Гостеприимство Камаля (джен)

Майра нам всё же заплатил. Мне повезло: среди раскиданных бумаг мне попалась смета на содержание солдат в течение целого месяца, а поскольку мазоку был уничтожен, то и смысла в таких тратах больше не было. Можно сказать, что я позволила Майре сэкономить городской бюджет, даже с учётом моих запросов.

Да кого я обманываю. Он всё равно отщипнул себе кусочек этого пирога.

Небольшую скидку я всё-таки сделала, но взамен потребовала, чтобы Майра вызвал хорошего целителя. У меня самой практически не оставалось сил и болело горло, к тому же, мне нужен был свидетель того, что мы были здесь и вели себя как порядочные люди. По крайней мере, после сражения.

В итоге официальная версия произошедшего сформулировалась такая: на градоправителя напал мазоку, изначально пытавшийся внедриться в его ближайшее окружение, но благодаря счастливой случайности мы оказались в особняке Майры в подходящий момент и устранили угрозу. Все живы, все счастливы, ура-ура.

Даже сапоги Гаури нашлись: как я и думала, он сбросил их из-за этого чёртового гвоздя в каблуке.

Пока Гаури лечили, я насела на Майру по поводу исследований. Достаточно было предупредить, что в случае моего исчезновения или внезапного отравления к нему придут серьёзные люди с серьёзными вопросами, чтобы он побледнел и поклялся, что уничтожит всё, связанное с этим ядом, и больше эту тему поднимать не будет. Не сказать, что я ему поверила, но у меня не было выбора: времени рыться в его бумагах у нас не было. Нам ещё надо было забрать вещи из заброшенной мастерской, докупить припасы и валить из Камаля, пока о Гаури не прослышали его родственники. И Майра, и тот офицер-похабник вполне могли подложить нам такую свинью напоследок.

Вечерний город был полон музыки и веселья, света разноцветных фонариков, запахов еды и вина. По улицам бегали стайки подростков в жутких масках, а в центре площади горожане развели громадный костёр, позабыв про стоимость дров, и сжигали на нём огромное рогатое чучело с намалёванными красными глазами — искры снопами летели в зеленоватое небо. Люди, зачарованно смотревшие на пламя, держались за руки и пели какую-то бесконечную песню, в которой даже слов было не разобрать, и у многих на глазах блестели слёзы.

Это было похоже на то, как отмечают в моём родном городе День Цефиида, вот только он должен быть на пару месяцев позже. И гимны, оплакивающие погибшего бога, у нас тоже пели, но на другой мотив.

Гаури тоже подпевал, тихо гудя мелодию без слов, пока мы шли через площадь. Это было странно: когда мы познакомились, он слыхом не слыхивал о Рубинооком, и до сих пор я ни разу не слышала, как он поёт.

— Бабушка пела её как колыбельную, — с нежной улыбкой пояснил он, заметив мой удивлённый взгляд.

Мы уже успели поужинать в переполненной таверне, и там я договорилась о работе: нас наняли сопровождать торговый караван в Сейлун за небольшую оплату. Взамен все разрешения на выезд за пределы Эльмекии нам должен был оформить глава каравана, потому что ещё раз иметь дело с местными властями мне не хотелось. Отбытие намечалось только послезавтра. Теперь можно было бы погулять, насладиться атмосферой фестиваля, но у меня просто не осталось сил развлекаться.

Всё было так странно. Будто и не было битвы с демоном несколько часов назад — только порванный рукав рубашки у Гаури и мои всё ещё припухшие от слёз глаза напоминали о произошедшем. Да ещё увесистый кошелёк с монетами, полученный от Майры.

Мы прошли сквозь всё ещё оживлённый рынок и свернули на улочку, ведущую к нашему убежищу. Здесь было тихо и темно: все были на празднике, окна не горели, и я просто тащилась за Гаури, видевшим в темноте куда лучше меня. Песнопения эхом доносились до нас, но вскоре что-то с громким треском ухнуло, и люди ликующе закричали — по-видимому, чучело Шабранигдо наконец-то догорело.

Мне мерещилось, что я что-то забыла сделать, но сосредоточиться и вспомнить, что именно, я никак не могла. Голова была забита совершенно не тем.

Озарение пришло, когда я уже засыпала. Я тут же вынырнула из сна, резко села и наколдовала небольшой Лайтинг. Гаури высунул голову из-под одеяла и, сонно жмурясь на свет, проворчал:

— Что опять не слава богу?

— Письмо, — ответила я, оглядывая комнату. — Где мой корсаж?

— У окна глянь, — посоветовал Гаури.

Корсаж действительно валялся там, но, по-видимому, сообщение выпало, когда я раздевалась, и его сквозняком отнесло под стол — насилу нашла.

Сестра, подобно мне, тоже зашифровала текст. Он был возмутительно короткий, но тревожный. Видимо, беспокойство на моём лице было слишком заметно, так что Гаури, окончательно проснувшись, поинтересовался:

— Что-то серьёзное?

Я кивнула.

— Она пишет: «Встретимся в Иске».

Гаури нахмурился.

— Иске?

— Это городок в южной провинции Сейлуна, — пояснила я, потирая висок. — От Зефила до Иске много дней пути, явно не неделя. Что-то не так. Её не должно быть там.

Гаури с сочувствием посмотрел на меня. У него, похоже, до сих пор оставались неправильные представления о наших с сестрой взаимоотношениях, и я предпочла пояснить:

— Она слишком значимая фигура, чтобы так просто путешествовать по миру. Любое её действие имеет непредсказуемые последствия, и раз она невероятно быстро преодолела такое расстояние, то повод должен быть намного серьёзнее, чем «я соскучилась по маленькой сестрёнке и хочу встретить её раньше, чем она доберётся до родных краёв». Больше похоже на «от тебя слишком много проблем, так что я приведу тебя домой и запру на чердаке от греха подальше», или «у нас тут намечается большая заварушка, и ты мне пригодишься», или даже «ты стала слишком опасной, поэтому я тебя убью».

Гаури не по-детски встревожился из-за последней фразы, и это было так забавно, что я не удержалась и хихикнула:

— Шучу. Если бы меня требовалось убить, то она не стала бы присылать мне сообщение, а молча и без предупреждения прирезала.

— Надеюсь, что ты всё ещё шутишь, — буркнул Гаури.

Я пожала плечами.

— Как знать.

В каждой шутке есть доля шутки.

Как бы то ни было, впереди нас ждали город Иске, сестра и новые, неизвестные ещё проблемы.

Ну да ладно, с этим мы уж как-нибудь справимся. Нам не привыкать.