Киберпанк для Учихи. Перезапуск (гет)

Утром Наама сообщила, что пора устроить тренировку, и они поехали на космодром. Это было огромное матовое синее здание с бегущими по нему разноцветными символами и буквами, оно упиралось в гигантскую стену, которая уходила куда-то высоко в небеса. Странно, но Итачи, выходя прежде из дома Наамы, не видел этого гигантского сооружения. Видимо, город был настолько огромен, что в его каменных джунглях запросто могло потеряться даже такое огромное здание.

Перед входом на космодром толпился разношерстный народ. Элегантные дамочки и строгие мужчины в темных костюмах рядом с чудаками в ярких несуразных одеждах и полуголыми босяками, которые выглядели так явно из-за личного мироощущения, а не из-за бедности. Множество разнообразных запахов смешалось в какой-то неудобоваримый коктейль. К людскому гомону примешались звериные голоса. Питомцев несли на руках, в переносках, вели на поводках. Гул закладывал уши, но Наама выглядела совершенно буднично, словно подобное столпотворение для нее в порядке вещей. Итачи боялся представить, что же творится внутри, если даже на входе так много людей, но его опасения не подтвердились. Как только они оказались в здании, толпа быстро поредела — люди расходились по разноцветным тоннелям.

Пройдя центральный тоннель с мигающим разноцветными полосами потолком, они ступили на движущуюся прозрачную лестницу и поехали вверх.

— Нам надо в главный зал, — объяснила Наама.

Лестница, по которой не надо идти, — такое Итачи видел впервые. Это казалось еще удивительнее, чем высокоскоростной лифт в доме Наамы, который поднимал до сотого этажа за несколько секунд.

Как только они оказались наверху, Наама побледнела и вцепилась в Итачи дрожащей рукой.

— Их тут столько… — прошептала она едва слышно и остановилась.

Ее пошатывало.

— Кого? — Итачи напрягся и огляделся.

Людей в зале было тоже много, но никакой опасности не ощущалось.

Неужели он настолько потерял бдительность, что его навыки притупились? Наама мотнула головой и прикрыла глаза.

— Я научилась чувствовать кристаллы в секте. Знаешь, мы приходили к космодрому каждый день — у них есть доступ в подвальное помещение, куда нам с тобой путь заказан. И мы тренировались. А после ритуала эта связь стала такой сильной… Мне кажется, сейчас я упаду.

Итачи выдохнул. Выходит, пока с его навыками все в порядке.

— Тебе плохо?

— Нет, напротив… — на щеках Наамы появился румянец, она подняла на Итачи мутный взгляд. — Мне так невероятно классно, что я боюсь, скоро не смогу ничего объяснять.

Она прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Ее рука крепче сжала запястье Итачи.

— О, это восхитительно… — бормотала она. — Меня переполняет энергия, я могу почувствовать ее, ощутить кончиками пальцев.

Ее окружило легкое сияние, и теперь, когда Итачи стоял рядом, он увидел, что это не просто мерцание. Тело Наамы тонким слоем окутывал покров чакры, словно у джинчуурики, только тонкий, более спокойный. И чакра не обжигала кожу, лишь приятно согревала. Наама вытянула вторую руку немного вперед и замерла, будто наткнулась на осязаемое препятствие. Она легко скользнула кончиками пальцев по невидимой поверхности, несколько раз глубоко вдохнула и потянулась рукой к Итачи. Глаза при этом были закрыты.

— Это невероятно! — ее голос звучал тихо, но восторженно. — Я вижу твои линии Джи! Чтоб мне в открытый космос без скафандра провалиться! Я вижу их!

Мягкая ладонь уперлась в грудь Итачи.

— Они невероятны! Это просто восторг! Я теперь понимаю сектантов, — бормотала Наама, все так же не открывая глаз. — Я думаю, ты с легкостью мог бы взять кристалл под свой контроль. Тут, в моем мире, ты бы управлял космолетом, да чем угодно! Хм… только цвет твоей энергии, он другой… О, это просто невероятно…

Итачи понял, что рассчитывать на полупьяную Нааму попросту смысла нет и попробовал сконцентрироваться, чтобы ощутить природную энергию этого места. В конце концов, надо было хоть с чего-нибудь начать.

— Так, — Наама наконец отстранилась и проморгалась. — Я тебе только мешаю. Какое осложнение… Для меня это как наркотик… Ужасно. Итачи, прости, — она обхватила голову руками. — Завтра я буду готова. А сегодня постарайся просто сконцентрироваться на своих внутренних ощущениях. Ты уже умеешь управлять энергией, так что тебе не нужно объяснять, как это делать. А я пока…

И она направилась к ближайшим свободным креслам, уселась поудобнее, скрестив ноги, положила руки на колени и закрыла глаза. Она выглядела умиротворенно и снова начала светиться. Итачи удивился эффекту, который на нее оказывала чакра, сел рядом и осмотрелся. В этом зале кресла стояли длинными рядами, люди сидели, лежали на них в разных позах, и никто не обращал друг на друга внимания. Итачи закрыл глаза и сосредоточился. Вначале надо было ощутить чакру в себе, почувствовать, как она циркулирует по телу, затем — энергию вокруг. С первым пунктом проблем не было, а вот дальше — пустота и темнота. Итачи чувствовал: что-то извне сопротивляется, не пускает его. Он тут чужой.

Но вдруг сквозь упругую темную стену он ощутил Нааму. Между ними словно существовал блестящий, едва заметный мостик. Пробравшись по этому живому, пульсирующему, будто пуповина, каналу, он почувствовал теплую чакру Наамы на каком-то совсем неведомом уровне. Она пустила его в этот мир, пробила для него брешь в его защите, и Итачи помаленьку начал ощущать и другие источники. Да, чувства были иными, чем в родном мире. Возможно, так чувствуют чакру шиноби-сенсоры. Источники энергии были эмоционально окрашены. От одних хотелось плакать, от других смеяться.

Итачи потерял счет времени, перескакивая с одного источника на другой и примеряя на себя сотни чужих эмоций, и вдруг с головой окунулся в океан бурлящей теплой чакры. Его захлестнуло неожиданно, выбило из груди воздух, он упал бы, если бы не сидел в кресле. Его окутало покалывающим теплом с ног до головы, словно вязкой смолой. Теперь он понимал чувства Наамы. Энергия ласковая, мягкая, покорная, она, словно прикосновение матери, убаюкивала и несла покой. Итачи погружался глубже, даже не пытаясь сопротивляться. Ему было любопытно, что будет дальше. И тут в его мир ворвался второй океан энергии. Еще один кристалл? И это было еще более несравненное чувство. Уже натурально кружилась голова, хотелось распластаться на полу и раствориться в восторге, губы сами по себе расплылись в улыбке.

— Итачи! Итачи! — Наама трясла за плечи, стоя над ним. — Очнись, скорее! Надо бежать! Патруль!

Он едва поднял отяжелевшие веки и взял себя в руки, хотя его и тянуло назад с непреодолимой силой.

Наама схватила за руку. Они побежали через пеструю толпу пассажиров и обслуживающего персонала. В глазах рябило от ярких красок, в душе все еще плескался восторг и какое-то невообразимое ребячество. Итачи обогнал Нааму и, уже сам перехватив ее ладонь, помчался вперед на эскалатор, оттуда вниз по ступенькам к набережной, свернул на мостик. Наама бежала за ним, заливаясь смехом. Раскидистая зелень над мостом закрывала от посторонних, и только там они остановились. Итачи привалился спиной к бордюру и запрокинул голову. Кудрявая длинная листва свисала с веток, скрывая от полуденного зноя, и источала невероятный аромат, чем-то напоминающий лаванду. Он закрыл глаза. Эйфория никак не хотела ослабевать. Наама смеялась рядом.

— Я пошутила насчет патруля! — хохотала она. — Вернее, патруль и правда ходил, но нам с билетами можно делать, что угодно! Даже медитировать!

Итачи взглянул на нее и неожиданно для самого себя рассмеялся тоже. Он смеялся, как никогда в жизни, и останавливаться не хотелось. Ему вообще было непонятно, зачем это делать, ведь действительно весело. Наама схватила его за руку, потянула за собой. Они опять побежали. И только оказавшись на «изумрудном» острове диковинных пышных растений, остановились вновь.

Глядя на раскрасневшуюся от бега Нааму, Итачи ужасно захотелось обнять ее, прижать к себе крепко-крепко, запустить руки в ее волосы, уткнуться в них лицом, чтобы почувствовать ее запах, провести губами по горячей коже на шее… Он почти повиновался внезапному порыву, как перед глазами встал образ младшего брата, лежащего в слезах на мостовой. Его точно окатили ледяной водой. Итачи мгновенно пришел в себя. Что же он творит?

Наама, заметив в нем перемену, печально улыбнулась.

— Вот и повеселились, — заключила она.

Итачи отпустил руку Наамы отвернулся и с минуту просто моргал, пытаясь разобраться в том, что же произошло. Когда он услышал про патруль, у него из головы буквально улетучились все здравые мысли, он будто и правда оказался под действием наркотиков. Итачи огляделся и с удивлением обнаружил, что вокруг, оказывается, шумно и многолюдно, но ведь буквально минуту назад он никого не замечал, кроме Наамы и раскидистой зелени. А если бы на них напали? Что вообще он творит? Что с его навыками и внимательностью?

— Все в порядке, Итачи, — Наама выглянула из-за его руки. — Это нормально. С непривычки такое бывает. Потом уже будет легче, и я научу тебя, как совсем сгладить этот эффект.

— Почему не предупредила? — было стыдно за недавнее поведение. Как по-идиотски все это выглядело…

— Вообще удивительно, что ты так быстро пришел в себя, — Наама обошла его и оказалась спереди. — Обычно новичкам приходится давать успокоительное.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас? — Итачи стиснул кулаки от негодования. Вот как можно доверять ей после такого?

— Я просто подумала, что ты должен немного расслабиться, — Наама снова грустно улыбнулась. — Я знаю, там тебе было плохо. Наверное, много ужасного произошло. Но ведь пока ты не вернулся, можно попробовать побыть другим человеком, немного отвлечься. Я помню твое чувство вины, ты, наверное, думаешь, что недостоин вот так веселиться. Ты кого-то потерял. Но тут другой мир, тут ты не успел ошибиться.

Ошибиться… Итачи нервно сглотнул. Да, она чувствовала его эмоции, но не знала правды. Интересно, если бы она знала о нем все, считала бы так же — он действительно «достоин» веселья?

— Это все глупости, — Итачи мотнул головой. — Прекрати меня разыгрывать. Это совсем не смешно.

Наама задорно улыбнулась.

— А мне кажется, — сказала она с уверенностью, — это было по-настоящему весело. Знаешь, я ведь тоже рисковала. Кристалл открывает настоящую сущность человека. Могут всплыть и негативные черты. Но теперь я знаю, какой ты на самом деле. Ты еще совсем мальчишка, веселый и озорной.

Итачи устало вздохнул. Если сейчас Наама говорит правду, и кристалл может раскрывать скрытые эмоции, получается, он был сейчас тем, кем ему никогда не дали побывать. Беззаботным ребенком, играющим с детьми во дворе… В груди неприятно кольнуло. Будьте прокляты войны, межклановые распри и политика! Будьте прокляты те, кто заставил его пройти через все это! Сколько сломанных судеб, рано прерванных невинных жизней, растоптанных мечтаний… Могут же люди жить по-другому, мир Наамы тому пример. Да, тут тоже полно несправедливости, есть и темные пятна. Но, в большинстве своем, этот мир действительно светлый и добрый.

— Эй, Итачи, — Наама удивленно округлила глаза. — Ты чего? У тебя такой вид, будто революцию затеял.

Итачи нахмурился.

— Идем домой. Объяснишь, что со мной было, по дороге.

Оказалось, такого странного эффекта можно избежать, если в самом начале сконцентрироваться вместо того, чтобы плыть по течению. Наама тоже намерено не сделала так, чтобы, грубо говоря, «кайфануть». Итачи пообещал, что еще одна подобная выходка, и он непременно накажет ее. Как именно, он пока не знал, но надеялся, что Наама внемлет его словам, и ему не придется пересекать черту, которую пересекать не хотелось. Он и без того сегодня был к ней слишком близко.

Вечером Наама убежала, сообщив, что ей надо на работу. Итачи удивился, почему она пошла не утром, но решил не задумываться, мало ли какой у Наамы график… Вернулась она ночью в явно нетрезвом виде, буквально вкатившись в дом, сбросила обувь, поспорила о чем-то с роботом-уборщиком, долго гремела в ванной комнате, а потом завалилась спать. Почему-то вспомнился парень с ослепительно-белой улыбкой и золотыми кудряшками. Это он напоил Нааму? Он в самом деле ее парень? Сама по себе представилась картина, где Наама сидит рядышком на диване с этим холеным пижоном и заглядывает ему в рот, ловя каждое слово. Итачи передернуло. Отчего-то в эту картину не верилось. У такой девушки как Наама мужчина не должен быть похож на клоуна, однозначно.

Следующим утром, на удивление, Наама была свежа и весела. Они отправились на космодром и провели там несколько часов. На этот раз все прошло спокойно — Итачи держал себя в руках, Наама страховала лекарством. Она постоянно хвалила его за успехи и говорила, что надо попробовать в следующий раз медитацию на бо́льшем расстоянии.

Ближе к вечеру Итачи снова застал Нааму, болтающую по видеосвязи с «кудряшкой».

— Да ладно, Гионис, ты серьезно сейчас? — Наама хлопнула в ладоши. — Это будет в Красной звезде? Сегодня в полночь? О, небо! Как здорово, что ты вовремя меня нашел!

Едва завершив звонок, Наама бросилась собираться.

— Итачи, я ушла на работу, никуда не выходи, — заявила она и, окрыленная, выскочила на улицу.

Итачи понимал, что она не обязана сидеть рядом и заглядывать в рот, у нее своя жизнь и свои дела, но удивлялся такой резкой перемене. Настолько счастливой он не видел ее ни разу. Даже под действием кристаллов в космопорте она выглядела иначе. Что же у нее за работа? Итачи со свойственной ему внимательностью не мог не обратить внимание на такие разительные изменения. Ну что ж, не допрашивать же ее в конце-то концов. Если не рассказывает, значит, не хочет, чтобы он знал.

Оставив мысли о Нааме, Итачи погрузился в собственное прошлое. Он опять прокручивал в голове одну единственную мысль со всех сторон, подбирая различные варианты, но исход был един. Так же, как и в своем прошлом, он не видел после смерти Шисуи союзников, кроме одного маленького мальчика — его младшего брата. Но тот был слишком мал тогда. Да, Саске, несомненно, встал бы на его сторону, понял его, но разве мог бы убедить взрослых, которые не слышали и сами себя? Даже отец шел на поводу у мнения большинства. Да и мог ли он поступить иначе? Пожалуй, тоже нет. Учихи подписали себе смертный приговор сами.

Итачи посмотрел в окно. Тут, в мире огней и летающих машин, время для него остановилось. По привычке он порой прислушивался к посторонним звукам, оглядывался в поисках опасности, но понимал: тут ему ничего не грозит. Тут он может побыть просто Итачи, не нукенин, не убийца. И это было так странно… Он словно знакомился сам с собой, отбросив все прочие роли. Пусть бесконечные копания в прошлом не оставляли никаких надежд, тут он ощущал себя с другой стороны. Его радовали приятные мелочи в виде яркого солнца, ночных огней за окном, еда Наамы и ее красивая улыбка. Порывы ветра во время утренней тренировки на лоджии и мелодичная музыка, доносившаяся иногда из комнаты соседки. Итачи с удовольствием принял на себя роль повара, экспериментировал с блюдами и радовался в душе, как мальчишка, когда видел на лице Наамы, что ей нравится его стряпня.

Островок мира для Итачи Учиха. Передышка перед его личным адом. Нет, он не стремился оттянуть момент возвращения, напротив, боялся задержаться и лишней минуты, но старался насладиться этими местом, устав бороться с собой. Как бы он ни ненавидел себя, как бы ни презирал, он больше не хотел думать о смерти в месте, полном жизни и радости. Ему казалось, что так он оскорбляет своей внутренней тьмой кусочек рая, которого он, несомненно, недостоин.

Итачи отправился заниматься своими обычными делами. Приготовил ужин, убрал посуду, достал планшет, подключился к сети. Он уже понимал, как нужно действовать во время концентрации. Теперь надо было почитать побольше информации о линиях Джи. Схожесть с чакрой поражала. Неужели у них в самом деле общие предки?

Среди мельтешащей то и дело рекламы, в глаза бросилось название «Красная звезда». Кажется, о ней говорила Наама, прежде чем выскочить «на работу». Если бы он не услышал раньше, ни за что не обратил бы внимание. Но теперь не успел даже подумать, зачем ему это надо, как зашел на ресурс рекламодателя. «Красная звезда» — крупнейший развлекательный центр, охватывающий верхний и нижний уровень города, вмещавший множество людей и знаменитый эффектными шоу и игорными залами. Увеселения на любой вкус и кошелек. И сегодня клуб предлагал незабываемое выступление. На картинке фотография девушки, расписанной от и до, почти без одежды. Но не ее нагота поразила Итачи, а отметина на груди в виде рисунка его шарингана.

Глядя на расписанную блестками и яркими красками девушку в маске, Итачи не мог поверить, что это Наама. Но не может же быть у разных девушек одна и та же татуировка? Наама сама говорила, что это уникальный случай. Любопытство жгло, как уголек на ладони. Итачи понимал, что ему незачем следить за ней, незачем узнавать о ее жизни, ведь он вот-вот уйдет. Он вздохнул и отложил планшет.

Итачи не узнавал себя. Почему его вообще что-то волновало кроме Саске и собственной смерти? Потому что глаза отчетливо видят яркие краски неизведанного мира? Потому что тело здоровое, а дышится легко и свободно?

Сопротивляться собственному любопытству было практически невозможно. К тому же Итачи не находил аргументов против. Почему нельзя узнать Нааму и жителей этого мира чуть лучше? Почему нельзя воспользоваться временем, которое было ему подарено неизвестно кем и за какие заслуги? Он прекрасно помнил, что натворил, знал, что вину не искупить даже собственной смертью. Но ведь разве можно просто так просидеть в четырех стенах и уйти, не узнав этот мир?

Пока есть свободное время, Итачи решил воспользоваться этим. Изучив, каким образом можно добраться до нужного места пешком, он вышел из дома и отправился на первую самостоятельную прогулку. Хоть Наама и запрещала выходить, он знал, что теперь не попадется патрулю. Ведь в конце концов главная черта шиноби — скрытность.

* * *

Наама закончила выступление и, уставшая, плелась к раздевалке. Бурные овации до сих пор слышались из главного зала. Да, это невероятное чувство, она будто растворялась в Танце. Несмотря на большой перерыв, она с легкостью станцевала несложный сюжет, отрепетировав всего несколько раз. Хорошо, что Гионис вспомнил про нее и не пригласил кого-то другого. Так теперь будет проще войти в рабочее русло.

Она шла по темному коридору и думала, успеет ли освоить новый сложный сюжет к празднику Объединения.

— Вот, кем ты работаешь, — тихий знакомый голос заставил вздрогнуть. Наама повернулась в сторону звука.

В углу, во тьме, скрытый от посторонних глаз, стоял Итачи.

— Ты опять меня не послушался! — возмутилась Наама. — Где взял билет? Украл у кого-то?

— Мне не обязательно красть билеты, чтобы попасть в место, где полно людей, — спокойно ответил он.

Нааме захотелось поскорее надеть халат, ей казалось — он слишком пристально смотрит на символическую роспись. Наама нервно сглотнула и шагнула к нему навстречу во тьму, чтобы скрыть блестящие украшения на теле и яркую раскраску.

— Ты развлекаешь мужчин за деньги, — продолжил он тихим голосом. Глаза его поблескивали отраженным неоновым светом. — Почему тебе приходится заниматься этим?

Наама опешила. И как такое могло прийти ему в голову?

— Почему? — язык едва поворачивался. В груди вспыхнуло негодование. — Почему ты решил, что я из этих?

— «Этих»? — Итачи пошевелился. Его рука потянулась к ее метке на груди. — И много платят за ночь с тобой?

Наверное, Наама бы возмутилась, скажи такое кто-то из ее мира. Но ведь Итачи нездешний. И судя по тому, как он себя вел, его мир придерживается более строгих правил.

— Идем, — Наама перехватила его ладонь. Холодную, грубоватую руку настоящего бойца, привыкшего держать оружие.

Она вышла на свет и потянула Итачи за собой. Он не стал вырываться, а пошел следом все с тем же нечитаемым выражением на лице. Не лицо — маска. Наама вела Итачи по служебным коридорам, минуя охранные посты, на нижние уровни, она решила показать, что значит то, о чем он говорил.

— Наама, — его тихий, с нотками печали голос остановил ее. — Я так сказал не потому, что хочу обидеть тебя.

Она ободряюще улыбнулась.

— Ты не обидел, Итачи. Наверное думаешь, какая я отвратительная?

— Нет, я не считаю тебя отвратительной. Но не понимаю, почему ты делаешь это.

— Так, все, — Наама остановилась и внимательно вгляделась ему в лицо.

— Итачи, это искусство. Роспись и украшения на теле символизируют очень много вещей. Каждое движение в Танце — это символ. Я не просто танцую, я рассказываю историю. Люди ходят посмотреть именно на историю, которую может показать тело. А те, о ком ты сейчас думаешь… Я покажу тебе.

Итачи выглядел слегка озадаченным. Видимо, ее объяснения не совсем вписывались в его привычное мироустройство.

— Я видел, как смотрят на тебя, — сказал он. — Ты не боишься, что тебя узнают на улице и будут преследовать?

— А ты узнал бы меня без всего этого? — пальцами она пробежалась по воздуху вдоль тела.

— Не думаю, — прошептал Итачи, разглядывая ее с ног до головы.

— В моем мире такая профессия не считается постыдной. Более того, чтобы освоить Танец, приходится трудиться с малых лет, нужно очень хорошо чувствовать музыку и обладать врожденной пластикой тела. С помощью модулятора все эти движения можно запомнить, но не отобразить. Это я еще не говорю о сакральном смысле, вкладываемом в обряды Танца, — Наама смотрела, как он хмурится, и хмурилась сама. Вот какая нелегкая понесла его следом за ней сегодня? — Но такие девушки, о которых ты подумал, действительно есть. Ими становятся по разным причинам, но чаще всего это девушки из нижних кварталов. Знаешь, как мы поступим? Все равно сейчас мы вынуждены ждать доставки кристалла, так что я открою тебе доступ в нейромодуляторе, чтобы ты научился читать знаки Танца. И тогда я станцую историю, а ты мне скажешь, о чем думал во время его исполнения.

Итачи выглядел так, словно сейчас скажет: я выше всего этого, но он промолчал.

— Вот и славно, — Наама хлопнула в ладоши. — А пока пойдем, покажу, как танцуют «такие» девушки.

Наама мысленно ругала себя. Она ничего не обязана объяснять парню, свалившемуся ей на голову из другого мира. Он собирался уйти, их связывали только случайные и совершенно фантастические обстоятельства. Но отчего-то не хотелось, чтобы Итачи думал о ней плохо. Как все-таки будет приятно, если ее гость станет восхищаться тем, что она делает, если поймет ее искусство.

Вот только зачем? У нее толпы поклонников, разбирающихся в Танце настолько тонко, что даже мимолетное движение мизинцем имеет для них значение и подтекст. Ее гость ни за что не сумеет проникнуться так глубоко. А что, если он не сможет понять и скажет, что танец ничего не вызвал кроме физического желания. Что ей делать тогда? Отдаться ему, как выигравшему спор или назвать безмозглым тупицей и выгнать из дома?

Наама мотнула головой. Нет, невозможно не понять Танец! Любой, мало-мальски знающий азы Танца человек, способен прочитать его. Надо найти такую историю, чтобы зацепить именно Итачи. Но для верности она все-таки решила показать девушек для развлечений, чтобы ему было с чем сравнивать.

И кажется, он оценил разницу. Итачи не продержался и пяти минут. Хоть его лицо не выражало неприязни, Наама чувствовала, как ему некомфортно.

— Идем, я достаточно насмотрелся, — произнес он и отвернулся.

Наама засеменила рядом.

— Да брось, это тоже красиво. Если бы я искала место для развлечений, непременно бы порадовалась такому откровенному танцу. А ты? Итачи, если бы ты искал…

Он остановился и развернулся. Вид у него был хмурым.

— Если бы я искал, то предпочел бы место поспокойнее, — произнес он. — Тут слишком многолюдно.

Наама улыбнулась. И все-таки теперь он отвечает на любые вопросы. Прогресс налицо.