гермиона. — Вот это я предвидела и уже сделала свой выбор, еще даже до того, как ты меня в первый раз поцеловал. Я же сказала, что я не побоюсь.

Гарри и Гермиона просидели на полу в обнимку еще несколько минут, ковер был толстый и мягкий — Алисии Спиннет не нравился холодный пол в Хогвартсе, и такие ковры были первым, что она странсфигурировала для своей гриффиндорской спальни. Сейчас, теплым и влажным летом, на таком ковре было даже немного жарко, а в мягкой кровати было еще жарче, и поэтому Гарри в рассветной полумгле заметил, что на Гермионе не приличная пижама, а футболка и совсем коротенькие шортики, которые она вечером прятала под тонким халатиком.

— Слушай, давай попробуем еще поспать, — уже другим, немного провокационным голосом предложил Гарри, ложась обратно на пол и утягивая Гермиону за собой. — Можешь возвращаться на кровать. А то ты что-то слишком красивенькая. Я же понимаю, что если ночью совсем-совсем ничего не будет, то это не значит, что надо просто подождать до утра.

— То есть тебе вечерней порции мало? — притворно возмутилась Гермиона, она ничуть не возражала, если находился повод еще поцеловаться и погладить друг друга.

— Ну не то чтобы мало, но только от такого у меня потом начинают болеть сама-знаешь-кто.

— Правда неприятно? — спросила Гермиона и соскользнула рукой туда, на что Гарри, похоже, жаловался — она и вправду была совсем не робкая. — Ладно, если ты такой! — то мы придумаем что-нибудь.

Гарри был вполне готов к тому, что Гермиона после завтрака засадит его за книжки, и даже смирился со своей судьбой, но этого так и не произошло ни в первый день, ни на второй, ни даже на третий. Они теперь вместе болтались по улицам, и изрядно опостылевшие Гарри улицы маленького городка от этого как-то менялись: там, где неделю назад Гарри подрался с парнем, толкнувшим малыша на трехколесном велосипеде, они теперь попали под дождь и бежали вдоль улицы, пока не увидели чей-то навес для машины, к счастью для них, пустой; в парке, где когда-то Дадли купили второе мороженое, а маленькому Гарри дали очередной подзатыльник, они ждали сеанса в кино, целовались на лавочке и получили нагоняй от местной бабки за то, что сидят не на лавочке, а на спинке; на пустыре, где Гарри в первый день после возвращения сидел на камне и глотал злые слезы, вспоминая удивленное лицо мертвого Седрика, они с Гермионой навернулись с того же камня в мокрую траву, да так там и остались, потому что Гарри удачно забрался Гермионе под рубашку, а в траве это хотя бы не так видно. Просто находясь рядом, Гермиона словно переписывала прошлое Гарри, и это прошлое становилось тем, куда можно пустить корни, уцепиться за него и устоять.

Спали они теперь уже рядом, немного касаясь друг друга во сне, и по утрам долго не выбирались из постели, не могли друг от друга оторваться — совсем недавно выросшие недолюбленные дети, от которых всегда слишком много требовали и которых слишком мало обнимали.

За книжки Гарри взялся сам, день на десятый, когда горечь от финала Турнира постепенно потеряла свою силу, а то, что сломалось у него в душе, срослось обратно и стало только тверже.

— Я все равно никогда не забуду, что ничем не смог тогда помочь, — уже почти без эмоций сказал Гарри, беря в руки учебники по СилЗла, по которым учились старшекурсники, а Гермиона все выкладывала и выкладывала книги из своего рюкзачка, достаточно долго для того, чтобы рассмешить Гарри и отвлечь его от мрачных мыслей.

— Посмотри Чары, — предложила Гермиона. — Окружающие предметы тоже могут в бою помочь, как Вейдеру в конце пятого эпизода.

— И световой меч пригодится, — тут же среагировал Гарри, ему давно хотелось подарить профессору Флитвику хотя бы стопку маггловских комиксов, чтобы уроки пошли веселее, а то сравнение Флитвика с Йодой магглорожденным приелось уже на первом курсе. — И еще привычка стрелять первым.

Гарри теперь читал сосредоточенно и молча, но Гермиона все равно вмешалась в процесс и стала требовать, чтобы Гарри повторял без палочки нужные движения руки.

— Не так, — сказала Гермиона, когда первое движение у Гарри вышло похожим не на Импедименту, а на попытку отмахнуться. — И опять неправильно.

— Да ну что ты будешь делать, — вздохнул Гарри и все же полез снова в учебник, а потом повторил схему, двигая пальцем. — Угу. Фигня, понятно все.

— Я этих слов уже полчаса жду, между прочим, — рассмеялась Гермиона, и учеба пошла веселей.

А еще через пять дней Гарри и Гермиону навестили гости — Джордж вошел в комнату Гарри не постучавшись и получил подушкой в морду, потому что даже если в комнате читают, Гермионе все равно было нужно время, чтобы накинуть халатик.

— Упс, — сказал Джордж, расставаясь с подушкой, — я извиняюсь.

— Впредь он будет стучаться, — пообещал Фред. — Мы просто зашли подновить трансфигурацию.

— А то оно как странсфигурируется все обратно посреди ночи, — пояснил Джордж серьезность ситуации.

— Вы как выпадете из кровати с грохотом.

— Вы можете колдовать молча? — недовольно спросила Гермиона.

— Демонстрирую сеанс серьезной невербальной магии! — провозгласил Фред, обводя палочкой кровать и закрепляя заклинание, а Джордж подбросил в воздух носовой платок и странсфигурировал для Гермионы букет ландышей.

— Воды налей, — тут же распорядилась Гермиона.

— Слушаюсь и повинуюсь! — откликнулся Джордж и на секунду оторвался от пола, изображая джинна. — Фред, расширительное на рюкзаке подкрепить не забудь. А я тут сейчас покумекаю, что там Элис делала с ковром.

— Ребят, вам постираться помочь? — спросил Фред, он нашел на кресле рубашку Гарри и парой взмахов палочки привел ее в относительный порядок — как и многие дети из больших семей, Фред и Джордж были бесцеремонными, но практичными и готовыми прийти на помощь ребятами. — А то живете без магии, как на отработках — я, конечно, понимаю, что вы тут на них нашалили на полгода вперед…

— Полгода — не девять месяцев, Фред, — не утерпел Джордж. — Это самое главное.

— Вы здесь закончили уже? — взорвалась Гермиона.

— Долго не кончать — не всегда достоинство, братец, — подхватил тему Фред.

— И что самое странное, я не вижу в них никакой благодарности, — посетовал Джордж.

— Не говоря уж о признательности за то, что мы соединили любящие сердца.

— Ладно, мы пойдем, если вы такие скучные.

— Это мы, братишка, скучные, а без нас им весело.

Стоило Фреду и Джорджу уйти, как Гермиона схватила справочник по зельеварению.

— Я все-таки сварю этим клоунам приворотное зелье! — пообещала Гермиона. — И положу туда шерсть козы вместо девичьих локонов!

— А что, так можно тоже? — фыркнул от неожиданности Гарри. — Это жестоко, конечно, но если просто припугнуть идеей — то звучит отлично.

Гарри с детства мечтал на свой день рождения сходить в аквапарк, но даже и мечтать не мог, что его еще оттуда и выгонят за непристойное поведение — именно это сегодня и произошло, и поэтому они с Гермионой возвращались домой весело, как отпетые негодяи. Только темнело почему-то очень быстро, и откуда-то налетел холодный ветер, Гарри стало беспокойно, что Гермиона так и не просушила волосы, а потом она крепко сжала его руку, как после третьего курса.

— Ты чувствуешь то же самое, что и я? — шепотом сказал Гарри, и Гермиона кивнула, они почти во всех передрягах были вместе, вместе бились за Сириуса с дементорами, вместе чуть не погибли тогда и вместе чудом спаслись — и вот от этого радостного ощущения единой судьбы Патронус у Гарри вышел сразу же, как только в переулке появились темные, парящие над землей фигуры.

Серебристый олень разметал дементоров, стало светлее, теплее и сразу легче дышать, но Гарри все еще прикрывал Гермиону отставленной в сторону рукой, а она уже сделала полуоборот и встала с ним спиной к спине, и поэтому первой увидела, как к ним спешит миссис Фигг.

— Дементоры… дементоров спустили… чесать его лысый череп! — задыхаясь бормотала миссис Фигг.

— Вы их видели, миссис Фигг? — спросила Гермиона, но так и не опустила палочку.

— Видела, видела… чертов Мундунгус, вздумалось ему отлучиться! Убью его, как вернется, и всё, всё Дамблдору про его делишки расскажу!

— Миссис Фигг, вы знаете Дамблдора? — спросил Гарри очень спокойно, он не мог повернуться, пока не убедился, посылая Хоменум Ревелио направо и налево, что у Гермионы не будет ничего опасного за спиной.

— Кто ж его не знает, — снова забормотала миссис Фигг и пошла дальше проклинать все того же Мундунгуса.

— Миссис Фигг сквиб, — шепнула Гарри Гермиона, — мне рассказали Фред и Джордж, пока мы тебя ждали. Я просто не думала, что это понадобится, поэтому не сказала.

— Понадобится, — кивнул Гарри, и в этот момент прямо перед миссис Фигг аппарировал лысый обрюзгший человек, тот самый проклинаемый Мундунгус — миссис Фигг тут же отослала его искать Дамблдора, а Гарри запомнил его лицо.

Гарри и Гермиона хотели проводить всполошенную миссис Фигг до дома, но та отправила Гарри домой, в первый раз сказав ему, что на его доме есть защита крови.

А дома Гарри и Гермиону ждали целых четыре совы — первое письмо, которое Гарри и Гермиона читали вдвоем, угрожало Гарри отчислением и уничтожением палочки, во втором Артур Уизли сообщал, что Дамблдор скоро все уладит, третье вместо отчисления назначало дату разбирательства. А четвертое Гермиона открыла и отбросила в сторону, только просмотрев.

— Мне просто строгий выговор за то, что я поставила щит, чтобы тебе не ударили в спину, — как ни в чем ни бывало сказала Гермиона.

Авроры на этот раз не подвели и появились спустя час, а не когда клиент вполне мог бы уже остыть и даже начать попахивать. Впрочем, и это была та еще расторопность: Гарри и Гермиона уже успели поесть, вспомнить про именинный пирог и клюкву в сахаре, которых, разумеется, не было, и убежать в свою комнату, откуда к неожиданным гостям они выскочили с палочками в руках и в обычной форме одежды: Гермиона в халатике поверх одних коротеньких шортиков, а Гарри в пижамных штанах и в рубашке, застегнутой на две пуговицы.

— Надо бы проверить, они это или не они, — проворчал вечно параноящий Хмури.

— Они уже проверили друг друга и, я гляжу, довольно досконально обыскали, — отозвался Кингсли и оскалился во все двадцать восемь зубов, особенно белых на фоне его черной физиономии.

— Кингсли, — с укором сказала Тонкс, которая была в прибывшем отряде единственной женщиной. — Мы тебя в министры продвигать хотели, а у тебя шуточки как у боцмана.

Гарри поскорее утянул Гермиону в комнату, чтобы у нее с палочки не сорвалось что-нибудь не то, а минут через десять в дверь их комнаты вежливо постучался Люпин.

— У тебя отличные друзья, Гарри, — сказал Люпин, осмотрев убранство комнаты, которое вряд ли наколдовал бы четырнадцатилетний волшебник, даже под присмотром взрослого. — Ты, наверно, и не захочешь теперь уезжать — но у Сириуса тоже большой дом, и когда-то, говорят, этот дом был даже красивым.

Гарри обрадовался известию о том, что они едут к Сириусу, а не в Нору — во-первых, Гермиона обязательно бы убила Фреда и Джорджа спустя всего пару дней, проведенных под одной крышей, а во-вторых, Сириус всегда болел за роман крестника, и к нему можно было обратиться с одной щекотливой просьбой, с которой к Молли Уизли не обратишься.

Пока Гарри и Гермиона таскали свои пожитки из комнаты, остальные прибывшие тоже смогли оценить обстановочку через постоянно открывающуюся и закрывающуюся дверь.

— Нефигово вы там наворожили, — оценила Тонкс. — Если тебе, Гарри, это сошло с рук, то сегодняшний Патронус тебе будет как с гуся вода. Тебя прихватят разве что на тройной Аваде при двух свидетелях.

Полет до дома Сириуса был долгим, но увлекательным: параноик Хмури наложил на Гарри и Гермиону дезиллюминационные чары, и они, запрыгнув на метлу Гарри, воспользовались этим сполна. Сначала Гермиона летела боком, сидя перед Гарри, а он укутывал ее в свою куртку — взять из дома зимнюю одежду Гермиона не догадалась, потому что зимовать в гостях у Гарри она все-таки не собиралась, а Гарри его зимняя куртка была уже мала, зато Гермионе она была даже свободна. Потом Гермионе стало немного жутко сидеть над пропастью в сотню метров, и она села на метлу верхом, только лицом к Гарри, ей уже давно понравилось так сидеть у него на коленях, а на метле было даже в чем-то удобнее, и то, что Гарри был вынужден держаться за метлу по меньшей мере одной рукой, тоже добавляло свободы действий. «Попался», — подумала Гермиона и обхватила Гарри ногами.

Они так и приземлились на площади Гриммо, все еще пользуясь своей невидимостью и порядком замерзнув по дороге: все же молодежные способы греться скорее горячат кровь, чем спасают от холода, тем более если шаловливые ручки постоянно норовят скользнуть то под куртку, а то и под рубашку и нарушить всю теплоизоляцию. А вот после приземления Гарри и Гермиона попались так, что отлично согрелись только за счет краски, залившей их щеки.

— Встаньте вы уже рядом, сейчас сниму дезиллюминационное, — тихо проворчал рядом Хмури, и Гермиона тут же спрыгнула с Гарри. — Не для того я его на вас накладывал, чтобы волшебным глазом всю дорогу видеть глупости, которыми вы занимались.

Было уже поздно, и дом на Гриммо спал, только Сириус вышел гостям навстречу.

— Сириус, можно тебя на минуту? — шепнул Гарри крестному, и они отошли в сторону. — Можешь найти нам смежные комнаты, или даже одну, но подальше от всех?

— Будем считать, что я, как добрый крестный, уже сказал тебе все насчет того, что вам еще немного рановато, а ты все это пропустил мимо ушей, как положено, — с довольной улыбкой ответил Сириус. — Я давно для вас комнату держу, с прошлого лета — я сильно пристрастен после тех событий, но ты же знаешь, никакой другой выбор я бы тебе не простил.

Фред и Джордж никогда не умели держаться от неприятностей подальше, и поэтому они попались Гарри и Гермионе на дороге еще до завтрака, и совсем не факт, что случайно.

— Знаешь, Гарри, если хочешь раскрутить тотализатор, не стоит все время принимать ставки с одними и теми же коэффициентами, — доверительно поведал Фред.

— Даже если ничего не происходит, коэффициенты надо менять: то тридцать к одному, то двадцать девять, то тридцать один, — добавил Джордж.

— А 59:2 или 185:6 вообще выглядят загадочно и шикарно.

— Короче, мы сначала подсадили на наш тотализатор Тонкс, а через нее весь аврорат.

— Думаю, твое дело в аврорате теперь потеряют — мы только что передали через Тонкс, что «свадьба на пятом курсе» выигрывает, только если вы оба будете учиться на пятом курсе, а не так, что Гермиона на пятом курсе, а ты в Азкабане или у магглов.

— Амелия Боунс поставила на вас двадцатку, подсторожив 32:1, а 640 галеонов — это, наверно, ее зарплата за полгода.

— Только ты никому не говори, что мы тебе про нее рассказали.

— Все, Гарри, я больше не могу их терпеть, — вздохнула Гермиона. — Я согласна, давай завтра поженимся. Подделаем документы, распишемся в нашем мире, что угодно. Это невозможно просто!

К удивлению Гарри, от таких слов Гермионы близнецы немного опешили и даже не стали шутить про то, как они прекрасны в деле соединения любящих сердец.

— Слушай, ну подожди хотя бы, пока Гарри оправдают, — попросил Фред.

— Если Амелия Боунс заберет свой выигрыш, ей уже незачем будет его выручать, — добавил Джордж.

— А ведь у них какая-то стратегия, — задумчиво сказал Гарри, когда близнецы убежали вперед.

— Да какая у них стратегия, — все еще немного сердито фыркнула Гермиона. — Они просто собирают деньги со всех, кто хочет поставить галеон, а выиграть тридцать, и надеются не отдавать выигрыш как можно дольше. Это же для них просто бесплатный кредит на производство навозных бомб и удлинителей для ушей — только бы лучше они прицепились ради кредита к кому-то еще, а не к нам!

— В любом случае, я рад, что ты согласилась выйти за меня замуж, пусть и через месяц после моего предложения, — сказал Гарри, искоса поглядывая на Гермиону. — Думаю, помолвку нам уже можно засчитать.

— Ты же знаешь, что я и так от тебя никуда не убегу, — шепнула Гермиона и прикусила Гарри мочку, как прошлой ночью.

Было ли тому причиной ее участие в тотализаторе близнецов или нет, но на слушании в Визенгамоте Амелия Боунс, глава аврората, была больше похожа на адвоката, чем на прокурора.

— Значит, у вас получилось вызвать Патронуса, молодой человек? — с интересом расспрашивала Боунс вместо слушания. — Овеществленного, полностью оформленного Патронуса?

— Он принял форму оленя, мэм, — ответил Гарри. — Он всегда принимает форму оленя.

— Вам приходилось вызывать овеществленного Патронуса раньше?

— Я научился полтора года назад, мэм.

— Впечатляюще, впечатляюще, — покачала своей тяжелой головой Боунс. — В прошлые, более разумные времена, Патронус был частью обряда инициации, после которого волшебник объявлялся совершеннолетним. Теперь мы оставили от этого только обучение аппарации да проверку даты рождения, а ведь ни первое, ни тем более второе не делает человека взрослым.

В этот момент Гарри понял, что Амелия Боунс не любит проигрывать, а собирается, наоборот, выиграть — хотя пока это скорее проблемы Фреда и Джорджа, а не его.

— Амелия, неужели вы верите, что там действительно были дементоры? — возмутился Фадж. — Мальчишка все это выдумывает, неужели непонятно, что дементоров там быть не могло?

— Дементоры — это моя епархия, Корнелиус, — строго ответила Амелия Боунс. — И, если я узнаю, что кто-то оторвал их от несения службы, я найду этого человека и начну меееедленно откручивать ему голову. А потом скажу, что это был массаж шеи.

Кругленькая ведьма в розовом, у которой по мнению Гарри и вовсе не было шеи, такого обещания со всей видимостью испугалась.

— Почему ваша девушка использовала заклинание Щита, мистер Поттер? — продолжала тянуть за ниточку Амелия Боунс, которая тоже заметила, что на Амбридж занялась шляпка. — Судя по тому, как оно зафиксировалось, это был хороший, даже выдающийся щит, но щит бесполезен против дементоров. Если талантливые студенты так применяют заклинание Щита, значит, преподавание Защиты от Сил Зла у нас поставлено паршиво, и лучше оно в ближайшее время точно не станет.

— Гермиона прикрывала мне спину, мэм, — ответил Гарри. — На случай, если дементоры атакуют не одни.

— В таком случае, вам досталось настоящее сокровище, — наставительно сказала Амелия Боунс. — Холодная голова и присутствие духа даже в самой отчаянной ситуации! Спустя несколько лет мы будем рады видеть вас в аврорате — не в качестве обвиняемых, как сегодня, а в качестве наших боевых товарищей. После Алисы и Фрэнка среди нас не было супругов — может, люди теперь считают такую службу плохим знаком, может, боятся оставить сирот. Но души Алисы и Фрэнка ушли за грань вместе — и это редкое счастье.

— Все это очень трогательно, Амелия, но разве вы не видите, что никаких свидетельств присутствия дементоров в маггловском городке нет? — снова вмешался Фадж. — Поттер и Грейнджер не могут свидетельствовать в пользу друг друга, они уже давно сговорились…

— Я уже сняла показания с Арабеллы Фигг, сквиба, которая видела все происходившее, — холодно ответила Амелия Боунс. — Их сейчас приобщат к делу, а потом я их зачитаю.

Гарри переглянулся с Гермионой, сидящей в последнем ряду — ее, конечно, было не удержать, хотя ее и не вызывали на слушание в Визенгамот, — и почему-то подумал, что Фред и Джордж скоро будут принимать ставки на пятый курс с коэффициентом 25:1, и хорошо бы устроить так, чтобы Амелия Боунс, ставившая по 32:1, смогла кому-нибудь продать свою ставку с выгодой.

Мундунгус Флетчер, который проспал дементоров, избегал показываться Гарри на глаза, пока Гарри и Гермиону не оправдали, но вечно прятаться и проскальзывать мимо, постоянно приходя в дом Сириуса, невозможно, и в день оправдания Мундунгус все же рискнул подойти.

— Слушай, я, конечно, прошляпил, — немного развязно сказал Мундунгус, — но ты понимаешь, такая выгодная сделка могла сорваться, — и в ответ на это Мундунгус получил плотный удар в левую скулу.

Гарри, конечно, не льстил себя надеждой, что в кулачном бою одолеет взрослого мужика, пусть и низкорослого, и поэтому сразу же подсек Мундунгуса и свалил его на пол, а потом рванул из ножен палочку.

— Я бы простил и без битья, если бы я там был один, — зло сказал Гарри. — Но со мной была моя невеста. Если бы с ней что-то случилось — я бы насквозь тебя сейчас пропорол.

И в доказательство серьезности угрозы из палочки Гарри со звоном вылетела стальная стрела и ударила в пол рядом с Мундунгусом.

Новый учебный год начался для Гарри с того, что ему на голову упало что-то железное. К счастью, это железное было нетяжелым и завернутым в бумагу, так что Гарри даже сначала не собирался просыпаться, но потом Гермиона начала шуршать бумагой у него над ухом.

— Мне прислали значок старосты, — поделилась Гермиона. — Интересно, тебе пришлют?

— На фига он мне? — сонно пробормотал Гарри. — Я уже свой долг обществу отдал так хорошо, что пора бы уже получать с общества обратно, причем с процентами.

— А ты сам подумай, — предложила Гермиона, Гарри открыл один глаз и увидел, как она приподнялась на локте и смотрит на него с его любимой лукавой и дразнящей улыбкой. — Мы с тобой будем совершенно официально бродить по ночным коридорам после отбоя — и наверняка найдем в замке много интересных мест.

От неожиданности Гарри открыл оба глаза.

— Гермионка, ты вообще себя сейчас слышишь? Ты только что сказала, что будешь манкировать своими обязанностями, косить и забивать — и только для того, чтобы заниматься со мной всякими глупостями?

Гермиона вспомнила про Хмури, чуть покраснела и рассмеялась.

— Год назад ты бы ничего подобного даже не подумала.

— Потому что ты меня развратил, — признала Гермиона и резво оседлала Гарри. — И еще совратил. Так что я тебе сейчас отплачу и проделаю то же самое с тобой!

Радостная жертва, горящая желанием отдавать долг обществу, нашлась за завтраком — Рон тоже получил значок старосты, и теперь мать собиралась купить ему наградную метлу.

— Я свой значок назад отошлю, — прошептала Гермиона Гарри на ухо, пока семья Уизли делилась друг с другом эмоциями по поводу значка Рона — Рон и его мама радостными, Фред и Джордж — ехидными.

— Да ладно, — тихо ответил Гарри. — Зачем?

— А зачем мне ловить по вечерам проштрафившихся младшекурсников? Вдруг я буду тебе нужна, а меня не будет рядом? Даже если у тебя одни глупости на уме…

— Ромео и Джульетта, то есть Гарри и Гермиона, — вступил Фред, который чуял, что Гарри и Гермиона говорят про что-то, что имеет значение для коэффициентов на тотализаторе.

— Мы думали, что старостами объявят вас, — поддержал Джордж.

— С целью доломать мораль и нравственность школьников к такой-то бабушке.

— Куда мне значок старосты, я ж только что под судом был, — отозвался Гарри, он с близнецами как-то уже сжился и понял, как им надо отвечать. — А она чудом отпетляла.

Что случилось бы с неосторожным чиновником, который на полном стадионе Наполи решил бы поспорить с невыносимым и заносчивым Диего Марадоной? «Наш Диего выигрывает для нас кубки, мы срываем куш у букмекера, когда удар Диего вырывает победу на последних минутах, и каждые выходные мы приходим смотреть на игру Марадоны, а не слушать какого-то хмыря, которого мы вообще в первый раз видим!» — так сказал бы любой болельщик той самой, легендарной команды.

Вот так подумали и однокурсники Гарри, которых тотализатор Фреда и Джорджа развлекал уже почти год — не говоря уж о выигранном Турнире, зарезанном василиске, Тайной комнате, философском камне и многом другом, о чем можно будет всю жизнь рассказывать и детям, и внукам, которые будут читать в учебниках о том, что творилось рядом с тобой.

— Я вас там не видел, — резко сказал Гарри Амбридж, и Гермиона встала рядом с ним. — Вас не было там, где умирал Седрик — почему вы теперь рассказываете мне, как это было? Я не напрашивался на этот Турнир — вы, ваше Министерство завалило безопасность, а теперь вы собираетесь отболтаться в лживых газетных статьях?

— Если дойдет до палочек, два галеона против одного, что наша парочка вынесет толстуху, — шепнул Дин Шемасу.

— Ищи дурака, я полгалеона не дам, — отмахнулся Шемас.

— Вам будет назначена отработка… — попыталась возразить Амбридж, и вот тогда класс с удовольствием сорвал ей урок, а Гарри и Гермиона просто ушли.

Следующий класс на урок не пришел, еще один — тоже сорвал урок, но отработку почему-то получил только Гарри, и, конечно, следы отработки, вырезанные на руке Гарри пыточным пером, Гермиона заметила сразу.

— Если ты собираешься ее убить, пойдем вдвоем — может, будем сидеть в соседних камерах, — предложил Гарри, увидев по лицу Гермионы, что она совсем не врала, когда говорила, что била бы того же Петтигрю сразу и наповал.

— Дамблдор говорил, что есть вещи похуже смерти, — напомнила Гермиона. — Подожди-ка, я поговорю с Фредом и Джорджем.

Фреду и Джорджу герой их тотализатора был нужен здоровым, желательно — довольным жизнью, и обязательно — не заключенным в Азкабан за убийство идиотов, на которых даже шестая заповедь не распространяется — в ней написано «не убий», но не идиота же, это все знают. И все же идея, поданная Гермионой, их удивила и даже немного потрясла. И почти так же их удивил Теодор Нотт, который подошел к ним после завтрака.

— У Поттера проблемы с новой училкой, — без обиняков сказал Нотт. — Думаю, рано или поздно он ее убьет — она все-таки не Лорд, а у него даже с Лордом счет 3.5 : 0.5. Я на его свадьбе на шестом курсе полторы тысячи снять могу, если он к тому времени не сядет — коэффициент 15:1 это мощь, а Грейнджер на шестом курсе будет уже совершеннолетняя. Я Уложение Законов читал, я знаю, что эмансипация — это не только когда девки с лозунгами бегают. У вас идеи есть, как эту Амбридж окоротить?

— Не совсем у нас, но есть, — признал Фред, прикинув, что за полторы тысячи галеонов даже мировоззренческий оппонент превратится в союзника.

— Но эта идея так ужасна, как будто прибыла с нижнего дна ада, — предупредил Джордж. — Ты как относишься к шантажу, дорогой наш змеиный друг?

— Положительно отношусь, если для хорошего дела, — кивнул Нотт, он все-таки не зря был сыном Пожирателя Смерти. — Людей еще нужно найти?

— Пару приведи, — согласился Фред. — Мы приведем несколько своих. Но важнее всего маскировка.

— Маски я вам сделаю, — пообещал Нотт, когда во исполнение благих пожеланий Распределяющей Шляпы в пустом классе вечером собралась пестрая компания, объединившая ребят с трех факультетов, которые все любили тотализатор. — Только если кто про эти маски что вякнет — память сотру так, что забудете даже, на какой факультет вас распределили.

— Что за маски-то? — спросил Голдштейн, и Нотт махнул в его сторону палочкой.

— Оп-па, — хором сказали Фред и Джордж, увидев на Голдштейне маску Пожирателя Смерти. — Понятно. Если нет других, сойдут и эти.

— Голоса надо изменить, — подсказал Уоррингтон. — Только не на пищащие, как этими вашими конфетками.

— Сделаем, — кивнул Фред.

— А теперь гвоздь нашей программы — адское зелье, — произнес Джордж.

— И аппарат колдограф, позаимствованный у Колина Криви, — добавил Фред.

— Это будет покруче твоих масок, Нотт, — предупредил Джордж. — Тем, кто в это впутался, назад дороги уже нет. И то, что вы все увидите, вы никогда не сможете развидеть.

Страшная беда постигла в следующие выходные Аберфорта Дамблдора — у него кто-то перерезал всех коз, а козел нашелся в таком истощенном состоянии, что даже не блеял, а попискивал.

А перед Гарри Фред и Джордж положили альбом с колдографиями, посоветовав ему сначала хорошо подумать, а потом открывать.

— Ты никогда не сможешь это развидеть, — предупредил на этот раз Фред.

— Это может поломать твою сексуальность и убить твое либидо, — добавил Джордж.

Гарри открыл альбом, сначала рассмеялся, потом снял очки, протер их, снова надел и закрыл альбом.

— Не, ребята, мне своих кошмаров хватает, — покачал головой Гарри и отдал альбом. — Как вы это сделали?

— Мы бы никогда не додумались до приворотного зелья с шерстью козла и как усилить его действие, но нам дали и зелье, и даже шерсть, — пояснил Фред.

— Если ты не догадываешься, кто, то лучше мы тебе говорить не будем, — дополнил Джордж.

— Я догадываюсь, — кивнул Гарри, он от Гермионы про это зелье слышал на каникулах, но все же не думал, что она не только довела зелье до ума, но и решилась пустить в ход, а близнецы в полной мере оценили его мужество, даже больше, чем после его рассказа про василиска.

— Она восхитительна, но иногда бывает просто жуткой, — осторожно сказал Фред. — Братик рассказывал нам еще после первого курса.

Следующей после Гарри альбом увидела Амбридж, неожиданно столкнувшаяся в пустом коридоре с Пожирателями Смерти в школьных мантиях.

— Посмотри-ка сюда, — предложил один из них довольно странным голосом, раскрывая перед ней альбом, а двое других поддержали Амбридж под руки, и это скоро понадобилось, а потом понадобилось и Силенцио, и дальше Амбридж уже смотрела на колдографии, заходясь в безмолвном крике, а альбом все никак не кончался.

— Я очень сочувствую этому козлу, — проникновенно сказал один из Пожирателей, — но газетчики не будут столь милосердны и выставят вашу с ним личную жизнь на всеобщее обозрение.

— Ты согласна с нами сотрудничать? — спросил Пожиратель с альбомом в руках, и Амбридж молча закивала и наверняка готова была уже и принять Метку, и рыть подкоп в Азкабан прямо под морем, но никак не ожидала выдвинутых ей условий.

— Либо ты сейчас же уезжаешь из Хогвартса и забываешь о нем, либо все, что делают Поттер и Грейнджер, всегда правильно, — сказал один из держащих ее под локотки высоких Пожирателей.

— И вообще не расстраивай нас, тогда на выпускном подарим тебе негативы, — поддержал его напарник.

Амбридж бережно увели в ее комнаты, и только когда фальшивые Пожиратели снова собрались вместе, Нотт движением палочки снял со всех маски.

— Тотализатору быть, дорогие партнеры! — провозгласил Фред, и Джордж дал ему пять.

— Это ужас, что мне пришлось снимать, мне кошмары уже второй день снятся, — пожаловался Голдштейн, он был падок на дешевизну и хотел на тотализаторе сорвать на грош пятаков, и вот куда его завело намерение слегка обогатиться.

— Кто дал вам это зелье? — поинтересовался Нотт. — Мы теперь повязаны, вы молчите про маски, мы будем молчать про зелье.

— Грейнджер, — признался Фред.

— И зелье, и идея шантажа были ее, — добавил Джордж.

— Она увидела на руке своего Гарри след от пыточного пера, и ее слегка перемкнуло, — пояснил Фред.

— Это у вас называется «слегка»? — переспросил Уоррингтон.

— Это у нее называется «слегка», — уточнил Джордж. — От наших конфет у клиента только кровь носом хлещет, или блюет он фонтаном, или вся задница у него в чирьях.

— Ну или можем кого отправить поболтаться между небом и землей несколько часов, — предположил Фред, который уже нашел в коридорах Исчезательный шкаф. — Но чтобы такое в голову пришло…

— В определенных кругах раньше бытовало мнение, что дух погибшего Темного Лорда вселился в Поттера, — задумчиво сказал Нотт. — Думаю, теперь мы можем считать эту гипотезу отвергнутой, но, если бы она отвергнута не была, я бы сказал, что Темный Лорд нашел свою Беллатрикс.

Ночные кошмары, порожденные событиями на кладбище Литтл-Хэнглтона, перестали мучить Гарри еще в середине июля. В первые ночи в одной постели он дергался и бормотал во сне, будил и даже пугал Гермиону, и она, обходясь на каникулах без магии, просто клала ему руку на лоб, что-то шептала на ухо, словно его отмаливая, и Гарри сначала перестал просыпаться среди ночи, а потом кошмары отступили совсем.

После возращения в Хогвартс к Гарри пришли другие сны: темный мрачный коридор, он на цыпочках, как вор… Во сне ничего пугающего не происходило, но Гарри тянуло к двери в конце коридора, которую он не хотел открывать — и более того, он осознавал, что это желание попасть за дверь не его, но почему-то имеет над ним власть. Гарри просыпался рывком, потом сидел на кровати в темной спальне — на душе у него было паршиво, и еще ему было, черт возьми, одиноко, потому что за лето он привык спать не один.

Сириус через сквозное зеркальце подал Гарри немало хороших советов еще в прошлом году, и Гарри не преминул воспользоваться зеркальцем и на этот раз.

— Директор говорил тебе про это не рассказывать, — задумчиво сказал Сириус, почесав бороду. — Да пошел бы он в жопу, директор! В общем, раз Вольдеморт возродился при помощи твоей крови, не исключено, что он может теперь насылать на тебя сны. В принципе, это похоже на легилименцию, наверно — я сам не легилимент, но легилиментов знал и получил от них пару хороших советов еще в прошлую войну. Легилимент не читает мысли, а заставляет заново проживать воспоминание, которое ему нужно. И вот если это воспоминание слишком болезненное или просто вызывает очень сильные эмоции, то человек, начав его переживать по приказу, просто выкинет легилимента из своей головы чисто из чувства самосохранения. Нам вот говорили как: если ты не окклюмент и не хочешь, чтобы добрались до чего-то важного, что ты сделал только что, просто обвари руку кипятком. Руку можно даже заклинанием потом залечить, если быстро взяться, а в мозгу воспоминание свяжется с болью от кипятка, и, как только тебя попробуют в этом месте прочитать, твой мозг сам легилимента выкинет. Никакой защиты мыслей, никакой окклюменции, способ простой как кирпич.

— Гермионы рядом нет? — спросил Сириус, прежде чем переходить ко второй части рассказа, и Гарри помотал головой. — Я просто тебе как мужик мужику хочу сказать. Короче, так же почти работает, если воспоминания связать с хорошим сексом. Тебя начинают читать, а у тебя по ассоциации сразу стояк на сто сорок градусов, пульс сто пятьдесят ударов и в голове одна порнография. Так что пользуйся с удовольствием.

— Что-то я не хочу, чтобы за мной подглядывали.

— А я о чем тебе говорю? Выкинешь супостата из головы с такой силой, что он до Азкабана кувырком будет лететь. И да, еще: легилименция — это семейное искусство, обычно отец сына учит или дядя племянника. Чужого в свою голову пускать нельзя, а то он там такого накопает… Даже с женой осторожно надо учиться: увидишь у нее в голове голого актера, а она в твоей — минет от соседки, даже если разберетесь, что это одни фантазии, осадочек останется. Поэтому лучше пользуйся простыми вещами и не учись окклюменции ни у Дамблдора, ни у Сопл.. Снейпа. Последнему вообще можешь сказать, что, чем лазить в голову гиперсексуальному подростку, пусть онанирует на журнал «Домовые эльфы».

Гарри и так на пальцах кидал, и этак прикидывал, и выходило, что на семь бед один ответ и надо идти вовлекать Фреда и Джорджа в очередное попрание школьных правил.

— Интересная мысль, — согласился Фред, услышав от Гарри, что многие классы в Хогвартсе простаивают и просто просятся, чтобы их переоборудовали под спальню.

— Даже обидно, что это не нам она пришла в голову, — добавил Джордж.

— Пользуйтесь, — предложил Гарри. — Мне чужих комнат не жалко. С трансфигурацией я помогу, только нужно продумать детали: как следует заколдовать дверь, чтобы никак нельзя было открыть снаружи и чтобы свет из-под нее не пробивался, то же самое с окнами, чтобы свет шел в них днем, но не из них ночью, и главное — нужно, чтобы все это дело быстро убиралось и быстро возникало обратно, как обстановка в палатке.

— Можно устроить, — чуть задумчиво сказал Фред. — Если мы спросим отца, как работают волшебные палатки, он даже обрадуется, подумает, что мы наконец занялись делом, а не приколами.

— Главное только, чтобы он никогда не узнал, зачем нам это нужно, — добавил Джордж.

С переделыванием классов под замаскированные спальни даже втроем они провозились целую неделю, и только в последний день спальни приняли окончательный вид: комната Гарри превратилась в подобие того, как его комната у Дурслей выглядела в июле, а вот близнецы сделали себе одну на двоих холостяцкую берлогу.

Вот тогда Гарри и подумал, что, возможно, он слишком многое принимает как должное. Фред и Джордж были не обделены женским вниманием и вряд ли долго остались бы холостяками после окончания Хогвартса, но одно дело пригласить девушку в Хогсмид или даже склонить к чему непристойному в темном пустом коридоре, а другое подойти и предложить: «Давай съедемся по нахалке на виду у всей школы, будем спать каждую ночь в одной постели и надеяться, что нас не исключат». Конечно, у Гарри был серьезный повод: ночные кошмары, возможная мысленная связь с Вольдемортом — Гарри подумал, что, может, стоило бы держать Гермиону от этого подальше и просто пригласил ее в красиво обставленную комнату вечером, а там как пойдет.

— Слушай, мне даже совестно, — шепнул Гарри, когда Гермиона устроилась спать на его плече, накрывшись горой одеял — с отоплением в пустующем классе дело обстояло плохо, а ни близнецы, ни Гарри, разогревшись от работы, об этом вчера не подумали. — Я нагло пользуюсь своей биографией — если бы не мои сны, от которых меня нужно спасать, ты бы, наверное, не согласилась здесь ночевать.

— Тебе что, приятно слушать, что я все равно бы согласилась? — уже немного сонно ответила Гермиона. — Если бы верила, что по ночам ты становишься одержимым — все равно бы согласилась. Если бы знала, что это опасно — все равно бы согласилась. Пока могу, я буду за тебя держаться — ты это учти.

— Ладно, я тебе тогда колыбельную спою, — улыбнулся в темноте Гарри, у него дома они слушали и Пинк Флойд, и Лед Зеппелин, и Дип Перпл, и Скорпионс, а в Хогвартсе, где не работает маггловская техника, им остались только баллады а капелла, и они иногда пели вместе песни мира, в котором они выросли.

Life is ours, we live it our way.

All these words, I don't just say,

And nothing else matters.⁽¹⁾

Спал Гарри теперь спокойно и просыпался счастливым, пару раз они даже чуть не опоздали на завтрак.

1) Послушать знаменитую песню Металлики можно, например, здесь https://youtu.be/tAGnKpE4NCI

Вернуться к тексту

Проблему Амбридж Гарри считал решенной раз и навсегда и спокойно читал на ее уроках заранее припасенные книги — или какую-нибудь еще добычу, которую Гермиона приносила из библиотеки, заинтересовавшись названием.

— Гермионка, серьезно, «Порча для испорченных»? Давай я тебе тогда на следующий урок журнал для испорченных принесу, я его из дома привез.

— Да ну тебя! — отмахивалась Гермиона, но против воли улыбалась. — Пошел за мороженым, вернулся с журналом Пентхаус.

— И мороженым, — напоминал Гарри. — Я просто подумал: может, я не знаю, что еще с мороженым делать можно.

Гарри и Гермиона некоторое время тихо смеялись, Гермиона немного краснела от летних воспоминаний, Гарри рассчитывал все повторить этим же вечером, а Амбридж злилась, но помнила про козлоальбом и про условие «все, что делают Поттер и Грейнджер, всегда правильно».

Не имея возможности добраться до довольного Поттера, Амбридж решила испортить жизнь всем остальным и появилась на уроке МакГонагалл, где Гарри и Гермиона отрабатывали Исчезающее заклятие, которое выучили еще летом.

— Ах, какое полезное заклинание! — весело говорил Гарри, убирая в никуда сначала лежащую на парте морскую свинку, а потом и саму парту.

— Удивительно полезное заклинание! — соглашалась Гермиона, проделывая в свою очередь то же самое. — Может, так и от Вольдеморта избавиться можно?

— Его хорошо бы серной кислотой растворить, — мечтательно продолжал Гарри. — Чтобы подольше мучился.

— Знаете, вы становитесь очень похожи на Фреда и Джорджа, — не удержался Рон. — Заканчиваете друг за другом фразы, и шуточки у вас стали такие же, с крипотцой.

— Профессор МакГонагалл, почему у вас на уроке разговаривает студент? — тут же попыталась прицепиться Амбридж, но МакГонагалл просто прошла мимо нее.

— Поттер, Грейнджер, похвально, — кивнула МакГонагалл и тут же выдала новое задание.

— Мы изучали материал летом, профессор, — откликнулась Гермиона для создания атмосферы образцовости на уроке с инспектором.

— Ну да, а то вдруг война, а мы как лохи, — дополнил Гарри, когда МакГонагалл отошла.

Амбридж явилась и на Прорицания, на которых куда более успешно доводила Трелони, пока Гарри не стало прорицательницу жаль и он не подсказал ей шепотом кое-что.

— Боюсь, вам грозит большая опасность! — возгласила Трелони, глядя в свой волшебный шар. — Я вижу голову козла, его бороду и копыта…

Даже такого пристойного описания козла было достаточно, чтобы травмированная козлоальбомом Амбридж тихо сползла по стенке.

— Я никогда не делала ложных предсказаний, — гордясь собой, негромко сказала Трелони, когда она остановилась рядом с Гарри. — Но я благодарю вас, мистер Поттер. Мисс Грейнджер, вы-то что здесь делаете?

— Мы изучаем Чары, чтобы потом кого-нибудь получше убить, — невозмутимо сказала Гермиона, она уже привыкла работать с Гарри в паре, да и скучала по нему, когда у них были разные курсы, разлука даже на пару часов казалась им долгой. — А вы как поживаете?

Каждый вечер Гарри и Гермиона приходили в заброшенный класс — сначала они выскальзывали из гостиной Гриффиндора намного позже отбоя, накрывшись мантией-невидимкой, а потом рассудили, что из их еженощного отсутствия в спальнях не сделаешь секрета, и стали уходить намного раньше, а то и просто после уроков отправлялись «домой». Вернуть на место всю обстановку было довольно простым делом, намного проще, чем трансфигурировать все заново, но иногда сначала их устраивали и голые стены — в пустом помещении можно было отрабатывать любые заклятия, не боясь что-то случайно разбить или подпалить. А учебные мишени они трансфигурировали из мусора — пока наконец их защита не стала сильной, а свист опасных заклинаний — привычным. Тогда пришла пора спаррингов, перебора боевых стилей, вихря летающих вокруг предметов, ждущих промашки соперника, чтобы на него обрушиться.

Впрочем, было одно единоборство, в котором Гарри постоянно Гермионе проигрывал — хоть в волшебные шахматы, хоть в обычные, но он все время что-то «зевал», а Гермиона почти нет. Поэтому Гарри всегда предлагал играть в шашки, в которые у него получалось чуть лучше — но все равно однажды он посмотрел на начальную позицию и выбил одну из шашек Гермионы простым щелбаном.

— Тебе никогда не казалось, что шашки немного похожи на солдатские фуражки? — с хитрой улыбкой спросил Гарри.

— Ну да, а перевернутые — на бескозырки.

— Вот за это я тебя люблю еще больше.

Некоторое время Гарри и Гермиона перестреливались шашками, а потом Гермиона неожиданно попросила Гарри не быть эгоистом.

— Мы ничего не делаем на СилЗла, — пояснила Гермиона. — То есть мы с тобой делаем, но нас ничему не учат. А остальные не делают даже того, что делаем мы. Ты должен их обучать, Гарри.

— Зачем?

— Потому что они должны уметь защищаться. Потому что скоро начнется война.

— Седрик уже погиб, — мрачно сказал Гарри. — Остальным лучше просто не лезть. Чем меньше они будут уметь — тем вероятнее, что не полезут.

— Я тоже могу погибнуть.

— Ты даже не знаешь, как я себя за это ненавижу. Понимаю, что не смогу тебя уговорить не лезть в самое пекло, и поэтому стараюсь учиться чему-нибудь полезному каждую минуту.

— Вдесятером проще справиться с любым делом, чем вдвоем.

— Я же не могу товарищами прикрываться. Если с кем-то что-то случится, я буду думать, что это я не смог научить. Даже если этот кто-то — сачок и не тренировался. То, как ты работаешь, я хотя бы постоянно вижу, но не буду же я за всеми следить, чтобы они не только слушали, но и сами потом учились.

Гарри стиснул губы и стал смотреть на свои кулаки, а Гермиона молчала — если нельзя помочь, то нужно молчать, а решиться Гарри мог только сам.

— Все равно нам это не поможет, — махнул рукой Гарри. — Если вдвоем, то в трудный момент можно хотя бы кликнуть Добби и по тапкам, а если нас будет десять человек, остальных не бросишь же. Получится, что нам с тобой придется уходить последними — еще хуже же выйдет.

— Пойдем, я познакомлю тебя с другими эльфами, кроме Добби, — предложила Гермиона. — Я некоторое время причиняла им добро и наносила справедливость, так что они уже готовы к добровольному сотрудничеству.

— Мне нравится такой подход к добровольности, — широко улыбнулся Гарри, с Гермионой ему не приходилось долго грустить. — Напоминает анекдот про собаку и горчицу.

— У Голдштейна мама выражается еще лучше: «Ты будешь уже играть на скрипочке, или ты хочешь разбить маме сердце, стать бродягой и умереть в канаве?»

— Так-так, значит: «Вы будете тренироваться до упаду, или вы хотите разбить мое сердце, попасть под Империо в первом бою, стать Пожирателями и вместо выпускного заехать в Азкабан?»

— Вот видишь, и установочная речь для первого собрания у тебя есть, — похвалила Гермиона.

Пока еще не начались настоящие сражения, ей нравилась такая жизнь на краю, за пределами всяких правил и под сполохи заклятий, в этой жизни шутки становились веселее, а поцелуи слаще.

Кошмары давно не проникали в сон Гарри, хотя снившийся ему коридор он все же опознал, после того как Гермиона нашла книгу с колдографиями всех этажей Министерства — и это знание пригодилось под Рождество, когда Гарри снова увидел коридор во сне, на этот раз глазами змеи. Змея хотела убивать, и это становилось и желанием Гарри; змея хотела попасть за закрытую дверь, но перед ней стоял человек; Гарри узнал Артура Уизли, попытался разорвать путы ненависти, но все равно ударил его своей змеиной головой, вонзил зубы в теплую плоть…

В этот момент Гарри проснулся, ощущая во рту противный солено-сладкий вкус крови, и смог сесть на постели, хотя и чувствовал себя разбитым и больным. Гермиона поддержала его рукой под спину и уткнулась лбом в его щеку, и ему жутко захотелось лечь обратно, обнять Гермиону и лежать, пока не восстановятся силы или не придет спокойный сон без сновидений.

— Артур Уизли ранен в Отделе Тайн, — с усилием выговорил Гарри и взялся за палочку. — Я пошлю Дамблдору Патронуса.

Но из палочки Гарри вылетело только светящееся облако, которое тут же погасло.

— Подожди, — прошептала Гермиона, и Гарри ожидал какого-нибудь волшебства, даже того, что она как-то незаметно для него сама научилась вызывать Патронуса, но Гермиона просто крепко его поцеловала, глубоко и со страстью, так, чтобы разряд желания прошил от груди до паха — и после этого Гарри легко призвал Патронуса.

— Артур Уизли ранен в Отделе Тайн, — повторил Гарри. — Я видел это глазами змеи. Я был змеей.

В комнате появился свет — Гермиона начала зажигать светильники, кутаясь в свой халатик, а Гарри стал рассказывать свой сон, просто и без утайки, он привык держать перед Гермионой свое сердце открытым, потому что так на сердце становилось светлей.

— Я чувствовал, что я не только был в этой змее, не только видел ее глазами, а был самой змеей, — заключил Гарри. — Я не сумел с ней справиться, не смог ее остановить.

— Значит, ты не Арагорн, — сказала Гермиона, которая читала те же книги, что и Гарри. — И Палантир все же принадлежал Арагорну по праву, а эта змея не твоя.

Гарри улыбнулся и посмотрел на Гермиону, он любил ее неожиданные ассоциации и необычный ход ее мысли, и внезапно в нем всколыхнулась волна ненависти, затапливающая сознание, но еще не способная одолеть волю. Он не мог ненавидеть Гермиону — она уже была его частью, самым близким и родным ему человеком, прикипела к нему и душой, и плотью, и теперь она без страха и открыто смотрела ему в глаза, никакой рассказ про змею, одержимость и Темного Лорда ее испугать не мог. Гарри увидел, как кипящая в нем ненависть отразилась в ее глазах как в зеркале и утихла в твердом, неподвластном волнам русле.

— Мы обязательно его достанем, — пообещала Гермиона совершенно спокойно и теперь уже совершенно всерьез, в нее тоже влилась бурлившая в Гарри ярость, и вместе они подчинили темную стихию и заставили ее не властвовать над ними, а служить. — Обязательно его убьем.

Сириусу было скучно в пустом доме на площади Гриммо, и он был даже рад, что кроме крестника с невестой к нему приехала еще и целая семья Уизли, чтобы навещать поправляющегося в больнице Артура. От скуки Сириус в последние месяцы читал самые разные книги — пить он тоже пробовал, но нашел Кричера отвратительным собутыльником, а пить с зеркалом не стал и вернулся к чтению. Поэтому аналогия с Палантирами была Сириусом после рассказа про виденное глазами змеи продолжена и углублена.

— Главное — не поддавайся отчаянию, как Денетор, — посоветовал Сириус. — А то ведь и спалить себя недолго, и разбежавшись прыгнуть со скалы. Ну а теперь давайте я вам рождественские подарки дарить буду.

После того как Гермиона распаковала свой сверток, в Сириуса полетели коробки с презервативами: рифлеными, с пупырышками и с горячительной смазкой.

— Ошибочка, — признал довольный Сириус, улыбаясь во весь рот. — Это крестнику моему, тебе другой сверток. Ты же у нас читать любишь.

— Сириус! — снова воскликнула Гермиона, которой на этот раз досталась подшивка журнала Плейбой. — Это не читают, это смотрят.

— Ну почему, в мое время там даже интервью Набокова было, — не согласился Сириус. — Серьезно, что тебе еще дарить, «Новые теории нумерологии»? Это ты читать будешь, когда будешь старше раза в четыре. И одновременно с этим — жалеть, что тебе больше не пятнадцать.

Подарок от Гарри Гермиона открывала с ним наедине, зная, что Гарри с Сириусом плотно общается и многого уже понабрался.

— Я тебе ушки решил подарить, — с хитрой улыбкой сказал Гарри, указывая на круглый сверток на кровати.

Конечно, правильная девушка тут же представит себе что-то мягкое и меховое на круглой дужке, что можно надевать на голову вместо шапки или под капюшон, чтобы холодный зимний ветер не задувал в ее милые ушки. Гермиона, разумеется, уже не ждала от Гарри ничего подобного. Круглая дужка, конечно, была в наличии, даже две, но ушки были не по бокам, а скорее на макушке: одни заячьи, как в Плейбое, вторые кошачьи. Этим, естественно, дело не ограничилось: Гарри поработал над расширяющим пространство заклинанием, и в небольшом круглом свертке поместился и корсет практически без лифа, только с небольшой поддержкой для груди, и непристойные чулки с поясом.

— Ты говоришь, что раз я умная, то должна была предвидеть, что такое случится, — сказала Гермиона, опустив лицо: надо же немного подразнить, пусть Гарри на несколько секунд подумает, что она смутилась от такого подарка или даже надулась. — Я это предвидела, поэтому тебе подарка покупать не стала. Твой подарок — все это на мне увидеть, правильно?

— Можно по очереди, — предложил Гарри, блаженно жмурясь. — Мы же никуда не торопимся.

Сириус, конечно, не был дуралеем — в своем вынужденном затворничестве он не только читал, но и думал над прочитанным. В конце праздников, когда закончилось веселье и начинался новый год, Сириус подарил Гарри и Гермионе гибкие и легкие доспехи из драконьей кожи, хранящие от огня и многих заклятий, и предложил забирать те книги из библиотеки, которые им понравились. Гермиона практически сразу же вернулась из библиотеки с большой стопкой, которую передала Гарри, а потом и Гарри сходил забрал несколько томов по своему выбору. Сириус глянул на корешки и понял, что молодежь готовится к войне всерьез и для эффективности не побрезгует и чем-нибудь темненьким.

— Возвращаясь к Палантирам: я понял, что во всей книге самая важная идея одна, — сказал Сириус. — Нельзя брать Кольцо. Ни для того, чтобы сделать из всей планеты цветущий сад, ни даже для того, чтобы спасти свой дом. Кольцо обещает простое решение, сулит силу и власть, но Кольцо всегда врет. На самом деле Кольцо принадлежит Саурону, так же как и Кольценосцы стали после смерти принадлежать Саурону — а при жизни, наверное, у них были и сила, и власть.

— Дамблдору про Кольцо расскажи, — огрызнулся Гарри, он и так не был уверен в достаточности своих сил, а в таком состоянии хочется думать, как их преумножить, а не как сдерживать и ограничивать себя. Все-таки Вольдеморт в поединке один на один был ему не по зубам, а кроме Вольдеморта, было ведь еще и Министерство, породившее Амбридж.

— Дамблдору скажу, конечно, чтобы кольцо не брал, — пообещал Сириус. — Труднее обычно определить, что такое Кольцо — но оно все-таки Всевластия, так что соблазнять оно будет, предлагая отдать вам что-то во власть. Гермиона, тебе тоже говорю: Гэндальф, взявший Кольцо, был бы хуже Саурона, потому что фальшивое добро хуже обычного зла. Как и добродетель, вырванная принуждением, хуже простого порока.

— Нужно мне было это Кольцо, которое мне посадили печатью на лоб! — взорвался Гарри. — Я даже отказаться от него не мог. Связь с Вольдемортом, необходимость его убить — я этого не просил, так что и отвечать мне тут не за что! Как сумею, так и разберусь.

— Сэма Кольцо не смогло одолеть, — напомнил Сириус с улыбкой. — Верный Сэм любил Фродо и хотел его спасти — он Кольцом для этого воспользовался, а потом легко расстался с Кольцом и прожил долгую счастливую жизнь.

Если Вольдеморт и пытался как-то пользоваться связью, которая возникла между ним и Гарри, все его попытки разбивались о хранившую Гарри любовь. В глухой ночной час, когда на одинокого человека давят тишина и темнота, когда он остается наедине со своими ошибками и страхами, Гарри спал счастливым сном, который Гермиона чутко сторожила, всегда просыпаясь, как только проснется он, или просто подкатываясь поближе, когда Гарри начнет метаться. Может, Вольдеморт пытал и тиранил своих сподвижников, чтобы попытаться активировать связь при помощи сильных эмоций; может, он и насылал на Гарри какие-то видения, но этим видениям было как-то неуютно там, где на вопрос «Я что, опять тебе заехал?» смеются и отвечают «Да брось ты», и темным мыслям приходилось бежать к своему создателю, когда Гарри шутливо требовал от Гермионы сказать, куда он нечаянно попал, чтобы поцеловать ушибленное место, и грозился иначе зацеловать ее всю.

Поэтому работа связи, соединившей Вольдеморта и Гарри, зависела уже не от Вольдеморта, а от судьбы, проверяющей, кто чего достоин. В середине февральской ночи Гарри вдруг рассмеялся злым смехом и сел на постели, и его лицо, которое осветила палочка Гермионы, было гневным и страшным.

— Кому-то на том конце провода смешно, — сказал Гарри, и в его голосе прозвучали уверенность и сила. — Ну вот он досмеется скоро, сукин он сын!

Эта уверенность была очень кстати, Гермиона уже и сама чувствовала, что где-то случилось что-то важное, и новая сила им понадобится — но она прислушалась к своему сердцу и опустила палочку, погасив свет, а потом прильнула к Гарри, маленькая и уязвимая, чтобы тихо напомнить ему о том, что Кольцо брать нельзя.

— Только чтобы спасти тебя, — ответил Гарри уже своим голосом.

— И тебя, — упрямо сказала Гермиона. — Нас не спасут орлы, нас не проводят в Гавани, и Арвен не подарит нам свой камень. За свои ошибки нам придется отвечать вдвоем и не ждать чудесного исцеления. Но у нас есть друзья, а у Вольдеморта только слуги.

— У нас есть мы, — добавил Гарри, и, хотя его глаза ничего не видели в окружавшей их тьме, на душе у него только от одного этого стало светло. — И Патронус.

Светящийся олень встал с ними рядом, озаряя ночь и прогоняя темные мысли, самим своим присутствием доказывая, как силен и неиссякаем источник света в душе Гарри, который не заглушит никакое зло. Древняя мудрость говорила, что Патронус оставляет мага, обратившегося ко злу, хотя не все адепты темных искусств это замечали, упиваясь той силой, которая позволяла им и без Патронуса обращать дементоров в бегство и даже повелевать ими.

— Научи меня, — попросила Гермиона, и в ее голосе Гарри услышал, как ей это важно.

— Прямо сейчас?

— Да.

Обучение затянулось почти до рассвета, и Гарри уже чувствовал, как у него слипаются глаза, как бы ни приятно ему было наблюдать за радостной Гермионой, у которой все получилось.

— Первые урока два мы точно сегодня проспим, — зевнул Гарри и наконец прилег. — И никто ведь даже не поверит, что мы полночи занимались магией, — и Гермиона юркнула к нему под одеяло, еще не решив, защекотать его за такие шутки или лучше предвосхитить молву и оправдать будущие слухи.

— Теперь она будет тебя охранять, — шепнула Гермиона, увидев, что Гарри уже засыпает, и решив его не будить, с шаловливыми мыслями можно было подождать и утра, даже если придется пропустить и третий урок.

— Да, такого заряда милоты не выдержат никакие темные силы, — согласился Гарри, вспомнив прыткую выдрочку, которую создала магия Гермионы. Гарри и не думал до этого, что бывают Патронусы, с которыми можно играть, образ «Защитника» он представлял себе по-другому, но вместе с Гермионой он начинал понимать и магию, и жизнь глубже, чем раньше.

— Не дразнись!

— И не думаю. Летом еще в океанариум с тобой сходим, морские выдры тоже отличные… или на Тихий океан… в Калифорнии и тепло, и выдры…

Вопреки их ожиданиям, Большой Зал подумал совсем не то, когда они появились только на обеде, где-то до этого пропадая. Все уже прочитали «Пророк», извещавший о том, что Пожиратели вырвались на свободу, и почти все считали, что Гарри и Гермиона тоже это знают и думают о том, что делать по этому поводу — а может, и уже действуют.

Фред махнул им двоим рукой, а Джордж продолжал листать «Пророк» и к тому моменту, когда Гарри и Гермиона подошли, открыл его на нужной странице.

Гарри сразу принял решение, и Гермиона взяла его за руку, она давно готовилась к этому моменту, и со стороны казалось, что она воодушевлена и даже рада, хотя и страшно ей тоже было.

— Сонорус! — произнес Гарри, указав на себя палочкой. — У Вольдеморта теперь есть его слуги, но нас все равно больше, и мы победим. Все, кто собирается сражаться за свои семьи и за наш мир, у кого нет выбора так же, как его нет у меня — идите за мной, подготовка к бою начинается сейчас.

Невилл встал первым, встали со своих мест Рон и Джинни, Шемас и Дин, Луна и сестры Патил, Чоу и Финч-Флетчли, братья Криви — но все равно было незаметно, чтобы за Гарри пошло намного больше человек, чем Вольдеморт вывел из Азкабана. Гарри мерил людей по себе, и он так долго смотрел только на Гермиону, что не заметил, что их мир, созданный ими друг для друга, был миром легенд, в котором смеются опасности в лицо и в котором верность и доблесть так же естественны, как дыхание.

— Молодой еще, — вздохнул Фред и сделал Гарри чуть заметный жест, говоривший, что они с братом придут позже, а Джордж послал Гермионе воздушный поцелуй, чтобы она лучше обижалась на то, какой он оболтус, чем на то, какой он хитрец.

Близнецы были практичными людьми и понимали, что, даже просто позвав на свою встречу в разговорах с глазу на глаз, Гарри собрал бы втрое больше людей — многие, кто не пошел за ним сейчас, втянулись бы во время занятий и ощутили бы чувство локтя, они и в бою бы потом не подвели, просто не у каждого хватит решимости встать на виду у всего Большого Зала и объявить себя врагом лорда Вольдеморта, набирающего силу.

— Отвлечемся от дел мрачных и дел героических, — возвестил Фред на весь Большой Зал голосом ярмарочного зазывалы, когда группа Гарри ушла, а Фред применил к себе такой же Сонорус.

— У нас для вас замечательные новости, друзья! — подхватил Джордж.

— Кто мечтает накупить галеонов на пару сиклей?

— Кто хочет один галеон превратить в пятьдесят?

— Вы знаете, где нас найти, маленькие хитрецы!

— А кто не знает, тому подскажут товарищи.

Многие действительно уже знали дорогу в пустой класс, который Фред и Джордж сделали своими личными апартаментами, и смысл объявления тоже уловил почти каждый: коэффициенты на знаменитом тотализаторе из-за сегодняшних новостей должны были сильно измениться. Может, кто-то и поставил бы против Гарри и Гермионы, даже рискнув тем, что после сердитые гриффиндорцы поймают его в коридоре и побьют за такой пессимизм и недоброжелательство к их товарищам, но перерассчитывать коэффициенты, как сказал Фред, дело нелегкое, да и Джордж добавил, что надо сначала посмотреть на объемы ставок. Ставки принимали только на свадьбу во время учебы в Хогвартсе, товарищи по квиддичной команде создали для Фреда и Джорджа нужный ажиотаж, кинувшись добавлять к своим старым ставкам по новым коэффициентам, да и коэффициенты были завлекательные: 50:1 на пятый курс, 25:1 на шестой, 20:1 на седьмой, так что Фред только успевал собирать монеты и складывать их в столбики, а Джордж тщательно оформлял расписки, а потом и Ангелина села рядом помочь, чтобы не создавать очередь.

— А теперь посмотрите на свои расписки, друзья, — объявил Фред, когда даже Малфой поддался соблазну и поставил десяток галеонов.

Многие взглянули на расписки с опаской, боясь того, что солидные цифры на них исчезнут, а им с хохотом предложат отличить свои поставленные галеоны от чужих на вкус или по запаху — но близнецы дорожили своей деловой репутацией и были шутниками, но отнюдь не простаками.

— Вы вполне можете получить эти деньги, — уверил всех Джордж, — но одним из условий будет то, что все эти благородственные дуралеи, которые покинули Большой Зал, даже не выслушав наши новости, не найдут неприятностей на свою голову.

— Привидения свадеб не играют, и мертвым обручальные кольца ни к чему, — пояснил Фред, а Малфой посмотрел на обещанные его квитанцией пятьсот галеонов, которых ему как раз не хватало на покупку Молнии вместо последнего Нимбуса, и понял, что выиграть-то хочется — и что его только что очень красиво развели.

— Я ненавижу тебя, Уизли! — не сдержался Малфой, и это, пожалуй, был самый смешной момент всей встречи.

— Ты не пьян, Драко, и у тебя не двоится в глазах, нас тут действительно двое, — дружелюбно подшутил Фред.

— Не говоря уж об остальных учениках, с которыми мы вынуждены делить нашу фамилию.

— Так что, если ты это мне, называй меня по имени.

— В конце концов, мы все тут в одной лодке.

— И даже временно хотим одного и того же.

— Вот видишь, Драко, как много ты еще не знаешь о своих потаенных чувствах.

Первое занятие кружка, созданного Гарри, прошло скомкано, хотя Гарри мудро пресек попытку начать с выбора названия, воодушевляющего, объединяющего и непонятного другим.

Надо было подумать о безопасности, даже бьющих по манекенам закрыть на первый раз Щитом; надо было осадить рвущихся к спаррингам; многим пришлось ставить руку, встав у них за спиной и взяв их за запястье — и вот тут Гарри снова выяснил, что Гермиона ревнивая: девушек она в этом случае обучала сама. Конечно, беспокоиться ей было не о чем, для Гарри она была несравненна и как девушка, и как маг, но фразу Хмури «постоянная бдительность!» Гарри уже не раз слышал и умом понимал, что такой подход похвален.

А еще от свиста и отблесков заклятий у Гарри чесались руки, ему хотелось выплеснуть свои эмоции от близости битвы, от того, что он вынужден готовить к ней своих друзей, хотелось хоть немного утолить свое неисполнимое желание найти Вольдеморта — и убить его в поединке один на один, выместить на нем всю горечь своего сиротского детства, заставить его заплатить за судьбу Сириуса, за гибель Седрика, за нападение на Джинни на ее первом курсе — и за то, что сейчас к неравному бою готовятся самые добрые и самые смелые.

Но наставник должен быть бесстрастен и внимателен, и Гарри сдерживал рвущуюся из него магию, перечил своему сердцу, которому до этого столько потакал, и только ближе к концу занятия встретился с Гермионой взглядом и понял, что она чувствует то же самое, словно у них одна душа на двоих.

Перед уходом Гарри предложил назваться «группой Бейкера» — название было непонятным, но выросшим в маггловском мире знакомым.⁽¹⁾

— Здесь многие смотрели Рембо, — напомнил Дин, первым сообразив, из какого это фильма. — Это почетное название, но не слишком воодушевляющее.

— Значит, надо больше тренироваться, — резонно заметил Гарри. — И тогда нас не придется спасать — это им придется спасаться от нас.

Гарри знал, чего хочет, возвращаясь с Гермионой домой, но к давно до них пустовавшему классу вели тихие коридоры, и в тишине мысль о том, чтобы устроить боевой спарринг с использованием всего арсенала заклятий, выплеснуть свое напряжение и эмоции, переставала казаться такой уж хорошей, особенно если вспомнить, куда его ночью увлекали чужая злая радость и свой гнев. Гарри вошел в пустой класс, направил палочку в пол и подумал, что, может, стоит просто вернуть на место обстановку, — когда Гермиона произнесла заклинание и вызвала своего милого Патронуса.

— Она сбережет тебя от того, что не твое, — шепнула Гермиона, когда светящаяся выдра улеглась у стены и вытянула передние лапки. — Но ведь сам ты имеешь право злиться, хотеть разбить все вокруг и дать волю своей силе.

— Давай! — сказал Гарри, отступив на три шага, и первые заклятия вспыхнули между ними как праздничный фейерверк. Гарри еще поддавался и дразнил, но уже чувствовал, что магия скоро польется из его руки потоком, что он почувствует себя свободным и счастливым в сумасшедшем боевом ритме, что он будет смеяться и радоваться сильному отпору — потому что небо выполнило его мальчишескую молитву «Пошли мне, Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной».

1) Тем, кто желает пересмотреть знаменитую сцену из Рэмбо: https://youtu.be/5CbiSmx249M

Вернуться к тексту

Гарри слушался хороших советов и еще давно запомнил, как Гермиона сказала ему, что интерпретация текста зависит от читающего, — да и Фред с Джорджем недавно приоткрыли для него завесу тайны над тем, кто, кроме Гермионы, помог им убедить Амбридж, что все, что будут делать Гарри и Гермиона, всегда будет правильно. Гермиона притащила для него в Хогсмид Риту Скиттер, воспользовавшись испытанным способом шантажа; за то, что Гермиона попала под темное влияние связи Гарри и Вольдеморта, постоянно находясь рядом, можно было вроде не беспокоиться — еще до возрождения Темного Лорда Гермиона ради Гарри совершала жесткие и порой противозаконные поступки. А того, что семена войны упадут в ее душе на благодатную почву, Гарри решил не бояться — он ведь видел Гермиону нежной, любящей и ласковой, видел ее милого Патронуса, и ему было уже не важно, нагоняет ли ее палочка страх на дурных людей.

Рита Скиттер Гермиону явно боялась, и Гарри улыбнулся и посадил Гермиону к себе на колени.

— Я ее держу, — весело сказал Гарри. — Давайте поговорим про Вольдеморта.

Но Рита Скиттер пока не хотела говорить про Вольдеморта, ее это имя пугало чуть меньше, чем Гермиона. Рите Скиттер было интересно, когда Гарри решил пригласить Гермиону на Рождественский бал и ходили ли они на свидания до этого.

— Дело было так, — начал рассказывать Гарри, который многого уже набрался у Фреда и Джорджа. — Я ехал в Хогвартс-экспрессе и всему вокруг удивлялся, потому что десять лет до этого прожил с магглами. А тут она входит и говорит: «Ты в коридоре жабу не видел?» Я отвечаю: «К черту жабу, выходи за меня замуж».

— Вот ты балбес, — рассмеялась Гермиона и поцеловала Гарри в нос.

— Ну я еще ни разу не пожалел ведь.

— Вы издеваетесь, да? — немного обиженно спросила Рита.

— Нет, это вы издеваетесь, — резонно ответил Гарри. — Я собирался давать интервью про Вольдеморта, а вы почему-то спрашиваете про нас. Ни один из нас не Вольдеморт, но обидно нам обоим.

Интервью вышло на славу: глупые люди прочитали там про роман Гарри и Гермионы, умные — о том, что Вольдеморт вернулся, а Нотт подошел к Малфою, потому что заметил и то, чего именно в интервью не было.

— Да, из прибывших на кладбище он назвал только Эйвери и Макнейра, а про остальных сказал, что их дети еще учатся в школе и фамилии он поэтому не назовет, — признал Драко, он тоже этот абзац отметил.

— По-моему, мой друг, это если не предложение мира, то предложение сделки, — заметил Нотт.

— Я поговорю с близнецами Уизли, я все равно собирался сделать уже нормальную ставку, — решил Малфой. — Свадьба на пятом курсе — это все-таки глупо, а Поттер, похоже, не дурак.

— Ты мог бы просто проиграть десять галеонов и забыть, — предположил Нотт. — А если ты втянешься в игру, тебе придется оберегать эту парочку — то есть, конечно, свои инвестиции — еще год или два.

— Позволить Уизли нажиться на мне? — фыркнул Малфой. — Вот еще! Да я скорее потащу Грейнджер к алтарю под обороткой!

В интервью Гарри нашелся кусочек и для Фреда и Джорджа, которые ценили хорошую шутку и подошли Гарри и Гермиону поздравить.

— «Вопрос: Мисс Грейнджер, как на вас влияет наш герой?» — зачитал Джордж голосом, в котором слышалось уважение. — «Ответ: Если бы я не была почти на год его старше, я бы предложила упечь его за растление малолетней».

— Хогвартс не умрет от скуки, когда мы оба выпустимся весной, — предрек Фред.

— Мы вырастили себе достойную, очень достойную смену.

— Это не я, это Прытко Пишущее Перо, — отговорилась Гермиона.

— Но вообще-то мы не помним, что мы несли в конце, когда уже поговорили про все, про что нужно, — признал Гарри. — Помню только, что было весело.

Гарри и Гермиона вышли на середину зала для тренировок как будто на танцы, держась за руки, и медленно разошлись в стороны, под конец соприкасаясь только кончиками пальцев. Плавными, почти танцующими движениями они отступили еще на два шага назад, и это было так чарующе прекрасно, как был ужасен пылающий ад, который мгновенно вспыхнул между ними. Мощные щиты гудели и выбрасывали снопы искр, в воздух поднялись почти ниоткуда взявшиеся предметы, трансформирующиеся в стальные иглы, водная волна тушила стену огня, превращаясь в густое облако пара, а через столкнувшиеся стихии уже неслись железные стрелы, с гулом ударявшиеся в возникший прямо из воздуха медный щит. А самым прекрасным, или самым ужасающим было то, что они оба смеялись, весело и радостно, словно вернувшиеся домой после долгой разлуки. Они жили там, где блистала и пела боевая магия, где кипел бой и половина секунды или половина фута могли разделять жизнь и смерть, они плясали и кривлялись среди огня, и когда Гарри ударил всей своей пробуждающейся мощью, Гермиона не стала гасить заклинание, а просто прильнула к полу, гибкая, как пантера, пропустила волну над собой и выскочила в разлетевшиеся в щепки двери, и тот же радостный смех зазвучал и в коридоре.

В коридор досматривать показательную дружескую дуэль вышли далеко не все, кто обучался у них боевой магии, многие из тех, кто присоединился не с первого раза, теперь просто оробели, а Нотт и Малфой, которых Амбридж без особой пользы для себя записала в инквизиторскую дружину, смотрели за сражением, встав чуть за уровнем угла на повороте коридора.

— Да, они отличные были, когда были молодыми, — с чувством протянул Малфой.

— Кто?

— Том и Белла. Молодую Беллу мои родители хорошо помнят, а мой дед помнил и молодого Тома. Говорил, до поездки на континент Том был хорошим и верным другом, быть с ним рядом было весело, интересно, и никто из друзей никогда не оставался внакладе. Потом, когда Том вернулся с континента, было уже не то — так все и покатилось с тех пор под горочку.

— Когда я был маленький, я пробрался в будуар матери, чтобы стащить карманное зеркальце и запускать солнечных зайчиков, — как бы между прочим рассказал в ответ Нотт. — У нее на столике лежали такие маленькие щипчики, называются пинцет. Ты, Драко, надеюсь, понимаешь, что, если бы Том и Белла были молодыми в одно и то же время и вот так же куролесили вместе, нас всех пришлось бы собирать пинцетом?

— Может быть, и нет, Теодор, — задумчиво ответил Драко. — Была бы у них любовь, дом, дети, было бы им чем заняться, кроме разрушений. Да и Блэков тогда было намного больше, чем сейчас, человек десять минимум — пока в таком семействе утрясешь всё со всеми, никакого уже желания не останется ходить о младенцев убиваться.

— Мы с тобой ведем опасные речи, мой друг.

— Да опасность не столько в речах, сколько в том, что я за последнее время проникся к Поттеру и Грейнджер отеческими чувствами, — с усмешкой сказал Малфой. — Прямо всей душой болею за то, чтобы эти двое благополучно закончили школу.

— Поставил на их свадьбу сразу после выпускного?

— И много поставил, мой друг — но зато наверняка. И коэффициент был 11:2, представь себе.

Гарри и Гермиона тем временем закончили свою красочную дуэль и снова подняли вверх сомкнутые руки, как в конце танца.

— Ну и что это было? — спросил перепуганный до испарины Захария Смит. — Демонстрация того, почему ни за что нельзя идти работать в аврорат?

— Это было прекрасно, — сказал Гарри со счастливой улыбкой — самые сильные, самые глубокие эмоции, свою силу и свои страхи, жизнь и смерть он делил с Гермионой в этом буйном танце. — Но да, если кому-то это прекрасным не показалось, тем не стоит идти в аврорат.

А от искушения могуществом волшебства, которым растлевает души Кольцо, у Гарри и Гермионы была своя защита: они начали все сильнее тосковать по маггловскому миру, где остались не только их любимые с детства книги и музыка, но теперь и те песни, которые они слушали вместе и которые стали частью их общей истории и музыкой их любви. Их совместная жизнь началась в маггловском мире, и они даже скучали по дому на Привет-драйв, по старому магнитофону и по плееру с наушниками-капельками, которые они делили на прогулках, связанные таким образом еще одной ниточкой. Здесь, где они были маленьким островком в волшебном мире, им оставалось только петь свои песни самим — и после жаркой совместной схватки они пели на два голоса пацифистскую песню:

There's no such thing as a winnable war,

It's a lie we don't believe anymore.

Mister Reagan says, "We will protect you",

I don't subscribe to this point of view.

Believe me when I say to you:

I hope the Russians love their children too.

We share the same biology,

Regardless of ideology,

But what might save us, me and you,

Is if the Russians love their children too.⁽¹⁾

Вызов на бой пришел только тогда, когда уже почти закончились экзамены и когда Гарри получил самый странный комплимент на экзамене по СилЗла и дал самый необычный ответ.

— Маги с вашим потенциалом появляются раз в полвека, — сказала Гарри Гризельда Марчбенкс. — Вы третий из них, у кого я принимаю экзамен. Вы похожи на второго больше, чем на первого, потому что вы не играете и вы рассчитываете на силу.

— Практически у всех правшей защита сильнее справа, — заинтересованно сказал профессор Тофти из той же экзаменационной комиссии. — А ваша защита сильнее слева. Почему?

— Потому что моя невеста всегда стоит и идет слева, сэр, — честно ответил Гарри.

— Она для того и стоит в бою слева, чтобы поставить вам защиту слева, — улыбнулась Марчбенкс. — Не обижайтесь на мое сравнение: если у вас с кем-то похож боевой стиль, это не значит, что вы будете в итоге сражаться за одно и то же. Вы не будете — если бы вы были похожи в этом, у вас бы слева вообще не было защиты.

— В том смысле, что там никто бы не стоял, — сделал свой вывод профессор Тофти. — Удачи вам обоим, мистер Поттер.

А в конце экзамена по истории магии у Гарри так сильно заболел шрам, что он схватился за палочку, чтобы облегчить боль — и конечно, Гермиона уже все бросила и была рядом.

Гризельда Марчбенкс приняла в своей жизни столько экзаменов, что неординарная ситуация на экзамене, если это не массовое списывание, ее даже развлекала, тем более что на письменном экзамене ей все равно было нечего делать, только присутствовать и проверять работы после.

— Мой крестный попал в беду, мэм, — честно сказал Гарри. — Нам нужно идти, мы сейчас сдадим работы.

— Если вы собираетесь за него сражаться, то поговорите сначала с Фредом и Джорджем Уизли, — посоветовала Гризельда Марчбенкс, и, хотя ситуация была аховая, Гарри улыбнулся своей догадке о том, что Гризельда Марчбенкс тоже играет на тотализаторе. — Альбус опять где-то бегает, так что я пошлю Патронусы — вы куда собрались?

— Отдел Тайн, мэм, — ответил Гарри, он уже видел, что многие из тех, кто обучался у него боевой магии, тоже досрочно сдают работы, и ему уже не придется сражаться одному, как год назад.

Фреду и Джорджу не нужно было ничего сообщать: у них были свои источники информации, и операция планировалась за несколько дней. Неожиданные союзники подошли в Пожирательских масках и школьных мантиях, некоторые изменили голос, а некоторые уже играли в открытую.

— Я не буду менять голос, — сказал один из лже-Пожирателей голосом Нотта. — Пусть отец слышит, что он собирается сражаться со мной.

— Я буду говорить своим голосом уже там, на переговорах, — сказал его друг. — Кто из вас меня узнает — пусть лучше молчит, а то ведь действительно ему прилетит.

— Что же привело вас на сторону света, государи мои? — с интересом осведомился Фред.

— А, иди к черту, — отмахнулся Нотт. — Мы с тобой еще потом разберемся, кто аристократия, а кто предатель крови, когда нам будет лет по 25. А сейчас я лучше с тебя на тотализаторе сорву.

— Тотализатор — это весело, — согласился его друг. — А с тех пор, как возродился Лорд, мать только плачет. И последнее время в дом не только родственники шатаются, но и уголовники какие-то, а то и не отличишь. Выбор между Лордом и тотализатором — сугубо деловой.

— И Грейнджер отличненькая, — добавил Нотт и пихнул своего друга локтем в бок, то ли намекал, что не стоит даже инкогнито так подробно говорить про семейные проблемы, то ли еще почему. — За нее надо первый тост на мальчишниках пить, пока еще все не напились и не испохабились: чтобы всех нас так в нашей жизни любили, как она умеет любить. Лорд их и двоих положит, при всем уважении, — мне лично жалко будет.

Вот так и получилось, что Гарри еще только добрался до сквозного зеркала, в котором он увидел веселого и бодрого Сириуса, и Патронус Марчбенкс еще метался по Британии, и аврорат пока еще ворчал про то, что им платят так мало, что вот придется идти на тотализаторе добирать, — а в отделе Тайн уже собралась добрая половина старшекурсников Хогвартса, и отправленная туда Вольдемортом группа столкнулась с большой толпой юношей и девушек, многие из которых были в таких же масках, как они сами.

— Мы не хотим войны, — сказал Фред, выходя вперед с открытым лицом, он все-таки чувствовал ответственность и понимал, что все, кто с ним, пришли сюда из-за его махинаций.

— Но своих тоже не дадим в обиду, — подтвердил Джордж, вставая рядом с братом.

— Что бы вам обоим не отойти куда в третий ряд, — услышал Фред голос Малфоя слева. — Огребете еще, с кого мы деньги получать будем?

— Ты пришел сюда с ними? — спросил один из Пожирателей странным глухим голосом, но можно было уже догадаться, кто говорит.

— Я пришел сюда по своим делам, — ответил Малфой. — Поттера здесь не будет, у нас на него другие планы. На переговоры осталось десять минут. Скажите Лорду, что задание выполнено, и уходите. Что делать дальше — мы знаем.

— Ты думаешь, что Темному Лорду можно безнаказанно лгать? — гневно крикнула Беллатрикс, ее резкий голос узнали многие, а близнецы подумали, что и хорошо, что группы Поттера вместе с Лонгботтомом здесь нет, мало ли как все могло бы тогда пойти.

— Ой, какой кошмар! — вступил младший Нотт. — Ну что нам, все пророчества сейчас перебить? Это же Отдел Тайн, а не Лютный, пока мы будем торговаться, сюда авроры насыпятся.

Вот Долохов сразу понял, куда дует ветер: он догадался, что его спутники не будут драться с собственными несовершеннолетними детьми, он предугадал, что Белла устроит драку все равно, и в ходе драки они действительно перебьют все пророчества, включая нужное. Да и похабный стишок про то, что зайцы кодлой лупят льва, ему тоже припомнился — новые школьники все подходили и подходили к 97ому стеллажу с разных сторон.

— Вы сюда пришли языком молоть, мелюзга паршивая? — заорал Долохов, бешено вращая глазами под маской. — Я сюда приперся, чтобы нормально подраться, ждал нормального боя с нормальными мужиками! Как у Дамблдора и Гриндельвальда — вы, малышня, этого не видели. Где ваш Орден Феникса, вашу мать?

— Белла, идем отсюда! — продолжал кричать Долохов, схватив Беллу за локоть и потащив ее через толпу школьников подальше от злополучного пророчества. — Они хотят нас выставить стадом долбаных педофилов! Прочь с дороги, салаги! Отвали! Исчезни! Тоже мне, карбонарии юные!

— Ублюдки хреновы, я шел на магические дуэли! — прокричал напоследок Долохов, оборачиваясь и прихватывая Беллу покрепче. — Как в эпосе — про Мерлина! Макаки! Вашу мать! Только время зря убил! Кучу времени у меня отняли! — и с этими словами Долохов аппарировал прочь вместе с Беллой.⁽²⁾

Кроме стишка про зайцев и льва, Долохов мог бы припомнить и приписываемую Марксу цитату о том, что при пятидесяти процентах прибыли капитал готов сломать себе голову, при ста процентах — рад попрать все человеческие законы, а при трехсот процентах нет такого преступления, на которое он бы не пошел. Возможно, Долохов и знал, что в Капитале этих строк не было, а вот Вольдеморту было уже все равно, чью именно мудрость он испытал на своей шкуре — после того как он появился в Атриуме, полагая, что и пророчество, и Гарри уже в его руках, его встретили несколько десятков заклятий с разных сторон, многие из которых посылали взрослые, хорошо подготовленные маги самых разных политических пристрастий, но одинаково азартные и склонные к риску и пари.

1) Послушать очень старую песню Стинга можно, например, здесь: https://youtu.be/wHylQRVN2Qs

Вернуться к тексту

2) Оригинал речи Долохова: https://youtu.be/oVrCN8ptO_8

Вернуться к тексту

Дамблдор согласился на требование Сириуса все рассказать, но настоял на том, чтобы перенести Гарри и Гермиону в свой кабинет и остаться с ними наедине.

— Садитесь, — пригласил Дамбдлор, и сам уселся в свое любимое кресло.

— Спасибо, мы пешком постоим, — ответил Гарри и обнял Гермиону за плечи, словно взял ее под крыло. Они чувствовали тепло друг друга, и им так было спокойнее и легче.

— Вы знаете, что Вольдеморт все равно вернется? — спросил Дамблдор и испытующе на них посмотрел.

Если он искал признаки слабости или испуга, то ни Гарри, ни Гермиона не дали на это ни малейшего намека. Они были вместе и рядом — и потому стояли как скала.

— Знаем, — кивнул Гарри. — Даже небольшая передышка все равно ценна. Я пока не справлюсь с Вольдемортом один; даже вдвоем мы вряд ли справимся — но мы будем готовиться, чем дольше, тем лучше.

— Очень многие сегодня показали Вольдеморту, что не ждут его возвращения, — добавила Гермиона. — Они надеялись избавиться от него навсегда, но ненамеренно выбрали сторону на будущее.

— Это очень неожиданный эффект, — признал Дамблдор. — Но хороший.

— Когда-нибудь и вы окажетесь на моем месте и будете что-то объяснять вашим детям, — предсказал Дамблдор. — Тогда вы, возможно, вспомните мои слова о том, что очень опасно спорить с первым выбором, сделанным молодыми людьми — первый выбор, как и первая любовь, меняет сердце и остается с человеком на всю жизнь, а потому он так дорог, что молодые люди защищают его всеми силами. Прошло много лет, прежде чем я научился с этим смиряться и помогать принять последствия выбора, а не пытаться изменить его на лучший.

— Вы знаете, что такое хоркрукс? — спросил Дамблдор после недолгого молчания.

— Читали, — ответил Гарри.

— Это осколок души, который удерживает другую часть души на этом свете после смерти тела, — коротко и точно описала Гермиона.

— Я знал, что рано или поздно вы прочитаете и про эту дрянь, — вздохнул Дамблдор. — Видите, поэтому я и не был рад, когда увидел вас на балу вдвоем. Гарри любой другой девушке просто испортил бы бал — ни для кого, кроме тебя, Гермиона, он бы не стал учиться танцевать. Даже если бы знакомство с другой девушкой продолжилось, оно свелось бы к визитам в Хогсмид за сладостями и ни к чему бы не привело. Гарри был бы один, а очень мудрый человек однажды сказал, что сила Божия совершается в немощи. Теперь Гарри легче — но и ему, и особенно тебе, Гермиона, намного опаснее.

— А я не жалею, — с вызовом ответила Гермиона. — Так и должно быть: любую беду пополам.

— Да, именно этого я ждал от тебя и ни от кого другого, — снова вздохнул Дамблдор. — Ты права, так должно быть — но не должно было быть так, чтобы в Гарри был один из хоркруксов Вольдеморта, — Дамблдор мельком глянул на Гермиону и убедился в том, что ей наплевать и на это, вкупе с ночными кошмарами, парселтангом, преследованиями Вольдеморта и темной магией: она ничего не испугается, никогда не бросит и ни за что не отойдет в сторону. — Это, думаю, вышло случайно: Вольдеморт рассчитывал в 1981 году использовать смерть Гарри для создания хоркрукса, но убил сам себя, а ритуал уже совершался и завершился. Отсюда связь между сознанием Гарри и Вольдеморта, отсюда их общие способности змееуста — и отсюда же то, до чего вы докопались, соединив ваши силы и эмоции. Свойственная молодости вера в безграничность своих сил может породить желание решать все проблемы силой. Самоотверженное стремление защитить друг друга любой ценой может пересилить благой страх перед темной магией. Ваше родство душ порождает в вас чувство, что вы словно островок в большом мире, вам ничего не нужно, кроме вас двоих, — но и молодой Том Риддл ощущал себя могучей скалой посреди людского моря и думал, что правила созданы не для него. А если вы меня спросите, что у вас из этого выйдет — я отвечу, что не знаю. У меня был другой план, но вы его разрушили — и теперь решайте сами. Вас соединила любовь, какую трудно найти на свете, тогда как Том черпал свои силы в обиде и ненависти — но, видите ли, Том с вами, — Дамблдор постучал себя по лбу там, где у Гарри был шрам. — Если вы всерьез соберетесь воевать, Том поможет вам — если у осколка его души и есть своя воля, она ничто по сравнению с вашей, так что он ваш слуга. Вся его тьма, вся решимость, вся его жестокость и боевая ярость к вашим услугам — но только стоит ли это брать?

— Говорят, что, чтобы поймать маньяка, нужен еще один маньяк, — поделился Гарри милой юношескому сердцу фразой из боевиков. — Разница между нами и ним в том, что Вольдеморт — болезнь, а мы — лекарство.

— Может, и так, — согласился Дамблдор, — но судьба сейчас дает вам шанс подумать над тем, что вы будете делать после победы и как вы будете жить.

— Сириус говорил нам, что брать Кольцо нельзя, — заверила Гермиона, и Дамблдор кивнул с легкой улыбкой — то ли от Сириуса, то ли от кого-то еще, но эту книгу он в свое время получил и свои выводы из нее сделал.

— Мы и без Вольдеморта не заскучаем, — пообещал Гарри и лукаво покосился на Гермиону. — Будем портить друг друга по другим направлениям.

— Рекомендую лимонное мороженое, — весело сказал Дамблдор, он был так стар, что стал почти невинен, а Гермиона вдруг фыркнула, потому что не вовремя представила, как Гарри будет мороженое использовать.

При помощи трансфигурации и друзей по квиддичной команде Фред и Джордж довольно быстро обустроили свой магазин и свою холостяцкую берлогу над ним, куда просто переехала обстановка их личной комнаты в Хогвартсе.

— У нас есть для вас еще одна комната, — радушно пригласил Фред, когда Гарри и Гермиона зашли близнецов проведать.

— Может, вы нам и поможете с чем в магазине, — добавил Джордж.

— Если сумеете, конечно, — съехидничал Фред.

— А если и нет, вы в любом случае для нас хороший пиар.

— Люди будут заходить сфотографироваться со знаменитостями, и нам копеечка перепадет.

— На моем доме защита крови, вещь нелишняя, — задумчиво сказал Гарри, ему вдруг пришло в голову, что защита может защищать только его, а Гермиона пока формально не его семья, как бы глупо и неестественно это ни звучало — ведь на самом деле только она одна его семья и есть. — Гермионка, давай для твоей безопасности поженимся прямо завтра, пусть эти два лоботряса выиграют на своем тотализаторе.

— Ты такими вещами не пугай, — строго сказал Фред.

— Ты не понял разве, что не так с нашим тотализатором? — добавил Джордж.

— Да, у вас коэффициенты какие-то большие, куда ни посмотри… — припомнил Гарри. — А, понятно все.

— Что, средневзвешенная вероятность стала больше единицы? — тоже догадалась Гермиона.

— Я, кстати, думал, что вы шестой курс чуть не на месяцы порезали и на каждый месяц принимаете ставки отдельно.

— Где ж ты, Гарри, раньше был с такими замечательными идеями? — с упреком сказал Фред.

— Гермиона права, — подтвердил Джордж. — Наш тотализатор убыточен.

— Разумеется, после того, как мы будем вынуждены заплатить выигравшим.

— Мы сделали так, чтобы все ставили немного, но выигрыши на кону были крупные.

— Это чтобы все вокруг хотели, чтобы вы дожили до свадьбы, да и устроили ее поскорее.

— И наперебой бы вам помогали.

— Мы и сами показали прошлым летом хороший пример.

— Но, когда тотализатор закроется, мы попадем на большие деньги.

— Так что не стремитесь пока к скандалу, потяните со свадьбой хоть пару лет.

— Можете сбежать из школы после шестого курса, пожениться и приехать доучиваться через год.

— Тогда сам черт не разберет, на седьмом курсе вы поженились или все же на шестом.

— Хотя, похоже, в любом случае на деньги нас поставят.

— Мы теперь серьезные бизнесмены и магазиновладельцы, мы кидать клиентов не можем.

— Но признайте, оно того стоило ведь?

— Оно того стоило, — рассмеялась Гермиона, ей хоть и так нравилось думать о людях хорошее, но тот факт, что даже Малфой пришел им с Гарри на помощь, пусть за деньги, пусть из-за махинаций близнецов — этот факт дорогого стоил, как ни крути. — Вы герои, ребята, без дураков.

— Пойдем, поможете нам устроиться на старом месте, — пригласил Гарри. — Нам по-прежнему колдовать на каникулах нельзя. Но маггловский мир — наш мир, мы по нему скучаем.

— Этого я понять не могу, — пожал плечами Фред. — Но ладно, братец, давай смиримся со своим проигрышем и поставим немного на шестой курс, чтобы нам не обидно было на них батрачить.

— Мы все равно отыграемся, — предупредил Джордж. — Этот тотализатор уже не спасти, но после вашей свадьбы мы придумаем новые — пусть люди ставят на пол вашего третьего ребенка или на вашу золотую свадьбу, главное, чтобы не ставили против вас.

— И вы теперь от нас всю жизнь не отвяжетесь, Уизли? — спросила Гермиона без особого возмущения, она к близнецам за последние полтора года успела привыкнуть.

— Мы двое еще не худший вариант, Гермиона! — хором ответили Фред и Джордж.