May be (гет)

Северус шёл вдоль ручья, едва следя за дорогой. В конце концов, он тут уже бывал, раза четыре, пожалуй. Следить за Лили нужды тоже не было, пусть и хотелось никогда не отрывать от неё взгляда. Она ещё с детства, с вылазок в заброшенные сады за яблоками и в заброшенные дома за тайнами, приучена двигаться за ним след в след.

Он думал о том, как попасть на Борнео за оставшиеся от каникул дни, и стоит ли пытаться самому, или предложить Малфою послать кого-то другого. Зелье, конечно, поручить больше некому, оно экспериментальное, основано на старых, так и не завершенных разработках, выкопанных Люциусом где-то в безднах библиотеки мэнора. Северус доработал рецепт, экспериментируя с сухой хортуланией, осталось лишь добыть свежую и сварить последний образец. Результат можно и запатентовать, но цель была иной.

Зелье было необходимо и с ним стоило поторопиться. За год, минувший со свадьбы, Нарцисса уже потеряла ребёнка, не доносив и половину срока, и теперь состояние её здоровья вызывало у Люциуса оправданные опасения. Северус его понимал. Награда, — полный доступ к библиотеке мэнора, — тоже способствовала его стараниям.

За последний год он окончательно убедился в том, что чистокровные волшебники всегда будут иметь преимущество перед маглорождёнными и полукровками. Доступ к магии, начальное обучение дома, до Хогвартса, а главное, — доступ к семейным библиотекам, к драгоценным знаниям, которых в школе не получить. Маглорождённые получают палочку только в одиннадцать лет, а чистокровные обучаются простейшим заклинаниям чуть ли не с рождения, видят магию каждый день, слушают сказки барда Бидля, даже если не понимают в них всего. Северус жалел о том, что род Принцев вычеркнул его мать из круга семьи и у него уже не будет доступа к их знаниям. И злился на них за то же, надо признать. Ему остро не хватало знаний, запретная секция библиотеки Хогвартса была перечитана вдоль и поперёк, но и там нашлось не так много. Как будто и эту часть библиотекам подчистили, убрав самые старые и интересные исследования по алхимии, магии крови, "тёмным искусствам". Может, и подчистили. Дамблдор постоянно высказывался о вреде "тёмной магии". Гриффиндорцы его речи слушали, развесив уши, слизеринцы молчали с каменными лицами, когтевранцы скучали, пуффендуйцы ёжились. Северус злился, предчувствуя очередное нападение безмозглых мародёров.

Лили за его спиной оступилась, но тут же снова поймала равновесие и улыбнулась на его быстрый взгляд. Северус криво улыбнулся в ответ. Пошёл дальше, игнорируя мгновенный приступ сердцебиения. Она его не любит. Нет смысла рушить годы дружбы, выпуская чувства на волю. Лишить себя возможности говорить с ней или вот так запросто утаскивать на вылазки в леса. Он и так понимал, что это не может длиться долго, но старался не задумываться о том, что она однажды выберет себе какого-нибудь напыщенного глупого гриффиндорца и пойдёт с ним на свидание в Хогсмид и даже позволит держать себя за руку, а потом и поцеловать. Северус почувствовал, что яростно краснеет. Нет, он не будет об этом думать сейчас, посреди Запретного леса.

— Сев! — вернул его в реальность голос Лили. — Как думаешь, у меня получится вызвать патронуса?

Северус остановился, прислонился плечом к стволу старой ивы, удачно наклонившейся над ручьем. Кора была прохладной и грубо-шершавой. Ручей здесь становишься быстрее и от него пахло холодной чистой водой. Лили стояла перед ним в лучах солнечного света, вся сияющая.

— Конечно. Почему ты сомневаешься?

— Говорят, это сложное заклинание и не всем удается.

— Патронус не удается только очень несчастным людям, — Северус пожал плечами, — представляешь, не иметь ни одного по-настоящему счастливого воспоминания.

— Да, — Лили поёжилась. — Слушай, а... Как думаешь, каким будет мой патронус?

— Мунтжак! — фыркнул Северус.

— Да? — Лили задумалась. — Пойдёт. А твой?

— Не знаю, может галка или летучая мышь, — усмехнулся Северус.

— Почему тогда не ворон?

— Мелковат я для Рейвенкло. Кар.

Лили фыркнула:

— На мышь ты тоже не похож, даже и летучую.

— Правда? Тогда на кого?

— На лиса. Чернобурку.

— Пойдёт, — он покосился на её волосы, — а ты потихоньку становишься дриадой.

Лили тряхнула головой и рассмеялась, выуживая из волос листья. Косичка успела расплестись. Девушка заплела её снова, наощупь.

Северус, неожиданно для себя, вспомнил совсем другую девушку. Нарциссу Малфой, юную жену Люциуса, через три дня после свадьбы.

На саму свадьбу его не пригласили, список гостей утверждал Абракас и он бы такого не допустил, но зато Люциус вписал Северуса на вечеринку для своих. Всё происходило в какой-то из малых гостиных Малфой-мэнора, куда свободно поместилось два десятка гостей. В углу устроилась какая-то известная в магическом мире и совершенно неизвестная Северусу группа музыкантов, на которых никто не обращал внимания. Они привычно создавали звуковой фон, видимо, привыкшие к такому приему в мэнорах.

Сияющая, серебреволосая, Нарцисса затмила тогда Люциуса, чего на памяти Северуса не происходило никогда больше, ни до, ни после. Даже Анатоль Долохов, известный своим галантно-скабрезным отношением к женщинам, сидел за столом молча, подперев кулаком подбородок. Задорно смеялась Беллатриса Лестрейндж, тоже молодая жена, яркая, темноволосая, огненная. Перешучивались у камина Крэбб с Гойлом, Нотт с женой увлечённо обсуждали что-то, присев прямо на подоконник гостиной. Нарцисса словно светилась. Люциус крутился вокруг жены, горделиво поглядывая по сторонам. Северус прислушивался к разговорам, не вступая в них. Охотнее всего, он пробрался бы в библиотеку, но кто бы его туда пустил. После, когда все расходились, он оглянулся на Нарциссу и увидел, как она легко коснулась руки Люциуса. Северус запомнил её взгляд, обращённый к мужу, и свою мгновенную жгучую зависть.

Что ж, значит, на Борнео, всё-таки, придётся добираться самому. Только как всё успеть...

— Там ещё один волос.

Северус остановился. Действительно, волосок единорога висел высоко на кустах на берегу, даже не над водой. Лили подпрыгнула, почти дотянулась, но чуть не улетела в ручей.

— Я сниму, подожди, — Северус снял волосок кончиками пальцев и замер.

— Сев, ты видишь? — шёпотом спросила Лили.

Он кивнул, не отрывая взгляда от единорога на другом берегу ручья. Волшебный зверь стоял неподвижно, огромный, белоснежный, от его вздымающихся боков поднимался пар. Ноздри двигались, он принюхивался и явно заметил их, но не казался испуганным.

Он поднял голову внезапно лёгким движением и их взгляды встретились. В глазах единорога кружило расплавленное серебро. Из головы Северуса мгновенно пропали все мысли о препаратах из единорожьего тела. Осталась одна сияющая пустота, сменившаяся мигом осознания всего и ничего. Скорбь накрыла его волной и тут же схлынула, не оставив никаких воспоминаний о том, что её вызвало. Единорог отвёл взгляд первым. Он исчез почти мгновенно, кусты сомкнулись.

— Ой, — Лили изумлённо выдохнула, — я и забыла, какие они впечатляющие.

Северус кивнул. Горло перехватило.

— Возьмёшь себе? — Лили протянула ему волосок, — получится по амулету нам обоим, к экзаменам.

— Не надо. Оставь себе.

— Ладно, — она спрятала добычу в рюкзак. — Пойдём?

Северус мотнул головой и медленно пошёл вперёд. Голова болела. В ней проносились странные картины, в которых смешивалось огненное сияние, тёмная густота крови, запах тыквенного пирога и зелёный свет. Думать об этом не хотелось, Северус пытался сосредоточиться на том, что происходит вокруг, но не мог. Что-то во взгляде единорога подозрительно напоминало жалость. И почему эта встреча так подействовала на него, Северуса? Он не знал.