Дом по соседству (гет)

Кроме Грейнджеров, вернувшийся на побывку Сириус заехал и к Тонксам, произведя своими военными историями большое впечатление на двоюродную племянницу, и на следующее Рождество Тонксы приехали к Гарри в гости и были с большими предосторожностями проведены через магоотталкивающий барьер, который для начала юная Нимфадора попробовала на прочность головой, переполошив всех в доме. Нимфадора только что пошла в Хогвартс, и у нее была большая тележка историй про Снейпа, который ко всем придирается, про МакГонагалл, которая может превратить что угодно во что угодно, хоть парту в свинью, и даже себя саму может превратить в кошку, а еще у Нимфадоры была способность мгновенно перекрашивать свои волосы из розового в фиолетовый, из фиолетового в зеленый и умение строить удивительно смешные рожицы, так что даже нос у нее превращался в свиной пятачок. Гарри все это занимало настолько, что он почти не рассказывал в ответ истории из своей жизни, хотя Нимфадора его несколько раз начинала расспрашивать, а вот Гермиона в первый раз в жизни не разделяла его интерес.

Гермиона оставила Гарри слушать Нимфадору и дальше и подошла к Теду Тонксу, который развешивал по гостиной волшебные гирлянды, пользуясь по привычке руками, а не палочкой.

— Дядя Тед, а ты волшебник? — тихо спросила Гермиона.

— Да, я волшебник, — улыбнулся Тед и сотворил для Гермионы маленькую елочку, которая крутилась на подставке, но Гермиона то ли была немного огорчена его ответом, то ли думала о чем-то более важном, чем елочка.

— Дядя Тед, а бывает так, что волшебники женятся на не волшебниках?

— Конечно, бывает, — заверил Тед Тонкс. — Например, мать Дамблдора не была волшебницей. Есть, правда, волшебники, которые плохо относятся к таким бракам — но родители Андромеды тоже были против нашего брака, только потому что мои родители магглы. Я надеюсь, что, когда ты вырастешь, такого отношения уже не останется.

— Папа и мама работают вместе, — рассказала Гермиона Теду Тонксу, он был добрым и умным человеком, который не отмахивается от детских проблем. — Им это очень нравится, только получилось это у них не сразу — когда они только стали врачами, они сначала жили в разных городах. А я даже не знаю, где в нашем городе работают волшебники — хотя я знаю многих волшебников.

— Может быть так, что и нигде, — признал Тед Тонкс. — Волшебников на самом деле очень мало, население одного вашего Кардиффа раз в пятьдесят больше, чем население всей магической Британии. И часто волшебники живут рядом друг с другом, в своих поселениях.

— А где же тогда живут семьи, в которых один волшебник, а другой нет?

— Знаешь, — задумчиво сказал Тед Тонкс. — А это хороший вопрос. Я даже не могу так сходу придумать пример — все-таки, действительно, волшебники учатся вместе, многие потом работают вместе, ну и женятся в результате друг на друге. Это раньше было много деревень, где волшебники и магглы жили рядом, и юные волшебники потом находили себе пару в соседской семье, порой и маггловской. Ты на интересную мысль меня навела: у нас с каждым десятилетием все больше магглорожденных, но все меньше полукровок — даже волшебники, выросшие с магглами, женятся потом не на магглах.

И тут Тед Тонкс увидел, что вот этот его ответ Гермионе совсем не понравился.

После появления Гарри праздники в семье Грейнджеров стали намного веселее: если волшебников приходилось проводить в дом с осторожностью, то сослуживцы Джона Грейнджера обрушивались как снег на голову.

— Ме-е-е! — довольно похоже слышалось под дверью под Пасху.

— Хозяйка, барашек к праздничному столу нужен?

Гарри и Гермиона бежали открывать первыми, и им доставалось огромное пасхальное яйцо, в котором могло быть что угодно, от петард и хлопушек до ирисок и колбасок, которыми они перекусывали в дороге, когда ноги опять несли их за приключениями.

— Тони! — с укором говорила мама Гермионы. — Сладкое вредно для зубов.

— Мэри, для зубов вреден хоккей, — смеялся Микки. — А эти сорванцы все равно небось у тебя постоянно сидят без сладкого.

— Видите, что говорит мама, — подмигивал Гарри и Гермионе Стэн. — Сидеть без сладкого полезно для зубов и для фигуры.

Небольшой дом Грейнджеров тем временем заполнялся людьми, продуктами, подарками, трое вставали в наряд по кухне, на крыльце курили и прикидывали, как в этом году будут тянуть жребий, кому быть пасхальным кроликом. В мирной жизни сослуживцы по 40ому отряду чуть не потеряли друг друга, но теперь их снова объединяло общее дело, и они не выпускали друг друга из вида, зная, что когда-нибудь Джону Грейнджеру снова понадобится помощь боевого братства.

Если ночевать на праздниках оставалось слишком много человек, они ставили в саду палатку, чтобы не стеснять хозяев; маленькие Гарри и Гермиона постоянно крутились рядом, наблюдая, как разбирают рюкзаки, устанавливают палатку и разводят костер в переносном очаге, и многому у гостей научились. А еще большему они научились, просто слушая разговоры бывалых мужчин.

— Мой старший только прошлой осенью купил скейтборд, а пару месяцев назад пропахал мордой асфальт, — рассказывал Тони. — Вот что вредно для зубов, а не ириски. Хотя теперь у него зубы болеть не будут, из металлокерамики половина.

— Вставил бы ему железные, чтобы он не гонялся впредь за бесполезным адреналином, — подавал Стэн запоздалый совет. — Что он узнал нового, о себе или о жизни, из-за того, что гонял на своей доске?

— Ну, девчонка его к нему пришла, когда он с развороченной мордой дома прятался. Оказалось, что его выбитые зубы им целоваться не мешают.

— Ладно, хоть что-то полезное он выяснил, хотя это и не его заслуга, — соглашался Стэн и взглядывал на Гермиону, раз она с Гарри все равно сидит неподалеку. — Запомнила, как делать не надо? Не надо провоцировать парня на дурацкие поступки.

— Пытаться остановить тоже не стоит, — добавлял Тони с его большим опытом воспитания сорванцов сорванцами. — Если парень в молодости не упрямый как баран, из него не выйдет толка — кто не умеет сжать зубы и терпеть, чтобы сделать то, что хочет, — тот не мужчина, а просто прямоходящий самец. А вот вдохновлять парня на дельное стоит, это уметь надо.

Маггловские школы не так строги по части возраста учеников, как строг Хогвартс, в который не вступает ни один волшебник, которому не исполнилось одиннадцати, даже если его день рождения приходится на сентябрь. До семи лет Гермионе оставалось чуть больше месяца, но ей уже можно было собираться в школу: за последний год Гермионе понравилось читать, и она даже читала вслух для Гарри, который читать совсем не хотел — к счастью, родители Гермионы были врачами и быстро догадались, что у Гарри просто не очень хорошее зрение.

— Я смешной? — спросил Гарри у Гермионы, когда их запустили на заднее сиденье машины и Гарри в первый раз надел только что купленные ему в оптике очки.

— Ты красивый, — ответила Гермиона и опустила глаза.

— Это ты красивая, — сразу же сказал Гарри. — У меня, видно, и правда плохое зрение, и я раньше только догадывался, насколько ты красивая.

За пару недель до начала учебного года Джон Грейнджер провел с дочкой воспитательную беседу и объяснил ей, что школа для ребенка — это как работа для взрослого, и прежде всего остального нужно стараться сделать работу хорошо.

— Ты ведь вряд ли бы обрадовалась, если бы я плохо поставил тебе пломбу и начал переделывать ее через неделю, — сказал доктор Грейнджер, и Гермиона активно помотала головой, пример был очень доходчивый. — Вот и ты учись так, чтобы не нужно было переделывать и чтобы ты не была к чему-то не готова.

Гермиона обдумала, что сказал ей отец, и со следующего дня засела за школьные учебники — и только тогда Гарри понял, что очень скоро Гермиона пойдет в школу — без него.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — сказал Гарри. — Я тебя не отпущу.

— А что ты скажешь через пять лет, когда сова принесет тебе письмо? — спросила Гермиона, это был первый раз в их жизни, когда им приходилось идти разными дорогами. — Ты поедешь в Хогвартс на весь год — а я ведь сейчас из школы буду каждый вечер возвращаться к тебе.

— Я тогда скажу: «Поехали со мной».

— И чему я смогу там научиться? Там ведь учат колдовать, а это умеешь только ты, а не я.

Гарри замолчал, взял один из учебников Гермионы и начал его читать.

А потом наступил день, когда Гермиону отвезли в школу — папа и мама обняли ее на прощанье, Гарри поцеловал ее в щеку, и она побежала к своему классу, а Гарри повезли в тот же детский сад, куда они начали ходить вдвоем даже раньше, чем Гарри себя помнил.

В детском саду знали, что Гарри придет позже обычного; Гарри отворил дверь, дождался, пока машина Грейнджеров уедет, а потом закрыл дверь и не пошел в сад — одному ему там было делать нечего, он собирался пойти в школу, найти там Гермиону, сесть рядом с ней и тоже начать учиться.

Дорогу, которой они ехали от школы до детского сада, Гарри запомнил плохо, он был еще маленький и мало что видел из окна машины, да и одиноко бредущий по обочине шестилетний малыш, как бы решительно и целеустремленно он ни выглядел, вызывает подозрения в том, что он заблудился. Рядом с Гарри вскоре остановились две машины, и ответ, что он идет в школу, взрослых не удовлетворил. Через десять минут подъехала и полицейская машина — полицейских совсем не интересовало, в какую школу Гарри хочет попасть, и дорогу они ему подсказывать не собирались, а ведь взрослые всегда говорят, что, если заблудился, надо спросить дорогу у полицейского. Полицейских интересовало, как зовут родителей Гарри, и они приглашали Гарри в свою машину — Гарри забеспокоился, понял, что в школу он так совсем не попадет, закрыл глаза, представил себе, как Гермиона сидит за партой, такой, как ей купили родители, чтобы она делала домашние задания — и тут же Гарри на глазах у полицейских растворился в воздухе, а появился в классе школы рядом с Гермионой.

Гарри не растерялся, главное же было уже сделано, и отправился в конец класса, чтобы притащить себе стул.

— Мальчик, как ты здесь оказался? — удивленно спросила учительница. — Ты кто?

— Я ее брат, — сказал Гарри, садясь рядом с Гермионой, он иногда пользовался такой краткой формой, чтобы не рассказывать всю свою историю. — Меня зовут Гарри. Мы будем учиться вместе.

— Хорошо, Гарри, только сиди тихо, — сказала учительница, ей еще предстояло успокоить целый класс первоклашек, которых появление Гарри из ниоткуда в центре класса удивило не меньше, чем ее.

— Гарри, как ты меня нашел? — тихо спросила Гермиона.

— Как, как, — ответил Гарри и указал глазами на соседей, намекая, что Статут запрещает отвечать на такие вопросы при тех, кто не знает о существовании волшебного мира. — Я же сказал тебе, что я тебя не отпущу.

— Сейчас прибудут обливиаторы, и я даже помнить всего этого не буду, — прошептала Гермиона в ухо Гарри, а потом крепко сжала под партой его руку. Она уже не раз видела, как действует стихийная магия, и запомнила, что это происходит почти исключительно тогда, когда маг находится в отчаянном положении и его желание чего-то так велико, что весь мир как будто прогибается под него. Может, только теперь она поняла, как сильно Гарри не хотел с ней расставаться, и задумалась, о чем и почему он молчал все это время.

— Ты будешь помнить, — заверил ее Гарри. — Как только здесь появится человек в мантии, я снова скажу, что ты моя сестра.

К счастью для Гарри, искали его довольно долго и в процессе поисков поняли, кто именно пропал, так что обливиаторы подняли аврорат и отправили за Гарри Кингсли, которому они только рады были сплавить свою работу. Кингсли зашел в класс ближе к концу второго урока, выгнал Гарри и Гермиону в коридор, довольно долго провозился в классе и расспрашивал Гарри о случившемся уже на переменке.

А из школы Кингсли аппарировал сразу в клинику Грейнджеров — их, конечно, и следовало поставить в известность о произошедшем, но у Кингсли был на уме и другой разговор.

— Сначала полчаса бегали обливиаторы, потом битый час потел я, — рассказывал Кингсли доктору Грейнджеру. — Это же стихийная магия, Джон, это не запретишь — но черт знает, стихийную аппарацию лично я вижу впервые, и что будет дальше, тебе не предскажет и Дамблдор. Если завтра даже то же самое опять по новой, а потом и послезавтра — я же облысею весь уже к концу недели. Давай лучше они будут в школу тоже вместе ходить.

— А я, по-твоему, не облысею второго подряд ребенка в школу собирать? — немного недовольно сказал доктор Грейнджер. — Учебники покупать, тетрадки, пенал, карандаши…

— Ты мне это рассказываешь? У меня у самого сын в пятом классе. Ну поделятся они пока друг с другом чем-нибудь, и потом ты их будешь всегда в один класс собирать. Соглашайся, тебе же легче будет.

— С учительницей еще договариваться, с директором, документы собирать…

— А я уже память им изменил, они думают, что Гарри там с самой первой минуты учится.

— Кингсли, ты знаешь, что ты наглец? — спросил доктор Грейнджер, который понял, что его согласие спрашивали только для вида.

— А как же! — ответил Кингсли и улыбнулся своей белоснежной на черном фоне улыбкой.

Гарри был решителен и упрям, а многочисленные приключения, в которые они с Гермионой попадали без особого ущерба для здоровья, придали ему уверенности в себе. Во второй школьный день Гарри заприметил третьеклассников, которые гоняли на большой перемене в футбол, и потащил Гермиону за собой.

— Мы за кого будем? — спросил Гарри, когда мяч улетел слишком далеко и за ним побежал тот, кто его так пнул.

— И что, девчонка тоже играть будет? — удивился таким борзым первоклашкам один из игравших, до прихода Гарри играли они в сугубо мужской компании.

— Тебе жалко, что ли?

— А че, ладно, у нас на одного меньше, — вступил второй третьеклассник. — Вы двое сойдете за одного. Так что за нас будете.

В школьный футбол лучше играть в своей весовой категории — или быть очень шустрым, чтобы не попасть под горячую руку или горячую ногу. Гермиона была маленькой и к школьному футболу непривычной, практически сразу ее довольно сильно толкнули — а Гарри заметил, что она разбила коленку и чуть не плачет от обиды, подбежал и сразу залепил обидчику в нос, особо даже не думая о том, что тот выше него на полторы головы — Гарри же решил пойти в школу в шесть лет, а не в семь, как положено. Третьеклассник сначала опешил, но потом получил еще и болезненный пинок в коленку, разозлился, схватил Гарри за грудки и бросил на землю, примериваясь навалиться сверху и оттузить. Гарри выставил ногу, чтобы не дать на себя упасть, он еще собирался побороться, да и не сильно боялся своего соперника, а вот Гермиона за него испугалась и крикнула «Не трогай!» изо всех сил — третьеклассник отлетел от Гарри футов на десять, упал лицом вниз и встать уже не смог, потому что его руки прилипли к бокам и никак не отклеивались.

— Это не я, — сказал Гарри, а потом вскочил, обнял Гермиону, оторвал ее от земли и стал кружить ее на месте, и они начали кричать и смеяться как сумасшедшие. Это было самое лучшее, что с ними случилось в жизни — они сразу поняли, что через четыре года Гермиона тоже получит письмо из Хогвартса, что они поедут туда в один год, что они теперь не расстанутся уже никогда.