Неправильно... или? (версия 2.0) (гет)

— ... думает. Сэр, она не так проста, как кажется, — донесся голос Чаквас.

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете, кто такой Галифакс? А она знает. Я могу перечислить достаточно большой список фамилий, которые ни о чем не скажут ни вам, ни кому-либо еще, кроме профессиональных искусствоведов, психологов и философов. Сэр, она все это знает. На первый взгляд — обычный человек, но стоит только начать с ней разговор...

— Пока что я делаю вывод лишь о том, что она много читала. Меня это не интересует. Я поручил вам проверить медицинские показатели, а также составить психологическую характеристику, а не беседовать о литературе и философии.

— Именно этим я занималась и...

Шум бронетранспортера снова перекрыл разговор. Вашу мать! Как раз, когда Чаквас перешла к самому интересному — собственно, вынесенному вердикту касательно моего психического состояния. А Андерсон-то хорош, времени зря не терял. Психологическую характеристику и медицинские показатели ему подавай! Уж надеюсь, что не для того, чтобы сдать меня на опыты в какую-нибудь лабораторию.

Я напрасно надеялась, что адская машина заглушит, наконец-то, двигатель и я смогу подслушать, о чем говорят внутри — возможности такой мне в течение десяти минут не представлялось. А по прошествии данного времени из палатки вышла Чаквас, которая кивком пригласила меня зайти. Сама женщина ушла в сторону гражданского блока, оставляя нас с Андерсоном один на один.

— На будущее — когда я приказываю тебе оставаться в колонии и дожидаться моего возвращения, это вовсе не значит, что ты свободное время должна проводить, посылая представителей прессы по известному маршруту.

— Так это... — возмутилась было я.

— Отставить. Оправдания не принимаются, извинения тоже. Я не любящая бабушка и не потерплю подобных... выражений в чей-либо адрес.

— А... Это... — нормальные люди обычно краснеют, когда им стыдно. Я лишь могу лишиться дара речи.

— Не "а, это", а "так точно, сэр". Не у себя дома.

— Так точно, сэр, — послушно повторила я, настороженно глядя на Андерсона и стараясь определить причину такой... нет, не грубости. Но видно было, что настроен он по отношению ко мне очень неблагожелательно. Неужели из-за того урода с камерой? Да нет, вроде не похоже, не такая уж и веская причина, кроме меня того репортера, да и остальных тоже, остальные спасатели посылали куда более красочно и в места, о существовании которых я и не подозревала до сегодняшнего дня. Так что я еще вежливо по местным меркам с тем мужиком обошлась.

— А теперь скажи-ка мне, что это такое? — Андерсон достал какой-то прямоугольник и шлепнул его передо мной на стол.

— Эм... Банковская карточка? — предположила я.

— И откуда же ты знаешь о том, как выглядят кредитки?

И тут во мне проснулся начинающий финансист.

— На данный момент могу лишь сказать, что передо мной банковская карточка. Капитан, я из двадцать первого века, а не из пещерного, если вы не забыли. Пластиковые прямоугольнички с магнитной полоской для безналичного расчета у нас уже изобрели. Конечно же, конкретно в моем городе они распространения большого пока что не получили, но есть около десятка магазинов, в которых установлены так называемые POS-терминалы. В принципе, расчетную или депозитную банковскую карточку может себе позволить любой желающий за символическую сумму, начиная с шестнадцатилетнего возраста. У меня тоже что-то подобное дома валялось со времен одной из сезонных работ. Это раз. Второе — термин кредитка применим только в том случае, если на карточке лежат деньги банка, то есть клиент при снятии средств в банкомате как бы берет их в кредит, а некоторое время спустя должен вернуть с процентами. Именно кредитные карточки у нас выдают, если я не ошибаюсь, с двадцати одного года, с более молодым заемщиком не рискнет связываться ни один уважающий себя банк, кроме черных риелторов, конечно же.

— Учи меня еще.

— Я никого не учу. Просто вношу поправки, так сказать, по ходу дела. Так что вы мне этим, — я кивнула на лежащий на столе кусочек пластика, — хотели сказать?

— Не сказать, а показать. Скажи мне, девочка моя, откуда в соседней колонии могла взяться эта карточка?

— Понятия не имею, сэр. Но исходя из ваших вопросов делаю вывод, что эта вот фиговина...

— Без выражений.

— Что эта вот штуковина, — быстро поправила я. — Каким-то немыслимым образом связана со мной.

— Именно. Видишь ли, она не именная, но снять с нее средства может человек только с определенной ДНК. С твоей ДНК, девочка моя, — голос Андерсона с каждой секундой становился все более ледяным. — А теперь скажи — как твоя карточка трехдневной, между прочим, давности, могла оказаться рядом с телом одного из мертвых батарианцев в соседней, между прочим, колонии?

То, куда зашел наш разговор, нравилось мне все меньше и меньше. Особенно, если учесть, что уж я прекрасно понимала, что никаким образом у меня в этом мире не могло быть платежки, да и никуда я из этой ебаной колонии не отлучалась. И Андерсон сам прекрасно знал, что я все эти дни разгребала завалы в компании со спасателями, причем все время была на виду у кого-то... Да уж, капитан Андерсон, не ожидала я от вас. Впрочем, никто ведь не обещал, что характер игрового непися должен совпадать с личностью реального человека.

Я уже не раз думала о том, что батарианцев сюда, на Элизиум, явно навел кто-то из людей. Уж больно хорошо ориентировались конкретно на данной колонии, не знаю уж, как обстояли дела на соседней... А теперь что? Ну конечно же, нужно этого самого "кого-то" найти, причем вполне честное заверение в том, что этот "кто-то" числится в списке без вести пропавших, а на самом деле — просто смылся вместе с пиратами, руководство Альянса не устроит. Вывод — виноватого нужно найти. А тут как раз я подвернулась так удачно... Девочка из ниоткуда, да еще и биотик, да еще и пришла к колонистам как раз с "батарианской" стороны.

А я еще честно все этому вояке рассказала. Молодец, Рин, ты всегда была наивной дурой там, где не надо. Ну а теперь, конечно же, Андерсон воспользуется ситуацией для того, чтобы закрыть дело.

— Что можешь сказать в свое оправдание.

— Извиниться. Перед вами.

— И за что, хотелось бы знать?

— За то, что посчитала вас настоящим военным, сэр, а не тупым ублюдком в форме, которого интересует только карьерное продвижение и материальное благополучие. Прошу прощения, сэр, — издевательски процедила я.

В палатке воцарилась тишина.

— Сержант, проведите задержанную на корабль.

Я не сопротивлялась. Зачем? Военных все равно больше, от них я рискую наполучать оплеух, переломов и прочих малоприятных вещей. Пока что, насколько я могла судить, ничего плохого со мной делать не собирались. Думаю, что до самого суда меня будут холить и лелеять, в пределах разумного, конечно же. А вот что будет после показательного процесса? Это я уже постараюсь решить потом, не сейчас. Увы, но в нынешнем моем состоянии сбежать попросту невозможно — чрезмерное использование биотики и хронический недосып все же сделали свое дело. Нет, передвигалась я вполне нормально, в обморок вроде тоже не собиралась валиться, но ощущение было как после завершения курортного сезона, когда весь этот самый сезон пашешь, как проклятая, по двадцать часов в сутки только потому, что на деньги, полученные за эти три месяца можно спокойно, хоть и не роскошно, жить в течении оставшихся девяти. А после закрытия сезона почти две недели живешь, как сомнамбула.

Так что состояние было, в общем-то, паршивым. Эмоций, кстати, не было, ну вот совсем. Хотя, когда мы уже оказались в грузовом трюме "Нормандии", я все же начала оглядываться исподтишка. Сразу же возле входа стоял транспортер, надежно закрепленный на небольшом... хм... подиуме, или как там эта штука называется. С правой стороны располагались оружейные стойки и шкафчики для брони. Стола с оружием, как тот, за которым стояла Эшли в первой части игры, не было и в помине, ну да с этим все понятно — для снаряжения предусмотрены шкафы, а просто держать винтовки в свободном доступе слишком даже для военного корабля.

Палубы, судя по ощущениям, были больше. И действительно — когда мы приехали на вторую, ту, где располагались медблок, столовая и каюты экипажа, я обнаружила, собственно, целый коридор с этими самыми каютами, которых в игре просто не воткнули. Я вот всегда интересовалась — неужели на первой "Норме" все дрыхли в спальных капсулах? Их же всего штук... десять, по-моему, а народу на корабле намного, намного больше. Упс, а вот спальных капсул-то как раз и нет — вместо них еще один коридор, верней сказать, тупичок, который завершался небольшим помещением, перед входом в которое располагалась куча дополнительных дверей, решеток и даже каких-то сеток, состоящих из лучей... Хм... Ну да, я так и думала — самый настоящий карцер. И что-то мне подсказывает, что это помещение предназначено не для провинившихся членов экипажа.

Пару минут спустя дверь была надежно заблокирована за моей спиной. Так, что тут у нас... Голые стены, голый пол, все окружение изготовлено частично из металла, частично из плотного пластика...

* * *

Капитан Андерсон и доктор Чаквас неотрывно смотрели на монитор.

— И сколько мы должны ее там продержать до завершения этого вашего теста? — уточнил у врача мужчина.

— В требованиях указано, что для полного определения показателей требуется срок от четырех до восьми часов.

— И каковы же предполагаемые реакции?

— Адекватной реакцией считается отсутствие паники, хождения по кругу, разговора самим с собой и стенами, — с долей ехидства уточнила доктор. — Короче говоря, все просто: если она не начнет колотить кулаками в дверь и биться головой об стены, это значит — что в программу можно брать.

Капитан Андерсон снова посмотрел на монитор.

— Карин, а могу уточнить, вот эта реакция считается адекватной?

Врач глянула на монитор, и ее глаза медленно полезли на лоб.

— Она что, спит?!

И точно — чумазая девушка спокойно развалилась посреди комнаты, широко раскинув руки и ноги, и посапывала в две дырки.

— Что скажете, доктор?

— Мне бы такие нервы... — растерянно пробормотала Карин.

Оставшиеся семь с лишним часов капитан изредка поглядывал на монитор, но картинка оставалась неизменной — девица продолжала дрыхнуть, при этом ее не разбудил даже монотонный гул вентиляционной системы. Впрочем, что ожидать от девчонки, которой было наплевать, на какой поверхности смотреть послеобеденные сны?

Будили ее два человека, причем будили минут пять, выслушивая реплики в стиле "кошара, сгинь, сам на столе найди, чё пожрать", "ба, ну еще пять минуточек" и прочие маловразумительные фразы. Когда же наконец-то взъерошенную малолетку притащили перед ясны очи Андерсона, та первым делом уточнила.

— Вот скажи, почему ты такой мудак? Ну надо тебе звездочку на погоны за поимку батарианского сообщника, ну дак хоть бы выспаться и помыться дал, что же ты ведешь себя, как козлина?

Речь была размеренной, пристыживающей. В голосе не прослеживалось ни намека на панику, да и смотрела Рин слишком спокойно, исподтишка изучая обстановку капитанской каюты. Несмотря на то, что наручники с нее сняли, она не делала никаких попыток вырваться. В этом ее поведение полностью соответствовало характеристике от Чаквас — пока не трогать ее и не цепляться на ее глазах к ни в чем не повинным людям, девочка достаточно спокойно будет относиться практически к любым обстоятельствам.

— Во-первых, к начальству обращаются не "ты", а "вы", причем обращаются только тогда, когда разрешат. Во-вторых, я тебе уже делал замечания по поводу ненормативной лексики.

— Да какое ты мне нахер начальство? Надзиратель, тюремщик и редкостная гнида, как оказалось, — в серо-голубых глазах собеседницы вспыхнула ярость.

— Успокойся. Это был необходимый тест — надо было проверить, как ты себя поведешь в определенной ситуации. Я прекрасно знаю, что Элизиум ты не покидала и все это время была на глазах как минимум у четырех человек.

В каюте воцарилась долгая тишина. Лицо Рин приняло выражение ну просто крайнего удивления.

— Э-э-э... — наконец-то выдала она. — Ну вы это... извините тогда...

Выражение лица ее было настолько смешным, что капитан Андерсон расхохотался.

— Сядь уже наконец, — скомандовал он своей подопечной.

— Да я постою... У меня же одежда вся в пыли, а у вас тут чисто так... — забормотала девушка, избегая смотреть глаза в глаза.

— Это приказ, — после этих слов девушка осторожно уселась на стул напротив, причем умостилась на самом краешке сиденья. И капитан Андерсон снова поразился, насколько быстро изменилось ее поведение. Если с "ублюдком в форме" девчонка разговаривала практически все время на повышенных тонах и исключительно нецензурными выражениями, то сейчас она всем своим видом напоминала провинившуюся школьницу в кабинете директора. Эдакое воплощение стыда и раскаяния.

— Кстати, карточка действительно твоя, вот только у ее появления совсем другая история. Странная история, я бы сказал.

— Даже более странная, чем мой перенос к черту на кулички от родного подъезда?

— Примерно, — капитан Андерсон кивнул. — Не знаю, как в вашем мире, а у нас кредитки обычно не имеют привычки материализоваться в воздухе и падать к моим ногам. Кажется, кто-то передал тебе забытую компенсацию за вынужденное переселение.

— И много мне собирались компенсировать?

— Сто тысяч кредитов.

— Мне это ну ни о чем, в принципе, не говорит.

— Ну, обычно у нас этих денег человеку хватает на три месяца не шикарной, но и не бедной жизни. Тебе и на два года учебы хватит при условии, что казарма и еда, как ты там говоришь... "на халяву".

Глаза девчонки стали совсем круглыми.

— Вы что, мне ее отдадите?

— Ну а что мне с ней делать прикажешь?

— Эм... спасибо. Не ожидала такого, если честно.

— А чего ты ожидала?

— Изначально — что-то вроде той ситуации, которую вы мне в качестве "теста" устроили. Подставы по полной программе и заключения куда-нибудь с целью дальнейшего исследования. А то, что вы мне и с учебой поможете, и карточку отдадите... ну... это как минимум... я никогда таких людей, как вы, не встречала, правда. Не подумайте, что я жалуюсь, просто...

Было видно, что эту девушку, привыкшую, судя по всему, философски относиться ко всякого рода неприятным происшествием, элементарные проявления доброты и честности со стороны человека в военной форме выбили из колеи начисто. И Андерсон невольно поинтересовался:

— Неужели у вас действительно все так плохо, как в учебниках наших написано про двадцать первый век?

— Не везде. Но в нашем городке девяносто процентов ментов — скоты, девяносто процентов врачей — вымогатели и неучи, девяносто процентов учителей — климактерические тетки, двинутые по фазе. Да и кто согласится, в принципе, работать в этих структурах за мизерную зарплату и без всяких там карьерных перспектив? В моде всякие менеджеры, программисты, юристы, даже продавцы на рынке считаются более успешными, чем рядовой вояка. Так что тут самих людей винить в такой ситуации сложно.

— Но ты винишь.

— Нет, я просто знала, какого рода люди шли на вышеуказанные должности и старалась сводить общение с врачами и ментами к минимуму, общение с учителями устраивала таким образом, чтобы эти твари поняли, что меня лишний раз лучше не трогать.

— Дела... У нас здесь все не так. Конечно же, уроды попадаются, но они составляют процентов двадцать от общей массы и, между нами говоря, редко отличаются долгожительством и большим сроком службы — либо увольняют, либо убивают. На "Адегоне" с инструкторским составом вообще лучше не спорь — нормальные люди, но если встанешь им как кость в горле, проблем не оберешься вплоть до выпуска. Врачи здесь в основном такие, как наша Карин — нормальные люди, знающие свое дело и не ставящие жажду наживы выше всего остального.

— А что такое "Адегон"?

— Да когда же ты научишься нормально разговаривать!

— Извините. В русском языке нет таких обращений как "сэр", "мэм" и другое. Поэтому мне при переходе на английскую речь очень сложно не пропускать на рефлексе эти слова.

— Ты русская? — впрочем, этому факту Андерсон не удивился — до самого открытия космоса и встречи с инопланетянами на земле еще сохранялись понятия расы и национальности. И примером тому была сидящая напротив девушка, словно являющаяся живой иллюстрацией к старой книжке. Не слишком высокая, но ширококостная, атлетически сложенная, светлая, с прямым носом, широкими скулами и с узкими губами. Как Андерсон не старался, но никаких азиатских или африканских черт в облике девушки он найти не смог.

— Ну я же рассказывала, что из Крыма.

— Насколько мне известно, в Крыму всегда проживало более ста тридцати национальностей, так что...

— Странно, вы еще и историю читали, — хмыкнула девушка.

— А что, у вас ее еще не изучают?

— Скорей "уже" не изучают. Образовательная система вообще по сравнению с СССР накрылась. Но в Америке еще хуже — они в девятом классе решают системы уравнений, представляете? Наши штудируют всякие там тангенсы-котангенсы, а эти даже не в состоянии таблицу умножения запомнить!

— А кому она нужна?

— А мозги развивать? — заспорила девушка. — Что, если есть калькулятор или дорогая техника, так совсем теперь думать не стоит? Вот это меня всегда поражало и смешило, знаете ли. Представляете, на экзаменах по математике все лезут за калькуляторами! И это разрешается! Людям по восемнадцать лет, а они даже немного подумать не приучены!

Пассаж в адрес Америки капитана насмешил — он и сам многократно читал в книгах о том, что почти два века назад общеобразовательная система в США была практически угроблена и держалось все на специалистах, которых переманивали из других стран...

— Поверь, сейчас все уже не так просто.

— Но мозгов у большинства людей по-прежнему не появилось.

— Знаешь, я ведь и обидеться могу за соотечественников, — капитан нахмурился, с трудом сдерживая улыбку. Забавная девочка нравилась ему все больше и больше. Ее прямолинейность и доброта подкупали, честность и способность сохранять рассудок в тяжелые моменты вызывали уважение, а любовь спорить и, главное, умение склонять оппонентов на свою сторону, подтверждая слова не криком до пены у рта, а реальными примерами, делали ее интересным собеседником.

— Обижайтесь сколько угодно, капитан, но вот вам первый пример. Колонисты, которых я встретила, не могли всемером придумать способ опустить рычаг отключения аварийного освещения. Невозможность данного действия была мотивирована цитирую: "да этот рычаг двое здоровых мужиков и то при помощи специального инструмента опускают". Среди этих колонистов, прошу заметить, был один человек с образованием инженера. Вопрос: что помешало семерым, пусть и не слишком спортивным людям, взять длинную трубу, закрепить ее на рычаге и всемером повиснуть на ней, опуская вниз и трубу и, соответственно, рычаг? При этом учтем, что я сама этот рычаг опустила при помощи собственного веса и биотики. И я сильно сомневаюсь, что по силе это было больше, чем семь колонистов.

— Люди были растеряны, напуганы, у них не было выбранного лидера.

— Вот, плавно переходим к тому, что основная масса представителей и нашего, и вашего прекрасного человечества — это тупое стадо, которое неспособно без команды пастуха даже на совершение элементарных действий.

— Да вы мизантроп, девушка, — шутя воскликнул Андерсон.

— И циник. И вообще редкостная, извиняюсь, тварь.

— Могу уточнить — почему ты тогда все же взялась помогать этому "стаду" отбиваться от батарианцев, если ты так ненавидишь людей?

— А кто сказал, что я ненавижу людей? — девчонка рассмеялась и придвинулась спиной к спинке кресла. Ноги в кроссовках начали покачиваться в воздухе, а сама девочка продолжила говорить, попадая в такт взмахам собственных ног.

— Я не люблю людей, но я их и не ненавижу. Так скажем — изначально я к основной массе представителей сапиенсов отношусь нейтрально. Просто знаю, какую поведенческую реакцию можно получить от стада и, если вам угодно знать, знаю пару уловок, помогающих этим "стадом" манипулировать. Ничего сложного — просто попытка взять на слабо, надавить на больное место и воззвать к определенным чувствам и инстинктам приносит вполне ожидаемые результаты в девяносто девяти процентах из ста. Отношение мое к каждому конкретно взятому индивидууму зависит исключительно от того, что я увижу своими глазами и услышу своими ушами — на оценки окружающих касательно этого человека я никогда не полагалась и полагаться не собираюсь. Ну, что еще? Вроде все.

— Чаквас дала тебе характеристику идеального лидера. Знаешь, мало кто в твоем возрасте способен уговорить взрослых, но насмерть перепуганных мужиков, броситься под пули.

— Ничего сложного. Сначала "взять на слабо" — ну что же вы, такие взрослые дяди, а в штаны наложили? Я вот, девчонка, в два раза меньше каждого из вас, а от страха не трясусь. Это провоцирует агрессию. Далее нужно переправить эту агрессию с себя на батарианцев, для этого потребовалось лишь напомнить, что у них за спиной находятся их дети, которых просто убьют и женщины, которых ждет участь намного хуже, чем смерть. Ну а дальше все просто — едва я дернулась в сторону батарианцев, как у мужиков сработала установленная чуть ранее программа.

— Хитро. Ну а если бы они не пошли?

— То я бы дралась в одиночку. И скорей всего, погибла. Все просто.

— Но не спряталась бы, не убежала, почему?

— У нас на родине говорят — двум смертям не бывать, а одной не миновать. Спрятаться бы вряд ли получилось — у батаров биолокаторы или как их там называют... Меня вот только одно смущает.

— Что именно? — уточнил Андерсон.

— Почему первые встретившиеся мне четырехглазые не убили меня? Я попыталась ударить одного из них, но он просто двинул мне кулаком и... и все. Странно это. Проще пристрелить "товар", чем возиться.

— Смотря какой товар, — подумав, капитан все же решил сказать девушке правду. — Таких как ты называют подборкой рецессивных генов, это...

— Я знаю, что это такое. Логично. То есть, хоть раз с моей белобрысой башки был толк.

— Именно. Двадцать тысяч кредитов за обычную рабыню они были бы готовы потерять, но вот за тебя было бы можно выручить намного больше.

Девушка внезапно захихикала. Андерсон обеспокоенно подался вперед и потребовал объяснить причину странного веселья.

— Представляете, а я ведь собиралась за день до того злополучного экзамена имидж сменить капитально. Покраситься в брюнетку, нацепить коричневые контактые линзы, на морду автозагар и поприкалываться над знакомыми ну и над преподами в универе... Как хорошо, что нам как раз в тот день воду отключили по всему городу!

Дождавшись, пока собеседница нарадуется столь неожиданному везенью, которым обернулась неприятность с отключением воды, капитан Андерсон вспомнил о вопросе подопечной.

— "Адегон" — это станция программы N7.

Девушка поперхнулась смехом и сделала абсолютно круглые глаза.

— Да ладно? Туда ведь только обученных военных берут! Ну, по крайней мере, в игре брали... — уже не так уверенно пробормотала она.

— Давай ты прекратишь сравнивать события нашего мира с событиями твоей игры? И, наконец-то вспомнишь, как правильно обращаться к людям по-английски. Кстати, ты говоришь без акцента.

— А, тут вообще странная фигня получилась, сэр. Я никогда английский-то не знала. Ну, кроме двух десятков простых фраз и пяти десятков матерных. А уни-инструмента у меня нет. Полиглотом сделалась при переносе из другого измерения.

— Все понятно, — капитан Андерсон предпочел, подобно девочке, не заострять внимание на данном вопросе и принялся объяснять. — Программа N7, мы ее между собой называем "семеркой", создана около года назад для обучения молодых биотиков и небольшой доли обычных солдат для дальнейшей их работы в составе небольших десантных групп на разведывательных кораблях, таких как наша "Нормандия". Собственно, проект пока что экспериментальный, попасть туда биотику проще простого, обычному солдату теоретически должно быть сложней, но принимают всех, поскольку с биотиками тесно соседствовать в течении двух лет соглашаются единицы. Уж слишком они малоизучены и опасны.

— А когда первые биотики начали рождаться?

— После войны Первого Контакта.

— А до этого транспортных аварий с утечкой нулевого элемента разве не было, сэр?

— Через два часа мы окажемся на заправочной станции, там будет информационный буй и ты сможешь получить ответ на все интересующие тебя вопросы по экстранету. Я лишь дам тебе те ответы, которыми межпланетная сеть просто не располагает, договорились?

Девушка молча кивнула, хотя и было видно, что ее просто распирает от любопытства.

Капитан Андерсон продолжил рассказывать, радуясь, что Рин наконец-то замолчала. Кажущаяся раньше интересной говорливость неожиданной подопечной сейчас, по прошествии небольшого времени, начала раздражать. Впрочем, причиной раздражения была скорей усталость и несвоевременность нынешнего разговора.

— На "Адегоне" ты проведешь два года. Принцип тот же, что и в обычных казармах — два дня в неделю можешь гулять в увольнении на территории ближайшей колонии, но только если не наделаешь косяков. Дисциплина армейская, порядки тоже. Учеба включает как навыки обращения с оружием, так и рукопашный бой, использование биотики и, кроме того, повторение некоторых предметов из школьной программы. Учатся в основном люди твоего возраста или немного старше. После распределения попадешь сюда, на "Нормандию".

— Спасибо, — немного растерянно ответила девушка. — Ну, наверное, не стоит так обо мне беспокоиться и...

И снова она начала что-то мямлить, вежливо отказываясь от перспективы работать под его, Андерсона, началом. Хотя было по ее глазам видно, что она сама от этой перспективы в восторге. По непонятной причине эта особь испытывала ну просто чуть ли не благоговение при виде Андерсона и "Нормандии". Хотя, на тот момент, что Рин считала его предателем, трепета перед капитаном судна у нее поубавилось.

Кроме того, интуиция капитана, которой тот привык доверять, в голос вопила, что Рин пригодится именно на его корабле. А может быть, это была не интуиция, а простое понимание, что большинство остальных капитанов эту замечательную, добрую и смелую, но не совсем дисциплинированную девочку вышвырнет за борт при первой же возможности за бесконечные нарушения приказов. В том, что Рин будет нарушать те приказы, которые ей не понравятся, Андерсон уже не сомневался — слишком очевидной была ее психология и слишком понятными мотивы ее поступков.

В свое время у него самого из-за принципиальности возникли серьезные проблемы. И Андерсон почему-то хотел, чтобы этой девочке с таким дерьмом по жизни столкнуться не пришлось.

Примечания:

Ну вот, очередная главка с кучей добавлений. Народ, можно по превышению лимита в тысячу страниц кто-то приедет ко мне в Крым и запрет меня в психушке, перед этим забрав средства печати?