Шансы на спасение (гет)

Примечания:

Внешность у героев киношная — как мне показалось, в фильме единственное, что удалось, это имидж персонажей:)

Гай сидел в канцелярии войсковой части и наблюдал за тем, как капрал Варибобу печатает ему проездные документы, куря какую-то противную сигарету. Уезжать никуда не хотелось — с этими местами его слишком многое связывало. Сколько друзей у него здесь было, сколько друзей он здесь похоронил!.. Тем более здесь, в джунглях, он был уверен, что делает что-то полезное для страны, для дома, для Родины. А в столице… А что в столице? Там сестра, сестричка, мамочка, и дядюшка Каан, вечно трясущийся над своими ненужными костями… Там был дом, там была его семья. И все же он будет скучать по своим однополчанам, и по старине Доге, который каждый обед выкидывал свое знаменитое, про повариху и солдата…

Да-а, в столице совсем не то — Гаю говорили, что там каждый гвардейский плац можно увидеть из Дворца Отцов, и все время один из Отцов нет-нет да и взглянет на построение. Гай побледнел: он вдруг представил, как он выходит из строя, спотыкается, падает прямо в ноги господину ротмистру, его берет набок съехал, рожа вся в грязи… А сверху на него укоряюще смотрит кто-нибудь из Отцов. Ну ладно, никогда он так не опозорится — не может гвардеец так опозориться…

В канцелярию неожиданно ворвался ротмистр Тоот с золотой повязкой дежурного и в противопылевой маске. Гай по уставу встал, краем глаза видя, как капрал Варибобу еле поднимает задницу со своего места. Что за неуважение! Вот старая чернильница, никогда даже в бою не бывал, все знают, что он и стрелять-то боится, а медаль, которую он на груди носит, неизвестно кем дана и уже замшела, наверное… Ротмистр скомандовал «смирно», посмотрел на Гая, потом сказал что-то про его отъезд — о том, что он был хорошим капралом и рота много потеряет без него… Потом ротмистр подошел к телефону, чтобы позвонить, и Гай тактично отвернулся к окну.

На улице все было обычно: вот повезли воспитуемых в двух грузовиках, на прививки, должно быть… Один из воспитуемых в рыжем комбинезоне высунулся из грузовика, за что был немедленно огрет прикладом автомата — и так ему и нужно, нашел, где высовываться, здесь Юг, а не бульвар… Гай снова перевел взгляд на улицу и увидел рыжее хайло Зефа — тот шел неспеша, с каким-то белокурым парнишей, который, что самое удивительное, одет был в одни белые трусы. Гай было подумал, что это выродок, но потом понял, что не стал бы Зеф тащить выродка в комендатуру — значит, это кто-то поинтересней. Они шли вместе, и Зеф как бы конвоировал чужака, но не было похоже, чтобы его пушка была при деле, наоборот, он опустил ее, слушая, что пытается втолковать ему этот парниша. Гай смотрел, как парочка подошла к часовому, как часовой, из новеньких, изумленно открыл рот, тыкая в Зефа автоматом — значит, приказывает тому отойти на положенное расстояние. В разговор немедленно вмешался этот, голый, — он размахивал руками, а его лицо ежесекундно меняло выражение, и Гай просто не успевал за ним уследить. Часовой, увидев это, конечно, обалдел. Ну все. Сейчас тревогу поднимать будет. Гай обернулся к стоявшему ротмистру и вежливо сказал:

— Господин ротмистр, разрешите обратиться? — ротмистр Тоот, положив трубку на телефонный аппарат, устало кивнул. — На улице воспитуемый из расчистки кого-то привел, не взглянете ли?

Ротмистр подошел к окну, увидел, как часовой ошарашенно смотрит по сторонам, и недовольно нахмурил брови.

— Часовой, пропустить! — прокричал он, открыв окно, и тут же с силой захлопнул его: за пару мгновений в канцелярию нанесло кучу пыли. Ротмистр закашлялся, а Гай тем временем наблюдал, как в канцелярию бочком входит рыжее хайло Зеф, сопровождаемый своим диковинным спутником.

Теперь, имея возможность рассмотреть его поближе, Гай увидел, что тот гораздо выше и его, и не такого уж и маленького ротмистра, и сложен как бык, и все время он улыбается, а зубы у него белые, как сахар, аж смотреть противно. Зеф, нахально зыркая по сторонам голубыми глазищами, начал рапортовать:

— Старшина сто тридцать четвертого отряда саперов воспитуемый Зеф докладывает: рядом с трассой в квадрате М-4 был обнаружен человек, по всей видимости — сумасшедший, по-нашему не говорит, ест ядовитые грибы, ходит, как изволите видеть, голый.

Ротмистр Тоот с любопытством оглядел чужака, пока тот ему по-дурацки улыбался, потом повернулся к нему спиной и резко по-хонтийски пролаял:

— Имя? Должность? Задание?

Гай восхитился такому ловкому приему: если задержанный действительно был хонтийцем, он не мог не выдать себя — дернулся бы там как-нибудь, в лице поменялся. Правда, он продолжал лучезарно и невозмутимо улыбаться, странно поводя руками, из чего Гай сделал вывод, что хонтийского он тоже не знает.

Внезапно в дверь постучали, и после того, как ротмистр хмуро разрешил войти, в канцелярию ввалились начальник караула и еще двое ребят из бодрствующей смены. Эти за собой вели еще одного парня, тоже белокурого, тоже улыбающегося, но уже более щуплого, чем предыдущий. Какой-то наплыв у них сегодня мутных личностей на южной границе, и именно в день его отъезда…

— Разрешите доложить? — неуверенно начал начальник караула. — Первое отделение второй роты в ходе разведки боем обнаружила группу неизвестных, одетых в разноцветную одежду, без каких-либо знаков различия. Капрал Кину, командующий отделением, по уставу окликнул их, чтобы те назвали себя — в ответ, по заявлению капрала, они начали стрелять по отряду из какого-то оружия, которое ввело капрала в бессознательное состояние. Но знаете, господин ротмистр, — уже более приватным тоном сказал начальник караула, — вчера капрал выпивал со своими сослуживцами, так что вполне возможно, что он протрезветь-то до конца не успел…

— Дальше, — резко прервал его ротмистр Тоот.

— Дальше… Значит, неизвестные начали отступать под нашим огнем, один, кажется, был ранен, а вот этого молодчика они оставили нам… Безоружен, по-нашему говорить не хочет, курлычет только на своем языке, и все…

— Капрала Кина ко мне. Можете идти, — скомандовал господин ротмистр. Начальник караула, который хотел добавить что-то еще, но передумал, отдал честь и вместе со своими парнями вышел, а Гай, занятый разговором, только сейчас заметил, что эти двое белокурых уже как-то подозрительно снюхались, кидая друг другу двусмысленные взгляды. Потом один из них заговорил, а второй, видимо, его понял и что-то ему ответил. Теперь это заметил и ротмистр, и даже капрал Варибобу, старая чернильница, от удивления рот приоткрыл, а рыжее хайло Зеф состроил очень умную мину — недаром же он до того, как попал сюда, был профессором психологии.

— Что-то у нас много на границе курлычащих сумасшедших, — сказал господин ротмистр. Двое как будто поняли, что говорят о них, и тот, что в трусах, снова улыбнулся и начал что-то говорить, при этом активно жестикулируя. «Mir, Zeml'a, Druzhba, Zvezdny Flot, Federatzya…» Бред какой-то, ничего не понятно. Гай поправил кокарду на берете и оглядел пришельцев с головы до ног — странные они вообще какие-то, как будто и не люди вовсе.

— А может, это, господин ротмистр… Я вот что подумал — это вроде и не мутанты, что прут с юга, — сказал капрал Варибобу, у которого глаза вдруг на лоб вылезли, — да и на хонтийцев не похожи, а на островитян — тем более… Я вот что подумал — мы же не знаем, что там на юге, дальше радиоактивной пустыни… — капрал умолк, заставив Гая и не только его одного глубоко задуматься.

— Извольте в следующий раз, капрал Варибобу, обращаться по уставу, — задумчиво ответил ротмистр. — А что касается этих господ… Поговаривают, что среди мутантов ходят слухи о племени, которое живет на юге — дескать, живут они в песках, песок едят, песком же и запивают, а сами безжалостны, как животные… — ротмистр Тоот перевел взгляд на двух белокурых парней, а Гай вспомнил, что ротмистр до службы в Гвардии был школьным учителем — значит, человек он непростой, образованный, абы чего говорить он им не будет. — Вот что: этих двоих надо бы в Столицу доставить. Капрал Варибобу прав, они не мутанты — вот пусть господа там и разбираются, кто это такие, а наше дело не разбираться, а границу охранять. Капрал Гаал, — Гай, услышав свою фамилию, вытянулся по струнке. — Вы же едете в Столицу — придется вам проконвоировать их. Если нужно, я дам вам еще одного человека, есть тут один у нас…

— Господин ротмистр, я сам справлюсь с поставленной задачей, — с ноткой обиды ответил Гай. Да, их двое — но ничего, он и сам справится, они ведь безоружны, а у него автомат…

В канцелярию снова кто-то постучал — на этот раз это был капрал Кину. От него крепко попахивало перегаром, так что по крайней мере в этом начальник караула был прав. Капрал отдал ротмистру честь, получил разрешение докладывать и выложил ему свою версию событий — то есть ту, которую только что рассказал им начальник караула. Ротмистр Тоот во время рассказа нервно постукивал самопишущей ручкой по столу, и это, как приметил Гай, привлекло внимание двух заключенных.

— Вы хоть поняли, как зовут вашего арестанта? — с раздражением спросил господин ротмистр. Капрал на секунду замялся.

— Господин ротмистр, мы его спрашивали, даже свои имена называли, а он говорит что-то вроде Па Вэл — мы с ребятами подумали, что это его имя… — неуверенно ответил капрал. Господин ротмистр нахмурился, повернулся к одетому белокурому человеку и спросил: «Па Вэл?» Тот в ответ закивал, повторяя эти два слова и тыча себя пальцем в грудь.

— Ну а вам, Зеф, как представился этот молодчик? — спросил ротмистр у воспитуемого.

— Мак Сим, господин ротмистр, — нагло ответил он. Капрал Кину прыснул со смеху, даже господин ротмистр улыбнулся — на воровском жаргоне это означало «съел ножик», и им показалось забавным, что дикари выбирают себе такие имена.

— Может быть, кто-то из вашего брата, а, Зеф? — полушутливо-полусерьезно поинтересовался ротмистр Тоот.

— Я пытался с ним, конечно, на жаргоне поговорить, — Зеф пожал руками, как бы говоря, что к какому-либо результату это не привело.

Дикарь в трусах, как его назвал Зеф — сумасшедший, до этого молча слушавший их разговор, вдруг метнулся к столу, угрожающе наступая на ротмистра Тоота. Капрал Варибобу от страха вскочил со своего места и отпрыгнул на пару метров назад, а Гай и Зеф рванули к дикарю, пытаясь его задержать. Да разве такого удержишь — и он, отобрав у ротмистра ручку, принялся чертить что-то на бумаге. Гай, пытаясь пристроиться где-нибудь, чтобы посмотреть, все время натыкался то на колючие заросли Зефа, то на спину ротмистра или встрявшего капрала Кину, поэтому он просто отпихнул воспитуемого взад себя и наконец увидел, что рисовал дикарь. Это был круг; ну, такие круги обычно рисуют маленькие дети: это — Сфера Мира, а это я, и ручки-ножки себе еще пририсовывают… Потом дикарь на другом листе нарисовал еще одну Сферу Мира и провел между ними пунктирную линию. Гай краем глаза посмотрел на ротмистра Тоота, который, хмурясь, рассматривал рисунок. Капрал Кину, прыснув со смеха, взял листок бумаги и карандаш и нарисовал дикарю карикатурного кота; тот с осмысленным видом тоже нарисовал какое-то животное, большое, с большими ушами и длинным носом — Гай таких никогда не видел. Господин ротмистр переглянулся с капралом Варибобу, ведь именно тот сказал о том, что это пришельцы с не подававшего до сих пор признаков жизни юга континента… Гай посмотрел на невиданное животное и подумал, что только в какой-нибудь радиоактивной пустыне может водиться такой ужас.

— Значит так… Капрал Варибобу, впишите в проездные документы капрала Гаала подконвойных Мака Сима и Па Вэла, — начал говорить господин ротмистр, но неожиданно замолчал.

И Гай вдруг почувствовал невообразимую тесноту в груди, ему не хватало воздуха, он хотел высказаться, выкричаться, сказать всем, что он сейчас чувствует — восторг, благоговение, радость, счастье, блаженство… Гаю не хватало слов, чтобы описать то, что происходило сейчас в его душе — это было выше его сил. Он прижал автомат к груди, посмотрел на ротмистра Тоота, который приложил руку к сердцу, и начал петь.

Боевая Гвардия тяжелыми шагами

Идет, сметая крепости, с огнем в очах,

Сверкая боевыми орденами,

Как капли свежей крови сверкают на мечах…

Он не пел, он скандировал это, как лозунг, как песню, как марш, под который солдаты идут в бой. А вместе с ним скандировали и капрал Варибобу, старая чернильница, нет, конечно, не старая чернильница, а добрый верный друг, всегда готовый прийти на помощь… И ротмистр Тоот тоже скандировал вместе с ним, хотя он даже не гвардеец, он учитель, но он оставил школьную парту, чтобы вместе со всеми защищать слабых и обездоленных, тех, кто не может постоять за себя сам, тех, за кого они в ответе. И капрал Кину тоже поет — хоть он и пьяница, все это знают, но он его боевой товарищ, с которым он делит скудный сухпаек и который всегда поделится последней крошкой хлеба…

Железный наш кулак сметает все преграды,

Довольны Неизвестные Отцы!

О, как рыдает враг, но нет ему пощады!

Вперед, вперед, гвардейцы-молодцы!

А эти, белокурые, пришельцы с юга, — они уже не так улыбаются, как раньше, они обеспокоенно переглядываются, боятся. Они не поют вместе с нами. Конечно, куда им, дикарям, понять этот бесконечный восторг, они же не знают, кто такие Неизвестные Отцы — это же не их страна, не их народ, они ничего не чувствуют, не понимают того, что понимает он… Гнать их в шею — чтобы не лезли со своего юга, чтобы знали, с кем они тут дело имеют. Это им не какие-то жалкие мутанты, выродки, массаракш, это Боевая Гвардия… Они тут все костьми лягут, но не допустят, чтобы кто-то через границу так свободно шастал туда-сюда.

О Боевая Гвардия — клинок закона!

О верные гвардейцы-удальцы!

Когда в бою гвардейские колонны,

Спокойны Неизвестные Отцы!

А рыжее хайло Зеф по полу катается — ясное дело, он же выродок, хонтийская сволочь, продался за грязные деньги, а теперь видит наш восторг и мучается… Выродок, предатель, он должен петь, петь вместе с ними, с гвардейцами, чтобы искупить свою вину. Эта рыжая сволочь скорчилась в углу от невыносимой боли… Э, нет, это другое дело: у вас всегда боли в голове, когда мы задыхаемся от восторга, когда мы поем свой боевой марш и готовы разорвать легкие, но допеть его до конца! Каторжник, преступная морда, рыжий бандит, за грудь тебя, за твою поганую бороду! Встать, сволочь! Стоять смирно, когда гвардейцы поют свой марш! И по башке, по башке, по грязной морде, по наглым рачьим глазкам… Вот так, вот так… Гай отшвырнул воспитуемого и, щелкнув каблуками, повернулся к господину ротмистру. Как всегда после приступа восторженного возбуждения, что-то звенело в ушах, и мир сладко плыл и покачивался перед глазами. Было ощущение какой-то уходящей радости, как будто он только что побывал в самом прекрасном месте в Мире, а теперь его с силой выдернули назад и поставили вот сюда, в комендатуру.

Господин ротмистр, тряся головой, подошел к столу и взял графин с водой, налил в стакан воды и залпом выпил. Капрал Кину и капрал Варибобу со слезами на глазах стояли, еще не опомнясь от недавнего счастья, а Зеф с разбитой губой оперся о стенку, массируя себе виски. Так ему и надо, выродку. А эти, белокурые, больше не улыбались; они стояли с окаменевшими лицами, а этот псих в трусах со странной гримасой таращился на Гая. От этого ему стало неуютно — хотя что с него взять, он же дикарь, сумасшедший, южанин… Ничего он в этом не понимает. Совсем ничего.

— Капрал Гаал, — надтреснутым голосом сказал ротмистр. — Я хотел вам сказать… или уже сказал? Не помню, массаракш! Сегодня вечером вы едете в Столицу, возьмите этих двоих голубчиков с собой… — ротмистр налил себе еще воды, выпил ее, потом взял со стола брошенную авторучку и листок бумаги и написал на нем что-то. — По приезде на место службы передадите это вашему ротмистру, объясните ему, что произошло… После забудьте все, что здесь было, это пойдет вам на пользу. Удачи вам на новом месте службы, капрал Гаал.

— Спасибо, господин ротмистр, — ответил Гай, все еще не сводя глаз с дикарей. Те боязливо оглядывали его, как будто он всю жизнь только и делал, что занимался контрабандой, входил в сношения с хонтийскими шпионами и отнюдь не был законопослушным гражданином.

Ротмистр Тоот кивнул, выдохнул и стремительно покинул канцелярию роты. Капрал Кину, с завистью попрощавшись с Гаем, тоже вышел, решив, что здесь ему делать больше нечего, и остался Гай наедине с капралом Варибобу и двумя белокурыми…

— Страх берет, когда они так таращатся, хоть под стол лезь, — тихо пожаловался капрал Варибобу, но наткнулся на презрительный взгляд Гая и умолк. — Как твоя фамилия? Гал? — уже официально, по-гвардейски спросил он.

— Никак нет, Гаал моя фамилия, — недовольно ответил Гай.

— Жаль. А было бы Гал — как раз бы впечаталось в строчку.

Гай нахмурился и снова столкнулся взглядом с двумя пришельцами — один смотрел на него жалостливо, но с боязнью, а второй — с непониманием, словно не осознавал, что тут вообще происходит. А ему еще их и конвоировать под этим взглядом… Гай содрогнулся, отвернулся и снова стал смотреть на улицу — потому что так ему было проще.