Особенный (джен)

Снова эти бледно-лимонные стены, бесконечно-длинные коридоры и решётки на окнах. Одиночество, тоска, страх. Монотонный повторяющийся день, как затяжной осенний ливень. Казалось, что это никогда не закончится.

В игровой комнате он рисовал, днём помогал санитарам с уборкой, потому что от скуки можно было рехнуться. Хотя, куда уж дальше?.. Прогулки и рисунки оставались единственным, что вносило хоть какие-то яркие краски в эти бесконечные серые дни. Плеер отобрали, но песни остались в памяти. Он и пел, плевать, что там подумают санитары.

На соседей по блоку Светофор старался не смотреть. Они пугали, вызывали отвращение. Неужто он станет таким же призраком этих мрачных коридоров? В своей одноместной палате всё чаще торчал у окна и ждал, когда отмеренный срок подойдёт к концу. Зря подписался на всё это. Визиты родителей не помогали рассеять тоску, напротив, выводили из себя: обида не ушла, а доверие растаяло. Казалось, что они чужие, а вовсе не близкие люди. Они так хотели его исправить, все хотели, даже Бродяга, но он уже не был прежним.

Беседы с доком крутились, как замкнутая магнитофонная лента. Одно и то же день за днём. Облегчения они не приносили, скорее вызвали глухое раздражение. От этих долбанных таблеток навалилась сонная тяжесть, какой-то туман в голове и бессилие. Только память о прошлом, друзьях и концертах спасала, а книги — нет, читать теперь не получалось, мысли все расплывались, как стайка испуганных рыб.

Говорят, что всё однажды заканчивается, так и долгий зимний месяц подошёл к концу. Воздух свободы кружил голову похлеще вина. Он снова принадлежал сам себе, будто дверца клетки распахнулась, а взгляду предстал огромный неизведанный мир.

Предки опять стали предупредительными и добрыми, готовы были разрешить всё, что угодно. Предательство не искупишь, однако, отказываться от всех предложенных благ Светофор не собирался. Выпросил деньги и разрешение на татуху. Давно хотел набить дракончика на плече — красивого, зелёного, с большими распахнутыми в полёте крыльями. Символ свободы, надежды, и плевать на тех, кто считает иначе.

Колёса он выбросил в мусорку, на визиты к доку забил. Снова отправился путешествовать, чтобы поскорее забыть обо всём: о длинных коридорах, одиночестве и страхе. И о проклятых тенях хоть на время. Что там случится в будущем, не колышет, пока живёшь настоящим. «Здесь и сейчас» — это он выбил на запястье правой руки, уже не спрашивая разрешения предков.

* * *

В апреле Светофор вернулся из тура по Ирландии. Ох, было весело! С местными панками познакомился, алкоголь рекой лился, а музыка развеяла все тревоги и печали. Он снова чувствовал себя живым.

Кое-что ещё случилось там, в Дублине. Девчонка случилась, хотя Светофор раньше и подумать не мог, что кому-то приглянется. Лиса. Рыжая, тонкая как ивовый прутик, с янтарно-жёлтыми глазами, прячущимися за круглыми стёклами солнечных очков, и пирсингом в губе и правой брови. Он и держал её, такую хрупкую, будто хрустальную вазу, в своих неуклюжих лапах, страшась разбить это звонкое счастье. Она так часто смеялась! И не над ним, а вместе с ним. И голос её, высокий и чистый, отзывался неизведанным прежде теплом в груди.

Познакомились на вписке: народу полно, а Лиса всё на него поглядывала, будто бы он и был каким-то особенным, только в хорошем смысле.

Уселась на колени и стала расспрашивать о том, откуда приехал, накручивая на палец длинный рыжий локон. Выпили они тогда много, и правда, обнимались. И оказалось это в равной мере чудно и естественно, будто сто лет уже знакомы.

Лиса прижалась к нему так тесно, что он чувствовал биение её сердца и сладкий аромат духов.

— Ты симпатичный, — заявила она своим звонким голоском.

Светофор фыркнул и рассмеялся.

— Может, и был когда-то.

Лиса коснулась его лица, той деформированной части.

— Это ерунда. Глаза у тебя добрые.

Светофор смутился, не знал, что сказать. Выдумать комплимент? Да только вдруг стал заикаться сильнее обычного.

— Т-т-ты…

А Лиса и не слушала, наклонилась к нему близко-близко и невесомо коснулась губ. И так было чудесно, словно на миг он вновь стал нормальным, как прежде. Запустил ладонь в её спутанные мягкие волосы и подался навстречу. Неважно, что будет завтра. «Здесь и сейчас». На губах остался вкус корицы и яблок, сладкой тягучей карамели. Среди шумной многоликой толпы, на тесной прокуренной кухне они будто бы вмиг очутились одни.

Светофор раньше и не целовался никогда, если не считать той игры в «передай конфету» в прошлом году. Но там все девчонки были знакомые, да и всё это шутка, игра — не всерьёз. Разве мог он представить, что понравится кому-то по-настоящему?

Лиса обняла за шею и вновь прильнула к его губам, и Светофор забыл всё на свете. Той ночью у них всё и состоялось. Они оказались в тёмной гостиной вдвоём. От прикосновений её нежных пальцев горели душа и тело. В бледном лунном свете, под вопящие за стенкой Papa Roach, помогали друг другу избавиться от одежды. Если в темноте, то он, наверное, даже неплох. Лиса же была прекрасна в своей наготе, будто лесная фея. Та, что подарила сломанному мальчику немного любви и ласки.

Светофор изучал её тело трепетно, осторожно, будто тонкую, изящную, но непрочную статуэтку. Лиса с кошачьей грацией скользнула на диван и потянула его за собой. Целовала горячо и страстно, и вскоре между ними не осталось преград, они стали единым целым, пока ночь не разлучит.

На скрипучем диване заснули вместе и с утра уже больше не расставались. Два месяца пролетели, как один день. Лиса таскала его за руку по соборам и музеям, площадям и местным пабам. Они обошли все достопримечательности, объездили пригороды, побывали в парке аттракционов, катались на лодке по мутно-жёлтому пруду. Любили друг друга и были счастливы.

И кое-что ещё Лиса ему открыла. Дымок покрепче сигарет, который помогал развеять страхи, и разные «волшебные» таблетки. Их «колесо обозрения» раскрутилось с сумасшедшей скоростью и рано или поздно слетело бы с орбиты. «Сид и Нэнси»* не могут жить вечно, и лучше бы остановиться, пока не поздно, в паре шагов от пылающих звёзд.

Когда прощались на гулком вокзале, Светофор прижал её к себе крепко-крепко, терзал поцелуем губы. А Лиса глядела с хитрым прищуром.

— Поехали со мной, — внезапно охрипшим голосом предложил он.

Её тонкие губы сложились в полуулыбке.

— Прости, милый, но все сказки однажды заканчиваются. Эту жизнь мы с тобой уже прожили, — она тронула пальцами с выкрашенными в ультра-зелёный цвет ногтями, разноцветные деревянные бусы. Пристав на цыпочки, повесила их ему на шею. А у Светофора, что было? Только губная гармошка, её он и достал из кармана. Подарок Ворона. Ну и пусть, он не обидится.

Лиса сомкнула пальцы на его кулаке, покачала головой.

— Тебе это нужнее, лучше сыграй мне последнюю песню, ту, что про дождь.

В горле пересохло, и Светофор деревянно кивнул, поднёс к губам гармошку и закрыл глаза. Ветер нашёптывал ноты, уносил далеко-далеко, туда, где беззаботно и радостно, в тот парк аттракционов, где они целовались на колесе обозрения.

Щеки коснулось тёплое дыхание и робкий прощальный поцелуй, а когда Светофор распахнул глаза, Лисы уже и след простыл. Девочка-сон, сказочная мечта, растаявшая с рассветом. А прощальный подарок она всё-таки взяла — браслет с черепами, даже и заметить не успел, как расстегнула.

В поезде Светофор улыбался, перебирая бусы, словно чётки. Два счастливых месяца — совсем не много, но и не мало — целая жизнь.

* * *

Поначалу Светофор загрустил: жаль, что нельзя отмотать назад и снова прожить «ту жизнь». Со временем тоска поутихла. Алкоголь неплохо помогал забыться, и то, что «повеселее» тоже. К зиме стало легче: новые знакомства, тусовка, праздники. Он даже взял себя в руки, устроился на автомойку. Со своими-то деньгами попроще жить. Предки в кои-то веки выдохнули спокойно. Да, на зиму Светофор перебрался в квартиру. На чердаке-то холодно.

Тёмным февральским вечером торчали в кафешке небольшой компанией. Сатира, Тролль, Призрак с Ведьмой, и он. Зимой тусовка вымирает — на улице и в переходе болтаться холодно, разве что в подъездах собираться, но оттуда могут турнуть. Или в кафешках, но деньги не всегда водятся. Орк заболел, остался дома, Бродяга со Сказкой укатили в путешествие. А Ворон торчал на своей «настоящей работе».

За окном завывал ветер и стучал ледяной дождь, а вчерашний снег превратился в кашу. Отвратная погодка. Грелись бренди с колой. Народу в зале было полно, а за столиком в углу, как раз напротив них, сидела девчонка с печальным взглядом, замотанная в пушистый белый шарф. Крутила телефон по столу и о чём-то тоскливо вздыхала, то и дело отворачиваясь к окну. Светофор всё поглядывал на неё искоса, любопытствовал, а она, похоже, заметила. Он изобразил неловкую ухмылку, а девчонка отвела глаза, спряталась в облаке светлых волос, будто поставила невидимую преграду.

Да и ладно, он и так сумел разглядеть: маленький аккуратный нос, льдисто-голубые глаза в обрамлении длинных ресниц и пухлые губы. Миленькая, как фарфоровая куколка. Светофор снова поймал себя на том, что на неё пялится. Ну и пусть, за просмотр денег не берут. Он даже и о беседе совсем позабыл: заткнулся на полуслове, а очнулся только тогда, когда Тролль дёрнул за рукав.

Светофор встряхнулся и усилием воли отвёл взгляд, попытался включиться в разговор. Прошло, наверное, с полчаса, и девчонка допила свой кофе и начала собираться. Расплатилась, накинула длинное бежевое пальто и, проходя мимо, невесомо коснулась его плеча.

Светофор подумал, что случайно — она ведь даже не обернулась, а после заметил, что на столике она позабыла какой-то блокнот в серебристой обложке.

Он соображал недолго, поднялся и подхватил куртку со стула.

— Я сейчас, — бросил ребятам на ходу.

— Ты куда? — спросил Тролль, но Светофор лишь отмахнулся, метнулся к столику, поднял блокнот и вылетел за двери.

С девчонкой столкнулись на углу. Среди густых вечерних сумерек, под бледным светом фонаря она казалась настоящим ангелом, спустившимся с небес в этот мрачный проулок.

Светофор приблизился широким шагом и замер, не сумев подобрать слов. Такая славная — из другого мира, она, верно, и стоять с ним рядом не захочет.

От волнения он снова начал заикаться.

— Т-ты з-за-б-была, — пробормотал, преступив на месте.

Девчонка убрала в карман телефон и взглянула с интересом, а после улыбнулась тепло и солнечно, и их пальцы соприкоснулись на твёрдой глянцевой обложке.

— Спасибо.

Светофор кивнул. Что ещё сказать? Уходить не хотелось отчаянно.

— Меня зовут Эллисон, но для друзей просто Элли, — ответила она сдержано, запрокинула голову и без всякого стеснения заглянула ему в глаза. Обычно всем становится неловко, и они отворачиваются, но не она.

— К-как д-девочка и-и-из с-сказки, — усмехнулся Светофор, проглотил комок в горле и сделал глубокий вдох. Это иногда помогало.

— Именно. А тебя как зовут?

— Светофор, — он шагнул ближе, теперь они вдвоём оказались в круге света.

Элли рассмеялась и взмахнула рукой.

— Серьёзно? Я имела в виду настоящее имя.

— Оно и есть настоящее, — обиженно отозвался Светофор.

Они помолчали. Элли будто ждала чего-то, огляделась, а после протянула руку и коснулась шипов на плечах куртки.

— Прикольно.

Светофор покивал. Сейчас они разойдутся и больше никогда не увидятся. Жаль.

Элли вновь покрутила головой, и её короткие, чуть выше плеч волосы, разметались в стороны.

— Знаешь, я заблудилась немного. Не проводишь до метро?

Светофор растерянно поморгал.

— Т-тут далеко.

— А я не тороплюсь, — Элли по-свойски подхватила его под локоть, и он обомлел, замер, как истукан. Такое неземное создание и вдруг рядом с ним. Сердце пропустило удар, и Светофор взволнованно кивнул. Даже о друзьях позабыл и встряхнулся лишь, когда Тролль стал названивать. «Куда ты пропал?»

— Да я скоро приду или нескоро, — невпопад ответил Светофор. — Не ждите.

Элли вновь без стеснения его разглядывала, крепко ухватив под локоть.

— Знаешь, я совсем не спешу. У меня был такой плохой день, ты даже не представляешь… — протянула она.

— Ну… ты хочешь рассказать? — недоуменно уставился на неё Светофор.

— Нет. Я хочу, чтобы кто-то меня развеселил, — уверенно заявила Элли.

Светофор чуть подумал, а после улыбнулся.

— Это я могу.

Вместо того, чтобы свернуть на перекрёстке направо, они двинулись вверх по улице, проходными дворами вышли к набережной.

— Не боишься? — сообразив, что они уже довольно долго блуждают по тёмным закоулкам, спросил Светофор.

— Тебя, что ли? — вскинула светлые брови Элли.

— Высоты! — воскликнул он. Если уж не развеселить, то хотя бы удивить, точно получится.

— С тобой, нет, — качнула головой Элли, сжав его ладонь тёплыми пальцами. И Светофор снова растерял все слова.

Он знал парочку «тайных троп» и код от подъезда, и вскоре они оказались на крыше пятиэтажки. Внизу светились неоном центральные улицы, слева впивался в тёмное небо острый шпиль башни святого Стефана, а справа сияло огнями «Око Лондона», словно метка, разделяющая Вестминстер и Ламбет**.

Элли заворожённо вздохнула, прижавшись щекой к его плечу.

— Только держись крепко, — предупредил Светофор, а она и правда стиснула его ладонь. Наверное, всё-таки боялась высоты.

Когда спустились, Светофор спросил:

— Развеселил?

Элли лукаво улыбнулась.

— У тебя почти получилось. Увидимся завтра?

Светофор удивлённо распахнул глаза, не ожидал такого вопроса.

— А ты хочешь?

Элли ничего не ответила, достала из сумочки карандаш и нацарапала на листке номер — вот блокнот и пригодился. Сунула ему в ладонь и, загадочно улыбнувшись, коснулась пальцами его щеки.

— После двух я свободна. А метро там, — она махнула рукой в сторону и уверенным шагом последовала в указанном направлении.

Светофор растерянно глядел ей вслед, задумчиво кривя губы. Странно это. Элли будто и вовсе не заблудилась, а может, увидела город с высоты и сообразила, куда идти?

Больше волновало другое: неужто он и правда мог её заинтересовать, эту девочку из другого мира? Наверное, написала выдуманный номер, чтобы его не обидеть. Они успели немного поболтать, пока гуляли, и Элли рассказала о себе. Светофор в основном слушал — это получалось неплохо.

Она жила в Кенсингтоне, престижном районе в самом центре Лондона, её родители развернули успешный бизнес — собственную «домашнюю гостиницу». И училась она в университете, на факультете управления и гостиничного сервиса. Успешная, правильная, обеспеченная — девочка из благополучной семьи, с хорошими перспективами на будущее.

А у него-то что? Никаких планов, вымученный школьный аттестат и даже нет толковой работы, не говоря уж обо всём остальном.

Светофор болтался по улицам до самого утра, размышляя об этой, без сомнения, чудной встрече. Элли, Элисон, будто Кэрролловская Алиса, жаждущая приключений, запала в душу. Вероятно, шансов никаких, но каким бы ты не был уродцем, всё равно хочется, чтобы ты кому-то нравился. Пусть это и всего лишь мечты.

Проснувшись к обеду в родительской квартире, Светофор долго вертел в руках листок с аккуратными, пусть и написанными торопливо, цифрами. Никак не мог решиться, не хотел разрушать мечту, но всё-таки набрал номер. Элли взяла трубку и ответила бодрым тоном, а он смог лишь пробормотать скомканное приветствие.

— Да, привет, а я уже успела соскучится. Всё гадала, позвонишь или нет, — прощебетала она.

— Вот как? Рад, что ты обо мне думала, — сказал Светофор, глядя на плакат Misfits над компьютерным столом. Рисованный шут ухмылялся, как будто бы даже ободряюще. — Может, увидимся сегодня? Я бы мог тебя развеселить, если тебе по-прежнему грустно.

Элли замешкалась на пару секунд, и сердце у него упало. Сейчас скажет, что всё это шутка, и вчера она просто хотела посмеяться над ним.

— Почему бы и нет? Встретимся возле Британского музея в шесть.

Светофор чуть не выронил трубку от радости и подскочил на кровати. Видать, чудеса и правда случаются.

Примечания:

*«Сид и Нэнси» — басист Sex Pistols и его подруга Нэнси. Их называли "Ромео и Джульеттой" панк-рока.

**Вестминстер и Ламбет — районы Лондона.